Ларс Ульрих о фильме «Metallica: Сквозь невозможное», стимуляторах и детях

— Говорят, вы сделали какой-то очень нетипичный музыкальный фильм?

— Сами знаете: когда пытаешься продать новую идею, ты должен сослаться на прецедент. «Наш фильм похож на «Спасти рядового Райана», на то и на это». У нас проблема была в том, что не было референса. Три года не могли никому ничего объяснить. «Вы что, делаете документальный фильм о своей группе?» — «Нет, у нас нет архивных кадров». — «Значит, у вас есть запись концерта, как в фильме про U2?» — «Нет, это не как в фильме про U2. Мы не снимаем реальный концерт, у нас есть сюжет». — «А, у вас есть сюжет, значит, ваш фильм похож на «Стену» Pink Floyd?» — «Нет, у нас нет анимации». 

— А что же там есть?

— Это игровой фильм, в нем есть сюжет, который разворачивается на фоне концерта группы «Металлика». Главного героя по имени Трип играет величайшая звезда мирового кино десятых-двадцатых годов нашего века Дейн ДеХаан (подождите, вы еще не раз о нем услышите!). Парня посылают с поручением, и его ночь превращается в кошмар. Дейн в фильме не говорит ни слова, но мы все хотели, чтобы он подольше побыл на экране, — совершенно невероятный чувак.

— Главный герой не говорит ни слова, то есть у вас немой фильм? Немой музыкальный фильм?

— В некотором смысле немой, да. Диалогов там нет. Кино больше на пластике ДеХаана построено.

— А вы там что делаете?

—  Мы музыку играем! Стоим на сцене. И тоже ничего не говорим.

— И концерт тоже постановочный?

— Да, там нет реальной публики — только массовка. Большинство фильмов о концертах сняты из положения «снаружи» — вот сцена, вот музыканты, а камера смотрит на них. «Metallica: Свозь невозможное» сделан по-другому: камеры стоят на сцене и снимают панораму изнутри. Поэтому нет эффекта присутствия в зрительном зале — есть эффект присутствия в гуще событий. Зритель как бы становится одним из нас! И мы подумали, что надо бы сделать такое кино в 3D, чтобы добавить глубины, и объема, и масштаба. Но там, конечно, ничего с экрана не выпрыгивает, как иногда бывает в трехмерном кино, — это, мне кажется, глупо.

Знаете, большинство наших фанатов очень молоды — каждый год подрастают новые. Недавно играли концерт в Абу-Даби, туда ребята со всего Ближнего Востока приезжали — из Ирака, Кувейта, из Ирана, чуть ли не границу переходили нелегально. Отличная публика. Так вот, в 1980-е наши шоу были очень театрализованы, мы вообще тогда любили пышность (тогда все это делалось из пенопласта), но большинство поклонников этого уже не застали. И мы решили в фильме немного оживить вот этот парадный образ «Металлики». 

— Что за песни вы там играете?

— Я бы так сказал: это песни, которые вы уже слышали.

— Есть какая-то связь между сюжетом и текстами песен?

— Я не уверен, что можно найти какую-то буквальную связь между сюжетом и текстами.

— Как получилось, что режиссером стал Нимрод Анталь?

—  Нимрод оказался по-хорошему безумным парнем, который принял нашу идею. Я до него говорил с очень известными режиссерами об этом проекте, вы их точно знаете...

— С кем, например?

— Как-нибудь напьемся и часов в пять утра я оглашу весь список.

— С Антоном Корбейном, который вам клип снимал, а потом сделал игровой фильм про Joy Division, встречались?

— Да, к нему чуть ли не к первому обратился, но он тогда уже вовсю работал над своим проектом по Джону Ле Карре.

— Вы сказали, что у ваша аудитория молодеет, но вы сами...

— Я не молодею? Вот черт.

— ...вы сами, хотя и становитесь старше, как-то ухитрились не растерять бодрости. В чем ваш секрет?

— Думаю, мой секрет в том, что я очень плотно сижу на чае. Наркотики сейчас не употребляю, штырюсь одной заваркой. Девять-десять чашек в день, отлично потею и получаю всю необходимую энергию из «эрл-грея».

— И какова разница между наркотиками и чаем?

— Основная разница в том, что под чаем я могу сидеть и с вами разговаривать... Если серьезно, то я всегда был любопытным человеком. Любопытство — то, что позволило «Металлике» выжить на длинной дистанции. Нас столько всего разного интересует. Мы боимся стагнации, повторов, боимся застрять в одном месте — я про творчество сейчас говорю. Звонит, скажем, Лу Рид и говорит: «Давайте вместе запишемся». И мы сразу: «О, да, как круто». Потому что мы любим возможности, любим хвататься за все новое — все, что на первый взгляд кажется достаточно убедительным. Вообще, мне кажется, наша основная задача всегда была — сохранить адекватность, не потерять рассудок. И разнообразие проектов очень в этом смысле помогает. Главное, что изменилось, — мы стали более адекватно оценивать реальность и самих себя. Ушел нарциссизм. Мы не боимся стареть, на самом деле. Не пытаемся притворяться двадцатилетними. Нам удобно там, где мы есть.

— Насколько я понимаю, у вас в коллективе не всегда все было гладко...

— Бывало разное, но сейчас у «Металлики» нормальная температура. Последний альбом мы записали пять лет назад, и я иногда думаю, что мы больше не собираемся в студии, чтобы не оказаться в замкнутом пространстве, где велик соблазн всем переругаться. Лучшее, что случилось с «Металликой» как с коллективом, —  то, что у нас у всех дети появились примерно в одно и то же время. Все время есть общие темы для разговора — о детях и говорим, вместо того чтобы ругаться из-за мелочей, связанных с «Металликой».

— Что, кстати, ваши дети думают о «Металлике»?

— Мой сын, которому сейчас четырнадцать, настроен очень скептически. Знаете, в чем самый главный кошмар? Он теперь все время шлет эсэмэски дочери Джеймса Хэтфилда — они ровесники. Боже, представляю, в каких выражениях они нас обсуждают.

— У них роман?

— Нет, не похоже.

— Родители вас в свое время, наверное, тоже не понимали?

— Мой папа профессионально играл в теннис, но его истинной страстью была музыка. Чарли Паркер, Джон Колтрейн, Майлс Дэвис, Джимми Хендрикс — все это постоянно звучало в доме. Когда мы начинали, наша музыка, думаю, была для него слишком «белой». Потом, когда «Металлика» стала развиваться, он нас, кажется, признал за музыкантов.

— Вы сами сейчас что слушаете?

— Я бы хотел, чтобы пришли новые группы, которые сметут нас с лица земли, но годы идут, а «Металлика», Iron Maiden, U2, Red Hot Chili Peppers по-прежнему в строю. Я вообще сейчас больше кино интересуюсь, оно меня больше вдохновляет. 

— Какое, например?

— Недавно посмотрел фильм «Мад» — это лучшее, что я видел за последние годы. И «Место под соснами» еще понравилось. Я много смотрю, даже норвежский «Кон-Тики» видел.

— А музыка новая — нет?

— Я слушаю то же, что и 20 лет назад: Deep Purple, Black Sabbath. Звучат они до сих пор отлично. Мой сын ставит мне всякую новую музыку, часто очень хорошую — слышали, например, ирландскую группу The Strypes? Они супер, но меня все это уже не очень трогает.