«Хардкор — это порно!»

— Я слышал, вы только что закончили запись третьего альбома, но выйдет он в конце этого года, а то и позже. Чего вы ждете?

Ротон «Ру» Рейнольдс (вокал, электроника): Ну, надо еще поработать над звуком. К тому же у нас пока нет единогласного мнения относительно оформления альбома, а такие вещи мы привыкли решать только сообща. Да и мы же сейчас с концертами ездим по всему миру — сложно сосредоточиться.

Лайам «Рори» Клюлоу (гитары): Пока все получается намного экстремальнее, чем было раньше, — электроники, в особенности драм-н-бейса, стало больше в разы, но вместе с тем мы постарались записать и очень тяжелые гитары. Короче, сделали так, чтобы всех разорвало.

Рейнольдс: Да, с этим альбомом мы впервые почувствовали себя уверенно — мы больше не ощущаем себя новичками, подающими надежды. Это наша первая по-настоящему взрослая запись. Мы использовали все те наработки, которые когда-либо применяли, — честно говоря, мне порой кажется, что мы даже переборщили с хаосом. Но это объясняется тем, что во время записи мы тоже на месте не сидели: одна половина альбома записывалась в Лондоне, а вторая в Таиланде...

— Постойте, а зачем в Таиланде-то? Вы всегда ратовали за этику хардкора, за DIY, а теперь, как престарелые рок-звезды, записываетесь на курортах?

Клюлоу: Это кто тут престарелый?

Рейнольдс: Я объясню! Один из наших друзей основал студию в Таиланде, сейчас это модно. На самом деле это даже не совсем студия в классическом понимании — он просто отвез туда все минимально необходимое оборудование и обосновался, забыв, что в Таиланде просто некого записывать. Честно говоря, он попал в довольно дурацкое положение — студия посередине БЕСКОНЕЧНОГО НИЧТО, вокруг ни души, ни одного магазина, ни одного электрического фонаря даже! Поэтому мы решили — почему бы не развлечь его и не развлечься самим? Мы не ожидали, что сможем записать там половину альбома, но оказалось, что место самое подходящее — уехав из Англии, мы позволили развернуться своему безумию. Мне кажется, это вполне по DIY-теме.

— Раз уж заговорили, а что в вашем понимании вообще хардкор — как музыка, как социальное явление? Для вас это важно сейчас?

Клюлоу: Хардкор — это порно! (Смеется.) Мы все выросли в хардкор-среде, испытали на себе эту музыку гораздо раньше, чем электронную, с ней-то мы познакомились уже позже, когда стали постарше и начали ходить в клубы. Мне всегда казалось важным в хардкоре стремление напрямую говорить о проблемах конкретных людей и человечества в целом. Я считаю, что определенные высказывании о том, что происходит в мире, есть на всех наших альбомах.

Рейнольдс: Да, для нас это очень важная история. Если бы не панк и эмо, ну вот, например, Thurdsay, то мы бы вообще, наверное, не взялись бы за гитары. Мы до сих пор хардкорщики. Лично для меня важны те ценности, которые я впитал в юности, у нас со многими группами общая фан-база, у нас тот же менеджмент, те же лейблы, мы никак себя от них не отделяем, часто играем концерты с теми, кто нам нравится. Все эти разговоры о том, что мы якобы предали идеалы хардкора, — полная чушь.

— Но все-таки вы все больше отдаляетесь от прямолинейной агрессии вашей первой записи?

Рейнольдс: В нашем творчестве много агрессии, но она... позитивная. Да, позитивная! Единственное правило, которым мы руководствуемся, — это то, что музыка должна заставить тебя вскочить со стула. А вот что будет дальше — начнешь ты махать кулаками или пустишься в пляс — это уже вопрос конкретного настроения, заложенного в песню.

— Судя по вашим концертам, вы хотите от поклонников и того и другого.

Рейнольдс: Я считаю, что нам всегда везет со зрителями. Видно, они сами по себе не очень злые люди, поэтому не убивают друг друга под нашу музыку, хотя иногда в голову лезет мысль, что все могло быть иначе. Я с осторожностью смотрю видео с наших концертов — не хочется видеть, как кто-то кого бьет, пока мы поем со сцены о том, каким должен быть мир. Но поймите, есть множество групп, которые сами настраивают своих слушателей на вечные расстройства, программируют их на неуспех и учат ныть и жаловаться. Мы не такие. Мы учим людей бороться и получать удовольствие от жизни.

— Вы могли бы уточнить: допустим, если начертить линию, на одном конце которой будут коллективы, желающие своей музыкой изменить мир, а на другой типичные пати-бэнды, чья главная цель — развлекать людей, то куда бы вы сами отнесли Enter Shikari?

Рейнольдс: Я не вижу тут какого-то радикального противоречия. Мы даже не посередине, мы просто сгибаем эту линию в круг, вот и все. Если наша музыка кого-то заставляет танцевать, то это здорово, а если он еще и почувствует себя частью большой, интернациональной силы, то еще лучше. Тем более что некоторые сначала приходят на наши концерты, чтобы попрыгать и покричать, а выходят уже с совершенно другим отношением. Пойми, мы же всегда были об одном и том же — о том, что нужно преодолевать границы. Мы желаем стереть границу между жанрами, не только музыкальными, между роком и электроникой, но и вообще — ну вот в самом базовом смысле, между комедией и трагедией.

Клюлоу: В музыке сложно сказать что-то принципиально новое — все самое интересное находится между жанрами, вот там-то и стоит искать. Мы увлекаемся новыми течениями в электронной музыке — например, мы большие фанаты дабстепа.

— Ну вообще-то дабстеп сложно назвать очень новым течением.

Клюлоу: Конечно, сейчас дабстеп-артисты уже попадают в чарты, но это не делает их альбомы менее свежими и интересными — я вообще не сторонник разговоров о том, что если кто-то вдруг вырвался в мейнстрим, то надо сразу выбросить диски всех его соратников. У дабстепа еще огромный потенциал, и мы считаем, что он недостаточно реализован именно на стыке с тяжелым роком. Мы готовим почву для этого.

— Я как раз спросить хотел — а вас самих не пугают ваши претензии? Многим же вашим поклонникам, уж простите, по барабану все концепты и сверхзадачи, которые вы ставите. Им главное, чтобы качало, — а вы умничаете понапрасну. Зачем это все?

Рейнольдс: Не думаю, что это напрасно — в конце концов, мы постарше тех, кто ходит на наши концерты. Несильно, но в среднем лет на пять-шесть точно (Рейнольдс 1986 года рождения. — Прим. ред.). Может быть, сейчас они и не обратят внимания на какие-то вещи, но ведь все же становятся старше.

Клюлоу: Я не считаю, что мы играем какую-то особую «подростковую» музыку, которая становится хуже классического рока только потому, что ее слушает молодежь. Напротив, это круто, когда тебя любят те, кто больше всего интересуется музыкой и посвящает ей кучу своего времени. А так — мы многие вещи делаем неумышленно. Взять то, как пишется это название (ΣΠΤΣR SHΦΚΔRΦ. — Прим. ред.): нам просто показалось, что это крутой шрифт. Мы не использовали его с целью показаться интеллектуалами или знатоками древностей. Нам не так важно то, кто нас слушает и зачем. Нет, мы постоянно общаемся с поклонниками и даже раньше порой побаивались делать какие-то резкие шаги в сторону от уже одобренного ими звучания. Но сейчас мы понимаем, что наших фанатов стало слишком много и все они довольно разные люди.

— Хорошо, а помимо гастролей и записи вы чем-то еще успеваете заниматься?

Рейнольдс: Первым инструментом, на котором я научился играть, была труба — я и до сих пор иногда поигрываю в свободное время ради удовольствия. Крис, наш басист, играет в гольф, а Роб (ударник группы. — Прим. ред.)... Что же сказать-то про него... Роб выращивает овощи и занимается садоводством. А Рори — он раньше был магом.

— Магом?

Клюлоу: Ну да, я немного приколдовывал.

— И эти навыки как-то используются в записи теперь?

Клюлоу: Вот этого я не могу вам сказать.

Enter Shikari выступят в Москве в пятницу 9 сентября, в клубе Milk. Также группа отыграет концерты в Петербурге, Екатеринбурге и Киеве.