«Нойз не бывает плохим или хорошим»

• — Ваш первый альбом вышел год назад на Bandcamp и до сих пор доступен по схеме «name your price» — а второй альбом уже выходит на Sub Pop. Что произошло с вами за минувший год?

Джонатан Снайпс (битмейкер группы): Ничего прорывного не произошло — просто парень, который работает вебмастером сайта Sub Pop услышал наш альбом «Midcity», показал его A&R-менеджеру лейбла — и они связались с нами, предложив сотрудничать. Все произошло очень быстро, просто и абсолютно неожиданно. Нам писали и другие лейблы, но Sub Pop, определенно, сделал предложение от которого сложно отказаться — учитывая опыт и условия которые они предложили. Ну и нас очень вдохновил их энтузиазм — к тому же, они все оказались очень приятными ребятами.

• — Но Sub Pop стали культовым лейблом совсем не из-за хип-хоп записей.

Уильям Хьюстон (второй битмейкер группы): Это правда. Но они выпустили Shabazz Palaces и, вроде, у тех неплохо идут дела. Я бы не сказал, что Sub Pop гонятся за соблюдением узнаваемого звука их лейбла — они буквально позволяют артисту делать то, что он хочет. Они создают такую приятную эко-систему, в которой артист делает то, что считает нужным, а они помогают ему там деньгами, и прочми ресурсами компании.

Снайпс: Конечно, они стали известны во времена гранжа, да и вообще они больше по северо-западным делам. Но вот буквально перед твоим звонком я читал статью про альбом Earth «II» — это сладж-метал-пласстинка, изданная на Sub Pop двадцать лет назад! Так что они умеют работать далеко не с одним инди-роком, и clipping. не будут такими уж «белыми воронами» в их каталоге.

• — Вы называете свою музыку «нойз-хопом» и, наряду с Death Grips, вы фактически «легализуете» нойз в массовой культуре, делаете его модным. Такой тренд совершенно невозможно было представить ни десять, ни пять лет назад. Мода на нойз — как мир так быстро мог сойти с ума?

Снайпс: Люди всегда были безумны, особенно молодежь. Просто появился интернет, и FM-диапазон перестал диктовать людям, что им стоит слушать. А теперь люди сами выбирают себе музыку. Я думаю, что мейджоры, которые агрессивно и назойливо пытаются втюхать аудитории свои релизы, не понимают одной простой вещи: когда люди сами находят музыку, которая им нравится — они гораздо глубже вовлекаются в неё!

• — Нойз всегда был не только и не столько про музыку, сколько про мессадж — пресс-релизы и целые манифесты, приложенные к известным нойз-альбомам читать гораздо интереснее, чем слушать, собственно, альбомы. Какое послание кроется под вашим шумом? 

Хьюстон: Действительно, манифестов было много — и, мне кажется, тогда для этого  было самое время, людям было интересно копаться в подноготной. Но нойз — он не бывает плохим или хорошим, понимаешь? Нойз технически создан для того, чтобы доводить людей до какого-то, наверное, не очень хорошего состояния. А новое поколение музыкантов — к которым я причисляю и нас самих — мы это просто были, типа, не в курсе, что мы должны страдать от таких звуков, мы искренне полюбили этот звук! The New Blockaders или The Haters, их месседж был «пошли вы все ... [далеко], я сделаю вам больно, у вас кровь из ушей пойдет!», они были не столько музыкантами, скорее активистами. Но они записали свои треки, выпустили  альбомы, и когда мы послушали их, мы подумали – «О, а это звучит прикольно!» Мы не поняли контекста, но нам понравился звук!

• — Тогда чего вы добиваетесь своим звуком на концертах? Вы тоже хотите причинить людям боль?

Снайпс: Нет, мы хотим «причинить» вечеринку!

Хьюстон: Я делал шумовую музыку около десяти лет — но и не думал, что ее могут так круто воспринимать люди, далекие от нойз-культуры. В шуме есть сила — но эта сила совершенно необязательно должна быть темной, разрушительной и агрессивной — ее можно направить и в позитивное русло. Это как с хардкором — в нем тоже есть сила, но сила хардкора не в том, чтобы нанести увечья, а чтобы артист и слушатель почуствовали единение.

• — Нойз-музыканты уделяют много внимания инструментам. Из чего вы извлекаете все эти звуки?

Снайпс: Почти все звуки, которые вы слышите в clipping. — это аналоговые шумы, или field recording. Мы, конечно, используем компьютер и семплеры — но большинство звуков записано живьем.

Хьюстон: На концертах у нас вполне «классический» харш-нойзовый сетап — гитарные педали, микрофоны, коробки с гвоздями и другие приборчики. Я тебе больше  скажу — это почти один-в-один тот сетап, который Merzbow использовал для записи альбома «Noisembryo».

• — Ваш солист, Давид Диггз, раньше выпускал более мейнстримовые записи. Расскажите, что его привело в clipping, чем он занимался до знакомства с вами?

Хьюстон: Честно говоря, до знакомства с нами с ним ничего интересного не происходило —  потому  что мы с ним познакомились когда нам было по 8 лет! Мы дружим с самого детства — каждый вторник мы ездили в музыкальный магазин и скупали там новые записи. И, разумеется, мы слышали одинаковую музыку, и он тоже слушал нойз — и после двадцати лет дружбы и оголтелого меломанства, не было никаких преград и сомнений, чтобы начать clipping.

• — У вас троих абсолютно разный бэкграунд, куча проектов помимо clipping. Не могу не спросить насколько нойз-хоп выгоден с материальной точки зрения — по сравнению с саундтреками и мейнстримовым рэпом?

Снайпс: Второй альбом только вышел, еще рано звонить бухгалтеру. Но определенно, никто из нас раньше никогда не получал столько внимания. И это хорошо — и у меня нет никаких шальных мыслей, что теперь мои сочинения для кино никому не нужны, а состоялся только как шумовик — каждая музыкальная идея, которая приходит мне в голову, находит свое воплощение в музыке сlipping., и это прекрасно. Я продолжаю создавать интересную музыку, просто работаю в необычной эстетике. Но в любом случае интересно, куда это все нас приведет — у нас уже довольно плотное распиание, концерты, нове записи, съемки. Вот в Россию едем — могли бы мы о таком подумать?