Музыканты Sonic Death о распаде Padla Bear Outfit, альбоме «Первая кровь»

• — Сами понимаете, не могу не задать этого вопроса. Расскажите все-таки, почему закончилась группа Padla Bear Outfit?

Арсений Морозов (вокал, гитара): В принципе, Padla Bear Outfit — это была такая интернет-штука достаточно искусственная, которая закончилась вполне естественно. Эта группа как появилась в сети, так и разложилась в ней на глазах у пользователей, и фанаты, который у нее были, предали ее уже хотя бы тем, что пришли на первый концерт. Я недавно видел, где-то устроили дни группы из трех слов в интернете и написали, что вот, мол, в конце они играли витч-хаус, а после витч-хауса ничего не может быть. Ну да. А Sonic Death — это попытка быть настоящей рок-группой и все такое.

• — То есть вы изнутри Padla Bear Outfit тоже всю эту искусственность ощущали?

Арсений: Ну конечно! Мы не знали, что играть, мы не знали... Блин, я записал альбом один на компе. Сразу появился Зайцев (Александр Зайцев, участник групп «Елочные игрушки» и «СБПЧ» — Прим. ред.), концерты, сразу пришлось набирать людей. А сейчас мы можем спокойно привезти в Москву программу, которую никто не слышал, и играть ее 50 минут. Короче, люди либо становятся меломанами, либо идут на ... Аудитория сейчас делится на тех, кто любит какой-то интернет-спам про поржать, и тех, кто любит музыку. Мне кажется, что группу из трех слов любили первые.

• — Все-таки решение как созрело? Вы же довольно долго продолжали играть при всем при том.

Арсений: Все логично происходило. Мы росли куда-то, Даня пошел играть с Земфирой, у каждого появились свои какие-то интересы. А мне-то всегда хотелось именно объединения людей по интересам. Вот, скажем, Никита. Мы с ним когда-то играли гараж в Fuzzy Pets, но историю про группу из трех слов он совершенно не разделял и достаточно скептически ко мне как музыканту относился. И когда мы начали что-то делать, это сначала было как шутка, что-то несерьезное. Но постепенно... Понимаете, просто в этой стране очень много чего выдумано. Вот взять независимую сцену — здесь приходится изобретать то, от чего ты будешь независимым. Например, придумывать какую-то политику и становиться типа независимым от нее. Или еще какую-то фигню придумывать. Притом что сама по себе русская независимая сцена — это такие совершенно маргинальные чуваки в степи, у которых нет никакой подоплеки, никакого моба, они даже не общаются толком. Да и не сказать, что они так уж независимы. Например, на «Примавере» в этом году будет выступать куча артистов — от Дэниела Джонстона до Родригеса старого, — от которых я и многие, кто здесь играет музыку, дико зависимы.

• — Что-то вы отвлеклись.

Арсений: Да. В общем, группа из трех слов была устроена так, будто я чуваков набирал на работу. Например, перед «Солянкой» мы репетировали программу исключительно для того, чтобы ее сыграть, — и все. Ну и когда-то это должно было закончиться. Однажды, когда мы уже играли этот витч-хаус, я пришел на репетицию, а клавишница не пришла. И я говорю: ну что будем теперь делать? А они отвечают: давай как обычно, ты будешь придумывать, а мы — играть. Ну то есть это искусственная фигня была. Даже если брать тексты. Политические, например. Понятно, что русский рок изначально был придуман против некоторой политики, там даже механизм построения текста такой, от противного. Из меня тогда оно все бессознательно перло, потому что я все это слушал, но я не думаю, что это было мое на самом деле.

• — Padla Bear Outfit все время менялись, с каждой записью, с каждым концертом. У Sonic Death наоборот — очень четкий звук, внутри которого вы существуете, абсолютно ясный и неизменный.

Арсений: Это потому что мы играем с Никитой. А Никита — человек, который совершенно не любит компромиссы. Если группа из трех слов на все соглашалась, все принимала и готова была играть что угодно, то Никита всегда говорит: «Нет, нахрен это надо». Sonic Death — гораздо более коллективная штука.

• — Ну а почему именно такой звук? Почему гаражный панк?

Арсений: Когда ты слушаешь рок, ты понимаешь, что на самом деле все самое честное было сыграно не в 74-м, а в 64-м, когда в Америке узнали про The Beatles, и все пытались им подражать. И ревайвл этого дела в нулевых — ну это, конечно, мимолетная штука, но в этом было что-то честное. В 74-м, когда все стали играть длинные соло и прочие сложные пассажи, музыка ушла от своих изначальных корней. Нужна была инъекция панка, который снова напомнил, что это исконно музыка, от которой возникает ощущение, что ты так тоже можешь. Я отлично помню, как слушал The White Stripes в 2005 году и прекрасно понимал: блин, так и я могу! И это самое клевое. Мы вот сейчас сидим в квартире у наших знакомых металлистов, они все друг другу показывают какие-то примеры, и я понимаю, что они закрыты в этом. Я, например, так не могу и вряд ли захочу когда-нибудь мочь. А гараж — это музыка, которую может играть каждый. У нее есть корни в фолке и прочей подобной фигне, но в принципе это музыка для всех, которая минимумом средств выражает энергию.

• — Вы говорите — корни. Но эти корни-то все равно не в России.

Арсений: А причем здесь Россия? Мы же не должны отображать то, что происходит в России. Просто глупо жить здесь и петь по-английски. Потому что даже если ты пытаешься писать тексты по-английски, ты потом обнаружишь какую-нибудь группу, по-русски написавшую намного сильнее, и тебя вскроет. Все-таки, ....., это язык, на котором ты изнутри сам с собой разговариваешь. Но это именно к текстам относится. А так наша проблема только в том, что мы изолированы от все остальной жизни. Ну это как этот тип, барабанщик «Кино» Густав, в одном интервью сказал: хватит ныть, что здесь ничего не происходит; если и правда ничего не происходит, скажи, что современное искусство — это ты. Что ты и есть то, что происходит. С одной стороны, это, конечно, достаточно у.....ная позиция, потому что ты получаешься такой русский самодур. А с другой, она освобождает от многого. Она дает тебе возможность говорить, не обращая внимания на сторонние факторы.

• — А почему вы говорите, что мы изолированны? Разве сейчас нет общего культурного пространства?

Арсений: Ну скажите, какие русские в этом году играют на «Примавере»?

• — В прошлом году играла группа «Труд»!

Арсений: Группу «Труд» мы, ...., ненавидим. Я, кстати, недавно все понял по поводу постпанка. Мы в позапрошлый раз когда играли в China-Town-Café с Никитой, там перед предыдущей группой публика устраивала слэм, гопницкие танцы. И я понял, что хоть мы и играем агрессивную местами музыку, мне совершенно не хочется, чтобы на нас такие танцы тоже устраивали. И вообще я понял, что постпанк — такая же гопницкая тема, как эти самые танцы перед сценой. Он очень зажатый. Ну блин, Motorama похожа на Эдиту Пьеху. Ля-ля-ля-ля... 

• — Разве Эдита Пьеха — это плохо?

Арсений: Ну это не рок. Или еще один пример. Попробуйте послушать какие-нибудь зарубежные группы и представить, что они поют на русском. Мы пробовали и поняли, что Black Keys похожи на выпускников политеха, дрочеров в свитерах, которые купили гитары, примочки и надрываются. А The Jesus and Mary Chain похожи на парней, которые пытаются быть плохими, как Элис Купер. У Kings of Leon просто вокал противный. Если бы это пели по-русски, это было бы просто отвратительно.

• — Ну это и так отвратительно, по-моему.

Арсений: Короче, постпанк — это очень странная формация. Это совершенно не рок. Группа «Труд» похожа на художников типа Кабакова, Хуякова, которые привозят кирпичи и где-то их выставляют. Такой странный зверек. Поэтому мы и изолированны.

• — А вы не чувствуете своей ответственности за появление группы «Труд»? Не думаю, что они возникли бы, не будь Padla Bear Outfit.

Арсений: О господи. Ну, группа из трех слов сделала действительно одну хорошую тему. Она сделала некоторый ревайвл. В нулевых крутым механизмом настоящего искусства оказалось воспоминание о чем-то старом. Когда я слушал The White Stripes, которые ......ли блюз столетней давности, я понимал, что у нас тоже есть какая-то культура, о которой не стоит забывать. То, что группа из трех слов кому-то напомнила, что существует культура петь по-русски и как-то выстраивать гребаные тексты, можно считать ее заслугой. Но группа «Труд» — это такая тема, которая была практически всегда, мне кажется. А то, что не стыдно взять гитару с дыркой, начать петь по-русски и быть при этом каким-то задротом в рваных носках... Ну да. Ну фиг знает.

• — Ну то есть музыка Sonic Death ничему уже особо не обязана, я правильно понимаю? Это чистая открытая энергия?

Арсений: Как вообще получилась эта новая программа? Изначально мы играли вдвоем с Никитой. И меня напрягало, что я прихожу как е…учий сонграйтер и приношу ему песни: мол, давай, стучи так и этак. Поэтому мы решили придумать что-то вдвоем — и придумали двухаккордовую тему зацикленную. Перед этим мы играли на рейве в Тарусе, «Ферма» он назывался, и я понял, что рейв-то круче. Потому что рок сейчас стал дико социальным: все завязаны на пиве и прочем алкоголе, люди, когда танцуют, обращают внимание на то, как на них смотрят. А в электронной музыке ты сам по себе, тебе абсолютно неважно, смотрят на тебя или нет. Эта гипнотическая зацикленная фигня как-то объединяет людей. И мы решили сделать примитивный альбом, где ничего, кроме зацикленной музыки, не будет. А раз не будет — надо дать кучу текстов. Стали придумывать, работали через интернет, Никита присылал семплы барабанов, я чего-то сочинял. Но потом, когда стали репетировать, поняли, что не справляемся, живьем это не будет качать. И пригласили нашего супербарабанщика, который все превратил в какой-то прог-рок. То есть сейчас можно что-то говорить про энергию и так далее, но изначально это была суперзапертая тема. Альбом, который мы записывали с Никитой вдвоем, очень сжатый и зажатый. Дальше втроем мы, естественно, уже будем делать что-то более свободное. Хрен знает, как это получится. У меня сейчас есть желание играть нормальный рок. Как его играет куча групп, блин. Может быть, сейчас и есть потребность в такой музыке, которую играли в 70-х, но чтобы она была сыграна сейчас. Может быть, в этом и есть вся тема.

• — А вот куча групп — это кто? Грубо говоря, вы слушаете круглыми сутками сборники Nuggets или все-таки нет?

Арсений: Мы их раньше слушали, когда ничего не играли. А когда стали играть, перестали слушать. Когда мы с Никитой записывали этот альбом, мы определили для себя несколько таких граней: Suicide, Spacemen 3 и группа Clinic. А почему группа Clinic? Потому что у них все песни звучат, как одна! (Смеется.)

• — Существуют хоть какие-то русские группы сейчас, которые вам нравятся? Новые, старые?

Арсений: Сейчас нет. Когда я любил русскую группу, я обычно выдумывал то «вопреки», за которое я ее буду любить. А с возрастом, блин, я стал чувствительнее. Я чую, что в этих есть совок, в этих еще какая-то херня. Мне, кстати, вчера приснился сон, что я гулял с Васей В и ходил с ним в баню. И он жаловался, что скоро умрет. Достаточно грустный был сон.

• — Ну хорошо, а нерусские?

Иван: Ну вот, например, вышел альбом Boris лимитированным тиражом. Я их много слушал в 2007–2010-м, когда они суперрок е…ашили, но потом у меня были проблемы с девушкой, я начал слушать всякий поп-рок и так далее. А потом смотрю — у Boris вышел новый альбом, круто! А это был «New Album», где очень попсовые милые мелодии. В общем, вот в такой волне я плавал до начала февраля, когда Арсений мне написал и позвал в группу. А теперь моя жизнь кардинально изменилась. А Никита слушает блэк.

Никита Крикунов (барабаны, бас-гитара): Никита не всегда слушает блэк. Просто есть музыка, в которой мне нравится ковыряться, смотреть, кто откуда, изучать интервью, обложки, клипы — и это как раз блэк-метал. Но в плеере я его не слушаю. В плеере я слушаю фолк милый, за любовь такой. В последнее время, например, Уилльям Эллиотт Уитмор нравится. Скандинавов люблю типа The Tallest Man on Earth. То есть не совсем ту музыку, которую мы играем. Хотя вот на днях появился новый альбом Thee Oh Sees...

Арсений: Да, мы косим под Thee Oh Sees!

• — Еще до последнего времени у Sonic Death абсолютно все песни были про любовь. Это было ваше сознательное решение?

Арсений: Мы же собирались играть стандарты, только на русском языке. Разумеется, они все про любовь, как иначе? С одной стороны, в этом была определенная концепция, с другой, это было обязательным условием для того, чтобы избавиться от всего этого говнорокерского наследия группы из трех слов. Там же песни были по большому счету ни о чем, но начинали говорить, что они о политике, о том, о сем...

• — Ну знаете. Вы говорили «Свободу Ходорковскому» на концертах, на «Марши несогласных» ходили.

Арсений: Да блин! Можно яйца показывать, можно говорить «Свободу Ходорковскому». Мы достаточно испорченные дети своего времени, чтобы не относиться к этому всему всерьез, ..... К политике в смысле. Это долбаное шоу. А если это не шоу, то это дико скучно.

• Иван: Надо в этом участвовать, а если не участвуешь, то и нех…

Арсений: Ну да. Это как футбол. Глупо смотреть футбол, если ты в него не играешь. Да и чем песни про любовь хуже песен про политику? Все равно же существует какая-то общая эссенция, которая и есть главное. Знаете, какой-то философ писал, что взаимоотношения между людьми — это самое главное экзистенциальное переживание, которое доступно каждому. Вот это проваливание в другого, которое в рамках отношений происходит. Это и есть какое-то мерцание твоей человеческой природы. Это и круто.

• — То есть этот уход от политики — это чисто внутреннее решение? Не то что вы посмотрели, что все этим теперь увлекаются, и решили дистанцироваться?

Арсений: Да просто я тогда на это реагировал. Позвали «СБПЧ» выступать, придумал песню «Адам Грин» — подели там, вся ....., у тебя поделится. Но, блин, надо меньше сидеть в интернете. В этом большая проблема Феликса Бондарева — он очень неплохой парень, но он слишком много сидит в интернете и опирается на это дерьмо. А оно не отображает всей полноты. Оно очень поверхностно. Это неправильно.

• — У вас в прошлом году были все эти «сессии». И это, я так понимаю, не альбомы. Или альбомы? В чем тут была идея?

Никита: Мы таким образом просто обозначали, что некие песни записаны за определенный промежуток времени. А потом сделали «Complete Sessions» с другим звуком.

• — На него еще довольно высокая цена на Bandcamp стояла.

Никита: Ну мы много тогда шутили. Этот альбом вообще был своеобразный, скорее для нас, чем для слушателей. Мы тогда подсели на всякие группы из Детройта с примитивным саундом, где даже барабанов нет, только тома. И решили в такой шуточной манере записаться. Это было настолько примитивно и минималистично, что... Ну, почему бы не попросить хороший прайс? Все решалось спонтанно.

• — Но новый альбом, я так понимаю, уже прямо альбом, другая история?

Никита: Да, кардинально. Это уже переход на новый уровень. Глава вторая.

• — Давайте тогда о нем наконец. Тем более те же социальные темы там опять появляются.

Арсений: Тут все очень просто. Объектом является опять индивидуум, но его отношения не с другим, а с окружающей информацией. Время немного поменялось, тупой протест уже не работает. Говорить, что одно плохо или другое плохо, — это уже не покатит. Современный человек — это ультрасложная система, собранная из всяких переживаний, в которой уже сформированы новые архетипы и прочая херь. Например главная песня на альбоме — про Джеймса Холмса. Слыхали про такого? Это чувак, который устроил в городе Аврора в штате Колорадо бойню в кинотеатре на премьере фильма про Бэтмена. Когда это произошло, я работал на бензоколонке, и по «России-24» все время про него рассказывали. Началось все с того, что он заминировал свою квартиру. Я подумал: ..., чувак минирует свою квартиру от безопасности, которую ему навязала Америка, а потом идет всех убивать. И этот Холмс — просто жертва всей этой информационной фигни, фильмов про Бэтмена, полицейских хроник и прочего. Он искренне, честно к ним отнесся. Возможно, у него были какие-то отклонения, но он сделал то, что, я уверен, хотя бы раз приходило в голову каждому из нас. И это другой сюжет, чем с Брейвиком, который под свои действия подводит пятьсот листов теории. Брейвик работает, как все вокруг, как политика. Делает что-то и после этого начинает вы.....аться. А этот тип просто не знал, почему он это делает. Придумал, что он Джокер, ворвался в кинотеатр, поубивал кучу людей. Он даже не принял в расчет, что в его штате существует смертная казнь! Да, он чертов псих, но психом его сделала вся эта штука вокруг. И первая строчка песни — «мой дом заминирован, я это не выдумал» — я не понимаю, кто это поет, я или он, ..... Альбом называется «Первая кровь», и он как раз про таких одиноких воинов: Рембо, Одиссей, Джеймс Холмс. Есть что-то очень трогательное в том, когда одиночки начинают восставать против всего. В общем, это альбом для мальчиков.

• — Чем-то это похоже на то, что Летов в своих интервью говорил.

Арсений: Не знаю. Он слишком советский, я перестал его слушать.

• — Я был на вашем концерте последнем московском и обнаружил, что там совсем другая публика, чем на Padla Bear Outfit ходила.

Арсений: Ну да, какие-то малолетки шестнадцатилетние.

• — Именно. Вам важно это?

Арсений: Нет. Да и мы живем в обществе, которое не дифференцировано толком. Мне бы, конечно, хотелось, чтобы ходили меломаны, но у нас меломаны либо нишевые — типа металлистов, либо скейтеры. Нет такого чистого слушателя, который все знает, во все врубается, всего хочет. Ходит 16-летние — ну, можем, с ними это срезонировало, мы не обращаем на это внимания. Хотя 16-летние — это все равно лучше, чем чуваки, которые после концерта в ЖЖ выкладывают всякую .....ю. «Вконтакте» — это более честно, чем ЖЖ. Это каждый может. Сходил с телкой на концерт, типа того. Я вчера смотрел в поиске по блогам, там пишут: «Привет, а ты пойдешь со мной на Sonic Death?» Это наивная такая тема, милая. Куда лучше, чем эти все «новая русская хонтология, ... твою мать, так или иначе»...

• — А сцену пресловутую вам важно иметь? Хочется? То есть группа The Cavestompers! — это ваша сцена?

Арсений: Нет-нет, The Cavestompers! — это такая субкультура из 90-х, любители ретро. Мне их музыка не нравится, она слишком снобистская. В сцену ты либо вписываешься, либо ее создаешь. Группа из трех слов, в принципе, благодаря вам в том числе, такую сцену создала. Но, к сожалению, это было совсем не то. Хотелось бы сделать сцену, но ее надо воспитывать. Ну вот можно считать, что мы начали это делать последним концертом в Москве. Ребята 50 минут стояли, слушали то, чего никогда не слышали, не съе…али, и всем типа понравилось. Значит, кто-то открыт к музыке. Это хорошо. Ну то есть мы достаточно уже послушали музыки в своей жизни, чтобы начать ее играть. Как Кортни Лав говорила: я столько лет прожила с этим парнем — и что теперь, группа Hole не может записать нормальный альбом?!