«Из «Юбилейного» нас выносили в лимузин ногами вперед»

• — Давайте начнем с очевидного вопроса. Почему вы ушли из «Мумий Тролля»? Что случилось?

— Мне просто надоело. Кататься, ездить по гастролям постоянно. Очень много путешествий было, морская эта история (последние два года участники «Мумий Тролля» совершали кругосветное путешествие на паруснике «Седов». — Прим. ред.)… Плюс творческие разногласия какие-то присутствовали — ну это нормальный процесс в коллективе, все живые люди, одному хочется одного, другому — другого. В общем, накопилась усталость. Я все-таки понял, что больше себя считаю музыкантом, чем моряком. И хочется сойти на берег с корабля, именуемого «Мумий Тролль», и заняться собственными идеями.

• — А вы понимаете, что будет дальше с группой? Я Илью даже напрямую спрашивал, но так и не понял, что все это значит.

— Я и сам ничего не понял. С Ильей мы как-то перестали общаться, и я могу только гадать. Но думаю, что все будет хорошо в любом случае. Илья будет двигаться дальше. Он же всегда был экспериментатором — и сейчас, после моего ухода, будет экспериментировать еще больше. Просто потому, что у него появится больше свободы. Я в некотором смысле на лодке «Мумий Тролля» был якорем. (Смеется.) Я же консерватор по большому счету. С другой стороны, на этом держался некий баланс: один рвется вперед, другой говорит — подожди, надо разобраться. Наверное, теперь «Мумий Тролль» будет развиваться в сторону каких-то новых электрических музык. А я не был готов к такому прыжку, мне вообще с трудом дается прослушивание ультрасовременных записей, как правило.

• — Как бы вы вообще свою функцию в группе обозначили? Мне казалось, что ваша гитара очень серьезную роль в песнях играла. Вот на альбоме «8», скажем…

— Мне, наоборот, кажется, что на альбоме «8» меня уже меньше. Не знаю, сложно сказать. Мне кажется, что квинтэссенция нас четверых как коллектива — это был альбом «Точно ртуть алоэ». В «Амбе» тоже была некая сплоченность, общая заинтересованность. А «Восьмерка»… Не знаю, на мой взгляд, перемудрили с ним слегка. Я бы не стал выпускать такой большой альбом, сконцентрировался бы не на количестве, а на качестве композиций. Вот, кстати, вспомнил. С этого все и началось, собственно говоря.

• — Вы теперь вплотную занимаетесь своей группой «Птица Зу». Ее история получается довольно прерывистой. Начинали вы вообще в конце 80-х — и я даже где-то читал, что вы чуть ли не первыми в стране играли шугейз.

— Ну, насчет первыми — этого я не знаю. Но одними из первых были, да. Нам нравилось это направление гитарно-шумовое, которого в то время в России не было почти. Тут, конечно, наш любимый пропагандист современной музыки Артем Троицкий сильно поспособствовал — он был единственным человеком на телевидении и радио, который такое пускал в эфир.

• — А что именно? Cocteau Twins? My Bloody Valentine?

— Да, естественно, все эти коллективы. Их тоже не так много было, по пальцам пересчитать. Мы тогда в Свердловский рок-клуб пытались внедриться. Но это уже было в начале 90-х, и там все было в вялотекущем виде, пена сходила. Да и мы все-таки сильно отличались от того, что там звучало. Мы даже шутили, что играем по-настоящему европейскую музыку: как раз между Первоуральском, где мы жили, и Свердловском проходит граница между Европой и Азией, и Первоуральск еще в Европе, а Свердловск — уже нет. Тем не менее какой-то отклик мы нашли. Вова Шахрин нам помог со студией, где мы первый альбом записали. Конечно, мы были чайниками, студентами-бессребрениками, у которых было в кармане три копейки и которые ни о чем таком и мечтать не могли. Повезло — и я до сих пор благодарен тем, кто помогал.

• — А на что был похож Первоуральск в начале 90-х?

— Времена были суровые, что и говорить. Город был одним из самых бандитских. Мы с отцом регулярно играли в одном подвальчике, куда любили каждый вечер приезжать определенного рода ребята. Играли, конечно, определенный репертуар — то, что сейчас шансоном называется. Новиков, Шуфутинский, Розенбаум, мурки, жмурки… Я был совсем молодой, пару раз получил по физиономии ни за что — меня, видимо, не за того приняли, ну поздоровались со мной так, я даже и не обиделся. А еще я как-то принес свою акустическую систему, которую я дома спаял, а на следующий день приходим — и она полностью расстреляна. Потом уже стали выступать с «Птицей Зу» по небольшим площадкам, по ДК советским. Даже какую-то популярность имели, молодежь на нас ходила, что было для меня достаточно удивительно. Потому что среди молодежи тогда было очень много наркоманов. Процентов 30, наверное, были наркоманами. И на концерты они приходили в соответствующем виде, ужасном. То есть вроде слушают, им нравится, но они в таком состоянии… Я, на все это насмотревшись, до 21 года вообще не употреблял ни спиртного, ничего.

• — И из Первоуральска вы поехали пробиваться в Москву.

— Да. Ну и ничего, в общем, не получилось. Хотя Игорь Тонких с лейбла Feelee как-то пытался помогать. И даже Петя Мамонов. Он курировал некий фестиваль в жанре «алло, мы ищем таланты», мы вызвали у него какой-то интерес, должны были записаться у него на студии — но что-то у Мамонова не сложилось. А потом случилось так, что один из участников группы умер, 21 год ему был всего. И я решил все это дело прекратить, переехать в Москву окончательно и уже самостоятельно там действовать как музыкант. У нас уже были какие-то знакомства, и через Павла Кашина я попал в такое знаменитое место в начале Камергерского переулка под названием «Вудсток-МХАТ». Мы вместе с еще одним участником «Птицы Зу» там играли каждый вечер три часа как резиденты инструментальную музыку — ну чтобы продержаться как-то, заработать. Туда постоянно приходили известные люди после спектакля — выпить чашечку-другую шнапса или кофе. Мы еще Вознесенского застали, Ахмадулину. Ну и рокеров всех — начиная от Гарика Сукачева и заканчивая Толиком Крупновым. А потом я познакомился с Ильей Кормильцевым — он почему-то изъявил желание научиться на гитаре играть, у них тогда как раз со Славой Бутусовым произошел раскол, «Наутилус» развалился. Ну и я решил — почему нет? Тем более люди не чужие. А Кормильцев общался с Сашей Кушниром, а он был знаком с Леней Бурлаковым, который тогда с Ильей в Лондоне готовил первые пластинки «Мумий Тролля». И им нужен был гитарист. В какой-то момент Кушнир звонит и спрашивает: «Можешь? Хочешь? Видел?» «Ну видел два клипа, — отвечаю. — В принципе, не самый плохой вариант». Прислал им портфолио — резюме какое-то, фотографии: Илье важно было, как человек выглядит. И меня взяли. Причем там еще случилась неловкая история. Ольга Кормухина в то же время набирала себе состав — и я к ней пошел клавишником, отыграл две репетиции. Но потом настало время выбирать — и я выбрал «Мумий Тролль». Ольга, конечно, немножко обиделась. И знаете, в чем была ирония судьбы? Еще через некоторое время вручалась премия «Овация». Илья на нее идти почему-то не захотел. Леня Бурлаков сказал, мол, у тебя единственного есть костюм приличный, ты и пойдешь. Я пошел. Там объявляют — премию выиграла группа «Мумий Тролль». Выхожу на сцену и обнаруживаю, что вручать эту премию мне должна Ольга Кормухина! (Смеется.) Интересный был момент.

• — Вы же, получается, из клуба «Вудсток-МХАТ» с «Мумий Троллем» сразу на стадионы попали. Не было страшно?

— Знаете, после этого погребка в Первоуральске уже ничего не страшно. Нет, это был праздник. Настоящий Вудсток. Рок-н-ролл, никакой агрессии, абсолютная любовь, ажиотаж. Тяжело было, конечно, — я в конце 1997-го даже хотел уйти. И физически уставал каждый день концерт играть, и не все принимал — мне половину песен переделать хотелось. Но потом как-то притерлись, и дальше было уже легче. 1998-й весь прошел как в тумане, потому что концертов было неимоверное количество. Никогда не забуду, как нас из «Юбилейного» в Петербурге выносили в лимузин буквально ногами вперед. Нам нужно было ехать, охрана не могла справиться с фанатами, и нас в этот «линкольн» чуть ли не через люк сверху загружали… Ну вот, проностальгировались немножко.

• — Вы говорили, что играли в Первоуральске с отцом. Сейчас вы играете в группе с двумя своими братьями. То есть у вас вся семья музыкальная?

— Да. И отец, и дядя, и родные братья, и двоюродные. Ну а что? Куча же примеров, когда братья в одной группе играют, — Самойловы, Галлахеры. У нас все сейчас при деле. Владислав играет у Елки на трубе, Станислав — в «Братьях Грим» (опять же братья, кстати, хотя они немножко разошлись). Мой родной брат Олег играл и в «Мумий Тролле», и у Николая Носкова, и у диджея Смэша даже. Все чем-то занимаются, а вместе мы пытаемся поднять в воздух «Птицу Зу».

• — А как именно поднять? Вот последние ваши клипы — это такой простецкий задорный рок, не шугейз никакой.

— Вообще, я сейчас занимаюсь тем, что разбираю какие-то наброски, которые были за все эти годы сделаны — на телефоны, на диктофоны. Их так много, что и времени много нужно, и сил. А так — ну все-таки шестнадцатилетний заплыв с «Мумий Троллем» не прошел даром, какой-то опыт есть. Хочется сейчас отойти от грязноватого звучания в сторону какой-то чистоты. На самом деле, я не знаю — может, это вообще будет инструментальная музыка с какой-то поэзией. Хочется всего и сразу.

• — А не грустно вам с больших площадок, на которых вы с «Мумий Троллем» играли, возвращаться в маленькие клубы?

— Ну, надо же с чего-то начинать. Никаких проблем у меня с маленькими залами нет. А амбиции определенного рода имеются. Мне кажется, у нас есть композиции, которые могли бы иметь успех у большой аудитории.

• — У вас же еще один проект сейчас есть, «Шизгара». Это что такое?

— Мы как-то сблизились с Олегом Чубыкиным и решили полгода назад вместе поиграть любимые песни иностранного производства — ну, The Beatles, The Rolling Stones, The Doors. А потом… Ну раньше это называли ресторан, потом — кабак, а теперь — кавер-коллективы. Декорацию немножко поменяли, пошла волна корпоративного движения, но суть-то та же осталась. Мы собирались, в общем, для собственного удовольствия, а нас стали приглашать на разные торжества. И мы веселим людей. Ну а что, раз назвался груздем, то есть музыкантом, — значит, делай публике приятно. Понятно, что Юрия Антонова и песни из советских мультфильмов мы все-таки не играем. Но если «Get Lucky» просят — почему нет? Прекрасная же вещь. А люди хотят танцевать.

• — Вы как-то за окружающей музыкой следите? Что вам кажется интересным?

— Следить с трудом получается. Из последнего… Ну вот альбом Пола Маккартни «New» целиком прослушал, мне понравилось. А молодых коллективов, если вы о них, много. Есть это модное направление — On-The-Go, Pompeya, Tesla Boy. Интересные, они уже таким особняком стоят. Есть соул-коллективы — мы вот недавно играли вместе с The Melodies, мне они очень симпатичными показались. По части того же шугейза есть хорошая питерская группа, молодые, озлобленные по-хорошему — Electric Princesses Cinema Club. Все это далеко от русского рока, конечно, ну и слава богу. Другое дело, что что-то настолько же яркое, как, например, Цой или тот же «Наутилус», мне кажется, сейчас уже не может появиться. Мы живем в гиперинформативное время. Сейчас уже труднее не дать человеку новую информацию, а его от нее оградить. Может быть, я уже просто не в том возрасте, но трудно сконцентрироваться. Раньше информации не хватало, а теперь ее переизбыток. Я в этом смысле согласен со Жванецким. Я телевизор перестал смотреть, но недавно приболел, щелкал по каналам и увидел с ним интервью. Его спросили что-то про интернет, и он сказал такую вещь: что жалко людей старшего поколения. Им тяжело сейчас. Они в сберкассу приходят — а там все эти карточки, автоматы… Нам-то просто адаптироваться, а им тяжеловато. Вот они и нервничают, выходят из себя. Надо им как-то помогать адаптироваться, вот что я думаю.