Ты — суперстар

В Москву с концертами приезжает Брайан Ферри — бывший лидер группы Roxy Music, главный денди мирового рока. «Афиша» встретилась с Ферри в его лондонской студии

— Недавно в одной из британских газет была дискуссия о том, не пора ли The Rolling Stones сойти со сцены. А вы как относитесь к своему возрасту?

— Про The Rolling Stones — я так не считаю. Возьмите Дилана — он в последние годы записал несколько великолепных альбомов, один даже попал на первое место в американских чартах. У The Rolling Stones великолепная история, людям по-прежнему нравятся их песни, они совершенно не устарели. Полно молодых групп играют в стиле Stones. Ну и я осмелюсь сказать, что примерно так же думаю о своей музыке.

— Если окинуть, так сказать, мысленным взором вашу жизнь — чем вы особенно гордитесь и о чем жалеете?

— Я жалею, что перестал гастролировать после 1983 года. Перерыв был долгий. Дети мои тогда росли. У меня ведь четверо детей. И потерял связь с моей публикой. Сейчас нагоняю. Но вообще — я счастлив тем, что моя карьера была богатой и разнообразной. Я исполнял разную музыку — 30-х годов, вот сейчас дилановский альбом, у меня была возможность пробовать себя в разных стилях и жанрах. С возрастом стало категорически не хватать времени. Гастроли требуют огромной организационной работы. Компьютеры, кажется, не помогают, а создают только еще больше проблем. Я человек старомодный, люблю бумагу и карандаш. Люблю виниловые пластинки. Люблю старый мир.

— Вы следите за нынешней рок-сценой? Кто вам нравится? Находите ли вы влияния Roxy Music или Брайана Ферри?

— Кто мне нравится? Arcade Fire. Они умные ребята, в них есть творческий дух и страсть — они, пожалуй, напоминают мне ранних нас.

— Кстати, как обстоят дела с воссоединением Roxy Music? Я слышал, Брайан Ино вроде согласился написать пару песен, но потом вроде бы критично отзывался обо всей идее воссоединения.

— Да нет, это не так. Мы действительно сделали некоторые записи вместе. Наброски, самое начало альбома. Брайан провел с нами три дня. Затем в конце прошлого года я стал записывать дилановский альбом, Ино сыграл там на одной песне. Вот прямо здесь, в этой студии. Когда альбом «Dylanesque» вышел, мы отправились в турне, оно продолжается дольше, чем было запланировано. Так что теперь к Roxy Music я смогу вернуться не раньше следующего года, уже после американского тура. В любом случае — это проект долгосрочный, на него может уйти шесть месяцев или шесть лет — я не знаю.

— То есть причины задержки не имеют ничего общего с Брайаном Ино?

— Нет, конечно, нет. Брайан с самого начала предполагался как гость в этом проекте, не более того. Он ведь на гастроли не ездит. А жаль, недавно я смотрел видеозаписи Roxy Music раннего периода (в ноябре этого года выходит DVD) — он выглядел там просто потрясающе.

— Поговорим о «Dylanesque» — вашем последнем альбоме. Как вообще появилась идея спеть песни Дилана? Есть, кажется, изрядная пропасть между утонченным джентльменом Брайаном Ферри…

— Да, верно, я ношу костюмы, а он носит джинсы.

— К тому же Дилан невротичен, а вы источаете спокойствие и умиротворенность. Альбом, тем не менее, получился очень удачным.

— Спасибо. Не следует забывать, что первый сольный сингл, который я записал — дилановская песня «Hard Rain’s Gonna Fall». Дилан тоже иногда пел не свои песни, народные или других авторов. На самом деле, несмотря на внешние различия, между мной и Диланом много общего. Мы люди одного поколения — он постарше меня, но ненамного. Оба выходцы из простых рабочих семей, из глубокой провинции — я с северо-востока Англии, он с американского Среднего Запада. Места довольно суровые, пролетарские. Оба в юности слушали примерно одну и ту же музыку — я читал его мемуары и всякий раз радовался: о, это я тоже слушал, и это слушал. Диапазон огромный — от деревенского блюза до Лоты Ленья (немецкая певица 30–40-х годов, жена Курта Вайля. — Прим. ред.). Оба мы росли в то время, когда музыка была ужасно важна для молодых людей. Теперь уже не то, вокруг всего слишком много — игры, интернет. А тогда — прекрасное было время, чтобы взрослеть. Я вспоминаю тот восторг, с которым мы открывали для себя блюз, джаз, голливудские мюзиклы — все радовало, все было интересно. Главным образом это была, конечно, американская музыка. И Диланом я всегда восхищался, хотя мы ни разу не встречались.

— Знаете ли вы хоть что-нибудь о его реакции на ваш альбом?

— Ничего, ни звука. Все мне задают этот вопрос. Ничего не знаю. В 1973 году, когда я записал «Hard Rain’s Gonna Fall», песня стала большим хитом. И до сих пор от него ни звука. Он, как и я, наверное, волк-одиночка.

— Вы упомянули, что как и Дилан, происходите из простой рабочей семьи. Ваш имидж с тех пор сильно изменился. И дело тут не только в ваших изысканных костюмах…

— Да, я люблю одеваться. Это, кажется, противоречит рок-н-ролльной традиции, но взгляните, скажем, на Лидбелли, или на Чарли Паркера, или на Майлза Дэвиса — они одевались не менее элегантно, чем я. Ничего дурного в этом нет.

— Мне хотелось спросить вас о других вещах, которые в этой стране обычно ассоциируются с классовыми различиями. Вы, в частности, поддерживаете охоту, ваш сын Отис был даже арестован за акцию протеста в британском парламенте против запрета охоты.

— Да, я поддерживаю традицию, в то время как правительство наше никакого интереса к сохранению традиций деревенской жизни не проявляет. Я живу и работаю в городе, в Лондоне, наверное, с 1968 года, но у меня есть дом в деревне. Мой отец был крестьянин, простой человек, лишь потом, в 30-е годы, во времена Великой депрессии, он пошел работать на шахту. Так что происхождение у меня вполне деревенское.

— То есть это не имеет никакого отношения к вашим, так сказать, аристократическим амбициям?

— Пожалуй, нет. Хотя мне нравятся традиции английского аристократического образа жизни. Аристократы XVIII века выработали очень изысканный образ жизни. И я считаю, что каждый из нас может добиться для себя того образа жизни, какого он хочет. Я полагал, что я не хуже богатых людей, которые жили у нас в округе. Я поступил в университет, там познакомился с интересными людьми, главным образом это художники — в университете я изучал искусство. Большинство моих друзей — художники, арт-дилеры, дизайнеры, модельеры. Музыка — моя работа, но вне работы я провожу время с людьми из мира изобразительных искусств.

— Что вам интересно сейчас в изобразительном искусстве?

— Как коллекционера меня в первую очередь привлекают британские художники начала ХХ века. Но я много хожу по разным выставкам, всего два дня назад в Берлине я видел замечательную выставку американского художника Майка Келли — очень здорово. В турне я обязательно стараюсь ходить в галереи, в музеи — это скрашивает гастрольную жизнь. В Петербурге всякий раз хожу в Эрмитаж, в тот отдел, где висят Пикассо, Матисс, Гоген. Коллекция, конечно, потрясающая.

— Ваш интерес к искусству и архитектуре и то неосторожное высказывание, которое вы сделали в интервью немецкой газете…

— Я не считаю его неосторожным! (Весной 2007 года в интервью Die Welt Ферри заявил, что его привлекает искусство гитлеровской Германии. Был жуткий скандал. — Прим. ред.)

— Но из-за него вам даже пришлось извиняться. Считаете ли вы, что реакция была чрезмерной?

— Да ну, даже смешно об этом говорить!

— Вы считаете, что политику и искусство не надо смешивать?

— Искусство иногда, конечно, может быть политически мотивированным. Но искусство, о котором я говорил, к такому не относится. Просто оно оказалось создано в тот период, на который наложено своего рода табу. Мы живем в странное время. Политическая корректность стала просто угнетающей, в этом есть что-то нездоровое. Повсюду видеокамеры, быстро ездить нельзя, курить нельзя… Я, кстати, получил немало писем в поддержку. Ну а называть меня антисемитом просто смешно. Мои менеджеры, мои друзья, многие мои герои — тот же Дилан, кстати, — евреи. Евреи и черные — две важнейшие национальные силы в музыке.

— Вы стали лицом одежной марки Marks & Spencer. Это был способ заработка или присутствовал какой-то творческий элемент?

— Да нет, пожалуй, никакого творчества там не было. Обычный бизнес. В музыкальной индустрии, как известно, в последние годы спад, и спад очень сильный. Поэтому приходится диверсифицировать свои заработки. У Паффа Дэдди, например, целая линия одежды. Недавно я снялся еще в одной телерекламе — пива Carlsberg. У меня здесь студия, в которой работают люди, у меня группа — десять человек, всем надо платить зарплату. Именно поэтому в последние пять-семь лет я все больше гастролирую. Теперь я выступаю также и на частных вечеринках, лет 15 назад я и не подозревал о такой возможности. Это относительно новое явление, которое развивается. Через три недели я еду в Казахстан, в Алма-Ату. Почему нет? Меня пригласили, я никогда там не был, мне интересно.

— Вы снимались в кино?

— Практически нет. Два-три года назад был один ирландский фильм, у меня там была эпизодическая роль на три минуты. Я играл убийцу.

— Если представить фильм о Roxy Music или о Брайане Ферри, кого вы видите в главной роли?

— Ну не знаю… Брэд Питт? Джонни Депп! Вот кто — Джонни Депп! Или, может быть, Джордж Клуни? Кто денег больше принесет!