«Грубость добавляет энергии»

— Garbage были одной из главных групп альтернативной гитарной поп-музыки второй половины 90-х. Несмотря на то что методы, которыми оперировали в том числе и вы, влились в общую мейнстримовую картину, сам жанр практически сошел на нет. Что вы думаете по этому поводу, пытаетесь ли вы сейчас вернуть звук 1997 года?

— Я, кажется, понимаю, о чем вы. Нет, мы не пытаемся вернуть 1997 или 1998 год. Но мы точно пытаемся вернуть тот звук, который присущ именно нам. Когда мы начали запись нового альбома Garbage, то решили, что нам не хочется себя перепридумывать. У нас же есть свой собственный звук — хорошо это или плохо. Когда мы со Стивом, Дюком и Ширли оказываемся в одной комнате, та музыка, что мы придумываем, звучит именно как Garbage. И мы поняли, что по большому счету нет ни одной группы, звучание которой было бы именно таким. И тогда логично сделать то, что у нас как у группы получается лучше всего. Понятно, что все это похоже на запись из 2012 года — диск совсем не звучит так, как пластинка из 1995-го, — но новому альбому присущ какой-то дух, который напоминает мне дух самой первой нашей записи. И многие говорят: «Вау, да это же и вправду Garbage!» Вот это нам по душе.

— Но смотрите: вот есть «Only Happy When It Rains», есть «Special», есть «Androgyny». Это три очень разных звучания. Какую именно стилистику вы держали в голове при записи нового альбома?

— Там много всяческих деталей, которые нам нравились всегда. Послушайте ранние альбомы: там же есть и гитары, и хип-хоповые биты, и электроника, и атмосферные оркестровые моменты, такие очень мрачные баллады...

— О да, баллады! Они вам удавались чуть ли не лучше всего.

— Есть такое мнение. В общем, сейчас мы снова используем все эти приемы — зачастую в одной и той же песне. Кстати, мне кажется, что Garbage — это одна из немногих групп, которым удавалось достичь в этом успеха. Во многом потому, что Ширли — ну очень сильная вокалистка. Ее голос удивительно мощный — и это развязывает нам руки, позволяет накладывать слой за слоем, играть с текстурой. На новой пластинке много разных штук: жужжащие треки c гитарами; очень тихие красивые баллады; парочка жутких атмосферных песен — ну и парочка совсем электронных вещей. А также песен, где все это присутствует одновременно.

— У меня одна мысль свербит в голове — и вы заранее простите, если я грублю. Одна из самых важных вещей в первых двух дисках Garbage — то, сколько в них молодости. И несмотря на то что вы не были столь уж молоды, когда начинали...

— ...Теперь-то в нас молодости еще меньше! (Смеется.) Ну-ну, и в чем же ваш вопрос?

— В том, что мне сложно представить себе взрослых Garbage.

— А вы еще не слышали новый диск? По-моему, в нем дико много энергии. Частично из-за того, что после более чем пятилетнего перерыва мы реально радовались встрече. Это нисколько не «зрелая» запись — по-моему, она вся из себя пробивная. Первые два или три трека бьют прямо в лоб. Процесс записи был частично вдохновлен тем, как я работал с Foo Fighters: нам не хотелось, чтобы на записи все звучало слишком идеально, наоборот, хотелось резкости, грубости. Мы могли долго отстраивать гитары или ударные, но в итоге сделали все очень быстро. И это хорошо: грубость добавляет энергии. Мне кажется, когда вы послушаете альбом, вы поймете, о чем я.

— Вы были одной из самых популярных групп среди российских школьников начала нулевых — да и вообще, ваш успех в Европе, кажется, превосходил популярность на родине. Почему так случилось, как по-вашему?

— Да, действительно, больше всего нас любили в Европе. Кажется, это потому, что наша музыка не была похожа на типичный альтернативный рок — хотя нас к нему причисляют. Большинство таких групп использовали только гитары, бас и барабаны — а мы увлекались хип-хопом и электроникой. Ну и тот факт, что Ширли из Шотландии... В общем, мы были более универсальными. Между прочим, наши альбомы попадали на первые места чартов в Японии и Австралии, да и в Южной Америке дела у нас шли отлично. Если оглядываться назад, то можно сказать, что США — один из худших рынков для нас. Ну ладно, не худший — но далеко не главный. Мы всегда видели себя международной командой: так музыка лучше доходит до людей. Ломая границы.

— Почему же тогда Ширли не использует свой прекраснейший акцент в песнях? Мне вот кажется, что некоторые медленные вещи стали бы от этого только лучше.

— Может, вы и правы! Когда она дает интервью или просто разговаривает, все тут же возвращается. Особенно в тех случаях, когда к ней приезжают друзья из Шотландии: в какой-то момент акцент становится настолько сильным, что я уже не понимаю вообще ни черта. Но знаете, она же училась петь по чужим пластинкам — а в такой ситуации ты обычно подражаешь тому, как звучит голос на записи. Вот акцент и исчезает.

— Ну а вам как продюсеру разве не хочется тыкнуть ее в бок и сказать: «Давай, не пытайся звучать, как все, покажи, откуда ты»?

— Вы знаете, ее просто так не тыкнешь — я и не тыкаю. У нее очень большая сила воли в студии, она очень пристально фокусируется на том, чего добивается. Дюк, Стив и я просто позволяем ей делать то, что она хочет. Мы же все вчетвером продюсеры. В том, что касается ключевых решений по звуку, у нас равные права. Мы много спорим, да, — но по сути это очень здоровая ситуация. Так что если бы мы пристали к Ширли с такой просьбой, она бы нас просто проигнорировала.

— Вы вообще кем себя считаете в первую очередь — продюсером или музыкантом?

— Больше музыкантом. Это если на сегодня. После того как мы завершили наш последний тур пять лет назад, я спродюсировал несколько отличных записей: Green Day, Muse, Against Me, Foo Fighters... Это было потрясающе. А также очень весело. Но сейчас я снова включил другую сторону своего мозга — теперь я музыкант, сонграйтер, чувак из группы. Есть что-то очень важное в том, чтобы работать над своей музыкой, что-то, чего я не получаю, когда занимаюсь продюсированием.

— Но как продюсеру вам же все равно нужно следить за всякими новыми звуками и битами. Что вас вдохновляло в последние месяцы и годы, какие изобретения впечатлили больше всего?

— Для начала — сама цифровая революция. Компьютер полностью поменял представление о том, как можно записывать музыку. Garbage поддерживают эту революцию на 100 процентов: я обожаю то, что можно делать с компьютерами. При этом мне кажется, что большая часть музыки стала безликой, состоящей из самоповторов. Многие музыканты и группы используют одни и те же инструменты — плагины и программные синтезаторы. Нынешним группам очень сложно найти свое лицо. Как по мне, у групп вроде Muse, Green Day и Foo Fighters оно есть — несмотря на то что по большей части это все те же гитара-бас-ударные. (Распаляется.) Вот о чем я говорю всем молодым, которые меня о чем-то спрашивают, — важно найти свое звучание! Если вы сочиняете музыку в подвале на своем лэптопе, вы будете использовать все те же инструменты, которыми пользуется еще миллион групп! Сколько их сейчас на YouTube? Миллион? Пять? Десять? Не знаю, но их очень много. И как по мне, многие из них звучат одинаково. Я много слушаю блог-радио — это такие сайты, где молодежь каждую неделю выкладывает какую-то инди-музыку, а потом еще делает двухчасовые передачи раз в неделю. Один сайт даже делает по выпуску каждый будний день. И все, что я слышу в этих передачах, — новые группы, о которых я никогда не слышал. Мне дико нравится. Так или иначе, в каждой передаче оказывается две или три песни, которые заставляют меня сказать: «Вау, вот это круто!» Вот что поддерживает мой интерес к музыке. Я все еще испытываю настоящий голод, потребность слышать что-то новое и свежее.

— Назовите три недавних альбома, которые вас впечатлили, — с точки зрения продюсирования в первую очередь.

— Мне очень нравится альбом Ланы дель Рей. Я знаю, что, несмотря на успех, ей порядком досталось на орехи...

— По-моему, в «Born to Die» слышно и Garbage тоже.

— И я тоже это слышу. То, что мне особенно нравится, — сочетание хип-хоп-звучания и мрачняка в вокале и текстах. Звучит великолепно, по-моему. Вот правда. Мне очень нравится Ликке Ли, знаете ее? Рад за Bon Iver, за то, что ему дали «Грэмми» — мне нравится его пластинка. Есть еще такая итальянская техно-панк-группа — Bloody Beetroots, хорошие. Мне нравится Майя... Пытаюсь еще придумать. Вот Cults еще нравятся.

— Вы уже рассказали про цифровую революцию и лэптопы, которые изменили все. Вам не кажется, что ваша профессия продюсера во многом обесценилась?

— Нет, не думаю. Я знаю два типа артистов. Некоторые могут продюсировать себя и сами: у них сильное индивидуальное начало. Они хорошо представляют себе, кто они такие и что за пластинку они могут записать. А другим группам просто нужна помощь. В аранжировках; в том, чтобы сконцентрироваться; в том, чтобы найти вектор развития; в том, чтобы научиться хорошо выступать. Некоторые записывают великие песни и в подвале, в одиночку. И многим из них не нужна помощь, но большинству-то нужна. Есть огромные толпы новых групп, в которых нет ничего особенного. Может, это все потому, что я продюсер, но мне кажется, что многим из них не помешала бы подмога: мнение со стороны, направляющая рука. Кто-то, кто смог бы поднять их музыку на новый уровень.

Garbage выступят в пятницу, 11 мая, в петербургском зале «Юбилейный», а в субботу, 12 мая, — в московском Crocus City Hall. Еще через месяц, 11 июня, группа сыграет на фестивале «Рок над Волгой»