«Мы же не боимся, правда, пап?»: как прошел «Музэнерготур»

7 июля, Ачинск

«Телефон убрал? А документы? Проверь, точно ничего не осталось?» — сурово инструктирует меня широкоплечий парень кавказской наружности. В руках у него бутыль с водой — в Ачинске празднуют День Ивана Купалы. Дети поливают друг друга из брызгалок и водяных пистолетов, ухмыляющиеся парни в одних шортах гоняются с ведрами за визжащими девушками и модными машинами с открытыми окнами. Нашу группу чудом оставшихся сухими музыкантов замечают, когда мы уже выгружаемся после концерта в автобус. Я прошу крепких парней с ведрами и бутылками отойти и не трогать аппаратуру и инструменты, в ответ мне предлагают сделку — пусть кто-то один выйдет и примет огонь, то есть воду, на себя. Так мой первый день с «Музэнерготуром» заканчивается натуральным боевым крещением — меня обливают водой с ног до головы.

Ачинск — 23-я остановка «Музэнерготура» за 26 дней в пути. 12 июня автобус с двумя десятками музыкантов на борту выехал из подмосковного города Дубна, где живет и работает организатор тура Юрий Льноградский, промоутер и директор собственного фестиваля «Музэнерго». Конечная цель поездки — Улан-Удэ, фестиваль «Голос кочевников»; между Дубной и Улан-Удэ двенадцать тысяч километров и почти тридцать концертов в городах и селах, на фестивалях и в филармониях, в домах культуры и музеях. Состав участников меняется по пути — помимо Льноградского и технического персонала тура весь маршрут от начала до конца проедут только два музыканта, французский гитарист Ален Блесин и каталонец Марк Эжеа, играющий на колесной лире.

В Ачинск помимо Марка и Алена, который в пути воссоединился с остальными участниками импровизационного джазового проекта Mad Kluster Trio, приехали французский дуэт Alysma, исполняющий умиротворяющий европейский фолк на флейте и инструменте под названием «никельхарпа» (что-то вроде колесной лиры, только со смычком вместо колеса), и швейцарское трио Kaos Protokoll, играющее расторможенный джаз-рок. Дуэт гитариста Лео Абрахамса и барабанщика Криса Ваталаро, каждый концерт пускающийся в вольную импровизацию в диапазоне от эмбиента до нойз-рока, и джазовое трио саксофониста Симона Шписса. Еще есть финны Йорма Тапио и Йанне Туоме, дающие вдвоем обжигающего фри-джаза для саксофона и барабанов и прохладного финского фолка для флейты и бубна, и испанский дуэт гитариста Анхеля Онтальвы и барабанщика Васко Трилла, для абстрактных звуковых зарисовок которых трудно подобрать исчерпывающий термин. Всем этим людям сегодня надо будет выйти на сцену ачинского городского дворца культуры, где последним мероприятием до них был заезжий спектакль с Александром Семчевым, актером из рекламы пива «Толстяк».

«Я люблю работать с сырой аудиторией», — объясняет Льноградский. «Когда я понимаю, что мы сейчас каким-то рывком изменяем ситуацию на проценты, а не на доли процентов. Если ты приходишь в Красноярскую филармонию, где люди уже видели это все не раз и понимают, на что они пришли, конечно, ты не можешь изменить их мировоззрение больше, чем на 0,0001 процент. Просто конкретными коллективами как-то рихтуешь этот алмаз. А здесь мы первый раз приносим что-то подобное в условную деревню и, по сути, вырубаем этот алмаз из породы — вот он, появляется в самом грубом очертании». Алмаз вырубается с переменным успехом — журналист ачинской газеты «Причулымский вестник», высокий юноша в белом, полчаса подробно расспрашивавший меня о проекте перед концертом, в перерыве между отделениями подходит к Льноградскому и важно сообщает, что лучшее, что есть в сегодняшнем концерте, — это его конферанс. В Тульской филармонии зритель вышел из зала на середине первого отделения и попробовал узнать, можно ли судиться с организаторами концерта за то, что он пришел на джаз, а тут — такое. «Очень тяжело работать, когда нас заранее подают как что-то, имеющее четкую наполненность, — вздыхает Льноградский. — Когда от тебя ждут мейнстримового джаза, что все будут петь «Summertime». С другой стороны, восьмилетний мальчик в первом ряду ачинского концерта сосредоточенно внимает Марку Эжеа, поющему каталонские народные под колесную лиру, а когда Юрий перед антрактом призывает публику не бояться и оставаться на второе отделение, пытливо заглядывает в лицо отцу: «Мы же не боимся, правда, пап? Правда же?»

8 июля, Железногорск

«На решетки не садиться! На подоконник сумки не ставить!» — контрольно-пропускной пункт на въезде в ЗАТО Железногорск пестрит запрещающими все сразу объявлениями. Строгая женщина в форме делает замечание оператору тура Антону Веселову, собравшемуся снимать выход иностранных музыкантов из кабинета, в котором у них проверяют документы, — снимать здесь, сюрприз, тоже нельзя. Впрочем, запечатлеть выход прошедших проверку музыкантов все же удается — флейтист Alysma Патрик Рудан, проскочивший первым, тайком успевает достать телефон. Перспектива концерта в «secret town», кажется, будоражит всех участников тура: приходится по несколько раз объяснять всем, почему город до сих пор в буквальном смысле обнесен колючей проволокой. ЗАТО — закрытое автономное территориальное образование; «секрет» Железногорска — Горно-химический комбинат, построенное прямо внутри горы гигантское предприятие, на котором в советское время вырабатывали при помощи четырех реакторов оружейный плутоний. Сейчас все давно переведено на мирные рельсы, но энергетика до сих пор работает — швейцарцы Kaos Protokoll, которым назавтра улетать, выдают на сцене железногорского ДК свой самый мощный концерт за тур.

«Основная часть моей работы пока, к сожалению, вот в чем: доказывать людям, что им это все действительно нужно», — рассказывает Льноградский. Он любит вспоминать историю из предыдущего, первого тура: про женщину из управления культуры одного городка в Новосибирской области. Выслушав долгий и подробный рассказ о том, в чем заключается проект, что он в любом случае проедет через их город и готов выступить у них абсолютно бесплатно в случае, если администрация согласна просто пустить их на какую-то свою площадку, она с достоинством ответила: «Ну вы же понимаете, что это никому не нужно, у нас здесь одни алкаши». Затея возить по российской глубинке европейских авангардистов и импровизаторов действительно может показаться альтруизмом на грани самоубийства во многих смыслах — кто это будет слушать, как на этом можно зарабатывать, как пробить стену непонимания на местах?

«Естественно, у каждого своя собственная шизофрения, и иногда это превращается в откровенное кидалово; тут, в общем, ничего не сделаешь», — жмет плечами Льноградский. Два самых ярких случая этого года — Самара и Зеленогорск. Первые несколько месяцев выносили мозг бесконечными проволочками в переговорах: делалось это только для того, чтобы подписать контракт уже в Самаре непосредственно в день концерта и потом не заплатить вообще ничего (на 22 июля денег от Самары так и не поступило). В Зеленогорске же промоутер сначала бодрился, потом в письмах стал внезапно жаловаться на жизнь, а дальше и вовсе капитально пропал со связи — концерт в результате полностью отменился. «Естественно, я от этого бешусь; хочется порой книги писать о том, какие бывают странные люди», — разводит руками Юрий. «Но это, собственно, есть то, чем я должен заниматься. Либо обходить эти подводные камни, либо учиться проламываться сквозь них как-то, либо просто зализывать раны, когда стукнет».

Что же до финансовой составляющей, то в этом плане есть поводы для сдержанного оптимизма. «Финансово эта затея была совершенно безнадежной в прошлом году — мы с диким трудом вышли в ноль, и по итогам тридцатидневного тура суммарный заработок почти пятидесяти вовлеченных человек составил тысячу сто евро. Не на каждого, а суммарно. В этом году, я думаю, будет существенно повеселее. Мы заложили нормальные зарплаты на персонал, на звукорежиссера, видеооператоров, аудиолюдей, водителей, конечно. Музыкантам мы по-прежнему будем считать от сборов, и там все более осязаемо — хотя, учитывая количество проведенных концертов, это не то чтобы заработок, так, чтобы было, с чего пиво оплачивать. Но в любом случае в этом году все значительно лучше, и если в следующем мы сделаем такой же качественный рывок, то можно будет говорить о том, что мы обеспечиваем нормальные гонорары, характерные для сольных туров».

20 июля, село Дзержинское

«Я не могу двигаться — в России я так похудел, что, если двинусь, с меня свалятся штаны!» Так объясняет свою технику игры в пинг-понг трубач Фред Руде, жизнерадостный гигант с детской улыбкой, — даже самые острые и опасные подачи своего оппонента Льноградского Фред принимает, не двигаясь с места. В холле общежития, куда музыкантов поселили в Дзержинском, идет чемпионат «Музэнерготура» по пинг-понгу. Музыканты приехали сюда на фестиваль «Железный Феликс», проходящий пятый год, — узнав о краудфандинговой акции «Музэнерготура», в рамках которой Льноградский собирал деньги на выступление в любом маленьком городе России, фестиваль сам вышел с предложением сделать это выступление у них.

В первый день выступают обычные гости «Железного Феликса» — команды самых разных жанров из близлежащих (и не очень) городов. Есть трогательный рэп-дуэт из Дзержинского, есть школьный панк-рок из Хакасии с припевами вроде «Школьные годы чудесные, школьницы нимфы прелестные», есть лютый блэк-метал из Канска — всего в списке двадцать команд. Хедлайнер фестиваля — Михаил Башаков, соавтор шуточного хита «Кто такая Элис» на музыку Smokie. Все это великолепие наполняет первый день фестиваля; во второй сцена полностью отдана «Музэнерготуру». Весь первый день льет дождь, поэтому вместо того, чтобы слушать про школьные годы чудесные, музыканты режутся в общежитии в пинг-понг. В какой-то момент Фреду Руде таки приходится сдвинуться с места, чтобы принять очередную подачу Льноградского — штаны, как и было анонсировано, немедленно сваливаются.

«Тут все уникально, — объясняет Льноградский систему построения маршрута. — Есть какие-то ключевые точки, которые я хочу пробить. Большие фестивали или города, которые мне нужны на маршруте, филармонии в городах, которые логично ложатся в маршрут. А есть точки, которые сами приходят, наслышаны о нас и предлагают участвовать в их мероприятиях». Понятно, что при такой системе организации выступать приходится часто в очень неожиданных местах и обстоятельствах. В городе Александров музыканты выступали в Музее Цветаевых, в зале, куда едва входит 60 человек — набилось сто, которые, затаив дыхание, прослушали от начала до конца выступление, растянувшееся на несколько часов. На байкерском фестивале в Байкальске «Музэнерготур» поставили на такое время, что перед сценой был ровно один человек — пьяный субъект в одних трусах притопал вихляющей походкой со стороны Байкала и торжественно уснул прямо перед сценой, растянувшись на земле звездочкой. В Перми артисты попали в программу большого рок-фестиваля Rock Line, на котором им пришлось выходить на сцену прямо за группой «Пилот». «Я вышел представить музыкантов, произнес кодовое слово «джаз» и увидел картину, которую не забуду никогда в жизни: пятнадцать тысяч человек одновременно развернулись и исчезли в ночи», — рассказывает Юрий. В ответ музыканты вышли на сцену все вместе и грянули часовой шумовой импровизацией.

Разумеется, не обходится без накладок и нелепостей — в Чебоксарах, куда «Музэнерготур» приехал на фольклорный фестиваль «Родники России», во всех программках напротив их времени и площадки было указано «Выступление любительских хоров Министерства внутренних дел Республики Чувашия». Но все же — тот факт, что «Музэнерготур» есть, кому встречать на местах, кажется Льноградскому одним из важнейших открытий тура. «Мы ведь не делаем ничего сверхъестественно-уникального — у меня нет дяденьки-миллионера, который тайком дает мне деньги, нет никакого таланта делать нереальные вещи. Я делаю реальные вещи, просто нахожу пути для этого. Точно так же в любой условной деревне можно делать — то же самое Дзержинское тому пример. Скоро никто не будет говорить, что был такой сумасшедший Льноградский, который привез в Дзержинское свой «Музэнерготур», — люди будут совершенно резонно говорить, что есть в Дзержинском фестиваль «Железный Феликс», который в этом году показал кучу иностранцев. Вот что мы видим, когда едем по России, — мы видим людей, которые готовы организовывать, в той или иной форме. Пока они есть, все, в общем, не безнадежно».

21 июля, Красноярск

«Там возле музея на пианино какие-то швейцарцы играют, странствующий цирк или вроде того», — рассказывают друзья, встреченные по пути в Красноярскую филармонию. Странствующий цирк в принципе хорошее определение для «Музэнерготура», киваю я, резонно рассудив, что вряд ли в одном центре одного сибирского города одновременно оказались две разные компании творческих швейцарцев. Зря — самый маленький странствующий цирк из Швейцарии, состоящий из двух человек, приехал в Красноярск самостоятельно и всю неделю дает представления на лужайке у Красноярского музейного комплекса, через дорогу от филармонии, где выступать «Музэнерготуру». Льноградский отмахивается от того, что в этом есть заслуга его проекта, но все же — стоит кому-то одному прорубить дорогу в нехоженые места, как кто-то обязательно поедет следом.

Тем более что ехать есть зачем — музыканты могут сколько угодно говорить, что это в первую очередь приключение («Главное — это постоянно держать свой разум открытым и быть готовым к любым изменениям», — объясняет мне философию поездки двукратный «музэнерготуровец» Марк Эжеа), но сами первые дружно признаются, что такого теплого приема не встречали до этого нигде. Красноярск рукоплещет стоя концерту, растянувшемуся на четыре с половиной часа; Кемерово не отпускает музыкантов восемь часов; в Дзержинском все четыре часа прямо перед сценой сидят дети. В Канске пришло тридцать человек, но двое из них на следующий день сели на машину и поехали за восемьдесят километров в Дзержинское послушать музыкантов еще раз. Девушка-организатор в Иркутске так впечатлилась концертом, что плюнула на все и поехала с туром дальше по их маршруту. Аудитория может быть сырой и неподготовленной до концерта, но в процессе она все понимает абсолютно правильно. Вот какой видят Россию гости «Музэнерготура» — страной открытых ко всему новому людей, готовых с жадностью слушать экспериментальный джаз и авангардную импровизацию по несколько часов, презрев стародавний стереотип о том, что за пределами двух столиц живут в основном люди, чьи интересы исчерпываются федеральными телеканалами. Федеральным каналам, которые и сами рады поддерживать в этом стереотипе жизнь, невдомек — практически в любой деревне на каждом втором доме уже давно красуется спутниковая тарелка.

В Улан-Удэ кто-то из музыкантов вывел на запыленной попе автобуса «4 gigs & then back to normal life», еще 4 концерта, и здравствуй, нормальная жизнь. Двумя концертами позднее, в Дзержинском, цифра 4 стараниями самих музыкантов превратилась в 1400. Я спрашиваю Марка Эжеа, почему он решил согласиться принять участие в туре во второй раз, и он смотрит на меня немного странно, будто я спросил у него, отчего идет дождь или почему у него две руки и две ноги: «Вообще-то я сам позвонил Юрию и попросился». Видимо, поправка про 1400 концертов все-таки правда — для тех, кто побывал в «Музэнерготуре» однажды, «Музэнерготур» в каком-то смысле не закончится больше никогда.