Возвращение В.Р.Цоя

Церемония окончательной и бесповоротной канонизации Виктора Цоя пройдет 17 ноября 2000 года. «Zемфира», «Мумий Тролль», «Танцы минус», «Воплi Вiдоплясова», «Чичерина», «Король и шут», Zdob Si Zdub, Михей и «Джуманджи», «Мультfильмы», «Пикник», «Кукрыниксы», Tequilajazzz, «Смысловые галлюцинации», «Рикошет», «Два самолета» и «Наив» споют песни Цоя в «Олимпийском». Дальше могут быть только бронзовые памятники в центрах Москвы и Петербурга. Цой действительно жив. В хит-парадах, на заборах, на футболках, в сердцах. В воспоминаниях современников, которые бережно собирали десять лет, прошедшие со дня смерти Цоя. Сохранились мемуары школьных приятелей, соседей по дому, товарищей по работе, продюсеров и кочегаров. Они звали его не «последний герой», а «Витька». Фотографии Игоря Мухина.

Свинья, первый русский панк Андрей Панов: Папа его готовил с какими-то заморочками непонятными. Корейскими, наверное. Семья Витьки до сих пор является для меня загадкой. Отец по-русски довольно плохо говорит, а у матери волосы золотые, и вот такая коса!

Валентина Цой, мать: Витю я старалась «делать» сама. Любила читать ему книги из «ЖЗЛ».

Роберт Цой, отец: Бренчать на гитаре я Витьку уже тогда научил. Помню, запрется в ванной, чтобы мы его не слышали, и играет. У него тогда голос ломался, вот он и стеснялся. Даже нас. И все у матери спрашивал: «Почему же у меня голос такой высокий, как у девчонки?»

Максим Пашков, лидер группы «Палата №6»: Первое время Витька очень стеснялся петь. Правда, в некоторых местах он мне подпевал, но очень робко. Сейчас это может показаться странным, но, в принципе, многие подростки стесняются петь.

Валентина Цой: Вообще, сын с детства так или иначе получал эстетическое образование, развивал вкус. Помню, как подростком он, впервые приехав в Москву, сразу побежал в Третьяковку.

Свинья: Витя всегда был молчаливый такой. Он меньше других красился. Может, только губы, не помню. Куда-нибудь булавки повесит – и все.

Максим Пашков: Бас-гитару мы вручили Вите, поскольку учиться играть на ней легче всего – четыре струны. Так и распределились роли в группе: я играл на шестиструнке, Витя – на басу, и барабанщик с пионерским барабаном.

Свинья: У Витьки, кстати, были хорошие склонности к пародированию. Он неплохо пародировал советских исполнителей: жесты, манеры. Особенно он любил Боярского. И Брюса Ли, но это уже потом.

Максим Пашков: Мы идем, о чем-то разговариваем – раз! – а где Цой? Цой лежит. Мы начинаем обследовать место: совершенно ровный асфальт. Как он умудрялся так падать – непонятно.

Свинья: Пока Витя не стал большим человеком, он был, в общем-то, очень смешной парень.

Максим Пашков: И тут у нас с Цоем пути стали расходиться. Витя оказался менее разбросанным. Он целеустремленно пошел вперед и занимался уже только музыкой. А я сдался.

Свинья: С тех пор Витя приходил ко мне все меньше и меньше, говорил, что все время у БГ находится. И потом, когда уже у него был первый концерт в рок-клубе, я к нему даже после не подошел, потому что Вите это уже было не надо.

Борис Гребенщиков, первый продюсер группы «Кино»: Познакомились мы в электричке, когда ехали с какого-то моего концерта в Петергофе. И они подсели ко мне, Витька и Рыбин. Кстати, и гитара оказалась, и Витька спел пару песен. А когда слышишь правильную и нужную песню, всегда есть дрожь первооткрывателя, который нашел драгоценный камень.

Майк Науменко, лидер группы «Зоопарк»: Витька вообще очень умело использовал людей. Он всегда знал, как заводить нужные знакомства, и был весьма холоден и расчетлив в отношениях.

Свинья: Очевидно, если человек с малого возраста читает, аранжирует, – должно было прорваться. Достоевского всего прочитал, классику...

Алексей Рыбин, гитарист групп «Гарин и гиперболоиды» и – до 1984 года – «Кино»: Мы расставались только для того, чтобы пойти на работу или учебу, ну и ночевали у родителей – каждый у своих. Трудно вспомнить день, который бы мы не провели вместе. Он совершенно отбил у меня охоту сочинять песни – я был просто подавлен обилием и качеством материала, который Витька беспрерывно мне показывал.

Борис Гребенщиков: Людям, не знающим Витьку, сложно представить, что мальчик, который учился в ПТУ на резчика по дереву, что называется «необразованный», был на вполне сносном уровне знаком с древней китайской культурой.

Андрей Тропилло, звукорежиссер альбома «45»: Боря – не цельный человек. Я – тоже. Сам знаю. А Витя был цельной натурой.

Алексей Рыбин: Больше мы с Витькой не созванивались никогда. «Мы странно встретились и странно расстаемся...» Дурацкий спор вдруг стал причиной совершенно дикого разрыва. Это было как-то странно: совершенно на пустом месте ну повздорили, ну помирились... Но мы не вздорили и, соответственно, не мирились.

Александр Титов, бас-гитарист группы «Кино» в 1984-1986 годах: С Витькой у меня не было ни единой разборки. Никогда. С ним было очень легко молчать. А по музыке он мне никогда ничего не объяснял. Я чувствовал, что он мне доверяет безоговорочно. Пожалуй, единственному. Я ведь видел, как он Юрика все время шпынял.

Юрий Каспарян, гитарист группы «Кино» в 1983-1990 годах: Поначалу мы с Витькой ходили – два таких дружка. Витя песенки сочинял, мы играли. Наверное, это и называется «был к нему ближе других».

Игорь Тихомиров, бас-гитарист группы «Кино» в 1986-1990 годах: Работенка была – дай боже: у Витьки не расслабишься, пока дело не сделаешь.

Александр Соколков, начальник котельной «Камчатка»: Как он работал? Вопрос очень сложный. Несмотря на то что Витька был высокий, стройный, работать здесь всегда было очень тяжело. Потому что когда выгребаешь из котла шлак, там и сероводород, и всякие примеси, все это бьет в нос. Два-три раза почистил котел – сразу тошнота.

Игорь Тихомиров: Прежде чем представить новую вещь, Витька долго над ней работал, проигрывал сто раз. Стеснялся нам ее показывать в первый раз, боялся, что она не произведет должного впечатления.

Александр Соколков: Раньше как было: мы таскали шлак бачками. Накладываешь полный бачок шлака, несешь его двумя руками. А у Витьки уже какой-то профессионализм появился: два бачка, в каждой руке по бачку. Раньше шел – ноги подгибались, а потом смотрю – все нормально. У него даже грудная клетка после работы в котельной стала шире, я заметил.

Борис Гребенщиков: И я сказал ему: «... ты пишешь то, что надо и как надо. Поэтому ты в России главный. А поскольку Россия и в мире занимает специальное место, значит, ты и в мире отвечаешь за все это».

Андрей Тропилло: Цой в словах никогда особо не раскрывался, на любой вопрос в сторону уходил или бурчал что-нибудь.

Дмитрий Бучин, директор группы «Колибри»: Я тогда жил в большой квартире на Фрунзенской. Туда все время приходила куча народу. Группа «Кино» делала это очень своеобразно. Заходили все такие в черном: Витька, Густав, Каспарян – находили свободную комнату, закрывались в ней и сидели. К ним никто даже не заглядывал. Через какое-то время прощались и уходили. Такие закрытые люди.

Максим Пашков: Они тогда пытались мне как-то помочь, но из этого тоже ничего не вышло. Да и я понял, что Витьке не до меня, что он уже ушел очень далеко.

Александр Титов: Когда я услышал пробные записи «Звезды по имени Солнце», я почувствовал, что Витьке очень несладко и по-человечески одиноко.

Андрей Тропилло: Витя всегда разрывается между трагедией, серьезностью и попсом. А трагедия не может быть попсовой. Просто по определению. Поэтому путь, который нашел Витя, его дальше формировал и не давал ему измениться.

Александр Титов: Всякий раз, слушая новый альбом «Кино», я завидовал и мучился. Я никогда ничего не говорил Витьке, ни слова. Но мучился ужасно. Только отношения с женщиной бывают сходными с этим по силе, по боли.

Юрий Каспарян: Я сам не знаю, как к Витьке отношусь. Я и любил его, и ненавидел иногда. Это сложно, когда столько лет вместе. Но я его уважал всегда, потому что он был боец настоящий.

Александр Липницкий, бас-гитарист группы «Звуки Му»: Помню, что Витька в тот день был очень хорош и отлично манипулировал фанами. Но уже выйдя на уровень суперплощадок, он терялся в небольших залах; на премьерных концертах «Ассы» в ДК МЭЛЗ «Кино» выглядели, как африканские звери в московском зоопарке.

Сергей Соловьев, режиссер фильма «Асса»: Чтобы заполнить площадку, нужно примерно десять тысяч статистов. Тут Цой предлагает: «Надо людям сказать, все придут». Я не понял: «Что, дать рекламу? Кто – все?» Цой: «Зачем рекламу? Три звонка, дальше само сделается. Все соберутся». К вечеру собралось 20 тысяч зрителей.

Роберт Цой: Иногда забегал к нам, но лишь на минутку. Даже такси не отпускал. Посидим немножко, поговорим... Все у него времени не было. Мы с матерью в основном из газет о нем и узнавали. Да по телевизору смотрели.

Бахыт Килибаев, автор сценария фильма «Игла»: Легко представляется беседа за бутылкой водки двух людей. «Нет, брат, всё в этой стране говно!» – «Всё? А демократия, свобода слова...» – «Говно!» – «Деньги, профессия...» – «Говно!» – «Семья?» – «Говно...» Пауза. «И Цой говно?» Еще более длительная пауза. «Нет, Цой настоящий».

Константин Кинчев, лидер группы «Алиса»: В последнее время Витьку деньги очень интересовали. Английский он усиленно учил и меня агитировал, а потом увлекся автоспортом.

Юрий Айзеншпис, директор группы «Кино» в 1988-1990 годах: У Вити помимо творчества была еще одна страсть. Он был большой гурман и очень любил вкусно покушать. Его часто можно было видеть в первом корейском ресторане в Сокольниках, а также в «Арагви», «Пекине».

Константин Кинчев: А вот песни Витькины на меня влияли. Потому что он споет хорошую, и сразу внутри начинает свербеть: надо и мне не хуже написать.

Рашид Нугманов, режиссер фильмов «Йя-хха!» и «Игла»: Я знаю уже несколько маленьких детей, которые буквально влюблены в Цоя. Самый яркий пример – моя внучатая племянница. Она просто говорит: «Витя Цой – мой муж». Недавно я разговаривал с одной молодой женщиной, и она сказала, что ее дочь тоже считает Витю своим мужем. И еще множество примеров. Эти дети что-то в нем видят.

Борис Гребенщиков: Мне даже, честно говоря, неудобно Цоя называть Витькой, есть в этом какая-то ложная задушевность. Потому что то, что я знаю, не назвать ни Витькой, ни Виктором, ни Цоем – это реальность, никакого обозначения в языке не имеющая. У него другое имя, и не человеческими губами его говорить.

Бахыт Килибаев: Рижское взморье, августовская ночь, а потом рассвет. Безграничный простор, волны, рыбалка, на сердце полное умиротворение, потому что есть любимая женщина, песни, которые поет вся страна, деньги – есть всё. Так что можно подумать: «В такой день и умереть можно». Это от ощущения полноты жизни. Но подумать такое, это дать прорасти мысли в себе и, несясь по пустынному шоссе на максимальной скорости, умышленно занять осевую. Каждую секунду ощущать предельную избыточность жизни.

Максим Пашков: Я думаю, так все равно тинейджерам нужны какие-то кумиры. И я смотрю, кто у нас есть, кого бы выбрал я. И понимаю, что тоже выбрал бы именно такого героя, как Цой. Так что во всем этом есть какая-то правда.