«Говоришь «Скрябiн» — подразумеваешь Андрея»: памяти Андрея Кузьменко

В феврале 2015 года, если верить социальным сетям, каждый второй россиянин прекрасно разбирается в том, что происходит на Украине — какие там политики, какой из тамошних телеканалов врет, сколько у них фашистов в каждой семье и много ли газа они украли у России в прошлом месяце. Но верить этому все же не стоит: о жизни соседнего государства мы, судя по всему, знаем не больше, чем о своих соседях по лестничной площадке. Если сосед запил или сгорел — мы, конечно, в курсе. Пока у него все хорошо, мы не знаем, что он делает, чему радуется, чем ужинает и какую музыку слушает. Что слушает соседнее государство, мы тоже, как выясняется, не знаем — поэтому новости о том, что сегодня в автокатастрофе погиб Андрей Кузьменко, в России значения никто не придаст. Никто, кроме ничтожного процента знающих группу «Скрябiн», история которой, видимо, в этот день и закончилась.

Россияне натыкались на «Скрябiн» по-разному. Я случайно слышал их в эфире молодого «Нашего радио» и изо всех сил старался поймать песню «Мій брудний космос», чтобы записать на кассету. Кто-то нашел эту песню на сборнике «совершенно иной музыки» «У1», где название группы соседствовало с именем Земфиры, молодой и никому не известной (Илья Лагутенко долго покровительствовал «Скрябiн» и даже был в один момент их саунд-продюсером). Кто-то восхищался украиноязычной перепевкой «Behind the Wheel» с трибьюта «Депеша для Depeche Mode». Кто-то был покорен клипом на «Любити-платити» на MTV, а кто-то, уже на волнах Maximum, ловил «Давай з тобою займатися любов’ю». Эта песня вышла более десяти лет назад — примерно тогда же попытки группы прорваться к российскому слушателю прекратились окончательно. «Скрябiн», правда, от этого не очень страдали — будучи выходцами из Львовской области, они, как и земляки «Океан Ельзи», не шли на компромиссы и считали, что петь надо на родном языке. За всю свою историю группа записала, кажется, только одну песню на русском — кавер на «С Новым годом, крошка!» для праздничного телешоу. Землякам из «ОЕ» было легче: играли они модную тогда гитарную музыку и в целом были помоложе — «Скрябiн» же считали себя украинскими Depeche Mode, российской рок-аудитории были не близки, да и явно не считали нужным стоять на голове, чтобы понравиться. Так и не понравились.

За все эти годы количество информации о группе на русском языке было ничтожным — на одном из фанатских сайтов была здорово расписанная история, перевод которой на русский обрывался на самом интересном месте. Количество концертов в России за всю историю группы можно было пересчитать по пальцам, а ведь история ее началась в 1989 году. Но в общем и целом картинка складывалась следующая: было несколько парней, которые любили синтезаторы и драм-машины, был их идейный лидер Андрей по прозвищу Кузьма. Записали несколько альбомов, вместе встретили XXI век, а потом Кузьма потянул группу в другом направлении. Синтипоп уступил место гитарному поп-року (хотя синтезаторы всегда занимали значительное место в аранжировках), а фантазийные, мечтательные тексты сменились патриотическими заявлениями и кричалками; капитан корабля предложил недовольным покинуть рейс, и «Скрябiн» обновил состав. Кузьма остался единственным бессменным участником группы, и в последние годы стало ясно, что говоришь «Скрябiн» — подразумеваешь Андрея, а не сообщество музыкантов (хотя группу в свое время в шутку назвали по фамилии дружественного звукорежиссера). Вместо песен про танцы пингвина, погоню за ветром и поездки на старенькой «победе» Андрей начал петь о том, что украинские ребята давно не любят сала, стесняться своей страны не нужно, не надо идти за дураками и так далее: «Возьмите нас в Европу! Ну и что, что у нас есть Чернобыль, зато у нас еще есть Андрей Шевченко».

Запретных тем у Кузьмы не было, и лирические песни про школьный выпускной соседствовали со скабрезными боевиками с текстом «ты мне не даешь,/ну ты и даешь,/а кому-то ты даешь/отдохнуть». Один из таких, про бездарные эротические поп-группы, заполонившие телеканалы, вылился в отдельный проект — Кузьменко является основателем пародийной (что не всем очевидно) группы «Пающие трусы». «Трусы» спокойно пели на русском языке и добились гораздо больших успехов в нашем шоу-бизнесе, чем основной коллектив Андрея. Впрочем, времени осмыслять эту несправедливость у Кузьмы не было: к концу нулевых он стал одним из крупнейших украинских шоуменов, вел телепередачи, диджеил на вечеринках, светился в рекламе. Когда Иван Дорн вывернул наизнанку песню «Танец пингвина», объяснить новому поколению, почему эта песня была нужна артисту и как Кузьма попал в трейлер альбома «Randorn», было сложновато — им Андрей был известен как кудрявый мужик, под фонограмму поющий песни Modern Talking перед Лолитой Милявской, или как автор матерного проекта «Злий репер Зеник» с песнями, названия которых цитировать затруднительно, дабы не подставить «Волну» перед Роскомнадзором.

А хочется, конечно, чтобы люди помнили Андрея/Кузьму/«Скрябина» как улыбчивого романтика из «Говорили і курили». Как разделяющего обиду народа на власть человека из «Кинули» (во время оранжевой революции 2004 года Кузьма оказался по разные стороны баррикад с бывшим коллегами по группе, поддержав Януковича, — и это болезненный и неоднозначный эпизод). Как печального наблюдателя за трагедией из «L.V.». Как тоскующего не то по лету, не то по единомышленникам из «То моє море». Жаль, что в России тех, кто будет помнить его таким, невероятно мало. Хорошо, что на Украине их так много, что на сегодняшний вечер по всей стране назначены уличные встречи в память об Андрее. Держитесь, соседи.