«Звоню Кинчеву и говорю: «Не знаю, где теперь твоя «Энергия»

— Что пропало на «АнТропе»? Видели ли вы сами этот захват?

— Меня с ноября уже не пускали в мою студию, я там так и не был до сих пор. 14 марта Ясин Тропилло, племянник мой, пришел туда — он и застал разгром. Культурные мародеры, давно пытавшиеся юридически отбирать у меня студию, сделали вид, что помещение уже принадлежит им. Племянник быстро запер дверь, вызвал милицию по 02. После проволочек — их не пускали на территорию, а те, кто считает себя хозяевами моего помещения, вызывали других 02 на первых, они там выясняли отношения и т.д. — милиция зашла в помещение и зафиксировала произошедшее. Пропало студийное оборудование (оно принадлежало не мне и не студии, а сессионным музыкантам и Ясину в том числе, они написали заявления), выдраны с корнями пульты — это культурные мародеры так хозяйничают. Так что все попытки свести ситуацию к спору хозяйствующих субъектов и все попытки крышевания мародеров (а крышевание присутствует, это точно можно понять) — провальные хотя бы потому, что со студии украдены вещи третьих лиц. Также неясно, где вся фонотека. Я вот только что звонил Кинчеву. Говорю: «Не знаю, где теперь твоя «Энергия».

— Почему люди, которые, по всей видимости, могли, поперекладывав бумаги, тихонько выжить вас из студии, сделали такой глупый ход? Зачем им силовые методы?

— Их юридические методы я считаю чистой воды мошенничеством. А разбили студию они потому, что испугались. Нас с Ясином в середине зимы приглашали на местный телеканал СТО, по другому поводу — на передачу про трудовые династии. В числе прочего на этой передаче мы, поняв, что меня в студию не пускают, обратились к властям города: мол, хотим подарить городу студию, чтоб она не пропала; хотим сделать там культурный центр. И тогда ребята решились на шаг отчаянный: поставили новые замки; им показали, какое оборудование проще будет продать, и устроили то, что устроили.

— Что за культурный центр?

— Первый раз, когда сюда приезжал Маккартни (я участвовал в привозе в числе прочих), был разработан проект музыкального центра, который бы Маккартни и курировал. Я хочу, чтобы на месте завода грампластинок и был этот центр. И то, что заодно оттуда вылетят мои враги все, — это прекрасно. Сейчас мы смотрим проект, пишем письмо президенту. Главный мой ответ Чемберлену: «Ребята, тут не будет никакого завода, тут будет культурный центр, а поможет нам в этом госпожа Матвиенко и наш президент». Так что смысл «АнТроп Help» — концерта 2 мая в ЦСИ им. Курехина — не только в том, чтобы помочь лично мне, но и в том, чтобы известить людей: мы будем строить центр. На самом концерте под гитару будут играть Боря Гребенщиков и Макаревич. Возможно, Кинчев. Если не он — Леня Федоров или Федя Чистяков. Молодых еще каких-нибудь позовем.

— У вас репутация первого отечественного пирата, она не сыграет на руку при обращении к властям.

— Так дело в том, что я ничего не воровал. Я печатал пластинки до 1996-го — пока Россия не подписала Венскую конвенцию. Я издавал музыку, записанную до июня 1972-го, — это абсолютно свободное достояние общественности. Как только в 1980-х я понял, что советские ограничения больше ничего не ограничивают, первое, что я сделал, — на базе «Мелодии» стал выпускать рок-музыку. Абсолютно не нарушая ни единого закона. Поэтому все разговоры о том, что я пират, — х...йня. Я всю жизнь занимался копилефтом. «Не хлебом единым жив человек, но всяким словом, исходящим из уст Божьих». Что такое слово? Это информация. Она должна быть свободна и равнодоступна. Поэтому вся продажа информации — это преступление перед человечеством. Я с этим боролся и буду бороться. Интернет решил эту проблему. Сам смысл пиратки исчез, информация стала всем доступна.

— По поводу общедоступности информации: вы же сами сетовали в начале 2000-х, что единственный человек из рок-н-ролльщиков, который как-то материально вас благодарит, за то что вы записывали в 1980-х, это Борис Гребенщиков. Другие продают фонограммы для переизданий от собственного имени. Говорили, что «Наше Радио», по идее, должно бы вам отчислять, например, за песни «Кино» в их ротации.

— Может, и говорил. Но я не судился с ними — тот философ, который не исполняет им же установленные законы, является главным врагом собственного дела. Если я говорю, что занимаюсь копилефтом, то не имею права жаловаться, что мне не платят. Я и не жалуюсь.

— На вашу деятельность или на то, что вы слушаете, повлияли пиринговые сети и массовый переход на скоростной интернет? Вы каким-нибудь «Соулсиком» пользовались? Торрентами?

— Нет. Я только знаю, что эта волна сломала шею конкретно дисковой пиратке. С другой стороны, высококачественные всякие звуковые вещи никуда не денутся. Я, например, сейчас придумал новый формат Blu-spec Audio CD vini Sound 2, позволяющий записать на компакт-диск точно такой же сигнал, как на виниле.

— А был хоть единственный момент в постперестроечной России, когда можно было местное музиздательское дело называть цивилизованным?

— «Цивилизованным» — только в больших кавычках. Да, здесь нарушались законы западных компаний. Но и западные компании не отставали. В СССР в этом отношении было прекрасное законодательство, которое потом было зачем-то изменено, и закон вдруг ни с того ни с сего стал иметь обратную силу. Западные компании пошли в ГДРЗ, в «Мелодию», по радиостанциям и скупили права на записи, которые принадлежали на самом деле абсолютно всем гражданам СССР и России. ГДРЗ и прочие не должны были продавать их никакому EMI поганому, никаким BMG и прочим вонючим западным компаниям. Они так же без уважения отнеслись к социалистической концепции авторских и смежных прав. И заодно тебе промыли мозги, и ты меня сейчас что-то там про авторские/смежные права и цивилизованность спрашиваешь.

— А как западные музыканты относились к вашим пластинкам? Есть, например, достаточно известная история про советский винил «Нация мечтателей» группы Sonic Youth, там на обложке — воссозданная картина Герхарда Рихтера. Этот винил в золотой коллекции Терстона Мура, обложку даже воспроизвели в делюксовом издании «Daydream Nation» в 2007-м.

— Я слышал исключительно слова благодарности. В европейских магазинах коллекционных стоят мои пластинки, по 50 евро. И заметьте — если б они были такие пиратские, то им бы не дали их продавать.

— В начале вашей биографии есть эпизод, когда вы с отцом пришли на концерт «Машины времени». Когда он закончился, ваш отец (побывавший в лагерях) сказал, что у него было ощущение, что всех должны загрузить в воронки при выходе из зала. А сейчас у вас лично какая-либо нынешняя музыка вызывает схожее чувство — что происходит нечто непрогнозируемое, не до конца ясное и опасное?

— Да, такое бывает. На чтении стихов Лехи Никонова. На прогоне «Медеи. Эпизоды». Мы приехали однажды на концерт Никонова в Новгород, там тюрьма, а напротив — концертный зал. Леха пел свою песню с «Гексогена» про «Путин, Путин, Путин! Свинья везде грязь найдет!». Откуда-то выскочили местные милиционеры и стали провода выдергивать из пультов. ПТВП у нас последний альбом записывали, но не успели до того момента, как меня перестали пускать на студию. Хотя вообще необязательно призывать к бунту. Люди живут несвободно, в домашней тюрьме. Поэтому если можно вызвать их на откровенность, обратиться к человеку, сказать, что это он как свинья живет, — это тоже хорошо. Напрягать его. Вообще эта история — про «Машину времени» и воронки — скорее не про опасность, а про эпатаж, без которого рок-н-ролла не бывает. Пускай люди боятся за свою душу. А не только думают про это ТЖК или как там.

— ТСЖ?

— Нет, вспомнил — ЖКХ. У меня есть приятель Рокин, он написал цикл песен про ЖКХ. Здорово, думаю, теперь надо в управдомы записываться.

— Кажется, вы совсем не отчаиваетесь, несмотря на потери. Полностью уверены в победе.

— Я ко всему этому вообще отношусь так: не было бы счастья, да несчастье помогло. Если бы студию по глупости не разграбили, так бы все тянулось и тянулось, а тут завертелась история с культурным центром.