перейти на мобильную версию сайта
да
нет
Архив

Как живут «Бурановские бабушки» и как они попали на «Евровидение»

В этом году от России на «Евровидение» поедут «Бурановские бабушки» — самодеятельный ансамбль старушек из удмуртской деревни Бураново. «Афиша» отправилась в Удмуртию, познакомилась с бабушками и выяснила, как они пришли к успеху.

На входе в бурановский сельский клуб к доске приколочено расписание ближайших мероприятий: 21 апреля — «Кузьыликар» приглашает гостей; 29-го — фестиваль «Хрустальный башмачок». Рядом — режим работы кружков и клубов: две танцевальные группы, две драматические, ВИА, а также клуб ветеранов «Пукон корка». В полутемном зале негромко играет переведенная в миди фонограмма песни Шевчука «Это все»: «Бурановские бабушки» готовят ее исполнение в переводе на удмуртский к грядущему культурному мероприятию («Мы первые два куплета вообще не поняли — о чем это, — сообщает худрук ансамбля Ольга Туктарева, — а третий почти дословно перевели»). В углу сцены стоит стол с пультом. На колонке пылится диск «Супердискотека 80–90-х» — видимо, он пригодится на дискотеке, которая, если верить той же доске объявлений, проходит субботними вечерами: вход — 20 рублей, штраф за курение в помещении — 100 рублей, за хулиганские действия — 200. На другой колонке я замечаю рукописный отрывок сценария самодеятельной театральной постановки; правда, о чем он — понять затруднительно, поскольку реплики выглядят примерно так. «Юля: «Мон нырысь уг пуксьы, уг/Тиледлы мон верасько»; Вера: «Ти бере гинэ мон но гань-гань пукой». За развитием драматического сюжета проследить не удается: меня ведут в подсобку, в дверях появляется немногословная Зоя Сергеевна Дородова 1941 года рождения, решительным движением вынимает из-под мониста маленькую бутылку темной настойки и протягивает рюмку. «Надо, — разводит руками Туктарева. — Вы же с дороги. У нас так принято. Это хорошее, как лекарство, на 24 травах настояно. «Легенда Италмаса» называется. Да ты полную-то не наливай! Человеку плохо станет». Еще через пару минут в комнату широким шагом заходит Галина Николаевна Конева и зычным голосом запевает «Вдоль по Питерской».

 

 

«Это как лекарство, на 24 травах настояно. Да ты полную-то не наливай! Человеку плохо станет»

 

 

Белый снег, серый лед на растрескавшейся земле. Туалет типа сортир на заднем дворе деревенского клуба. Два потихоньку разваливающихся элеватора на краю деревни геометрично структурируют блеклый пейзаж, уходящий в бесконечность. Заснеженная проселочная дорога зачем-то пересыпана песком, под ногами — чавкающая жижа. Где-то вдалеке, чуть пошатываясь, движется фигура в черной куртке и черной шапке. Вспоминается песня про деревню с последнего альбома группы «Кровосток». Только что из Бураново уехали корреспонденты «Немецкой волны» — и я представляю себе, с каким восторгом неофита они месили здешнюю заповедную грязь. Не поймите неправильно, в Бураново очень красиво — как бывает красиво во всяком захолустье, куда приезжаешь с отчетливым знанием того, что не проведешь здесь более четверти суток. «Бурановские бабушки» меж тем провели здесь по шесть-семь десятков лет — и только в последние годы регулярно выбираются во внешний мир, на концерты. В Кремлевский дворец (там их уже узнают гардеробщицы). В Эстонию. В Канны на открытие Русского дома. В храм Христа Спасителя на мероприятие, проводящееся фондом «Центр развития русского языка», руководителем коего является Людмила Путина. И — через месяц — в Баку, на финал «Евровидения». «Каждая бабушка купила себе по карте мира и отмечает там города, в которых они побывали, — рассказывает продюсер группы Ксения Рубцова. — А сейчас они даже азербайджанско-русские разговорники приобрели. Так что они подходят к вопросу очень основательно и серьезно».

 

Песня, с которой бабушки поедут на «Евровидение» в Баку

 

Бурановские ландшафты плохо вяжутся и с «Евровидением», и с порталом YouTube, обеспечившим «Бабушкам» первый всплеск популярности, и с газетными заголовками вроде «Исламисты грозят убить «Бурановских бабушек» или «Бурановские бабушки» дали откровенное интервью». История успеха «Бурановских бабушек» — последовательность случайных сцепок событий и ловких коммерческих решений, смесь локального подвижничества с рыночной поп-конъюнктурой, оправданный парадокс. Парадная биография коллектива гласит, что он существует более 40 лет, — но с тем же успехом можно было бы сказать, что и 400 (или когда там основано Бураново), столько, сколько в этой деревне в принципе пели песни. Нынешний сюжет закрутился в начале нулевых, когда в деревню приехала вышеупомянутая Ольга Туктарева; тогда ей было чуть за тридцать, сейчас — чуть за сорок, но здесь «Бабушками» руководит именно она. «У меня образование театральное, а я сама из соседней деревни, — объясняет Туктарева. — Вышла замуж, переехала в Бураново и стала здесь работать в сельском Доме культуры. Изначально с детьми занималась театром, но возникла такая проблема: удмуртская литература очень молодая, никакой детской драматургии вообще почти нет. Решила попробовать взяться за обрядовые вещи, фольклор. Поняла, что это страшно интересно. А тут и «Бабушки» возникли. В этом составе мы лет 12». Изначально то есть «Бурановские бабушки» были простой деревенской самодеятельностью, призванной разнообразить досуговые занятия шести сотен жителей. Помогла близость к Ижевску и предприимчивость Павла Поздеева, режиссера, основателя промогруппы «Юмшан» и энтузиаста местной культуры. В 2004-м в рамках фестиваля «Новая песня древней земли» он придумал гастрономический хеппенинг «Перепечи против пиццы»: предполагалось, что деревенские аборигены на главной ижевской площади будут готовить традиционные пироги и конкурировать с местными пиццериями за любовь горожан. Пиццерии, правда, в итоге отказались — зато по чьему-то совету из Бураново были выписаны бабушки, которые поставили на площади печь и с песнями и плясками наторговали за день на 3 тысячи рублей. Еще через четыре года Поздеев получил от удмуртского Министерства национальной ­политики заказ на проведение мероприятий по продвижению национального языка, придумал «музыкально-эстетский цирк», рефлексирующий о проблеме удмуртского акцента, свел этнопевицу Машу Корепанову с ансамблем STOMP — и снова вспомнил о бабушках. Так они запели на удмуртском Цоя и Гребенщикова, так их сняли на камеру местные телевизионщики, так «Бурановские бабушки» превратились в мем и попали в телевизор.

 

 

«Бурановские бабушки», поющие «Прогулки по воде», — почти что наш Nouvelle Vague»

 

 

«Вся эта рок-музыка расцветала в пору моей молодости, так что мне достаточно легко было это перевести, — сообщает Туктарева. — А бабушкам, конечно, было в новинку. Их сначала отпугнула «Звезда по имени Солнце», но я сделала хитрый ход конем — рассказала про Цоя. Что он был за человек, как жил, о чем пел. Они послушали еще раз. А я же как понимаю этот текст? Я человек деревенский, меня всегда давит городская атмосфера, мне всегда казалось, что город подавляет человека, его нутро творческое, здоровье; город для меня вообще чужероден. Я в песне это видела, а бабушки послушали и говорят: нет, это песня о нашей жизни! Весь мир — как этот большой город! Надо же, думаю, бабушки гораздо мудрее меня». За Цоем и «Городом золотым» последовала зарубежная классика — «Smoke on the Water», «Шизгара», «Hotel California», тоже на удмуртском, зачастую с разночтениями с первоисточниками. «Ну о каких отелях могут бабушки петь?! Мы пели о том, что есть замечательные места по всему миру — бескрайние степи, глубокие моря, непроходимые леса, но нам все равно ближе своя Удмуртия и свой язык. А под «Шизгару» частушки подогнали». Исполнялось все это ровно так, как и может исполнять ансамбль из деревенского клуба: нестройным хором под одну гитару, а то и вообще а капелла. Идея, в сущности, блистательная — инвертировать новый городской фольклор, все те песни, что орут в подворотнях, коверкая слова и ломая аккорды, обратно в исконную традицию, подойти к ним с точки зрения вечности, в которую они уже и так попали; в сущности, «Бурановские бабушки», поющие «Прогулки по воде», — это ведь практически наш ответ первому альбому Nouvelle Vague (причем с похожими последствиями). Идея, блистательная настолько, что Ксения Рубцова, директор Людмилы Зыкиной, тогда создававшей свой мелкопоместный продюсерский центр, углядев бабушек весной 2009-го на вечеринке в родном Ижевске, через некоторое время предложила им поучаствовать в юбилейном торжестве народной певицы и перевести на удмуртский зыкинскую «Снег-снежок» (жест, в сущности, диаметрально противоположный операции с Цоем, но на это уже никто не обращал внимания). А потом, когда «Бабушки» взорвали зал, — заключила с ними контракт. А потом выдвинула их на «Евровидение». В первый раз, когда ансамбль пел сугубо аутентичную вещь «Длинная-длинная береста и как сделать из нее айшон», аккуратно сдобренную электронным битом, «Бабушкам» отрядили первое место. В этом году продюсер прибегла к композиторской помощи местного поп-олигарха Виктора Дробыша, тот набросал к удмуртскому куплету евродэнс-припев — и вышла триумфальная «Party for Everybody». «Я не хотел иметь ничего общего с «Евровидением», но когда увидел бабулек, растрогался и подумал: почему бы и нет, можно приколоться, — хохочет в трубку Дробыш. — Вот и прикололись. Для меня в этом был такой спортивно-человеческий интерес. Я и не хотел-то поначалу, потому что боялся стать для «Бабушек» бестолковым персонажем, написать что-то, с чем они не пройдут, а потом будут обламываться и винить меня. А получилось, что мы победили. А победителей не судят — правильно?» Победителей не судят — к победителям выстраивается очередь. Она, собственно, и так стояла последнюю пару лет. «Бабушки» пели с Бутусовым перед многотысячной толпой опен-эйра «Рок над Волгой», пели с Тимати и «Фабрикой», встречались с Петросяном, Резником и Пугачевой. Журналисты Би-би-си учили их произносить имя и фамилию Энгельберта Хампердинка. У группы появились фанаты-японцы. В какой-то момент ангажементов стало так много, что «Бабушки» перестали выезжать на корпоративы. Деньги на восстановление бурановской церкви (цель, замаячившая на горизонте по ходу развития событий) собираются и так — в мае уже должна начаться постройка стен.

 

«Звезда по имени Солнце»: бабушки на первом этапе большой карьеры

 

«Не устаете?» — спрашиваю бабушек. Те хором смеются — этот вопрос им задает каждый первый. Бабушки вообще много смеются и куда меньше говорят; больше всего интереса в ходе часового разговора вызывает полемика о времени высадки картошки в огороде: кто-то собирается успеть до «Евровидения», кто-то ссылается на опыт предков и говорит, что было время — и в июне сажали. В остальном все вполне благодатно. Какие вам нравятся артисты эстрады? Все! А передачи на телевидении? Все! А как вам Москва? «Шумная больно Москва ваша, — сообщает Конева, которая вообще тут явно фронтвумен. — Пробки. Все в машинах, где москвичи-то?! По улице они ногами не ходят. А вечером смотришь — окна горят». А заграничные гастроли — наверное, они должны были произвести впечатление? Все очень интересно! Ну а конкретнее? «Как в сказке побывали. Во Франции видели бабушек с дедушками в трусиках одних на пробежке. Мы ведь так на улицу не выйдем! А они к нам еще фотографироваться просятся, а языка-то не знаем мы! А еще странно — вот в Ниццах мы сели на самолете, и там гора высокая, и на ней дома многоэтажные. Как они там живут?! Мы на земле, а они на горе. И деревья у них растут на балконах, большие такие. Мы в гостинице были — так там напротив мужик все усаживал, пересаживал, поливал». А в деревне меняется жизнь? Меняется, говорят, работы нет, молодежь уезжает. «Раньше-то как работали — без выходных! — сердится Галина Николаевна. — А теперь совхоз развалился. Еще и леса рубят. Вот соседний лес — как было красиво, а теперь не пройти. Это ведь не мы разрешаем, это кто-то разрешает. Хоть с топором к ним выходи навстречу — драться». А как вам было на отборочном туре «Евровидения»? «Они там все это «у-у-у-у» орут английское и в трусиках стоят». Так у вас же, говорю, тоже английское. «У нашей песни в куплете слова знаешь какие? Мать говорит — белую скатерть накрываю, сыновей своих дожидаюсь, зеленое платье надела, белый платок, тесто замесила, пироги буду печь, даже собака радуется и кошка радуется. И припев английский — идемте танцевать. А мы же перевода не знали. А как перевели — все сошлось».

Одно не очень понятно: церковь — благое дело, но ведь очевидно, что «Евровидение» вряд ли сильно увеличит капитализацию «Бабушек», про них и так уже все знают, их и так уже всюду зовут; зачем это им самим? Слово берет худрук. «Мы тоже с бабушками говорили — а надо ли бы­ло речку мутить? И думаем, что надо. Вон ведь какой всплеск интереса. Люди-то соскучились по народной песне. Это, конечно, не идеальный вариант, но сам факт! И очень важно, чтоб люди знали, что в этом возрасте все что угодно можно делать. Мы же были во Франции, видели, как у них пенсионеры живут. А у нас? Если на пенсию вышел, то уже списанный человек. Считает копейки, слушает свои болячки, и все — жизнь закончилась. Неправильно же это!» Резонный тезис, который, впрочем, приобретает дополнительное измерение, если вспомнить, что самой младшей из «Бабушек», не считая Туктареву, столько же лет, сколько певице Мадонне. А продвижение удмуртской культуры, с которого все начиналось? «Конечно, важно! Для нас масштаб не важен, важно то, где мы живем. Мы видим, как меняется отношение детей к нам. Мы раньше выходили на сцену с народными песнями, а они же все протяжные, по 20 минут, ну и реакция такая была — ну все, опять бабушки вышли, — вспоминает Туктарева. — А сейчас? Ух, бабушки, ах, бабушки! Я боялась, что песни уйдут вместе с ними, а теперь они у молодежи в телефонах звучат. Мы еще берем старинные песни, делаем аранжировку — и на дискотеке идет зажигательно».

 

Визит в Бураново вызывает у городского жителя редкое умиление — примерно как у Незнайки в конце «Незнайки на Луне»: у него «захватило дыхание, когда он увидел над головой яркое голубое небо с белыми облаками и сияющее в вышине солнышко». Штука в том, что на этот счет имеются и другие мнения. «Мне алкоголики говорят: мы гнилые снаружи, а эти куркули — внутри! — практически колотит кулаком об стол энергичная женщина Зоя Лебедева. — Ольга — проплаченный культработник, она и Шевчука может, и попсу дикую, а в народной культуре песня была сакральной! Эти тщеславные старухи всегда были куклами при системе!» Лебедева родилась в Бураново, училась в Москве, была вхожа в диссидентский круг, потом вернулась в родную деревню налаживать коммуникацию современной культуры с традицией — и потерпела поражение. В начале нулевых она сделала масштабный арт-проект «Перепись», обойдя каждый двор в деревне и записав разговоры с жителями на видео, работала на полставки в клубе, но в конце концов рассорилась с Туктаревой на почве «Бурановских бабушек», жажды славы и лояльности к попсе. Если верить Лебедевой, она пыталась устроить дело так, чтобы клуб был для всей деревни, — а в итоге он только для самозваных звезд; если верить Лебедевой, деревня теперь разделена на две части — одни бабушек одобряют и приветствуют, другие говорят, что это стыдно. Ей вторит Александр Юминов, еще один важный местный культурный подвижник, основатель Kama Records, выпускавший одновременно передовую ижевскую электронику и традиционный сельский фольклор — и почти выпустивший некогда диск с кавер-версиями «Бурановских бабушек» (воспрепятствовал только-только подписавший контракт с коллективом «Дом Зыкиной»). Выясняются и другие любопытные подробности: что основала коллектив и дала ему первичный репертуар некая баба Лиза, ко­торой сейчас за 80 и никуда ездить она просто не в состоянии; что та самая песня, с которой «Бурановские бабушки» зажигали на первом отборе «Евровидения», была написана бабой Лизой на смерть мужа. «Традиция — это метафизика места, — поясняет свою позицию Юминов. — А когда глубоко личная, трагичная песня превращается в развлекательное скоморошество — это чудовищно далеко от традиции. Это демонстрирует, что традиция ничего не значит; и самое страшное, что эта демонстрация исходит от самих носителей культуры. Изнутри все это выглядит достаточно неприятно. А для внешнего мира — это такая прикольная вещь».

 

 

«Мы в политику не лезем. У нас свое хозяйство. Ну что, глаза тебе хитрые сделать?»

 

 

История бурановских бабушек — это действительно во многом про то, какие приключения происходят с традицией в свете наступающего общества потребления, про то, как функционирует этот самый былинный народ. После коллективного заседания с бабушками в бурановском клубе мы идем на экскурсию в гости к Галине Николаевне Коневой — посмотреть, как в Бураново, собственно, живут. Бабушка показывает черно-белого кота Артиста, кормит козу, разговаривая с ней на удмуртском, и хвастается телевизором с большой панелью, одобрительно отзываясь о программе «Время», передаче «Пусть говорят» и сериалах телеканала «Россия». На табурете я замечаю газету «Аргументы недели» с разоблачительной статьей о том, какие страшные криминальные элементы баллотируются в Думу от КПРФ, и решаю-таки задать неуместный ­вопрос: ходили ли бабушки на выборы? Ходили — в Москве, всем коллективом. И за кого го­лосовали? «За Путина, — говорит Конева. — Пока Путина не поставили, мы по три месяца пенсию не получали. А с тех пор всегда есть, а пока пенсию дают — жизнь продолжается». Подождите, говорю, а как же то, что в деревне работы нет, лес вырубают? «А, это у нас местные тут, республика. И вообще — мы в политику не лезем. У нас свое хозяйство. Ну что, — обращается она к фотографу, — глаза тебе хитрые сделать?» Мне приходит в голову, что при всей своей китчевости, при всей нелепости дробышевская «Party for Everybody» являет собой крайне удачную звуковую метафо­ру жизни удмуртской деревни. Пространства, где кругом лежат снега на все четыре стороны, а в красном углу стоит телевизор. Ситуации, в которой протяжный напев, свидетельствующий о неизбывной и неизменной вечности, перебивается ультимативной положительной программой: камон энд дэнс.

Или, как пел один автор, которого «Бабушки» перекладывали на удмуртский, мы будем делать все, что мы захотим, а сейчас мы хотим танцевать.

Ошибка в тексте
Отправить