«Я готов душу продать за то, чтобы услышать просто хорошую мелодию»

20 мая группа Franz Ferdinand сыграет в клубе «Б2», 21-го – в «Олимпийском» на фестивале «Максидром»

– Вам удается втиснуть множество идей в трехминутную поп-песню. В чем фокус?

– Мне кажется, самое важное в сочинении песен – способность от чего-то отказываться. Иметь смелость признать: «Да, я это написал, но это не так здорово, как новый, только что появившийся кусок. Не портить же из-за этого всю песню». Например, наша вещь «Tell Her Tonight» начиналась как реальный рок-боевик, в духе ранних The Kinks. И мы отказывались от одного инструмента за другим, пока не остались гитарная партия и громыхающий бас, которые вы слышите на диске.

– Вы стремитесь избегать традиционной структуры «куплет-припев». У вас песня скорее состоит из частей А и Б, которые иногда кажутся совершенно друг с другом не связанными.

– Да. Я дикий фанат сочинительских правил: как принято писать поп-песни, танцевальные песни или даже классические произведения. Мне нравится изучать правила, по которым пишутся песни, а потом делать все наоборот. Мудрым пользуйся девизом: будь готов к любым сюрпризам.

– Вот, к примеру, в песне «Take Me Out» в середине почему-то резко замедляется темп.

– Вот, собственно, о чем я говорил. Существует общепринятое правило: чтобы поднять напряжение к концу песни, нужно наращивать темп, постепенно достигая кульминации. Но мы подумали: «Было бы интересно сделать наоборот». Эта песня сделана неправильно, исходя из общепринятых норм. Но работает.

– Бывало ли так, что вы брали два фрагмента из разных песен и склеивали их в одну новую?

– Мы постоянно так делаем. Опять же нужно уметь сказать себе: «У меня есть идея новой песни, но вообще-то, она лучше будет смотреться в качестве интермедии в другой песне». То же самое, кстати, делали и The Beatles, например, в «А Day in the Life». Там этот кусок с вокалом Маккартни в середине: «Woke up, fell out of bed…» Эта песня была бы очень скучной. Но в середине – этот разрыв, и получается просто фантастика.

– Две гитары у Franz Ferdinand тоже не подпадают под обычные определения: ритм-гитара и соло-гитара. Вы с Ником (Ник МакКарти, гитарист FF. – Прим. ред.) как-то договариваетесь, кто и что играет?

– Вот что хорошо в нашей группе – то, что у нас нет солирующего инструмента. Послушайте, к примеру, «Lust for Life» Игги Попа: там главный инструмент – ударные. Этим песня и цепляет. Послушайте «Girls and Boys» Blur – там на первом плане бас. Еще один отличный пример – Led Zeppelin. Лидирующим инструментом там поочередно оказывается гитара, бас, голос, а то и вовсе ударные. Нет такого, что один инструмент важнее другого. Это очень выигрышная позиция. Например, в «Take Me Out» я играю основной рифф, но именно партия Ника на заднем плане дает нужный эффект – без нее мой рифф просто не сработал бы, ничего бы не было. Этому приему меня научили записи Хаулин Вулфа. У Хаулин Вулфа и Хуберта Самлина были такие перекрещивающиеся гитарные партии, а голос вел какую-то третью линию – медленную, но составляющую с гитарами идеальный контрапункт.

– Вы как-то сказали, что никогда не пользуетесь обработанным гитарным звуком. Но я отчетливо слышал хорус (один из распространенных гитарных эффектов. – Прим. ред.) в конце «Come on Home», в медленной части.

– Я не люблю использовать эффекты на концертах. При записи часто приходится прибегать ко всяческим уловкам, чтобы компенсировать отсутствие энергетики, которая всегда есть на сцене и которую практически невозможно воспроизвести в студии. А на концертах я не люблю жать на педали. По-моему, можно сделать отличный живой звук просто с хорошим усилителем и гитарой. Терпеть не могу, когда музыканты зарываются во всякие технологические ухищрения. Они похожи на игроков в гольф, которые на площадке только и говорят о своих дурацких клюшках и кто сколько тысяч фунтов потратил на рукоятку из какого-нибудь специального сплава или типа того. Я при этом думаю: «Вы просто хотите оправдать свои несусветные траты на то, что никак не влияет на вашу жизнь». Среди музыкантов тоже есть такие. А вот посмотрите на Бо Дидли и его diddley bow (примитивнейшая однострунная гитара. – Прим. ред.) – это лучшее, что есть в рок-музыке, и это всего лишь одна струна и кусок дерева. Это все, что нужно для хорошего риффа и хорошей песни. Одна струна.

– Чувствуется, что на вас повлияли самые разные люди. Песня «Tell Her Tonight», к примеру, в равной степени похожа на Talking Heads и Orange Juice (шотландская инди-поп-группа, из который вышел певец Эдвин Коллинз. – Прим. ред.).

– Определенно. Обе эти группы сильно на нас повлияли. И опять же, кстати, обе эти группы никогда не боялись выйти за рамки жанра, который они себе выбрали. Orange Juice – это были четыре тощих парня из Глазго, но это не мешало им играть музыку в стиле Нила Янга, Velvet Underground или Chic. Это был очень радикальный подход. В то время, если ты слушал Velvet Underground, тебе вряд ли должны были нравиться Chic (классический диско-состав. – Прим. ред.). Я презираю современных альтернативщиков, которые по принципиальным соображениям игнорируют поп-музыку. Типа: «Я в диком восторге от Shellac или Yeah Yeah Yeahs, но реально не выношу эту дурацкую Бейонсе». Хочется схватить таких за шиворот и сказать: «Да что б ты понимал! Эта песня Бейонсе – она же офигенная! Она просто прекрасная!»

– Помимо всяких игр с постпанком 80-х у вас местами слышится восхищение настоящим фанком, его истоками – то есть Джеймсом Брауном.

– Конечно, конечно! Когда мы в последний раз играли джем в студии, мы провели как минимум полтора часа, разрабатывая тему из The JB’s (аккомпанирующая группа Джеймса Брауна. – Прим. ред.) – «Doing It to Death», потрясающий синкопированный ритм. Это же дико интересно – разбираться, как другой человек работает с ритмом. Еще мне очень нравится диско – вещи типа «Ring My Bell» Аниты Уорд или то, что делал Джорджо Мородер. У меня есть идея – попробовать сыграть на гитаре такие пульсирующие последовательности нот, как в «I Feel Love» у Донны Саммер. Для музыки техно это общее место, танцевальные продюсеры делают это с помощью всяких синтезаторов-секвенсеров, и этот прием превратился в совершеннейшее клише. Но что если взять гитару вместо синтезатора? Это еще один принцип, по которому мы делаем аранжировки: сделать все поперек правил.

– Последние 10 лет в музыке доминировал грубый звук – гранж, инди-рок, хэви-метал. Ваше гитарное звучание – как бы защитная реакция против этого?

– Я никогда особо не любил мощный грубый гитарный звук. Я устал от всех этих бесконечных групп, выросших на Sonic Youth. Сами Sonic Youth – это очень круто. Но потом появилось столько групп – и все думали, что будут похожи на Sonic Youth, если будут со всей дури жать на педали, чтобы гитары выли по полчаса. И я сказал себе: «Какая жуткая, беспросветная тоска! Я готов душу продать за то, чтобы услышать просто хорошую мелодию».

– Похоже, что 80-е возвращаются, причем по всем фронтам. Как вы думаете, почему?

– В 90-е у 80-х были трудные времена. Никого особо не интересует десятилетие, которое только что прошло. Это всегда кажется самым никчемным периодом в истории. Но 90-е закончились. Говорят, мир моды живет 20-летними циклами. Где мы сейчас по этому закону оказываемся? В 1985-м?