«Мы играли «Smoke on the Water» лежа, а потом уползали через люк»

• — Про «Странные игры» часто говорят, что они первыми в СССР играли ска. При этом вроде как никакого ска вы тогда не слышали.

Виктор Сологуб (бас-гитара, вокал): Ну а как мы могли в 1978 году, когда все начиналось, слушать Madness и The Specials? Нет, нет! Просто мы играли смесь регги и панка, но быстрее. Нам казалось, что регги — это для нас слишком медленно. Боба Марли мы услышали где-то тоже ближе к восьмидесятым… Нам нравилось, что вторая доля качает. Но мне смешно говорить, что мы чего-то такое изобрели. Все эти тенденции мировые — как звуки и волны, которые ловятся в эфире. Это как с радио: один считает, что Попов изобрел, другой — что Маркони. Я помню, как на Пикнике «Афиши» встретился с Madness в гримерке после концерта. Когда меня представили: вот, мол, парень тоже играл давно ска в России, они посмеялись и спросили: «Когда это было?» — «В 1978 году». Они на меня смотрят: «А сколько тебе лет?» Я им сказал — они побежали со мной фотографироваться тут же.

• — «Странные игры» часто называют недооцененной группой. Вы считаете ее таковой?

Виктор Сологуб: Дело в том, что наши песни были написаны не на наши стихи, а на стихи европейских поэтов. Почти все группы пели свои тексты, а мы не могли писать плохие, потому что были перфекционисты. К нашей музыке больше всего подходили эксперименты европейцев начала и середины века — французские дадаисты и так далее. Может быть, это и была одна из причин, которая не позволяла нам подняться до уровня «Кино». Там ребята не заканчивали институтов, а мы были с высшим образованием и не могли себе позволить простых песен.

• — То есть вы себя рок-клубу противопоставляли? Или с кем-то все же дружили?

Виктор Сологуб: Дружили, конечно. Я старался каждую субботу побыть на перекличке, которая начиналась с буквы А. «Аквариум! Алиса!» И так пока до «Странных игр» дойдет… Около 60 групп — нужно повернуться, увидеть, что кто-то поднял руку, и так далее. Искали возможность выступить, собирались уже такие коалиции, как «Поп-механика». Мой брат Гриша очень дружил с Майком. С Курехиным мы старались по возможности встретиться в обеденный перерыв и после работы сбегать в какой-нибудь книжный магазин и там найти новую книжку.

• — Курехин же в клипе на «Метаморфозы» появляется. Что он там делает, кстати?

Виктор Сологуб: Да, он и Гурьянов. Ну я же говорю — мы дружили. Уже после распада «Странных игр», когда мы начали заниматься группой «Игры», а другие коллеги — «АВИА», Джоанна Стингрей хотела сделать клип «Странных игр», и я пригласил Сергея, чтобы он в нем снялся. Фонограмма-то уже была готова, но с Лешей и другими участниками «Странных игр» я не мог общаться — потому что они неожиданно стали нашими врагами.

• — Как вы для себя формулируете, зачем вам это воссоединение?

Виктор Сологуб: Знаете, вот это первое чувство, которое я получил с группой «Пряники», с Александром Давыдовым (сооснователем, первым вокалистом и гитаристом «Странных игр». — Прим. ред.) в маленьком клубе, когда я чуть не потерял сознание во время концерта и очнулся уже в гримерке…

• — Прямо на сцене потеряли сознание?

Виктор Сологуб: Да. Именно от эйфории, от ощущения опьянелости, от энергетического заряда, который возникает, когда играешь вместе с коллегами и когда все получается. Вот это мне очень необходимо. Затем и воссоединение. Еще это, конечно, дань моему брату (Григорию, гитаристу и аккордеонисту «СИ», скончавшемуся в 2009 году. — Прим. ред.). Я думаю, что ему было бы очень приятно, если бы он узнал, что его племянник Филипп играет его партии и заменяет его на сцене. Собственно, Филипп как раз это все и инициировал. Он прикладывает огромное количество энергии, чтобы мы снова играли концерты и репетировали. Может, хочет почувствовать себя молодым, как я тогда.

(К разговору присоединяются другие участники группы.)

Алексей Рахов (саксофон): Зачем нам реюнион? Я присоединяюсь к мнению Виктора, даже его не слушая.

Виктор Сологуб: Ну правильно, Леха. Мы ж с тобой одной крови.

Филипп Сологуб (гитара, вокал): Я тем самым отдаю дань уважения своему дяде, который эту музыку тоже сочинял и вводил в массы. Мне приятно, что его музыка еще продолжает звучать и люди ее слушают. Приятно, что я тоже могу внести лепту в историю группы. 

Игорь Черидник (барабаны): Все должно продолжаться — пускай оно немножко затихнет, а потом опять развивается. Это жизнь.

• — Вы намерены взрывать в зале телефонные будки, устраивать фейерверки, пришивать вешалки к вокалисту и так далее, как это делали на концертах раньше?

Виктор Сологуб: Нет, это все уже в прошлом, это мишура. Если вы хотите это увидеть, лучше включить какой-нибудь «Голубой огонек».

• — А у кого вы это тогда подсмотрели?

Виктор Сологуб: Я помню, что году в 1983-м увидел группу Devo. Мне так понравилось, что они в одинаковых костюмах, в каких-то дурацких колпаках на сцене… А еще этот знаменитый выход змеей Madness — мы на последних концертах тоже себе позволяли выкатываться колбасой. Еще мне тогда очень The Fall нравились.

Алексей Рахов: А мне хочется и сейчас все это делать! Я люблю, когда на сцене что-то происходит постоянно, помимо разглядывания ботинок музыкантов. Мы пока этим не озабочивались, но, если процесс пойдет дальше, несомненно.

Филипп Сологуб: Я думаю, это можно использовать в определенных залах, начиная с определенного количества людей. В маленьком клубе, естественно, это не реализовать — будет негармонично. Ну и, как у всех крутых групп, важно, чтобы этим занимался какой-то продюсер, специально обученный человек.

Алексей Рахов: Дурацкое современное слово — продюсер. Это не продюсер, мы это называли «единомышленниками». Люди, которым это тоже интересно, — они нам устраивали эту пиротехнику, сами чего-то придумывали. Вить, помнишь? Один работал на кафедре в одном институте — он тырил там бадью азота. Мы за сценой кипятили ведро воды, она к концу концерта становилась горячей, потом выносили это ведро с горячей водой — и туда заливали жидкий азот. Дым валил фантастический.

Виктор Сологуб: Получался как раз дым над водой.

Алексей Рахов: И мы играли «Smoke on the Water». Во Дворце молодежи мы ее даже лежа играли.

Виктор Сологуб: А потом уползали со сцены через люк. И когда дым рассеивался, на сцене уже никого не было.

Алексей Рахов: И вылезали из люка. Я помню, в подвале была вода, и мы в ней были — по колено.

Виктор Сологуб: А я был в белых брюках, которые стали по колено рыжими, когда я вылез на сцену.

Алексей Рахов: Валит дым, пустая сцена, а потом мы вдруг бах — и вылезаем.

• — У вас был и есть в группе главный? Кто-то, кто принимает окончательное решение?

Виктор Сологуб: У нас была полная анархия.

Алексей Рахов: Большинством голосом принималось решение. Когда мы спорили, голосовали.

Виктор Сологуб: Я помню, что был какой-то скандал, когда «Семь сорок» нужно было играть в «Метаморфозах». Давыдов чуть ли не плакал, говорил: «Вы не хотите играть «7.40», потому что я еврей!» Мы говорим: «Ну ладно, раз ты перешел на личности, то тогда будем играть».

• — Почему в прошлые разы, когда вы собирались вместе, все заканчивалось одним концертом?

Виктор Сологуб: Система надоедает. Когда ты ходишь каждый день на одну и ту же работу и чинишь одни те же варежки, как Ходорковский, приходится искать что-то другое.

• — А сейчас есть ощущение системы?

Виктор Сологуб: Нет, конечно. Сейчас это традиционный праздник.

• — Ну вам хочется и дальше концерты играть, записывать что-то?

Алексей Рахов: Это как спросить — вам хочется дышать? Есть с сегодняшнего момента?

• — Получается, вы долго не дышали и не ели?

Алексей Рахов: Наши концерты в разной форме — это наша жизнь. «Странные игры» или не «Странные игры»… Как из «Шинели» гоголевской, мы все вышли из «Странных игр».

Виктор Сологуб: Начиналось сейчас все с песни Ильи Лагутенко «Странные игры», которая позволила нам снова собраться и съездить во Владивосток.

• — Из вашей шинели же не только Лагутенко вышел. Известно, например, что Шнуров большой поклонник «Странных игр». Что вы думаете о нем?

Виктор Сологуб: Мне он нравится, безусловно, я слежу. Песня про злую Земфиру вообще очень нравится. 

Алексей Рахов: Не знаю, по-моему, это разные вещи. «Странные игры» — это музыка, извините за нескромность, для интеллектуалов. А про группу «Ленинград» я не хочу говорить ничего плохого, а ничего хорошего сказать не могу.

Игорь Черидник: Я играл на одном из первых концертов группы «Ленинград» — она еще даже так не называлась. Там был Игорь Вдовин главный, а Шнур был на бас-гитаре и особо не выделялся. Они даже позвали: «Давай с нами записываться», — а я почему-то считал, что это дальше не пойдет, и не стал этого делать.

Алексей Рахов: «Ленинград» со Вдовиным — это было явление, я согласен. А потом все скатилось к какому-то быдлоска, и…

Виктор Сологуб: Окей, Леш, можно я сейчас скажу фразу из старого анекдота: «Гусары, молчать!» А то получится, знаешь, как всегда. Есть вещи, которые мы не можем сейчас обсуждать. А то мы сейчас дойдем до Болотной площади, поверь мне.

Филипп Сологуб: Я вот считаю, что Шнуров — он вдохновился, может, «Странными играми», но, действительно, по звуку вообще разные вещи. По стилю игры у него все больше, конечно, в сторону классического ска. Даже более роковое…

Алексей Рахов: Да какой там ска?! Я буквально на днях видел живой концерт по каналу «Дождь», и там не ска — кабак! Кабак с матерщиной!

Виктор Сологуб: Ну вот для канала «Дождь» это как раз и подходит, все правильно.

• — А насколько есть интерес к «Странным играм» среди молодых людей по вашим впечатлениям? Филипп, вы, наверное, тут лучше всех можете ответить.

Филипп Сологуб: Я начал ощущать его в очень интересной обстановке. Это было года два назад. Я на какой-то вечеринке познакомился с девушкой, которая мне сказала: «Я очень интересуюсь русской музыкой, особенно 80-х годов. Вот на барахолке купила одну пластинку, там был такой волк с глазами, и я эту пластинку со своими подружками заслушала до дыр». У меня сразу внутри все перевернулось, я на телефоне нашел обложку «Смотри в оба», показал ей. Она говорит: «Да, это она. Как ты ее нашел?» А я говорю — это мой папа. Это группа моего отца.