Бабаробот

Рекламный ролик, записанный Мадонной в целях раскрутки петербургского концерта, длился всего 7 секунд, но в радиоэфир вышел в сокращенной версии. Разумеется, запись с вырезанной секун­дой — где знакомый голосок зазывал «Okhuenno! This is Madonna!» — будто бы нечаянно просочилась в интернет. И началось. Оскорбленный в лучших чувствах депутат «Справедливой России» Алексей Ковалев немедленно подсчитал, что за билеты в VIP-зону просят до 30000 рублей, — и, ссылаясь на статьи Гражданского кодекса, где говорится о необоснованном обогащении, рекомендовал городу в лице Валентины Матвиенко истребовать с певицы свою долю. Губернатор на провокации не повелась, зато аккуратно перенесла с Дворцо­вой площади на Марсово поле церемонию празднования Дня ВДВ, отмечаемого 2 августа. Директор Эрмитажа Михаил Пиотровский сухо подчеркнул, что не потерпит сценических номеров богохульного содержания рядом с Александровской колонной. Либеральнее всех, как ни странно, выступили ­ве­тераны-десантники, торжественно поклявшиеся, что погромов в день концерта не будет. Как вы­сказался председатель «Афганвета» Саид Тулаков: «Мы бы не хотели, чтобы из нас на весь мир делали монстров! Мы культурные люди — питерские десантники в фонтанах не купаются и в Неву не бросаются». Между тем ясно как день, что решительно никто — ни десантники, ни депутаты, ни даже Эрмитаж — не в состоянии остановить запущенную машину. В кризисном 2008-м Мадонна с провальным ­аль­бомом «Hard Candy» побила исторические рекорды прибыльности сольных туров и возглавила в журнале Вillboard список самых успешных артистов года. За несколько месяцев тура «Sweet & Sticky» на нее посмотрели два с половиной миллиона человек, она заработала почти триста миллионов долларов — из которых половина, правда, ушла на покрытие гигантских производственных издержек. И вот спустя год она снова снаряжает 60 грузовиков и едет в тур с той же самой программой — ажиотажа по этому поводу несколько меньше, но билеты во всем мире (за исключением, пожалуй, Петербурга) разлетаются с прежней пора­зительной скоростью.

О’кей, Мадонна — королева поп-музыки, что бы это ни значило. Хотя и это не такой бесспорный ­тезис: сайт cnn.com несколько лет назад проводил глобальный опрос, в ходе которого 57% опрошенных назвали поп-королевой Мэрайю Кэри, Мадонна получила оскорбительные 34%. Поехали дальше. В сотне самых продаваемых альбомов всех времен фигурируют две пластинки Мадонны — на 81-м и 82-м месте, коммерческое радио в США, как сообщает еженедельник Billboard, отказывается крутить ее новые песни, написанные ею сказки, мягко говоря, не входят в золотую библиотеку детской литературы, провал любого фильма с ее участием так же предсказуем, как снег в декабре. Допустим даже, что эти сухие (и относящиеся к Соединенным Штатам) цифры не способны измерить всей глубины народной любви — попробуйте тогда вспомнить хотя бы одну песню Мадонны за последние десять лет (желательно не из только что вышедшего альбома). Попытайтесь насвистеть ее, промурлыкать под нос, прокрутить в голове. Не получается? Можно предположить, что последние десять лет были для нее не лучшими в карьере. Но часто ли вы слушали Мадонну в ее лучшие годы? Танцевали ли вы на выпускном под «Holiday» или «Open Your Heart»? Много ли было здесь ее фанатов в 80-е? То-то.

Попробуем зайти с другой стороны. Даже в 80-е (и даже в Советском Союзе) каждый интересующийся прекрасно представлял, как выглядит ­Ма­донна. Даже не просто — какова она из себя вообще, а какова она в этом конкретном клипе или на фотографии из вон того журнала. Ее лицо запоминается быстрее и прочнее, чем музыка: в отличие от своих треков образы свои Мадонна выстраивает снайперски точно. Из фотографов, работавших с ней, можно составить зал славы фотоискусства конца XX века; Камилла Палья, рецензируя ее новый альбом на сайте salon.com, вскользь замечает, что видео Мадон­ны конца 80-х — лучшее, что было сделано в изобразительном искусстве того времени. Мадонна могла бы стать идеальной актрисой немого кино — и, в сущ­ности, открыла эпоху немой поп-музыки: музыка как таковая в новой ситуации оказывается вещью малозначащей, она совершенно не должна запоминаться, ее не нужно насвистывать под нос. Успех Мадонны действительно не измеряется проданными CD: как посчитать, на скольких сетчатках отпе­чатались кадры из клипа «Vogue»?

Мадонна — безусловный гений маркетинга: пока другие бодались за места в хит-парадах, она придумывала новые способы продавать себя. Она сделала из своей биографии хорошо (даже чересчур хорошо) срежиссированное реалити-шоу — что странным образом совпало с расцветом таблоидов и журналов о знаменитостях, и неизвестно, кто кому больше поднимал тиражи. Она крайне мастерски и своевременно раздавала пощечины общественному вкусу: видео с чернокожим Христом или фотоальбом «Sex» появлялись ровно в тот момент, когда чернокожим Христом или голой попой еще можно было кого-то удивить. Наверное, Мадонна вообще закрыла тему секса как провокации — после фотографий и клипов начала 90-х («Erotica», «Justify My Love») границы дозволенного расширились до предела, с которого начинается уже жесткое порно; в 80-е все эти обнажения и придыхания в большом шоу-бизнесе были строго табуированы, для певиц же следующего поколения стали общим местом. А когда оказалось, что музыка снова успешно ­про­дается — теперь уже в виде рингтонов, — Мадонна выпустила альбом, полный цепких хитов, и отдала сотовой компании права на песню «Hung Up» за не­делю до ее выхода на CD.

Единственная территория, на которую не распространяются ее провокации, — это музыка. Любого большого поп-артиста время от времени заносит: Робби Уильямс может заиграть регги, а Кайли Миноуг — панк-рок. По-человечески такие слабости очень понятны; ничем хорошим они, как правило, не заканчиваются. Мадонна же всегда движется по прямой, двадцать лет кряду она делает вариации на тему классического диско, любое отклонение от заданного курса моментально корректируется. Только она могла изобрести новый музыкальный стиль и совершенно этого не заметить — как случилось в 91-м с песней «Justify My Love», первым трип-хоповым треком, появившимся лет за пять до соб­ст­венно трип-хопа. Впрочем, и диско в ее интерпретации — это не вполне диско: год за годом Мадонна переделывала эту музыку под себя. Камилла Палья в упоминавшейся выше статье обвиняет ее в том, что Мадонна свела эту темную, почвенную, дионисийскую музыку к чистой аэробике. Так и есть: Мадонна к 2009 году очевидным образом избавилась от всего стихийного и нефункционального, старания­ми Тимбаленда и Фаррелла Уильямса альбом «Hard Candy» работает как хорошо смазанный механизм.

Классический сборник ее хитов (тот самый, что занимает 81-е место в списке альбомов-бестселлеров) назывался «The Immaculate Collection» — «Безупречная коллекция». Когда он вышел, на советских телеэкранах царила Наталья Андрейченко — в роли безупречной, никогда не стареющей, асексуальной и абсолютно прекрасной няни (удивительно, кстати, насколько похожа тогдашняя Андрейченко на нынешнюю Мадонну, даже внешне). Мэри Поп­пинс при всей безупречности лишена каких-то базовых человеческих качеств — непонятно, отчего она грустит и что может ее развеселить, способна ли она испытывать разочарования, знаком ли ей секс. ­Мадонна образца 2009 года внушает похожие чувства — кажется, что эта женщина никогда не оши­бается и не устает, она не подвержена страстям и страданиям. Не совсем понятно, о чем она может раз­говаривать с бойфрендом по телефону или там с детьми перед сном, — зато она обладает абсолютной эффективностью, работает без сбоев, ее КПД равен ста процентам. Концерты Мадонны — и вправду, кроме шуток, завораживающее зрелище: так конструктивистов завораживали конвейеры и станки. Это настоящий триумф модернизма, «Черный квадрат» поп-музыки, искусство, из которого изгнано все ­несовершенное и подверженное порче; иначе говоря — все человеческое. Союз православных хоругвеносцев объявил Мадонну предтечей Антихриста — в общем, я понимаю их логику.