«Dirty Beaches — верх разложения»: Sonic Death о мифологии, «Арии» и новой EP

• — Про вас ходит много слухов — а вообще обязательно ли создавать столь темную предысторию для группы, оставляющую возможность для всяческих инсинуаций?

Арсений Морозов (вокал, гитара): На самом деле у нас все достаточно непродуманно и все эти интервью — это просто хороший повод постебаться. Когда приходят неподготовленные журналисты и начинают говорить то, что они где-то услышали: «О, да вы типа братья?», то это больше похоже на испорченное радио. У нас нет не только независимых лейблов, промоутеров, по-хорошему независимых групп, которые со своей независимости бы что-то имели, у нас также не существует нормальной школы журналистики. Так как люди не знают, что если ты идешь на интервью к группе, то ты немного читаешь то, что о ней написано, а потом складываешь все в голове, даже если это очень противно. Просто у нас никто не хочет делать свою чертову работу. Именно ­поэтому, когда появляется какой-то непонятный флер вокруг группы, это все говорит о непрофессиональности тех, кто разносит информацию. Музыкальная группа, представленная в прессе, — это интересный миф, так или иначе. Это прикольно, ты слушаешь музыку и хочешь узнать что-то о группе. Узнать о ней правду? Что два каких-то подзалупных засранца, чтобы не совсем сдохнуть, стали что-то где-то ковырять — это скучно. Тут даже не поиграться, как игрались классики рока, — нужна история, а она никак не поддерживается.

• — Как тогда вообще получилось, что вы познакомились?

Арсений: Мы познакомились по объявлению, которое я повесил в музыкальном магазине, там было что-то типа «Арсений Креститель набира­ет секс-армию, если ты нормально одеваешься и от тебя не пахнет пирожками, звони» — и Даня сразу позвонил.

• — Вам вообще нравится кто-нибудь из местной гаражной сцены?

Даня (барабаны): The Optical Sounds, только без вокала.

Арсений: The Optical Sounds — это ретророк такой, каким он должен звучать, и голос у Мачка (Мака Мягкова, вокалиста группы. — Прим. ред.), кстати, не мерзкий, мне нравится. Ну а гаражной сцены у нас, как водится, нет. Есть попытки что-то там сделать, потому что лоуфай вроде моден… Но по большому счету это все какие-то пузыри, пускаемые по луже интернет-дрочерами… А, нет, вспомнил одну группу! Koshatka из Краснодара — мы играли с ними, они живьем просто офигенные! Очень жаль, что группа распалась.

• — Расскажите про вышедшую сейчас EP «Vecherinka Dlja Lohov» — почему пришлось так долго ждать? 

Арсений: Для нас это переломный альбом. После него мы постараемся зазвучать по-другому. Это своего рода прощание с веселым лоуфайным инди-панком, который последний год был нашей визитной карточкой. Мы его записали на отличной новой студии Oxygen в Петербурге, помогал нам Давыд Бласт, корифей петербургской инди-волны, лидер ряда нашумевших в нулевых коллективов. В чем-то наши вкусы совпадают, в чем-то различаются, но работать было легко — более того, мы очень довольны результатом. На этот раз вы услышите все действительно так, как оно звучало у нас в головах!

• — Когда вы наконец выпуститесь на виниле? Уверен, что каждый фанат захочет себе вашу пластинку в коллекцию. С чем вообще, по-вашему, связан нынешний подъем популярности такого формата, как виниловый носитель?

Даня: На Record Store Day… Издаваться на ви­ниле — романтично. Ну и плюс сама возможность коллекционирования.

Арсений: Очевидно, что после краха CD и общедоступности музыки в сети винил — это последний шанс лейблов зарабатывать на физических носителях, и за популярностью этого вида (как и за массовым спросом на многие другие ­вещи) стоят люди из индустрии, которые внушают мальчикам и девочкам, что пластинка — это аутентично и круто. И да, мы надеемся, что к девятнадцатому апреля будет сингл.

• — Что быстрее получает отклик, грустная или веселая музыка?

Арсений: Грустная. Потому что это более универсально.

Даня: Веселая музыка с грустным подтекстом.

Арсений: Это называется отчаянием. Но я лично считаю, что музыка ушла из клубов, концертных залов и всяких площадок и переместилась исключительно в плееры. И ничего, кроме как погрустить, пока идешь, ты уже не можешь себе позволить.

• — Вас не напрягает то, что очень многие в целом считают гитарную музыку бесполезным направлением?

Даня: Истина заключается лишь в том, что некоторые чуваки решают в первую очередь зарабатывать деньги, а не заниматься той музыкой, которую они по-настоящему любят. Мне кажется, это все исходит именно из этого, а некоторые дурачки ведутся на это и думают, что это такое не в рот … [многозначительное] искусство.

Арсений: Просто мы говорим же о Москве — это самый большой город в стране, поэтому здесь все замешано на всякой социальной шняге. Это подразумевает светское общение, что в свою очередь подразумевает пускание пыли в глаза, и ты это делаешь даже тем, что говоришь: «Надо же зарабатывать бабки…», а по правде ты просто наркоман, чье условное техно не берут никуда, потому что оно на хер никому не нужно. И ты делаешь «что-то», чтобы быть «кем-то», «почему-то». В этом вообще нет никакой правды. Это удел подростков, когда одно агрессивно меняет­ся на что-то другое, в этом заключается пробле­ма самоопределения, когда человек не может ­понять, какой он. Недавно я лежал и думал, как я вообще начал всю эту тему, вспоминал группы, которые тогда любил: Iron Maiden, «Арию», я это переслушал и понимаю, что «Ария» — это ад­ский говнорок, но из-за того, что у меня тогда была очень мягкая черепная коробка, это проникло так глубоко, что даже сейчас, понимая интеллектуально всю пошлость этой музыки, я говорю «да» каждой ноте. А вообще музыкой начинают заниматься, чтобы телку встретить. Если ты встретил телку, то ты прекращаешь заниматься музыкой, а если у тебя есть телка и ты продолжаешь играть музыку, то это уже профессионализм. А постоянно менять это все — странно. Сегодня я рокер, завтра рэпер, послезавтра — техно-диджей… Для чего ты тогда этим занимаешься вообще, по идее, уже давно пора себя найти, просто мир набит кучей всякого дерьма, в которой очень легко потеряться.

Даня: Сейчас это просто социальная активность.

Арсений: Но кто-то теряет начинку этой активности и разменивается на «лишь бы что-то было», не важно, вокруг какой формы. Просто ­люди хотят оставаться в новостной ленте, будь ты киллер и убил 15 человек или чеченец-мародер, главное — быть на плаву. Но что от тебя потом останется — один хаос. И ты в итоге ничего не сделал? Знаешь, мне кажется, после 2010 года закончился тренд, именно глобальный, когда всем нужно было быть именно «такими». Потому что сейчас люди хотят ощущать себя на самом острие, но из-за обилия информации, кучка, которая там находится, все мельчает и мельчает — и в итоге крутым станет то, от чего прется один человек, а когда начнет переться второй, это уже перестанет быть крутым. Мода умерла.

• — Может быть, дело в отсутствии массовой культуры?

Арсений: Она есть, но она не предназначена для молодежи. Настоящая русская культура, все эти церкви, большие концертные залы, елка в Кремле…

Даня: Тургенев.

Арсений: Да. Это все отлично, если ты старше сорока или младше девяти лет. А в этот промежуток ты не знаешь, чем себя занять, и поэтому кидаешься во все возможные крайности, это очень плохо. Изначально рок чем занимался? Его интервенция за пределы англоязычных стран нужна была для того, чтобы навязать ценности капитализма или, если смотреть шире, то ценности протестантизма. То есть человек много работает на себя, он в себе уверен, включает хард-рок, едет на своей тачке и чувствует себя в порядке. Потом это стало принимать какие-то дополнительные формы и из-за них абсолютно потерялось. Я ничего не хочу плохого сказать, но груп­па, с которой мы как-то играли, Dirty Beaches — это такой же верх разложения. Они включают свою шарманку, а чуваки, которые обожрались кислотой, приходят и такие: «Вот это да, это мы на гребне, крутая тема». Но так как я уже пожил, я понимаю, что все это очень недолговечно. Вот Большой театр куда более долговечен, чем блоги с дроном, хотя я больше за блоги с дроном, но, к сожалению, их тут же сменяют блоги с витч-хаусом, а я этого уже не хочу. Я хочу зацепиться за что-то одно и его развивать.

Даня: Просто мир не стоит на месте, происходит обмен информацией, все становится более глобальным.

Арсений: Чувак, это все работает на то, чтобы ты хотел тратить свои бабки. Сейчас такая ситуация, что все уже есть. Что может начаться новое? Как писал Анатолий Ульянов (создатель портала Looo.ch. — Прим. ред.), это внедрение в человеческую плоть микрочипов, чтобы художники проецировали галлюцинации с помощью дискеты в голове, а зритель смотрел на это че­рез какие-то глазные протезы — вот это новое. А сейчас? Возрождение техно, возрождение осени прошлого года, чего угодно, чувак, лишь бы найти то самое щемящее чувство. Но тебя заставляют двигаться дальше, а значит, в принципе потреблять. Наша жизнь — это долбаный супермаркет, который постоянно требует от тебя «хотеть». А когда ты остаешься один в вакууме, у тебя одна проблема — захотеть «хотеть», иметь какое-то желание. Потому что сейчас мир настолько многообразен и так много всего предоставляет, что ты ничего по-настоящему и не хочешь. Конечно, может быть, ты хочешь набу­хаться или…

Даня: Вот да, у русского человека всегда есть выход из этого колеса. Ты просто так живешь, даже ходишь на работу, а когда перестаешь бухать, в голову сразу лезут всякие стремные мысли.

• — Как думаете, как бы вам жилось в 60-е, среди хиппарей и всего прочего?

Даня: Я, скорее всего, был бы против них, так как не люблю массовые помешательства. И безумие вызывает в основном чувство жалости. В 70-х все стало намного серьезнее.

Арсений: Да-да, абсолютно, никаких хиппарей. Я бы примкнул к The Velvet Underground с их кожей, хлыстами и темными очками. Вообще мне ближе всего по духу группа The Sonics.

• — Через какую музыку лучше всего активировать животное начало человека?

Арсений: Гаражный рок и протопанк.

Даня: Блин… Какое-нибудь тупое диско и пару Боярских.

Арсений: Первый альбом The Stooges. Животное начало — это … [конец]. Вот один чувак ел один рис вообще без всего до тех пор, пока его говно не стало белым!

• — Какая была ваша любимая игра в детстве? 

Даня: Бейсбол, Тeenage Мutant Ninja Тurtles. 

• — И как вы развлекаетесь теперь? 

Арсений: Я как развлекался, так и развлекаюсь.