Найк Борзов — о новом альбоме, пустоте, «Фабрике звезд» и мировом правительстве

• — У вас альбом получился почти философский — ну мне так показалось. Как будто там есть сквозная тема пустоты и космоса, в которых растворяется человек, причем это скорее хорошо, когда он в них растворяется. Я правильно понял?

— Да, в целом верно. Вообще, я песни расположил так, что в начале идет конец альбома, а в конце — начало. У пластинки есть светлая сторона и темная. Вот альбом «Заноза», например, начинался с деструктива и заканчивался неким общим выходом на совместную смерть. А здесь наоборот. Здесь все начинается с того, что ты нашел себя, свой внутренний путь, стержень, ты готов к перерождению — а потом немножко скатывается к космическому одиночеству человека как некой биоматериальной субстанции. Я, кстати, недавно новую научную телегу услышал, пугающую немного: будто космос создает разумную жизнь, чтобы понять самого себя. Вот в моем альбоме это есть. Ну а дальше уже пустота одиночества переходит в разрушение, в паническую атаку; страх перед реальностью, поток бесконечной правдивой и ложной информации начинает настолько давить на человека, что он, загоняя себя в определенные состояния, просто себя физически убивает (об этом не самом приятном способе освобождения от реальности песня «Сейчас и здесь»). Ну и завершается все описанием некоего аллегорического ада на другой планете.

• — То есть на деле у Вас не такое катастрофическое мироощущение, как может из драматургии альбома показаться, а наоборот — от раздрая к гармонии?

— Знаете, большинство людей в детстве полностью понимают все языки. Ты знаешь, о чем говорят животные, видишь духов… А потом под воздействием внешних факторов начинаешь меняться, твердеть; кожа становится более толстой, складки — более жирными, и в итоге человек иногда не замечает, что его счастье лежит у него под ногами. Он его ищет где-то на стороне, ездит в Тибет, чтобы себя понять. А на самом деле, никуда не надо ехать. И чтобы записать великую пластинку, не надо ехать ни в Англию, ни в Америку. Вот об этом и альбом в каком-то смысле.

• — Вы его и задумывали как концептуальный?

— Нет, такой задачи не было. Я вообще задумывал альбом каверов. «Горизонтальные люди» «Центра», «Кто еще» Бутусова-Кормильцева… Но так получилось, что поперли собственные песни, и кавер вошел только один — «Пустота», это песня Максима Шевченко и группы Joga. Мы с ним дружим, вместе играем в группе Killer Honda, и он отчасти под впечатлением от моей музыки написал «Пустоту», а я ее подхватил, потому что она и правда на мою песню похожа. При этом в оригинале она такая вся бодрая, динамичная, с дискобарабанами, с гитарами жужжащими, а я из нее сделал балладу, и оригинал в итоге звучит как ремикс. Меня дико прет от этого.

• — По звуку у вас при этом все очень разнообразно получилось — и баллада под фортепиано, и почти нойз-панк.

— Ну просто песни такие получаются. Скажем, «Биоматерия» сразу была бодрым поп-панком с калифорнийским оттеночком — я ее и написал, валяясь пьяным на берегу Мертвого моря ночью. Но, вообще, мне хотелось, чтобы пластинка была немного жесткой по саунду, суховатой такой. Тут все дело в этих двух половинах альбома. В первой пустота — светлая, она наполнена смыслом, космический хаос внутри себя как-то гармонизируется. А во второй это пустота, которая давит, разрушает, пугает. По идее, с нее надо было начинать, но я решил не пугать людей с самого начала, поэтому там идут «Поцелуй и укус» и прочие светлые вещи.

• — Вы вот сами упомянули «Занозу», потому не могу не спросить. Для многих — да и для меня, чего греха таить, — это такой ваш творческий пик, все остальные записи поневоле с «Занозой» сравниваешь, и зачастую не в их пользу. Вы сами это как ощущаете?

— Не знаю, «Везде и нигде», по-моему, с «Занозой» не сравнивают особо. Наоборот, много таких отзывов, что это одна из лучших моих пластинок; где-то меня даже спросили — мол, Найк, вы такой великий альбом записали, что, со сцены уйти собираетесь? (Смеется.) «Занозу» я недавно переслушал, и она мне вообще не понравилась. Ну не то что не понравилась — скорее, показалась уже пройденным этапом: скучновато, слишком деструктивно. То, что я делаю сейчас, меня прет гораздо больше, я сам свой альбом переслушиваю минимум раз в два дня. Конечно, я рад, что у меня была такая пластинка, но мне кажется, что она была хороша для своего времени. Мне вообще нравится эта тибетская тема про то, что каждый раз в одно и то же место нужно идти по разной дороге. «Заноза» для меня превратилась в некий стандарт, и сейчас мне он уже не кажется актуальным. Сейчас я стремлюсь к тому, чтобы слов стало поменьше; я вообще считаю, что смысл должен умещаться в одном-двух словах и минимальном количестве аккордов. Природа и человеческая жизнь намного проще, чем нам кажется; самые простые вещи — они же зачастую и самые верные, хотя принято считать, что это какая-то старперская неинтересная фигня, и круче стать готом и порезать себе вены у всех на глазах.

• — Ну, мне кажется, готом уже давно не считается круто быть.

— Ну я вот недавно новую серию «Южного парка» ровно про готов посмотрел. Там эта волна не прекращалась, у них уже самоубийство как концепция жизни, недаром они так фильмы ужасов любят.

• — И все-таки: когда выходила «Заноза», вы были в одной обойме с новым поколением больших русских музыкантов — «Сплин», Земфира, «Мумий Тролль» и так далее. Но теперь они собирают стадионы, а вы из этого ряда немножко выпали, отчасти потому что не выпускали ничего очень долго.

— На это был ряд причин. Ну и ничего страшно. Сейчас я наконец абсолютно освободился от всех неприятных контрактных обязательств, теперь я принадлежу сам себе — собственно, как только это случилось, я сел в студию писать «Изнутри». А в промежутке — ну, «Инфекцию» возродил, каких-то певиц продюсировал, всякие группы сумасшедшие совершенно некоммерческие. Мне в любом случае не хотелось записывать вторую «Занозу» или вторую «Лошадку». Обратите внимание: когда Егор Летов заявил в интервью, что он хочет перезаписать старые альбомы «Гражданской обороны» с новым составом, буквально через полгода он умер, не успев ничего сделать. Потому что это отстойные мысли для творческого человека — думать о перезаписи старого материала или каком-то его осмыслении. Пластинка «Заноза» для меня много ниже уровнем того, что я делаю сейчас, она, вообще, была такой саморазрушительной — ну у меня все пластинки такие, на самом деле, это все равно разговор с самим собой по большей части. Мы же все равно одиноки в этом мире, и для меня главное — спасение самого себя в этом безбожном мире.

• — Ну вы не переживаете, что «Сплин» выступает в Stadium Live, а вы — в «16 тоннах», грубо говоря?

— Ну а что поделаешь, у всех по-разному складывается. В нашей же стране имеет значение постоянное мелькание в эфире, какие-то клипы, акции… Все это можно просчитать и так прийти к стадионному формату — необязательно даже песни хорошие писать. Это такой закон рекламы: дети покупают игрушки, которые чаще все показывают по телевизору. Вот у нас вся страна детей — никто не хочет работать и думать о чем-то, всех все устраивает. Гнаться за чем-то и выпускать в год по пластинке сырого трэша, чтобы меня не забывали, — это не мой метод. Вот есть у нас группа, обойдемся без названий, которая пишет пластинку за пластинкой с песнями, которые звучат как Radiohead 90-х. Но я уже тогда это все переслушал и теперь слушать не хочу! Это ж как кавер-группа получается, мне это неинтересно. Мне хочется, чтобы каждая моя работа удивляла как минимум меня самого. К тому же у меня долгое время были проблемы с менеджментом. А это же тоже влияет — за всеми суперзвездами всегда стоят крутые менеджеры и продюсеры. Нужно уметь общаться с людьми и деньгами, а я в этом не то чтобы лох — но просто не могу заниматься и тем, и этим одновременно. Я даже пробовал, но получалось так себе. То есть я сижу на репетиции, мне звонят: «Найк, через месяц концерт». «Окей, — отвечаю, — дата вроде свободная». Положил трубку и забыл через пять минут. А через месяц звонок: вы где, у вас чек. Какой чек?! Это все нужно контролировать, тянуть телегу всем вместе в одном направлении. Сейчас вот наконец появился директор — и сразу виден результат: альбом заметили, пишут — мол, круто, не умер еще, молодец.

• — И частью вот этого поколения «Нашего радио» вы себя не чувствуете?

— Я это воспринимаю как некий этап. Он четко ограничен и очерчен. У меня же не было никаких небольших спадов или легких подъемов, у меня все резко — я люблю крайности. Ностальгии у меня никакой нет, я и музыку люблю разную слушать, в основном современную. Тут недавно чувак из Smashing Pumpkins заявил, что он только старую музыку слушает, дескать, там уже все есть. Мне так не кажется — сейчас много всего интересного и нового, просто оно строится на более тонких моментах. Атмосферы новые появляются, мелодии, новая тяжесть звука — группа Mastodon, например. Вообще, все же прогрессирует. Ну нельзя сейчас взять и поставить альбом Nirvana «Nevermind» и сказать — мол, ну вообще ништяк, лучший альбом, круче не запишешь. То есть я за прошлое не держусь. Для меня важно, что сейчас происходит.

• — А что еще вам интересно, кроме Mastodon?

— Есть такая итальянская группка — Tying Tiffany, такой декадентский мейнстрим с элементами электронного постпанка, дарк-вейва немного. Pixies последний альбом мне понравился — пускай они чуть помедленнее стали, но все равно забавно и интересно; песня «Magdalene» у меня в голове осела так же, как в свое время «Where Is My Mind?». У Боуи «The Next Day» неплохой. Disagony хорошая группа — девочка поет и на гитаре рубит плюс два парня, басист и барабанщик; такой традиционный рок-н-ролльный панк, но валят круто. Вообще, у меня есть «ВКонтакте» несколько страниц, где я музыку слушаю, и там все посты подряд прут нормально — по крайней мере, я эти альбомы могу послушать от начала до конца хотя бы один раз. Был период, когда я слушал страницу Stoner Day, мне вообще вынесло мозг — какая-то греческая радиостанция, где крутят один психодел новый и стоунер, который я обожаю.

• — А за русской музыкой следите?

— В основном за той, что знакомые дают и друзья делают. Мне вот Pompeya понравилась — у них самые красивые аранжировки и клипы из этих прямобочечных диско-групп. У Weloveyouwinona пара вещей ничего. Те же Joga радуют каждым релизом. У Корнея есть несколько песен, которые у меня крутятся в голове очень часто. Ну и так далее.

• — К слову, Pompeya, Weloveyouwinona, да и многие другие новые русские группы поют исключительно по-английски. Вы можете это как-то объяснить?

— Ну, во-первых, английский — простой язык, там можно жевать слова, и все будет понятно. У англичан часто вообще не разобрать, о чем они поют, особенно если они наркоманы, — у Пита Доэрти слова вообще толком не слышны, но это и неважно. Да и вообще, на английском легко писать тексты, а на русском — сложно, чтобы это красиво пелось. Ко мне на концерты приходит много иностранцев, и они мне говорят: чувак, ты единственный, кого приятно слушать на русском языке, потому что ты поешь очень круто и тексты строятся так, что не раздражают. К тому же английский — интернациональный язык, ты можешь поехать с этими песнями в Китай или Индию, и там тебя также будут понимать и также будут тебе хлопать. Кстати, я раньше был категоричнее в этом отношении, я считал, что нужно двигать русский язык, потому что он круче, богаче, интереснее. Но со временем понимаешь, что нет особой разницы, на каком языке петь. Как говорится, каждый дрочит, как он хочет.

• — Возвращаясь к поколенческой истории: часто говорят о том, что после той генерации, возникшей в начале 2000-х, в российской гитарной музыке больших массовых героев и не появляется.

— Так тогда были каналы и радиостанции, было много программ, куда можно было прийти и сыграть живой концерт, а потом еще час с журналистами болтать. Сейчас же вообще ничего такого нет. Есть Ургант — но и там все кастрированно. Даже канал, который раньше крутил рок-музыку, начал крутить хип-хоп — поэтому он настолько и популярен. А рок в абсолютном игноре. В начале 2000-х все убила «Фабрика звезд». Вообще все. Эти маленькие ребятки, которые не знали, как справиться со своей популярностью, поехали по городам за 100 долларов… Сделали из людей просто кретинов, дали им эту конфетку — и отобрали в какой-то момент; понятно, что они все посдувались и поспивались. По-моему, это было чистой воды издевательство нам детьми, но это стало номером один по всей стране. Ну я и тогда подумал: чего я буду рвать задницу и соперничать с этим ширпотребом? Вот как только «Фабрика звезд» ушла, я и появился снова.

• — Тоже неизбежный вопрос: вот вы поете про какие-то глобальные темы, космос, пустота… При этом конкретно-исторической реальности в вашей музыке нет совсем и не было никогда. Вы специально ее туда не пускаете? Или живете в каком-то параллельном мире?

— Мне больше нравится находиться вне времени. Всю эту политику я воспринимаю как нечто временное. И я не могу воспринимать революцию как что-то серьезное и хорошее, потому что единственная задача такого рода мероприятий — это убийство как можно большего количества людей. А все революционеры — это потенциальные самоубийцы. При этом я все понимаю, я вижу, к чему все идет, я люблю историю — не ту, которую каждую в новом учебнике переписывают, а реальную, альтернативную. И тот же фейсбук я читаю. А что касается творчества… Ну вот у меня же была группа «Инфекция», в которой мы какие-то политические темы доводили до абсурда, до сюра полного, так что они становились смешными и угарными. И по поводу России я там много высказывался — и песня «Моя страна», и песня «Говно из ушей», там много было такого социального, условно говоря, стеба. Но я не хочу, чтобы мои сольные записи воспринимались как нечто сиюминутное. Я к другому стремлюсь.

• — Вот отчего-то все почти к этому стремятся, странно как-то.

— Почему? Есть Леха Никонов, «Ляпис Трубецкой», полно народу, который на эту тему рубится нормально. Те же Pussy Riot, тоже ведь музыкальная группа считается. И их последний хит, «Путин зажигает костры революций», — отличная ведь песня, в духе ранних Misfits и всех этих корявых американцев и англичан конца 70-х. Она у меня даже в голове крутилась. Другое дело, что с точки зрения влияния на социум это вылилось в не очень хорошую историю. Их использовали — а возможно, и создали для того, чтобы ограничить свободы, ввести эту поголовную религиолизацию. Я почти уверен в том, что это был такой концептуальный замут.

• — Ну я общался с Pussy Riot, они не производят впечатление людей, которых как-то использовали.

— Ну а Боб Дилан производил такое впечатление? А Motley Crue? А Джерри Гарсия?

• — Не понял.

— Ну как, это же все тоже было спровоцировано в Америке властями, вот эта вся пропаганда ЛСД, чтобы сделать общество послушным. Любой вирус в современном мире искусственно создается, чтобы спровоцировать как можно больше смертей. Мировое правительство — это же не сказки. Это все работает. Те же события на Украине — сознательно спровоцированная история, оплаченная с обеих сторон. И это все хорошо видно, если смотреть на них со стороны, а не участвовать.

• — И получается, что мы ничего с этим делать не можем.

— Мы, во всяком случае, можем обращать на это внимание, думать об этом и не принимать все, что нам говорят, за чистую монету. И всегда — сомневаться. Сомнение — это единственный путь к познанию истины.