Максим Семеляк о Пи Джей Харви

15 июня в ДК им. Горбунова выступит Пи Джей Харви

С девяностыми годами прошлого века в Москве прощались великое множество раз – и постоянно находился очередной повод их продлить. Есть ощущение, что с выступлением в ДК им. Горбунова английской певицы по прозвищу Пи Джей Харви они завершатся окончательно и бесповоротно. Полли Джин Харви – главный женский рок-н-ролльный голос 90-х, секс, кровь и суть десятилетия – представит в Москве свою новейшую пластинку «Uh Huh Her». Накануне исторического концерта Максим Семеляк вспоминает о том, за что ее без памяти любили.

Пи Джей Харви – это прежде всего смехота, а уж потом экстаз, психоз и кровавое счастье. Как бы ни рвался голос, ни скрежетала гитара и ни отсвечивали на задниках пластинок ее голые птенцовые груди, в мифе о Пи Джей всегда находилось теплое место потехе. Ее позы школьницы-хорошистки перед маминым зеркалом, эти пурпурные боа, леопардовые платья, улыбка – как перевернутый транспортир, розовые сапоги на каблуках, лифчики в виде американского флага, само ее пряничное личико – это скорее повод для влюбленной ухмылки, нежели для фрустрации, интоксикации либо самоликвидации. Тексты Полли Джин Харви, конечно, грешили вамп-тропами и указами вроде «натри до крови», однако же основной смысл ее грозных чистосердечных арий впору передать словами Псоя Короленко: «Я пифия, я пифия, я маленькая пифия, послушайте, послушайте, чего вам скажет пифия! Пиф-пиф! Пиф-пиф!»

И все, как дураки, действительно слушали, чего скажет маленькая пифия. А пифия, к примеру, говорила: «Хочу купаться в молоке, есть виноград и чтоб Роберт Де Ниро сел мне на лицо». Пиф-пиф. Пифия писала песни, нарекая их именами «Ноги», «Платье» и «Юрий Джи». Пиф-пиф. Маленькая пифия делала напористую, сладострастную, но совершенно не злую музыку. Из бесконечной череды девушек с электрогитарами, что засуетились в начале девяностых (Breeders, Belly, Лиз Фейр и пр.), славное будущее обрела только она – как раз благодаря окружающему ее беззлобному смеху. Умение быть смешной всю жизнь отличало звезду от кого-то еще, в этом смысле Харви напоминает целую россыпь величин – от Кэтрин Хепберн до Виктории Абриль. Пи Джей Харви вела себя, как тигренок в чайнике: притворялась атакующей 50-футовой женщиной (см. диск «Rid of Me»), громко грезила о слиянии с монстром (см. диск «To Bring You My Love») и применяла длинные цитаты из Людмилы Зыкиной (см. диск «4-Track Demos»). В комических эскападах не было ни унции сознательной провокации, но только разливанное половодье чувств и «неприкрытый секс», которому провидчески поклонялся герой Леонида Куравлева. «Я чувствую сильно, но не берусь ни о чем судить», – так говорила Пи Джей Харви, и точно так все и было. Пиф-пиф.

Она не бралась ни о чем судить, потому что была черт знает откуда. Полли Джин родилась, провела юность и не пойми зачем обучалась игре на саксофоне в английском городе Йовиле, где кроме нее покупали выпивку шесть сотен людей, торчал один-единственный паб и столь же одинокая телефонная будка. Полли Джин до сих пор предпочитает глубинку городам – в дорсетском одиночестве она растит цветы, овощи, фрукты и варит из этих штуковин варенье, в самом крайнем случае – маринует. Если вы сию секунду наберете топоним Yeovil в Интернете, то на третьей-четвертой ссылке непременно выпятятся прописные PJH – как ни крути, она самая известная особа оттуда. Ее мама была там скульптором. Мама зарабатывала преимущественно изготовлением надгробий. В таких местах не без основания желают стать поп-звездой – и на протяжении многих следующих лет Полли будет напоминать скорее Кайли Миноуг, нежели Кортни Лав. Не зря же ей так нравился Принц. А однажды в интервью она не краснея призналась в любви к Take That.

Изначально она описывала вещи с трафаретной гинекологической простотой и вдобавок была по-деревенски открытой и пытливой – так, во время интервью некая журналистка предположила, что на Полли, должно быть, активно повлиял поэт Йитс, – но Полли не подозревала о таком поэте, и Полли на память тщательно записала важное имя черным фломастером на запястье.

Не подозревая о существовании Йитса, она записала дебютный диск «Dry» (1992). Взахлеб-рок «Dry» был – лучше не бывает. Множество влажных содрогающихся слов. Недоуменно подпрыгивающий бас. Завывания от души. Песни назывались просто и были про простое: «Вода», «Волосы», «Победа». На эти песни можно было идти, как на запах (она и сама однажды призналась, что пишет песни так: сперва приходит запах, потом картинка, потом вспоминается словечко). Через какое-то время в московские ларьки мусорным ветром занесло целую видеокассету – там Полли без устали гримасничала, приставляя к подвижным щекам набухшие апельсиновые дольки.

Когда она стала-таки поп-звездой, о ней неизбежно стали задумываться. Почему-то грезящие о Полли типы неизменно притворялись порядочными и готовыми на окончательное. Так, например, московское студенчество поголовно рассчитывало на женитьбу – не на произвол, заметьте, какой, но на узаконенные отношения. Как ни странно, но, например, в Америке все, оказывается, чувствовали примерно то же самое. Я недавно позвонил бывшему саксофонисту Бека Дэвиду Брауну: как, мол, вы у себя в Америке прочувствовали сочинения Полли? Браун отчитался следующим образом. «Иду, – говорит, – как-то, а навстречу мне Фли (басист Red Hot Chili Peppers. – Прим. ред.). Речи, встречи, то да се, кроем НАТО. И вдруг Фли мне заявляет: послушал Пи Джей Харви – вот бы на ней жениться!»

Заочно засватанная егоза подзуживала всех своими мочалкиными блюзами ровно до середины девяностых годов – после пленительного диска «To Bring You My Love» (1995) Пи Джей Харви сдала позиции первой леди рок-н-ролла. То ли от возраста, то ли от профессионального роста песни ее стали вдруг обтекаемыми и нудными. Время сточило тот самый ударный механизм, благодаря которому курок панка колотил по бойку блюза. Время само по себе было не очень большим и не очень располагало к рок-музыке как таковой – в конце тысячелетия резоннее было развлечься по сусекам построка, easy listening и электропопа. С мудреной электроникой – еще одним тамошним трендом – Пи Джей Харви дел иметь не стала (в отличие от, например, Бьорк, с которой Полли в 1994 году хором спела «Satisfaction»). Получается, что все самое интересное во второй половине девяностых Полли Джин сделала не сама, но в компании, которую ей попеременно составляли то Трики, то Ник Кейв, то неокантри-группа Giant Sand, а то и собиратель игрушечных инструментов Паскаль Комелад (последний любовно называл ее la gonzesse, уличной то есть девкой). Замороченный американский инди-режиссер Хэл Хартли назначил ее Магдалиной в своем цифровом апокрифе «Книга жизни» (ранее он же озвучил Поллиной песней «Water» метания Изабель Юппер и Элины Левенсон в своем лучшем фильме «Любитель»). Но, вероятно, самая хорошая вещь, которую она позволила себе тогда, – это гениальная версия куртвайлевской «Soldier’s Wife». Жена, простите за навязчивую студенческую фантазию.

А что сейчас? Сейчас, в первой половине двухтысячных, она почти такая, каким ее любимый речистый былинник Боб Дилан обнаружил себя в первой половине семидесятых. Ей, как и ему тогда, уже не нужно ничего никому ничем доказывать, но еще не время превращаться в непререкаемую историю. Ей тридцать пять лет, двенадцать из которых она провела на виду. Дилан, прокривлявшись примерно столько же, записал «Desire» – она нынче приготовила неслыханный «Uh Huh Her». Конечно, Пи Джей Харви – это уходящая натура девяностых. Но разве же мы не замаслим свой глаз в ее честь? А поступив так, что мы увидим? Маленькую пифию, полагающую, что джем делается не из разнородных музыкантов, а из одного поля ягод. Это как минимум – и этого достаточно.