«Культура записи в России отсутствует»

• — В начале 2010-х, когда музыкальная индустрия находится в очень странном состоянии, в России, где она и не приходила в сознание, вдруг появляется лейбл, который начинает очень активно издавать и продвигать здешнюю новую академическую музыку. Откуда вы вообще взялись? Из композиторской среды?

— Нет. Когда я запускал Fancy Music, я вообще никого не знал. Только полтора года назад у меня появились какие-то идеи, и не в последнюю очередь в их реализации мне помог Юра Лобиков. Он учился у композитора Александра Маноцкова, которого я впоследствии тоже выпустил; Маноцков, в свою очередь, познакомил меня с Дмитрием Курляндским и Сергеем Невским. На самом деле, когда я только придумал лейбл, у меня были ориентиры на джаз, на какую-то интересную электронику и даже на поп-музыку — а в итоге видите, в какую сторону все повернулось. Но я действительно никогда не вращался в композиторских кругах, не знал никогда музыкантов, не учился с ними, нет у меня и профильного образования — я сам вообще финансист.

• — Тогда зачем вам это понадобилось? Настолько музыка увлекла?

— Да, конечно. Долгое время я работал в клубной индустрии и очень тесно был связан с танцевальной музыкой. Но в один прекрасный момент все это ужасно надоело, и я полностью ушел в финансы. И только года через два-три после этого интерес к музыке вернулся — причем возникло желание именно слушать музыку. Я покупал очень много разного винила — в принципе, просто учился слушать. Теперь этот навык, кстати, оказался очень важным — когда музыку выпускаешь, нужно уметь правильно ее слушать. И вот примерно в то время благодаря идее Юры Лобикова я решил создать лейбл. Действительно, у музыкантов и композиторов организационная составляющая не очень сильна; плюс параллельно с выпуском музыки возникают административные вопросы, юридические, промоутерские. Ну и в итоге как-то само назрело: зачем терять время, когда можно сделать что-то полезное — причем не только для друзей, но и для совершенно незнакомых людей, которым такого рода помощь тоже нужна.

• — И вы в это вложились личным капиталом?

— Да, делалось это все на мои деньги — то есть мой кошелек был и остается основным источником финансирования. И в силу того, что я работаю в индустрии консалтинга, первым делом я решил как следует разобраться во всем. Были встречи с юристами, которые в первую очередь проконсультировали меня по авторскому праву. То есть даже не столько вложения денежные, сколько временные.

• — То есть вы решили все оформить по-белому? У нас же обычно просто запускают сайт, выкладывают mp3 на Bandcamp, ну и в лучшем случае нарезают небольшой тираж дисков.

— Дело в том, что по закону ты не можешь юридически не оформить лейбл, если хочешь именно продавать музыку. Это предпринимательская деятельность. Ты можешь выложить ее на Bandcamp, но у тебя должны быть права на публикацию. Там, конечно, есть опция выкладывания по Creative Commons — но опять же у тебя должны быть какие-то договорные отношения с артистом по части распределения дохода. То есть если артист выкладывает музыку у себя, то тут вопросов нет, но если ты выступаешь как посредник, ситуация уже иная. Просто здесь, в России, на это все забивают: 20 лет здесь существовало пиратство — да и сейчас существует. Многие не знают и даже не хотят разбираться в законодательстве. Вот, к примеру, недавно ко мне обратился знакомый, управляющий джаз-кафе, с жалобой — говорит, что ему позвонили из РАО и потребовали авторские отчисления за музыку, которая исполняется там. Ну, пришлось сказать ему, что это правильно. И это распространяется на все живые выступления — Дом музыки, например, в регулярном порядке делает отчисления в РАО, где уже происходит последующее распределение. Поэтому для начала я во всем просто разбирался. А первые инвестиционные затраты были связаны с двумя вещами: регистрацией компании и разработкой сайта. Очень хотелось, чтобы сайт не был просто скучной блоговой лентой. Потом были уже затраты на брендбук и дизайн обложек и дисков.

• — То, как вы к внешней стороне вопроса подходите, вообще удивляет. Я был почти шокирован, когда мне как журналисту курьер доставил пачку дисков. Так ведь сейчас никакие независимые лейблы не делают. Но на коммерческий проект Fancy Music тоже не похож, прямо скажем.

— На самом деле, это мой личный подход, связанный с ориентированностью на слушателя. Во-первых, абсолютно вся музыка доступна для бесплатного прослушивания, а некоторые вещи еще можно и бесплатно скачать. Во-вторых, мы предлагаем слушателям бесплатную доставку — причем не только по Москве, но и в любую точку. Просто потому, что в свое время мне самому было очень неприятно покупать диск за 15 долларов и платить при этом 20 за доставку. Ведь по факту мы имеем дело с музыкой, которая востребована людьми с не очень большим заработком — хочется идти им навстречу. В-третьих, это очень личный подход ко всем слушателям — например, на любое письмо мы стараемся отвечать в течение часа и решать любые вопросы. Вообще это, наверное, немного громко прозвучит, но Fancy Music — это своего рода меценатская деятельность. Причем направлена она в первую очередь на помощь композиторам. Цели заработать у меня совсем не стоит. И если вдруг какие-то релизы мне приносят прибыль с продаж, то...

• — А приносят?

— Единственный раз это было. С Батаговым. И то благодаря мощнейшему пиару и тому, что Антон ведет очень активную концертную деятельность в Москве.

• — Если это меценатский проект — в чем миссия?

— Во-первых, одним из самых важных моментов является то, что издаем мы только российских композиторов. Здесь огромное непаханое поле для работы, и хочется в нем разобраться. Мы стремимся к тому, чтобы освещалось в первую очередь имя композитора. Это он сочиняет музыку и закладывает идеи. Я сейчас много получаю благодарностей за то, что те или иные вещи у нас вышли, ведь по сути очень многие произведения где-то лежали и пылились, никому издавать их не нужно было. Вот кто у нас в России деньги получает? Здесь, так уж вышло, сложилась очень ярко выраженная культура исполнения музыки, а культура записи гораздо хуже. А композитор — он ведь музыку пишет, но сам-то не исполняет ее. Запись для него гораздо важней. Но по факту премьерное исполнение произведения где-то проходит — и все. А так он пишет, по сути, в стол. А музыканты что играют? То, что больше всего востребовано аудиторией. Имя композитора при таких раскладах пишется только где-то в программке. Как до него при этом доходят деньги? В лучшем случае роялти, какие-то авторские отчисления. Но большинство композиторов по сложившейся традиции даже свои произведения в РАО не регистрируют. И живут они в итоге только на какие-нибудь кинозаказы, аранжировки или что-то в таком духе. Поэтому моя задача — рассказать о композиторе и его творчестве, а не о том, как играет музыкант. Если ты хочешь просто послушать музыкантов, покупай классику.

• — При этом, исходя из вышесказанного, вы во всей этой академической музыке и авангардном джазе разбираетесь более-менее с нуля.

— Абсолютно верно! Для меня это приключение — в этом и весь интерес Fancy Music. Как-то я разговаривал с Батаговым, и он мне рекомендовал встретиться с одним человеком и провести своего рода интервью. Но как я смогу вести беседу, если я совсем некомпетентен как музыковед? А Батагов мне на это сказал: «Так это ж хорошо!» И я понял, что да — в этом весь интерес. По сути, когда начинал, я совсем никого не знал в России — ни композиторов, ни музыкантов. В том числе, кстати, Батагова — за исключением вещей, игравших на телеканале «Культура». Просто один мой коллега посоветовал с ним пообщаться, и я решил попробовать — познакомились в итоге прямо через фейсбук. Соответственно, моей задачей стало сделать так, чтобы такие же люди, как я, узнали обо всей этой музыке. Более того, это распространялось не только на русских композиторов: я никогда в жизни не слышал ничего о «Stimmung» Штокхаузена до тех пор, пока не пришел послушать его исполнение на «Платформе». А если бы я был начитанным музыковедом, я бы говорил вещи в духе: «Вот минимализм сейчас в России — самое то, что нужно, поэтому я сейчас буду заниматься только им». А как же остальные? Я же слушаю в машине и рок, и поп-музыку — почему не могу издавать ее на лейбле? К тому же иногда грань и вовсе оказывается очень тонкой — в этом смысле ярким примером для меня является Алексей Наджаров, который, с одной стороны, является академическим композитором, а с другой — джазовым пианистом.

• — А какие вообще у вас самого любимые диски Fancy Music? Назовите три штуки, скажем.

— Хорошо, но сперва небольшая ремарка. Я бы хотел исключить финансово успешные альбомы и сказать здесь о других работах. Первой будет дебютный альбом ансамбля «Живые люди» — это первый альбом, что был выпущен у нас на диске и, соответственно, первый альбом для меня лично. Вторая вещь — это третий альбом Сергея Загния под названием «The North», его композиции для двенадцати блок-флейт. Во-первых, эта пластинка как бы подытожила наше с ним сотрудничество в 2013 году, а во-вторых, она, на мой взгляд, в полной мере отражает Сергея как композитора. А третья пластинка, наиболее дорогая для меня, выйдет в феврале — это запись, которую я сделал еще полгода назад. Это «Струнный квартет» Вячеслава Гайворонского — и по музыке, и по вложенному труду я горжусь ей!

• — Кто всю эту музыку сочиняет, более-менее понятно. А кто ее покупает?

— Ну, у нас уже есть несколько поклонников, как бы громко ни звучало это слово. Это люди, которые покупают диски Fancy Music не глядя; есть среди них и такие, которые скупили весь каталог. Но вообще я скажу честно: 80–90 процентов дисков мы раздавали бесплатно на концертах. В первый год нам нужно было как-то укрепиться в позициях и представить себя. Самое интересное, что в России вообще отсутствует культура платить. Зато диски продаются очень хорошо на концертах — наверное, потому что таким образом можно сохранить воспоминание о нем. Но вообще, 80 процентов заказов на сайте — это Запад, в первую очередь Америка, а затем Германия, Франция и Нидерланды. Другое дело, что европейские и штатовские дистрибьюторы, на которых я выходил, очень дотошны в плане критериев отбора и всяких тонкостей с каталогами. Очень тяжело сделать так, чтобы твой диск, выпущенный в России, оказался где-нибудь в магазине Virgin во Франции. Из-за того что сейчас есть диджитал, никто не хочет заморачиваться со всякими небольшими лейблами. Проще поставить на витрины какого-нибудь мейджора или многотомные красивые подарочные издания.

• — Ну, может быть, Virgin просто не в курсе существования российской музыки.

— Да, конечно, может. Помню, как-то недавно у меня был разговор с журналисткой из Польши, она призналась, что для нее факт существования современной академической музыки в России в таком объеме стал откровением. Просто раньше были «Длинные руки», Solyd, еще кто-то. А сейчас почти никого и не осталось.

• — Вы ведь не только выпускаете музыку, но и продюсируете ее запись, насколько я понимаю.

— Подходы совершенно разные. В минувшем году больше, конечно, издавалось готовое — денег на запись особо не было. Какие-то работы мы сводили, какие-то мастерили, а какие-то вообще брали и готовые мастера уже издавали. Но было три проекта, которые мы записывали полностью: одна студийная запись и два концерта на «Платформе». В новом году такого будет куда больше. Сейчас мы вот, кстати, только что записали новый альбом Батагова. Вообще, для меня одна из главных проблем, которую хочется как-то решить, — это то, что культура записи в России отсутствует. Доходит до того, что композиторы и музыканты, оказавшись в студии, порой задают смешные вопросы вроде «А можем ли мы этот звук сделать потише?». Конечно, можем, в век-то цифровых технологий! Иногда общение уходит в измерение эпитетов: «Мне нужен более пространственный обволакивающий звук, который бы уносил меня куда-то вдаль» — а по факту им нужна простая реверберация или эхо. Я стараюсь работать только с одним звукорежиссером, с которым у нас уже есть взаимопонимание и который знает, чего я ожидаю от записи (лишь изредка для электроники обращаюсь к другим). Этот звукорежиссер — Александр Михлин — музыкальную историю Fancy Music фактически и выстраивает. Я считаю, что все релизы в совокупности должны образовывать какой-то образ лейбла, его лицо. А когда разные альбомы постоянно делают разные люди, то единого результата не получается.

• — Это напоминает мне подход лейбла ECM, который во многом стал известным за счет уникального для своего времени пространственного звука. Специально для работы над ним лейбл еще в 70-х привлек звукорежиссера, который и по сей день мастерит альбомы для них. Забыл его имя.

— А я вам сейчас скажу (листает записную книжку в телефоне). Когда я только делал Fancy Music, мы с ним списывались по почте и я интересовался стоимостью его услуг. Ян-Эрик Конгсхауг его зовут, вот. Но разница все-таки есть. В силу финансовой ограниченности мы не можем тягаться ни с ECM, ни с Blue Note, вырабатывая собственный звук. Мне сейчас важней всего просто сохранить какую-то целостность, чтобы релизы звучали схожим образом. Ну и плюс сама музыка у ECM такая, она сама по себе несет «обтекаемый» звук, девиз у них очень говорящий: «The most beautiful sound next to silence». В конце концов, я могу обратиться и к Конгсхаугу, это будет стоить дороже, и, конечно, он выполнит свою работу очень круто! Но не надо забывать: у нас в России тоже есть безумно крутые звукорежиссеры, с которыми очень приятно работать. И продюсерская роль тоже очень важна в любом музыкальном проекте. Я не раз сталкивался с продюсерами, совсем не подкованными технически, — то есть они не могли сделать или понять каких-то простейших вещей, типа как убрать громкость у одного канала. На мой взгляд, это совершенно неприемлемо. В чем же тогда твоя роль? Найти финансирование и выпустить диск? Тогда бы моя роль закончилась, когда я нашел свой кошелек.