«Это такая легитимизация сутулости»

• — За историей Кати Павловой, которая раньше пела в «Обе две», мы более-менее следили. Но ведь «Окуджав» — это история не столько Кати, сколько Вадима Королева. Про которого я знаю только, что он был лидером не очень хорошей группы «Пилар», которую изо всех сил, но вполне безуспешно пытался раскрутить продюсер Леонид Бурлаков. При этом «Окуджав» на «Пилар» совсем непохожи. Расскажите, как с вашей колокольни все это выглядит?

Вадим Королев (песни, голос): В 2007-м году мы очень романтически, очень по-мальчуковому приехали из Перми в Москву всей группой. Играли, играли, потом, к сожалению, связались с Бурлаковым. Для меня это был во всех отношениях отрицательный опыт; если бы сейчас начинать все заново, я бы с ним дела иметь не стал. Тем не менее, песни были мои, пел я. Просто группа по прошествии времени себя изжила. Мы внутри коллектива друг друга не чувствовали, ни с одним человеком у меня не было стопроцентного контакта, да и мое собственное дыхание жизни изменилось, я понял, что не могу уже кричать и бегать. Сами собой начали появляться песни, про которые я понимал, что при всем желании в «Пилар» их сделать не смогу. Так что в 2012-м мы решили, что все, хватит. И вот я тусовался на своем складе...

• — Погодите, на каком еще складе?

Королев: А где я работал. Да и работаю до сих пор. Я кладовщик на складе Dolce & Gabbana. Ну, надо же было что-то делать, чтобы голову не засорять и выживать при этом. На этом складе практически весь альбом написан. В процессе перекладывания вещей с места на места что-то возникало в голове, я понимал, что что-то произошло, срочно брал сигарету, шел во двор и пять минут там гулял. Так вот, если возвращаться к «Пилар», и почему «Окуджав» непохожи... Понимаете, я песенник. В «Пилар» не было человека, которому я мог ему принести песню, мы бы на ней посидели, и я бы знал, что она получится такой, какой задумывалось. Я результатами там доволен был всего-то пару раз. Но я не аранжировщик и не понимал, как на это влиять. А с Катей и Даней совсем другой уровень — всего: восприятия друг друга, аранжировок, чуткости самих песен. У меня к этому альбому в плане дыхания нет никаких вопросов; я знаю, что это ровно то, что я и задумывал. На том самом складе.

• — Давайте тогда установим, как другие участники в группе появились.

Катя Павлова (бас-гитара, вокал): Мы приехали с «Обе две» на гастроли в Москву — и я влюбилась. Потом «Обе две» закончились. Я лежала, лежала... Вадик работал на складе, приносил песни. И как-то ко мне в руки попал бас, а я подумала, что надо с ним что-то делать. И мы начали пробовать, я еще скачала драм-машину на айпад и стала что-то придумывать, хотя до того у меня никогда ни малейшей потребности в таких штуках не возникало. Мы насобирали на коленках четыре песни, но быстро поняли, что навыков довести это все до ума у нас не хватит. Да и не только навыков, у нас же и компьютера до сих пор нет. Я показала песни Ване Жбанову, — тогда как раз началась наша история с Alpha-Beta, — и сказала, что нам нужен еще какой-то человек. Именно один человек, мы сразу решили, что нас должно быть трое — и не больше. Я не верю в то, что можно найти пять человек, чувствующих друг друга идеально. И один-то уже — это большой успех. А мне вот лично очень тяжело что-то кому-то объяснять и прокачивать людей; я не хочу на это тратить свою энергию. Тем более что эта группа — особый случай; очень тонкий, ранимый организм, жизнь которого каким-то внешним вмешательством легко нарушить. В общем, рассказала я это все Ване, а потом прошлой зимой он приехал в Москву и привел с собой Данила. Причем он из Екатеринбурга, но когда мы уезжали, я с ним не была еще знакома: ему же 21 год всего; мне только Саша Гагарин говорил — мол, я знаю, пацанов, которые тебе нужны, надо тебе с ними все делать. 

Даниил Шайхинуров (звук, вокал): У меня изначально была группа Red Delishes, да и до сих пор есть; мы играем инди-рок, я пою на английском. Еще есть проект La Vtornik: парень из Самары пишет музыку, а я дистанционно на английском вокал придумываю. И еще сольный проект, русскоязычный — я только недавно определился, как его делать буду. А что касается «Окуджав» — ну да, мы встретились с Ваней в Москве случайно, и он мне включил эти записи с портостудии. Я слышу: круто, воздушно, легко; мне даже понравилось, что там только бас, драм-машина и голос, — но я понимал, что туда есть, чего добавить. И мы решили попробовать. 

Королев: Сначала мы записали три песни, отправили Дане, он ответил — и мы поняли, что думаем в одном и том же направлении. Но по переписке все делать было бы слишком долго, поэтому в мае он приехал снова, и мы за два дня, сидя в нашей комнате, придумали остальные семь песен.

Премьера альбома «Окуджав» на Volna Records

• — Знаете, я недавно брал интервью у группы The xx, и они мне сказали, что их песни изначально звучали так минималистично, потому что больше играть они просто не умели. Это потом уже такой звук превратился в своего рода концепцию. Насколько я могу судить из историй отношений Кати и бас-гитары, у вас похожая история?

Павлова: Ну, это нельзя отрицать. Что умела, то и играла. Но вообще, мы все за простоту и прямоту во всем. А к группе The xx мы хорошо относимся, но не то что мы говорили — давайте сделаем, как у них. Я вообще не помню, чтобы мы обсуждали какие-то музыкальные ориентиры.

Шайхинуров: Для меня ориентиром была сама та музыка, которую мне ребят присылали. Я слышу в ней какой-то стиль, я в него вливаюсь и начинаю им мыслить. Никакой дополнительной подзарядки не требовалось — мне достаточно было вдохновения от того, как звучат вместе бас, драм-машина и вокал. Причем я там специально ничего не менял. Бывало даже, что Катя что-то случайно сыграла, — а я все равно под эту случайность прописывал барабаны.

• — Ну хорошо, была все-таки у вас установка, что звуков должно быть мало?

Шайхинуров: Знаете, с каждым годом, с каждой новой своей песней я все лучше понимаю: чем больше пространства между нотами, тем больше музыки. Потому что музыка — это и есть то, что между нотами. И к этому пространству надо относиться очень бережно. Каждый звук — на вес золота; каждое решение, делать что-то или не делать, предельно ответственное и аккуратное. Главное — сохранить воздушность, сдержанность, чистоту. Понятно, что бывает музыка, в которой грязь — это концепция, и я такую тоже люблю. Но если ты хочешь, чтобы человек слышал текст, чтобы его качал определенный инструмент, ты должен сделать так, чтобы ничего не мешало ни словам, ни инструменту. Вот в Екатеринбург недавно Зебра Кац приезжал, так у него в главном хите звучит только бочка и читка, и все. Я даже, помню, слушал и думал: как же круто будет, если так ничего больше не появится! И не появилось, но все равно есть и кач, и суть. Мне вот и Джеймс Блейк очень нравится, и последний альбом Канье Уэста — он очень здорово умеет брать один сэмпл и превращать его в большую песню. В общем, простота — это хорошо

Королев: Когда альбом сводился, мы скорее даже чистили его от каких-то звуков, чем что-то добавляли.

• — Давайте тогда про тексты. Вот вы работаете на складе, но по альбому этого не скажешь, там такая вполне светская-богемная жизнь изображена: вино, рестораны, фотографы...

Королев: Не знаю. У меня есть прямая ассоциация с лирическим героем. Я понимаю, о чем там в каждой песне; я прожил их полностью; это впрямую мой опыт. И для меня здесь нет противоречия: склад не мешает жизни; можно гулять, дышать, ходить на мероприятия, пить вино.

• — И сексом заниматься тоже можно, да. У вас же очень много про секс и алкоголь, как и у группы «Обе две» было много про секс и алкоголь. Я знаю, что Катя не любит этот вопрос...

Павлова: Я просто долго не умела на него отвечать. Да и он мне кажется странным. Я правда не понимаю — почему нет? И я честно не знаю, почему раньше такого не было. Вообще, я начала это рефлексировать как что-то специальное, только когда все про это писать начали. Помню даже, говорю как-то маме: я новую песню написала. А она спрашивает: ну что, опять про постель и алкоголь? (Смеется.)

Королев: Вообще, альбом, мне кажется, довольно широкий. И для меня он, если честно, скорее про семью. Вот та же песня «Взрослые» — она, конечно, и про секс, но и про отношения между поколениями, и про отношения внутри взрослого поколения, и про то, что у них все то же самое. А алкоголь... Ну, я вот пьющий. (Все смеются.) Неудивительно, что тема присутствует. К тому же, когда я выпиваю какое-то количество алкоголя, я прихожу в состояние, которое мне кажется интересным — и из которого уже потом, когда трезвеешь, возникает некая история. На самом деле, для меня в словах главное — точность. Вот у меня в голове формируется какая-то мысль в двух-трех словах, и все остальные буквы к ней пристраиваются. Важно, что эта группа не «за» и не «против». Появляется некая сиюминутная мысль, я понимаю, что она вот прямо сейчас, в эти пять минут мне важна, и надо ее как-то сохранить — что мы и делаем посредством музыки. Каждая песня — как картинка, зарисовка. Там уж точно нет никакой морали. Единственная наша большая идея — это то, что у нас нет большой идеи.

• — А амбиции есть?

Павлова: Ну, я считаю, что это очень крутая группа. И у меня с ней все серьезно. А делать какие-то вещи по вечерам, по пятницам после работы, чтобы расслабиться, нам неинтересно. Не получается у нас музыкой заниматься как хобби. Так что амбиции волей-неволей появляются. Мы вот решили, что не хотим сейчас играть сольные концерты, на которые придет восемь человек родителей. Идея в том, чтобы выпустить альбом, прокачать его в сети, походить на эфиры, поиграть летом на фестивалях — и потом уже начинать выступать отдельно.

• — Не могу еще про название не спросить. Я понял, что Вадима очень памятник Окуджаве на Арбате поразил, но все равно: удивительное же название; никто так почему-то в России группы не называл никогда.

Павлова: Да, у нас на днях останавливался мой двоюродный брат и шепотом так спросил: «А вы название не хотите поменять?».

Королев: Меня правда вдохновил этот памятник. Вот стоит Булат, и он сутулый. А родители же ругают. Когда ты маленький, ты живешь жизнью своей, а мама — ну или учительница — тебе говорит: не сутулься. И я никогда не мог себе ответить на вопрос: почему?! Почему не сутулиться? Если я себя чувствую сутулым человеком, почему нет?! И вот я смотрю в каменные глаза Окуджавы и понимаю — он сечет. Так что в этом названии очень много свободы, на самом деле. Это такая легитимизация сутулости.