«Членом машут, бывает»: создатели «Ионосферы» о культурной жизни Петербурга

Откуда это взялось

«Однажды я придумал фестиваль «Шум и шлюхи». Поскольку это был фестиваль шугейза, мне хотелось отобразить звук такой: «ш-ш-ш-ш». Никакого особенного эпатажа там не задумывалось, но тем не менее люди стали и обижаться, и удивляться. Потом, в середине прошлого года, подключился Даня, и мы организовали агентство «Молва и приход», занимающееся организацией концертов и различных мероприятий, в основном с музыкой связанных. Это все постепенно разрослось, к концу года я уже понял, что нужно что-то поменять, чтобы не было этого странного эпатажного названия, к которому все цепляются, заводят глаза… Хотя некоторым очень нравится, наоборот. Ну в итоге сменили название на «Ионосферу», я решил включить свою фамилию как такой фак-офф: не хотите шлюх, так получите меня лично. Мы стали разрастаться, расширили аудиторию, мы ушли от шугейза, у нас очень много психоделической, атмосферной музыки, альтернативной…»

«И электронной музыки, всякого рода экспериментов, авант-джаза. Да и синтипопа много всякого».

Ионов: «Я изначально понимал, что, при всей моей любви к шугейзу, — ну сколько таких групп? Пять, шесть, ну там еще несколько где-то в Москве, в Ростове... Можно делать фестиваль два раза в год и всех их собирать. Но хотелось почаще. И побольше. И чтобы уровень качества какой-то был. Есть вот какие-то странные фестивали с аляповатыми афишами и упором на какую-то странную альтернативу — у нас это не проходит».

Холодков: «Изначально, когда я про «Шум и шлюхи» узнал, у меня была такая же реакция, как у большинства моих знакомых музыкантов: нет, нафиг. Я с двумя своими группами отказался. А потом что-то я смотрю — все группы, с которыми я дружу-общаюсь, уже там играют. И я подумал, что было бы глупо открещиваться, так и не узнав, что это. Мы пришли, поучаствовали, все было очень круто, и я увидел, что мне это близко и интересно. А я же не работал последние много лет, ничем, кроме музыки, не занимался. И когда пора уже было что-то делать, я решил, что хочу заниматься именно организацией. А в городе кто у нас есть? Я понял, что Саша — единственный человек, который делает что-то хорошее, нормальное. Пришел к нему и сказал: «Саша, давай сделаем это более массовым». 

Как отбираются музыканты для фестивалей

Ионов: «Есть какое-то доверие к некоему общему вкусу. У нас не проходят группы совсем безликие — но мы можем взять даже группу, которая не умеет играть, если она оригинальная и интересная. Имею ли я в виду «Неуловимых мстителей»? Ну нет, на самом деле они очень хорошо играют».

Холодков: «Мы все время поражаемся, как их вокалист бегает по барной стойке и, крутясь и колбасясь, попадает в аккорды. Многие, уходя в эпатаж, начинают промахиваться — а человек играет ровно. Да, может, он что-то несложное играет, у него грязный звук, и там в принципе о технике речи не идет, но все равно — человек свое дело делает с любовью, а не просто машет членом или жопой перед толпой».

Ионов: «Лучше все-таки махать членом, чем на технике задрачиваться. О чем ты потом будешь вспоминать? Как ты красиво играл блюз? И на «Ионосфере» тоже членом машут, бывает. И ничего страшного в этом нет. Нам говорили: «Ой, мы не будем у вас играть — у вас разделись догола». Ну это просто глупо. Это не проблема. Проблема другая. Есть группы, которые находятся в Сибири или на юге России, и их мы просто не в состоянии привезти: у нас нет спонсоров, мы полностью зависим от нашей аудитории. Еще у нас нет артистов уровня Дельфина или Земфиры — ну которые такие, профессиональные».

Холодков: «Я бы не хотел здесь видеть Земфиру, например».

Ионов: «Они собирают такие залы, что в баре остается сто тысяч за вечер. Или больше, да? Их профессионализм — это машина, которая зарабатывает деньги. А всякие группы вроде «Неуловимых мстителей» — это отличное искусство, это развлечение, но это не профессионально. Поэтому деньги даже обсуждать не хочется».

Холодков: «Мы же не про деньги совершенно».

Ионов: «А если говорить про стилистические критерии — ну это какая-нибудь серая альтернатива времен конца девяностых, нарочитый русский рок, такая группа «Сплин» в шестом поколении. Понятно, что на «Ионосфере» часто появляются одни и те же группы, да. Это такое кумовство. (Смеется.) Группы Velvet Breasts, Shokalsky Revenge, в которых Даня играет. Но все равно… Не то что мы своих друзей обязательно тащим. Нам важно, чтобы группы были зрелищными. Вот «Масло». Их необязательно слушать, но нужно видеть. Это не музыка, с которой ты будешь сидеть в дождливый вечер у окна. Но там сумасшедшая девочка кричит про подвального монстра, и это очень круто. На большинство групп-то очень скучно смотреть на самом деле. А это здорово и настоящее шоу».

В чем проблема с публикой

Ионов: «В России есть такой феномен: люди готовы заплатить полторы тысячи за New Order, но сто или сто пятьдесят рублей за, скажем, «Неуловимых мстителей» они жмут, они лучше дома будут сидеть, неизвестно чем занимаясь с компьютером. Мне это просто обидно. 150 рублей! Извините, это цена пива. При этом за эти 150 рублей можно послушать четыре-пять групп, то есть одна группа — 30 рублей, билет на метро. Но люди начинают жаться. Или вписки — бесконечное советское наследие, типа все должно быть бесплатно. Ну почему? С одной стороны, я не люблю, когда музыканты просят деньги, но за аренду клуба-то надо заплатить. Никто не просит много, никто ни на чем не наживается».

Холодков: «Это все потому происходит, что люди не очень знают ситуацию — допустим, как в Минске проходят концерты. Или вот мы недавно ездили в Пермь. Там нет клубов, там есть площадки, куда надо привезти аппарат, поставить его, естественно, это вписывается в расходы и влияет на цену билета. У нас низкие цены оттого, что в городе очень много хороших клубов, в которых вся инфраструктура есть. Но люди говорят: мол, я хожу только по впискам, принципиально не плачу».

Ионов: «Просто есть такое мнение, что в России нет хороших групп, все говно, вот на Западе… Ребята! Группы возникнут, если вы будете ходить, поддерживать».

Холодков: «Да есть хорошие группы. Вы о них просто не знаете».

Ионов: «Просто не нужно жадничать. Какие-нибудь The Cure играли перед пятнадцатью-двадцатью людьми в 1979-м, а потом выросли. Также и «Неуловимые мстители» могут вот что-то переродиться. У Joy Division первые выступления вообще слушать невозможно, просто отвратительно. Нужно как-то поддерживать сад, поливать его». 

Холодков: «С другой стороны, сейчас вошла в моду покупка альбомов на iTunes. И это правильно. Вообще, мы за систему «плати, сколько хочешь».

Ионов: «Каждый раз, когда ваши читатели говорят о том, что со страниц говно льется, они не задумываются о том, что это из-за того, что все это не оберегается, не пестуется, — люди просто ходят толпами на New Order. Чего на них ходить? Они старые».

Холодков: «Вот Lebanon Hanover приезжали: солдаут, закрыт вход, никого не впускают. И что? Группа играет третичный постпанк, скучный, вообще никакой, шоу тоже нет». 

Ионов: «Там уже странный фетишизм такой, наверное. Такую музыку слушают люди достаточно депрессивного склада ума, они слились ментально с этой группой, они обязаны были туда прийти. Я не прилип к ним душой, я мог отстраненно так посмотреть, сказать: «Ну да, скучновато». Вообще, люди не понимают, что лучшие группы — в андеграунде. Им всем нужны какие-то стадионные группы типа Kasabian. Нет, первый альбом Kasabian мне очень нравился. Но сейчас, когда пошли стадионы, они уже обрюзгли. А люди не понимают и ходят на раскрученные концерты, а там им подают несвежий продукт. А когда мы привозим Егора Оуджи, который свежий и юный… Если бы у нас был нормальный шоу-бизнес, то через пять лет он бы раскрутился. И все бы сказали: «Я был на его первом концерте, это было круто».