Эсквайр
Новый альбом группы «Ленинград»
Несколько лет назад группа «Ленинград» объявила о своем роспуске, дала прощальный концерт в питерском «Юбилейном» и выпустила прощальный же диск «Пираты XXI века». Журнал «Афиша» в тот год искренне ее оплакал. Однако в лучших традициях отечественного рока (см. многочисленные последние концерты «Аквариума») группа не умерла, а только сменила состав. Сергей Шнуров в свою очередь сменил статус, превратившись из любимца публики в народного героя. За истекшие несколько лет случилось много чего: была комическая рок-опера «Бабаробот», была саморазоблачительная коллаборация «Х…ня» (совместно с The Tiger Lillies), была тема для мобильного телефона, пищащего под капотом «бумера», была песня про менеджера среднего звена, был рэп, Куршевель и очень большие деньги. Не было только той самой группы «Ленинград», какой ее полюбили на стыке прошлого и настоящего веков. С выходом лихого альбома «Хлеб» группа «Ленинград» возвращается на исходные позиции – а Сергей Шнуров объясняет, зачем это все, сидя с загипсованной ступней в питерском баре «05».
– Как тебя угораздило сломать ногу?
– Я всем отвечаю, что неудачно подрочил.
– Тебе не кажется, что в твоем нынешнем статусе, перефразируя В.В.Ерофеева, ты можешь плевать всем в харю с расстояния полуметра и тебя за это только озолотят? Все, что ни сделаешь, все окупится. Нормально ты себя чувствуешь в таком положении?
– Это и так – и не так. Какой-то вес мое поведение имеет, но я не унываю по этой части. Вписываюсь во всякое говно, чтобы, собственно говоря, душой не стареть. Премии веду, награждения всякие, стараюсь не забывать о своей юности.
– Альбом «Хлеб» довольно юным получился. И он прямо сильно лучше, чем «Для миллионов».
– Ну «Для миллионов» и есть для миллионов. Теперь, конечно, жесткости поприбавилось. Но и потом – «Ленинград» всегда был сатирической группой. Такой Зощенко от музыки. Вроде бы смешно-смешно, а на самом-то деле грустно.
– Раз уж ты вспомнил Зощенко – а соответствующие постановления насчет журналов «Звезда» и «Ленинград» в силе еще? В смысле – концерты в Москве все еще под запретом?
– Да я думаю, уже все. Ну глупо. И Лужков уже не тот, да и мы не те. Борьба с ветряными мельницами закончилась. Хотя, конечно, мирного договора до сих пор не подписано. Ну а хули с мельницами подписывать его? Они как мололи, так и мелют. Короче, нужно концерт поиграть в Москве.
– А где будет ближайший концерт «Ленинграда»?
– В Цюрихе. Ой, ездить – это вообще п…ц. Что за маниакальная идея – куда-то ехать? Такой наркотик. Дескать, чтоб отдохнуть, нужно обязательно куда-то ехать. Просто всеобщая истерия нагнетается. Люди же счастливее и лучше от этих поездок не становятся. Вот раньше изучали историю искусств по черно-белым фотографиям – и ничего. У меня так уж сложилось, что когда приезжаешь в новый город, тогда тебе платят деньги, а не ты их тратишь. А турист – это все наоборот.
– Мне понравилась новая песня «Кредит», совсем в галичевском духе – «и того купить, и сего купить, а сырку к чайку или ливерной…»
– Это Стаса Барецкого текст, и вот так он воплотился. Сделан за полчаса на студии. Барецкий принес бумажку, я сказал «сейчас» – и все заиграло. Просто мир стал более социален за последние несколько лет, не по части России, а вообще. К тому же «Ленинград» – всегда была социальная группа, как ни крути.
– Ты в курсе, что твоя рок-опера «Бабаробот» – она в некотором роде в тенденции? Сейчас в Англии и Америке многие стали писать такие сложносочиненные штуки – вот хотя бы The Streets или The Fiery Furnaces.
– Ну вот видишь, как мы опередили время. «Бабаробот», конечно, самый недооцененный альбом. Народ, который совсем народ, – он испугался. А радиопостановки – это великое дело, по идее. В эпоху, когда музыку слушают в основном в автомобиле, а не в компании, в пробках или когда ты летишь на курорт – самое то! Хотя, конечно, сейчас появились эти мини-DVD… И в айподы стали фильмы скачивать – по сто шестьдесят часов можно засунуть.
– А у тебя есть айпод?
– Нету. Мне почему-то кажется, что это фуфло. Потом, я не люблю наушники, и мне очень не нравится, если музыку ты слушаешь один и не с кем даже поделиться или если соседи звонят в панике. Стремновато как-то. Самая хорошая музыка – это которая на концерте. Вторая тема – когда она дома орет из колонок, это чуть ближе к концерту. А когда наушники – это извращение какое-то. Айпод вообще зло, потому что нивелирует абсолютно всю музыку в принципе – ты можешь слушать все абсолютно, для тебя это не событие никакое. Хуже радио. Айпод – это для тех, кто спешит куда-то, и новый думс-думс-думс нужно срочно скачать, потому что у соседа этот думс-думс-думс уже есть в айподе.
– «Скачать» – гнусное слово.
– Неприятное. Что-то из наркоманского сленга. Музыка как нефть. Качается. Впрочем, печатное слово – это тоже х…ня, что ни напиши, уже все п…ц.
– Зачем ты тогда сам в Rolling Stone печатаешься?
– Потому что музыка – это пустота, а вокруг пустоты ничего невозможно, только ходить вокруг да около: вот, б…ь, пустота. Дело в том, что и в Америке Rolling Stone уже сто лет как немузыкальный журнал. Когда была музыка, тогда он и был музыкальным журналом. А сейчас, в принципе, наступила самая офигенная стадия, когда постмодернизм победил все, и любой жест можно объяснить как культурный акт, и все вокруг этого вертится. Такая настоящая фабрика, как у Энди Уорхола. Все стали такими в большей или меньшей степени – это по поводу того, что что бы я ни сказал, все превращается в какое-то… приобретает вес, короче. Это не оттого, что я такой, а оттого, что мир такой и все такие.
– Что же тогда остается?
– Бодрость, пьяность и задор! Бодрость, тупость и задор – это девиз некрореалистов петербуржских, которые живы до сих пор, кстати. А вот «Кровосток» – он как, гремит или что?
– Да, по-моему, отгремел уже, к счастью. Говорят, что они продали права на альбом за семьдесят тысяч.
– Дорого. Я видел их видеозапись, довольно ужасное зрелище. Как шоу ничего из себя не представляет.
– Что происходит внутри группы «Ленинград»? Ты хоть с кем-нибудь советуешься?
– Диктаторства нет типа: давайте делайте – и не е…т. Когда начинаются споры на репетициях – «давайте сделаем так, давайте эдак», – ну и как к последней инстанции обращаются ко мне: «Серега, тебе как?» Я говорю: «Мне по х…, лишь бы деньги платили». Все споры сразу умолкают. Это по части новых музыкальных решений (смеется).
– Бытует такой миф, что «Ленинград» некогда был творческим объединением (ну там Ромеро, Сашко и прочие), а теперь, с переменой состава, это просто артель профессиональных музыкантов. Это так?
– Нет, к сожалению, все было строго наоборот. Как раз раньше был жесткий диктат – делать так и так. Кто не делает, тому в пятак. А сейчас, конечно, все люди вменяемые более-менее. Нынешний «Ленинград» можно назвать творческим союзом. А то, что раньше было, это, конечно, полный п…ц. Я с ужасом вспоминаю. Сказка о потерянном времени.
– Ты знаешь, как сложилась судьба бывших музыкантов?
– Сашко, трубач, в Москве живет, работает где-то. Ромеро здесь, в Питере, работает охранником, делает свою группу «Писк гада», набрал каких-то людей. Митя, барабанщик, в Москве тоже живет, работает. Макс Колотушка, контрабасист, самый колоритный персонаж, – его постоянно выгоняют за пьянку. В «Ля Миноре» поиграл, потом поиграл в группе «Бивни», потом еще где-то – постоянно кочует. Квасо, тромбонист, играет у Сукачева, живет на два города. Так что все вроде при делах. Пузо любит вспоминать такую историю: Квасо должен был сыграть какое-то соло в песне, я уж не помню, в какой. Он спрашивает, что сыграть? Я говорю: «Квасо, представь, ты выпил литр водки, поспал три часа и тебе нужно играть. Понял ноты»? И Квасо ноты понял.
– Ты часом не читал книжки «Прошу, убей меня»? Это такая история американского панка, не теоретическая, а вся насквозь про жизнь. Я все думаю, почему такой книжки никто не написал про русский рок.
– Я не читал «Прошу, убей меня». Да чего там писать про русский рок, и так все понятно. К тому же сейчас они вообще позорно смотрятся, эти истории из прошлого, никакого колорита в них нет. С точки зрения сегодняшнего дня все эти рок-герои так называемые – это лузеры. Самые обыкновенные. Когда чуваки держали ларьки и занимались подпольным бизнесом каким-никаким – ну там шили свитера и кожаные куртки, – музыканты эти были просто лузеры. Нытики. Ну не герои ни хера. Не AC/DC. Никто не умер от передоза на золотом унитазе. Во всем этом русском роке нет ни Есенина, ни Шаляпина, такого настоящего кутилы, чтобы «ах, е… твою мать, раззудись плечо». Нытье сплошное.
– Шевчук теоретически мог бы быть таким Шаляпиным.
– Мог, но не стал. Шевчук, б…дь, должен ездить на «хаммере» в собольей шубе и, уж не знаю там… в ресторане «Астория» ставить всех на уши. Есенин вот, казалось бы, тоже провинциал глубокий, однако же все ему было дозволено. Поэтому такой книжки нет. Про «Ленинград» такую книжку можно было написать – там был и кутеж, и кутилово. Но еще все впереди.
– Ты, кажется, с Олегом Гитаркиным из Messer Chups что-то собирался записывать?
– Записали уже семь вещей. Какие-то его, какие-то мои, какие-то вообще архаика. Есть даже песня из какого-то старого фильма, которую Крамаров пел. Про троицу: «Трое появились не случайно».
– Это из фильма «Формула радуги», Гитаркин по нему давно с ума сходит. А ты вообще встретил в последнее время каких-нибудь вдохновляющих персонажей?
– Ну вот Стас Барецкий, мы вроде как хотим его привлечь в группировку.
– Кто это?
– Мощный персонаж. Он охранник. Бывший борец, стихи пишет, сейчас вот пластинку записал вместе с «Елочными игрушками». Живет в пригороде Питера. Матерый человечище. Лицо все в шрамах, рык у него такой. Я думаю, что следующий альбом, если мы его запишем когда-нибудь, уже пройдет под вывеской не группировки «Ленинград», а бандформирования. А вообще, я что-то никого не вижу. Молодежь стала рафинированная. Интересны углы, а она вся какая-то круглая. Все приходится самому делать. Вот я недавно в Москве в «Б2» пришел пьяный. Пошел в туалет, а там такие коридоры длинные, мне идти надоело, я болт вытащил и стал ссать прямо на стену. Причем я этого не помню. Набежала охрана, а я как начал на них орать: «А ну пошли на х…! Какое звание? Все уволены!» Ну а что такое, в самом деле? Это вообще клуб или это что?