Робин Тик и Фаррелл Уилльямс проиграли детям Марвина Гея: почему это важно?

Что произошло?

В прошлый вторник, 10 марта, наследники Марвина Гея отсудили у Фаррелла Уилльямса и Робина Тика 7 миллионов долларов (и еще триста тысяч сверх того) за песню «Blurred Lines»; по мнению Фрэнки и Ноны, детей Гея (и, собственно, по решению суда), «Blurred Lines» — это плагиат песни «Got to Give It Up». «Blurred Lines» вышла в 2013-м, и связь между двумя песнями была заметна с самого начала: от того, что Уилльямс и Тик говорили в интервью, что вдохновлялись «Got to Give It Up», до того, что Тик еще два года назад пытался с помощью суда заранее остановить любые притязания со стороны семьи Гея.

Суд, закончившийся во вторник, был необычным: чаще всего обвинения в плагиате основываются на украденной мелодии или каких-то конкретных ходах; наследники Гея же заявили, что в «Blurred Lines» позаимствованы звук, детали аранжировки и общее ощущение песни их отца. Присяжным не давали сравнивать записи песен: все доказательство строилось на специально обработанных версиях песен, в которых были сохранены бас, бит и вокал, а также на нотных записях (притом что ни Марвин Гей, ни Уилльямс с Тиком для написания своих песен ноты не использовали).

Это самый громкий суд, связанный с музыкой и авторскими правами за последнее время. Гей — классик черной музыки, Тик — выпендрежник, записавший хит с недвусмысленным текстом и, по мнению некоторых, ставший популярным только благодаря своему отцу, известному актеру. Конечно, многим хочется встать на сторону первого, но все не так просто: этот случай создает опасный прецедент для музыки. О решении суда уже успели негативно отозваться авторы  The New York Times, The New Yorker и, например, NME.

А что не так с решением суда?

Все предыдущие подобные дела, которые заканчивались победой обвинения, были основаны на топлайнерах — так называется самая узнаваемая часть мелодии песни; грубо говоря, та, которую вы станете напевать в душе. Обычно в поп-музыке это часть вокальной партии. В случае же «Got to Give It Up» и «Blurred Lines» они не похожи совсем — и Уилльямса с Тиком обвиняют не в том, что они украли текст, мелодию или незаконно семплировали песню Гея. Здесь плагиатом считается позаимствованный звук, грув, даже просто ощущение от песни.

Многие ссылаются на видео, где две песни играются подряд; после него кажется, что они действительно очень похожи, но проблема в том, что ничего такого, к чему должен придираться суд, в них не совпадает. Вот, скажем, текст на сайте Flavorwire, в котором музыковед объясняет, почему чисто технически в мелодии, аранжировке или ритме двух песен нет ничего преступно похожего.

Суд обвинил один известный хит в том, что он попросту вдохновлен (только задумайтесь над этой формулировкой) другим известным хитом, — и для музыки будущего это плохие новости. Поп-музыка с самого начала держится на таком вдохновении и переработке: одни таланты заимствуют у других, последующие поколения у предыдущих —  и в интерпретации рождаются новый звук и новые идеи. Суд над «Blurred Lines» открывает двери для новых подобных судов по авторским правам — причем права на старые хиты нередко находятся в руках больших компаний, а не отдельных музыкантов. Да и грув — единственное, что, по сути, совпадает у «Blurred Lines» и «Got to Give It Up», — это такая штука, которая похожа у многих песен. The Who теперь при желании могут подать в суд на Тейлор Свифт, а Джорджо Мородер на Chromatics.

Ну и правильно! Наконец придумают что-нибудь оригинальное, нет?

Как уже написано выше, различие между оригинальностью и плагиатом в современной музыке, где очень многое строится на саунде, а не на конкретных нотах, а главный ее жанр — по большей части зачитывание текстов под отрывки чужих песен, очень сложно определить. Проблема этого конкретного дела еще лежит, скажем так, в плоскости эстетики: песня уважаемого музыканта в классическом жанре против песни сомнительного музыканта вроде как низкого жанра (хотя на самом деле поп Тика ничуть не хуже соула Гея). Есть большое искушение заявить, что в 70-е годы умели делать музыку, а теперь все обленились и умеют только красть, — так что и поделом. Это только усугубляется противопоставлением самих музыкантов — благородным образом Гея и неприятным Тика, который даже в зале суда вел себя как клоун, рассказывал про алкоголь и наркотики, говорил, что не причастен к «Blurred Lines», и играл на синтезаторе близкие друг к другу поп-хиты, чтобы показать, как в целом бывают похожи разные песни.

Джазмен Николас Пейтон еще в 2013 году, когда только вышла «Blurred Lines», написал текст о том, что хип-хоп —  это, в общем-то, недомузыка, Фаррелл Уилльямс в музыке не разбирается, а Марвин Гей — великий черный музыкант и делал настоящее искусство. Текст Пейтона, разумеется, сейчас все стали вспоминать. Проблемы тут три. Во-первых, хип-хоп, конечно, давно доказал свою состоятельность как искусство (как минимум сегодняшний альбом Кендрика Ламара — отличное тому доказательство). Во-вторых, такие вещи в любом случае не имеют никакого отношения к закону и суду, и каких бы мнимых проблем с оригинальностью у современной музыки не было, решение суда по «Blurred Lines» может иметь катастрофические последствия для музыки. В-третьих, Тик попросту не играет хип-хоп — это как минимум R'n'B или поп.

Хорошо-хорошо, но разве такие суды могут повлиять на саму музыку?

Еще как. Два громких дела по авторскому праву в хип-хопе, Grand Upright Music, Ltd. против Warner Bros. Records Inc. в 1991 году и, например, Bridgeport Music, Inc. против Dimension Films в 2005-м в конечном счете поменяли то, как звучит хип-хоп. После них использование семплов в музыке попало в зону авторского права — и права на них теперь нужно покупать. Это сильно ограничило то, какие семплы и как могут использовать в хип-хопе. Вот, например, познавательное интервью музыкантов группы Public Enemy, которые рассказывают о том, как их звук поменялся между концом 80-х и 1991 годом, после дела Grand Upright Music, Ltd. против Warner Bros. Records Inc. (музыкант Гилберт О’Салливан судился с рэпером Бизом Марки по поводу песни «Alone Again (Naturally)», в которой был использован семпл из О’Салливана). Public Enemy объясняют в том числе, что саунд, который получается из засемплированных живых инструментов, гораздо мягче того, который получается, если нарезать семплы с пластинок, — и поэтому звук Public Enemy, соответственно, стал не таким жестким.

Последствия суда по «Blurred Lines», скорее всего, будут не такими внушительными: по законодательству США решение суда присяжных отличается от решения обычного суда, поэтому его нельзя будет использовать как юридический прецедент. Тем не менее последствия точно будут — и на самом деле этот суд в очередной раз поднимает вопросы по поводу существующих законов по авторскому праву.

Стойте, что не так с авторским правом?

С приходом интернета, распространением mp3 и наступлением века информации музыка — то, как она производится и распространяется, — сильно поменялась; а вот законы об авторском праве стоят на месте и все меньше соответствуют реальности. Интернет размывает идею авторства и делает культуру все более соединенной: музыка связана между собой как никогда и музыканты еще больше пишут песни под воздействием других музыкантов — современное авторское право оторвано от этой ситуации.

Для разнообразия можно посмотреть с обратной стороны. В The New York Times, например, подняли интересный вопрос: проблема с современным авторским правом в музыке даже не в том, что по нему обвиняют невиновных, а в том, что оно не защищает тех, кого стоило бы. Саунд в современной музыке играет большую роль, чем мелодия, структура и аккорды, — при этом никаких весомых способов доказать его плагиат у нас нет. В суде по «Blurred Lines» использовались архаические методы, нотная запись и обработанные версии песен, в которых не был слышен оригинальный звук, — и результаты получились сомнительные. А что делать, например, с песней «Fancy» Игги Азалии и Чарли XCX,  звук которой явно позаимствован у диджея Мастарда? Как тут доказать плагиат? Это довольно радикальный взгляд на вещи — но вопрос по крайней мере интересный.