«Как-то написал Зомби в твиттере — он меня послал»

• — Как ни странно, мы с вами первый раз разговариваем, поэтому давайте с самого начала. Какой у вас был первый проект?

— Самый первый — Stud. От слова «студент», это в детстве у меня было такое прозвище. Пробный проект, музычка электронная такая, довольно простая, немного похожая на IDM. Это было что-то такое протяжное, растянутое во времени, скучное… Я вообще не считаю, что этот проект надо учитывать. На нем я просто учился делать музыку. Мне лет 18 было, когда я им занимался. А потом был Gultskra Artikler — там я делал экспериментальную электроакустику, эмбиент. У меня были губные гармошки, гусли, к которым я подключал проводки и звукоснимателем записывал разные гуслевые звуки, менял их с помощью разных эффектов, как обычно меняют звук в электрогитаре.

• — А название такое откуда взялось?

— Это выдуманное название. Я придумал его из разных частей слов случайных языков.

• — На шведский похоже…

— Да, шведского тоже. Я их просто соединил, и мне понравилось, как звучит. Причудливое слово получилось. С Gultskra я, кстати, в Швецию ездил в тур.

• — Почему именно в Швецию?

— Так сложилось. Один человек, который меня выпускал на виниле, сделал мне там концерт. Нашел он меня через интернет — причем тогда еще не было ни Soundcloud, ни фейсбука, я все выкладывал на My Space. Еще я давал немного концертов в Москве, но далеко это не зашло — все-таки музыка была нишевая штука. Но я до сих пор что-то делаю в рамках этого проекта — если накопится несколько треков за пару лет, издаю их на кассете.

• — А зачем издавать кассеты? Кто-то это вообще покупает? 

— Покупают, конечно. Я, правда, не знаю, на чем они это слушают. Но вот в Китае, куда мы только что ездили выступать, нам подарили кассету с какой-то скви-музыкой; на обложке были какие-то иероглифы. Я спросил, что это значит, мне перевели: «Поставь эту кассету, водитель». То есть ты даешь эту кассету таксисту, у которого в машине магнитола, и он ее ставит. Плюс к тому — у нас тираж-то 50 кассет; столько по всему миру в течение полугода точно купят.

• — Что было после Gultskra Artikler?

— Примерно в 2008 году я начал проект Pixelord. Мне надоело делать музыку для вечерних концертов, захотелось делать танцевальную, для клубов. Мне вообще хотелось поездить в туры, а с экспериментальным проектом ездить сложнее, чем с вечериночным. Сначала я придумал название. Шел по улице, и у меня в голове просто два слова соединились: «pixel» и «lord». Мне понравилось, что букву «L» можно не двоить, а соединить два слова в одно. Это как «пиксельный лорд», лорд здесь как чин. Тут получается игра контрастов, как «little big», потому что пиксель — это обозначение чего-то маленького, а лорд — чего-то большого. Ну и музыка же у меня была пиксельная, восьмибитная. Я позвонил другу и спрашиваю: «Как тебе такое название?» Он говорит: «Не очень». Но я подумал: к черту! Назову свой проект так, как захочу!

• — Ну надо сказать, что со временем музыка у вас менее пиксельной стала.

— Да, конечно. Сейчас этот элемент почти ушел. Раньше же вокруг этого было все построено — восьмибитный звук, пиксельные синтезаторы, хип-хоповые биты, а потом дабстеповые. Сейчас все уже смешалось — если меня больше не прут 8 бит, то ну их к черту, пусть делается то, что делается.

• — Что на вас конкретно повлияло?

— Много всего. Вся эта бас-музыка повлияла, клубная музыка повлияла. Если говорить о конкретных исполнителях, то это Марк Притчард, он же Harmonic 313, очень важный для меня музыкант. Еще можно вспомнить Джоя Орбисона, Зомби. Хотя человек Зомби, конечно, неприятный. Но, может быть, он таким притворяется, может, для друзей он хороший человек, а с чужими ведет себя плохо, я не знаю. Такая позиция тоже понятна. Я ему как-то раз писал в твиттере, он меня послал: «Да кто ты такой, почему у тебя 66 тысяч фолловеров, а тебя никто не знает?!» Ну я не стал с ним ссориться, просто улыбнулся и ответил: «Ну я не знаю, может быть, потому что в России много людей живет…» А потом он удалил из твиттера свои посты, в которых на меня наезжал. Ну, черт с ним. Если говорить глобально, то на меня повлиял Warp Records, как, впрочем, на многих электронных музыкантов. Еще можно назвать Ninja Tune и Planet Mu.

• — Вокруг вашей музыки есть какая-то сцена, тусовка? Или это все равно андеграунд?

— Ну андеграунд, да. Хотя в Москве ситуация, конечно, лучше, чем в регионах. Вообще, есть бас-сцена, а есть, например, много витч-хауса — у них музыка вся похожая, и все там с крестами с какими-то. Но на витч-хаус всегда куча народа приходит. И по звучанию они рядом с нами, но при том эти люди даже не знают про нас. Например, промоутеры, которые пытаются забукировать Summer of Haze, не знают ни DZA, ни 813, ни Pixelord. Вообще непонятно, откуда эти ребята пришли, что они раньше слушали. Наверное, они еще молодые, только начали слушать музыку и поэтому сразу попали на витч-хаус, у них своя какая-то сцена сложилась. Возможно, она и будет дальше расти и нас всех задавит, сместит. Ну ладно, значит, так тому и быть. Вообще, хотелось бы, чтобы не было разделений на бас или витч-хаус, а была бы единая электронная сцена.

• — Ну а вас кто слушает, если не витч-хаусовые фанаты?

—  Мне кажется, те люди, которые какое-то время назад стали слушать Flying Lotus. Но российская аудитория и иностранная — разные вещи. У меня иностранцев-то даже больше. Причем и здесь многие думают, что я иностранец. Мне даже российские промоутеры пишут иногда на английском и спрашивают, где я живу, чтобы меня привезти. Наверное, это потому, что в основном я там издавался и продвигал свою музыку. Мой самый первый релиз, например, был в Германии.

• —  Как вам удалось свою самую-самую первую пластинку выпустить в Германии? Ведь о вас вообще никто не знал тогда. Вы так и написали: «Привет, я из России, послушайте мои треки»?

—  Да-да, так и было. Тогда у меня было четыре трека, все они получились очень яркими, и я подумал, что какой-то иностранный лейбл вполне может их выпустить. Хотя, конечно, денег я тогда очень мало получил.

• — Вы не думали о том, чтобы переехать за границу совсем?

—  Было бы здорово попробовать, но сначала на полгода, посмотреть, как там, а потом вернуться, повидать друзей и родственников, а потом опять на полгода… Короче, я не хочу отсюда бежать. То есть понятно, что за границей жить лучше в бытовом смысле, но там уже есть своя сцена — и придется влиться в нее, а не делать что-то свое, особенное. В России же есть пустые ниши, тут можно начать с нуля — и ты будешь первым. То есть у меня нет самоцели переехать за границу во что бы то ни стало. Я хочу путешествовать, везде играть, выступить на крупных фестивалях, издать альбом, которым я буду гордиться, выпуститься на крупном лейбле, получить за это денег…

• —  Что-то вы часто про деньги говорите.

—  Деньги для меня — очень важный аспект. Если у меня будет много денег, мне не надо будет заниматься всякой херней, писать музыку для рекламы, например. Если бы у меня было много денег, я бы только и делал, что писал бы музыку, которую я хочу, и путешествовал бы. Ну и по поводу лейбла: это тоже очень важно для музыканта — если его берут на крутой лейбл, это означает, что общество его оценивает, значит, ты этого стоишь. Я всегда хочу, чтобы моя музыка круто звучала, и мне очень важно, чтобы она получала позитивные отклики. Раньше я так даже делал: выкладывал трек на Soundcloud и смотрел, сколько он набрал прослушиваний за один день. Если было меньше определенного количества, то я удалял трек. Мне не хотелось делать среднячок.

• —  Вас многие обвиняют в конъюнктурности. Вы сами, когда делаете трек, думаете о том, вписывается ли он в тренды, насколько он современен?

—  Нет, моя музыка сама получается актуальной. На меня же влияет то, что я слушаю, а я слушаю то, что сейчас в тренде.

• — То есть существует вероятность, что вы в ближайшем будущем уйдете от баса и начнете делать, например, гараж?

—  Вполне может быть. Может, вообще песни буду делать. Например, на новой пластинке я же записал песню. Там поет англичанка Фифи Ронг. Она сама написала мне в интернете и предложила поработать. У меня уже был инструментал, и мы на него наложили ее голос. Кстати, смешно, она мне сказала, что какой-то музыкант украл у нее песню и поет ее под своим именем. А она прощает его — и поет об этом в этой нашей песне.

• —  Расскажите вообще про «Portal».

—  Ну, во-первых, на этой пластинке есть песня. Я впервые вообще записал песню с голосом, а ведь Pixelord уже около пяти лет существует. Потом там есть два клубных трека, один — очень танцевальный бас, второй — медленное техно. И третий трек, который очень странный, я даже описать его толком не могу. Вообще, само звучание изменилось в сторону клубного дарка. Но это не значит, что теперь я буду только такую мрачную музыку делать, просто это конкретный период был такой. Потом будет другой период, позитивный — и треки будут позитивными. 

• —  А вы на железе делаете музыку или на компьютере?

—  Я на прогах только, не на девайсах. Из девайсов у меня есть только бит-машина, да и она, в общем, не девайс, потому что работает через через софт. Чистых девайсов у меня нет, как, например, у Саши DZA. Он постоянно их покупает. Это как наркомания, одержимость какая-то. А у меня все стандартно — Ableton, VST, это такие виртуальные синтезаторы. Больше ничего и не нужно. Это как приборы для еды. Зачем покупать новые вилки и ложки, когда есть вот эти, которые и так работают, — берешь еду и кладешь ее в рот. Я даже могу не апдейтить эту программу несколько лет, сидеть на старой версии и делать треки разные. Там уже всего хватает. Хотя они постоянно выдумывают новые примочки, но это просто для того, чтобы из покупателей деньги выкачивать. Но сейчас все так устроено, что музыкантам лень заморачиваться, придумывать что-то новое. Я даже сам за собой это замечаю.