Как космополитичный англичанин Элтон Джон стал в России люксовым артистом

Былой праздник цвета и китча на сегодняшних концертах Элтона Джона оборачивается лишь атласной рубашкой и расшитыми рукавами сюртука, усыпанного блестками, — то же самое примерно происходит и с музыкой артиста

Если верить словам самого Элтона Джона и записывавшего «The Diving Board» продюсера Ти-Боун Бернетта, новый альбом — это возвращение к корням музыканта, к его записям начала семидесятых. Это весьма спорное утверждение — роскошный минимализм «The Diving Board» аскетичней всего того, что сэр Элтон вообще в жизни делал, и лишь местами намекает на его альбомы начала семидесятых вроде «Elton John» или «Tumbleweed Connection» (оба — 1971 года). Песни здесь исполнены при помощи очень ограниченного инструментария (в некоторых треках Джон вообще поет под аккомпанемент одного лишь фортепьяно — что раньше если и случалось в студийных записях, то крайне редко) — в то время как в семидесятых он щедро наделял свои песни струнными, хорами, органами и другим бессчетным количеством инструментов. Но побуждения Джона — прислушаться к прошлому и попытаться его переосмыслить — оспаривать по меньшей мере странно. И это хороший повод поговорить о творческом наследии одного из самых знаменитых музыкантов в мире.

«Home Again», главный сингл с новой пластинки, трогательный и акустический — как и все остальные

Такой разговор, однако, имеет смысл вести только для русского читателя. В англо-американском мире Элтон Джон — вполне устоявшийся канон, чьи заслуги в раскрытии возможностей поп-музыки и развития того пути, по которому она шла все семидесятые и восьмидесятые, могут оспариваться только самыми яростными визионерами. В начале семидесятых, сразу после окончания массовой эпидемии психоделии, когда американская и английская версии рок-музыки начали обретать свой собственный, уникальный по отношению друг к другу характер, Элтон Джон оказался практически единственным заметным мейнстримовым артистом, способным проложить между этими двумя традициями мост. На ранних его альбомах самого начала 1970-х чисто английский эстетский мелодизм явственно уживался с американой в ее самом объемном понимании. Музыкант и его многолетний профессиональный партнер Берни Топин, написавший тексты почти ко всем песням Джона, сочиняли вроде бы вполне укладывавшиеся в правила нарождающегося в Англии прогрессивного рока, сложные, обходившие правила куплетной формы, песни, а потом облачали их в типично американские аранжировки — и выигрывали. При этом в то время, когда конкуренты Джона по количеству проданных альбомов вроде The Rolling Stones или Led Zeppelin практически полностью американизировались, он оставался единственным массовым поп-музыкантом абсолютно космополитичного толка — понятным тем, чьи музыкальные предпочтения и культурное воспитание радикально разнятся. Неслучайно одну и ту же его песню с одинаковым почтением могут переиграть ветераны инди-рока Бонни «Принс» Билли и Tortoise и звезда кантри-музыки Тим МакГро; не случайно другую его песню с одинаковым успехом сэмплирует абсолютно американский по духу артист Girl Talk и британский грайм-диджей, не способный и слова произнести без характерного акцента. В конце концов, именно «Tiny Dancer» вместе с членами своего туравтобуса исполняет хором вымышленная группа Stillwater в «Почти знаменит» — эпизод, взятый Камероном Кроу из опыта совместных путешествий с The Allman Brothers Band, одного из самых старообрядческих по интонациям своей музыки коллективов США. 

Та самая сцена из «Почти знаменит», ярко демонстрирующая международную универсальность песен Элтона

Без Элтона Джона (и — в меньшей степени — без Дэвида Боуи) невозможно представить и американские успехи глэм-рока. До того, как Элис Купер сменил свои оголтелые гаражные гитарные гимны на вычурное бродвейство альбома «Welcome to My Nightmare»; до того, как умами американских тинейджеров завладела группа Kiss; до того, как Queen стали де-факто главным британским экспортом в США, — именно Джон был в числе первых, кто показал американцам, что к року можно подходить с должными дозами театральности и придури. Еще в 1973 году, когда жанр находился в более-менее зачаточном состоянии, Джон выпустил «Goodbye Yellow Brick Road» — пластинку образцово-показательного глэма. Достаточно послушать один раз имеющиеся на ней песни «Saturday Night’s Alright for Fighting» или «Grey Seal», чтобы понять, что сэр Элтон понял силу громкой гитарной акцентированной музыки раньше, чем многие другие. «Bennie and the Jets», самый заметный сингл с «Goodbye Yellow Brick Road», вообще может претендовать на звание самого странного поп-хита семидесятых.

В России, впрочем, Элтон Джон почти исключительно ассоциируется только с поздней частью своей карьеры. Джона здесь принято помнить не по «Your Song» или «Philadelphia Freedom», а по «Sacrifice», «Can You Feel the Love Tonight», «Lion King» и, в особенности, по хоть и старой, 1977 года выпуска, но много раз за последнее десятилетие перепетой и переделанной «Sorry Seems to Be the Hardest Word». Причина проста: хотя он давал серию концертов в СССР еще в 1979 году, массово, вне среды подпольных виниловых рок-энтузиастов, в повседневную жизнь наших соотечественников он проник лишь в постперестроечные годы. Оказавшись одним из немногих рок-динозавров семидесятых, сумевших сохранить коммерческий успех в то время, когда его бывшие конкуренты делали одну ошибку за другой, Джон обеспечивал себе частое присутствие в радиоприемниках, на телевидении и в разного рода таблоидах — и таким образом оказался куда ближе к народу, не имевшему доселе доступа к западной поп-культуре, как многие другие. Возможно, ваша районная парикмахерша или пойманный случайно на улице таксист что-нибудь и слышали о тех же Дэвиде Боуи или Led Zeppelin, но смогут ли они назвать хотя бы одну их песню? Элтона Джона же они вспомнят без проблем — просто потому, что он успел к тому моменту, когда слушательские привычки постсоветского пространства начали формироваться на долгие годы вперед.

«Rocket Man», одна из главных и величайших песен Элтона, вышедшая в 1972 году, но до сих пор регулярно исполняемая на концертах

6 декабря Джон должен дать концерт в Crocus City Hall. Первый его приезд в Россию после принятия закона о запрете гомосексуальной пропаганды неизбежно поднимает вопрос и о сексуальной ориентации самого артиста. Гомосексуальность Джона в России осознали лишь в девяностых, но на западе артист служит гей-иконой уже очень давно. В бисексуальности он признался еще в середине семидесятых; в том, что является не бисексуалом, а геем — в 1988-м. Он был одним из первых мировых знаменитостей, работавших совместно с ЛГБТ-организациями над проблемой СПИДа, был в числе самых заметных британских голосов, выступавших за узаконивание формальных отношений между людьми одного пола, и вообще никогда, кажется, не сторонился самого себя. Вопросов о том, ехать ему теперь в Россию или нет, у Джона тоже не было. «Мне нужно ехать», — заявил он. — «Если вы выступаете за негласный запрет любых концертов на территории России, то оставляете русских геев и лесбиянок, страдающих от антигейского закона, в изоляции. Я не могу оставить этих людей без поддержки. Не знаю, что произойдет, но я должен поехать в Россию».

Элтон Джон в 1979 в СССР выступает перед людьми, которые даже не понимают, как им повезло

Это, конечно, похвальное стремление, но понять, действительно ли Джон руководствуется благими побуждениями, просто невозможно. Дело в том, что именно в России Элтон Джон приобрел репутацию люксового артиста. Видимо, из-за приставки «сэр» в его имени, возраста и статуса и нарочито западной, столь далекой от быта (пост-)советского человека, личной жизнью, — так или иначе, здесь Джона принято продавать богатым. Последний раз в России он давал платный концерт в «Барвиха Luxury Village», а стоимость билетов на нормальные места на его предстоящее выступление в Crocus City Hall варьируется от 6000 до 25000 рублей — и непонятно, почему это происходит с артистом, чьи американские или британские шоу часто проходят в многолюдном, намекающим на демократичность, практически стадионном варианте. Заоблачные цены же нисколько не намекают на демократичность — да и, по-хорошему, нивелируют заявление Джона о концерте как воплощении поддержки местного ЛГБТ-сообщества. С другой стороны, может тут и есть такой партизанский подвох: скорее всего, на концерте не будет ни «Sacrifice», ни «A Word In Spanish», ни «Nikita», ни всего того, что захочет услышать статусная российская публика — история последних концертов Джона однозначно показывает, что, в полном соответствии с концепцией своего нового альбома, он сейчас играет почти только вещи из семидесятых. Воистину, it’s a sad sad situation. And it’s getting more and more absurd.