Памяти Джона Лорда

Если знакомство с западной рок-музыкой у русского человека начинается с классики — The Beatles, The Rolling Stones, Pink Floyd, и т.д., — то рано или поздно в его руки неизбежно попадает пластинка Deep Purple «In Rock». Знакомство с ней лучше всего описывается словами Брюса Спрингстина, однажды охарактеризовавшего звук барабанов в начале дилановской «Like a Rolling Stone» фразой: «Будто кто-то открывает дверь в твою голову». «Speed King» — вещь, которой «In Rock» открывается, — начинается с громыхающего рок-н-ролльного риффа, диких воплей, несущихся на всех парах в никуда ударных, перегруженного баса и грязного, визжащего, как бьющаяся в припадке бешенства морская свинка, электрооргана. Для человека, обладающего рудиментарными знаниями о рок-музыке, услышать «Speed King» и не сойти с ума хотя бы кратковременно невозможно: в 1970-м, конечно, были группы, звучавшие тяжелее Deep Purple, но в основном из числа маргиналов; из канонических же ансамблей с британским квинтетом в этом смысле поспорить не мог никто.

Львиная доля этой тяжести, этого помойного, но столь чарующего звучания, за которое Deep Purple среди прочего и принято любить, была обязана своим появлением Джону Дугласу Лорду, удивительно спокойному, добродушному и милому человеку, под которого как будто и было придумано слово «джентльмен». Более того, именно он группу и придумал, именно он — вплоть до добровольного ухода из Deep Purple в 2002-м — был ее главным мотором, но при этом всегда предпочитал деликатно обозначать свое присутствие, а не доминировать. В 1970-х, когда клавишники в рок-группах зачастую если не выходили на первый план, то точно к этому стремились (достаточно вспомнить Кита Эмерсона или Рика Уэйкмана), Лорд в своем собственном детище всегда играл роль второй скрипки — и играл блестяще; из всего золотого состава Deep Purple о нем вспоминаешь с особенной нежностью. Пиротехнические гитарные соло Ричи Блэкмора и мощный вокал Яна Гиллана впечатляют до поры до времени: в какой-то момент осознаешь, что в первых слишком мало смысла и слишком много фиглярства, а во втором — слишком много неоправданного, почти комичного театрального надрыва. А Лорд — он всегда к месту, всегда на своем месте. На лучших альбомах Deep Purple — на том же «In Rock», на породившем «Smoke On the Water» и «Highway Star» «Machine Head», на криминально недооцененной классике кок-рока «Who Do We Think We Are» — Лорд всегда добровольно оставлял себе функцию поддержки ритма песен, изредка выдавая лаконичные, техничные и возникавшие всегда неожиданно, но в самый верный момент соло (я могу навскидку вспомнить только один случай, когда он изменил этим своим принципам, — в песне «Rat Bat Blue», где Лорд подряд играет аж два продолжительных соло, одно на синтезаторе, а затем еще и на органе).

Впрочем, техничность — это, конечно, не главное. Лорд лучше других своих коллег по группе все понимал про звук. Его «Хаммонд», перегруженный различными примочками, звучал как ни один другой инструмент на свете. Учившийся в равной степени на Бахе, раннем блюзе и гаражном роке 1960-х, Лорд своей игрой на электрооргане будто бы творил идеальную комбинацию и того, и другого, и третьего: неоклассические мотивы в его исполнении все равно звучали донельзя пещерно и примитивно и источали не возвышенную религиозную печаль, а бешеную усталость и гнев. С такой манерой нельзя было не играть музыку буйную и дикую — и по чистосердечной простоте и прямолинейности звучания из классической тройки хард-рока — Led Zeppelin, Black Sabbath, Deep Purple — последние всегда были впереди всех. Гитарист и лидер японского психоделического ансамбля Acid Mothers Temple Макото Кавабата не зря уже вторые сутки подряд в своем фейсбуке вывешивает фотографии Джона Лорда с проникновенными комментариями: зловещее звучание Deep Purple начала 1970-х напрямую повлияло не только на хард-рок или металл, но и на куда более изощренные и радикальные музыкальные формы.

При этом Лорда, конечно же, нельзя обвинить в постоянной эксплуатации одного и того же приема. Он мог играть совершенно по-разному — и совершенно по-разному звучал на протяжении всей своей карьеры: и на первых трех, куда более психоделических, чем последующие, альбомах Deep Purple, и в составе Whitesnake, и на своих сольных, почти неоклассических альбомах. Про последние нужно сказать отдельно — потому что в них амбициозность Лорда как музыканта проявляется лучше всего. Как и упомянутые выше Эмерсон с Уэйкманом, Лорд почти всю жизнь пытался создать идеальный синтез музыки классической и классического же рока, но, в отличие от своих коллег и ровесников, никогда не ставил музыку ниже своих технических способностей. В лучших его околоклассических записях оркестр большую часть времени звучит не как пышная декорация для клавишных, а как неотъемлемая и важнейшая часть собственно музыки. Уэйкмановский «The Myths and Legends of King Arthur and the Knights of Round Table» при желании можно легко представить себе без оркестра и хора, услышать его как стандартный альбом прогрессивного рока, — но попробуйте сделать то же самое с лучшим сольником Лорда «Sarabande».

Говорить о том, что значит Лорд как член Deep Purple для российских поклонников классического рока, здесь много не стоит: эта тема заслуживает отдельного подробного исследования. Достаточно вспомнить, сколько раз — и с ним, и уже без него, — эта группа приезжала в Россию. Достаточно вспомнить про существование такого человека, как Дмитрий Медведев. Можно припомнить даже давнее выступление группы «Михей и Джуманджи» в программе «Антропология», в которой они — совершенно далекие, казалось бы, от хард-рока люди — вдруг сыграли небольшой пассаж из Deep Purple. Лорд, как и его главная группа, были одними из тех, кто волей-неволей воспитал в большом количестве мужчин, выросших в Советском Союзе 1970–1980-х, любовь к рок-музыке вообще. Чем это кончилось — разумеется, совсем другой вопрос. Но вряд ли была в мире страна, в которой так много взрослых людей — и тех, кто навсегда в музыкальном плане в 1970-х, и тех, кто давно разлюбил Deep Purple, — в двухтысячный раз в своей жизни послушали «Machine Head» или «In Rock» и в первый раз проронили под них слезу. Все логично: в конце концов, девушка, в которую впервые влюбился, тоже всегда будет вызывать щемяще-нежные чувства, будь ты хоть и трижды женат.