«Люди осознают, что столько раз видели меня голой, что уже нет смысла пялиться на сиськи»

— Последние годы вы всю свою музыку выпускали совершенно спонтанно — то Radiohead под укулеле споете, то концертный альбом опубликуете. «Theatre Is Evil» писался четыре года — следует ли из этого, что это особенно важная для вас пластинка?

— Да, конечно. Я начала работать над этим альбомом практически сразу, как закончила «Who Killed Amanda Palmer». Песни, по-моему, получались фантастические — так что я и решила потратить время, чтобы их записать как надо. Ну и потом — это первый мой альбом, который я записала с настоящей группой. И на нем гораздо меньше пианино: я решила в этом смысле довериться парням и позволить им развернуться, вместо того чтобы запихивать себя в тесные рамки, в которых песням позволяет существовать фортепиано.

— А что это за парни?

— Три человека. Майкл на барабанах, Чед на синтезаторе, гитаре и трубе, Джерек — на басу, ну и аранжировки делает. Все так или иначе попали ко мне через Джейсона Уэбли. А Майкл, кстати, мой бывший любовник, у нас был роман до того, как я Нила (Геймана, писателя-фантаста и мужа Палмер. — Прим. ред.) встретила. Так что вообще-то все трое попали ко мне от Джейсона Уэбли.

— Ну и как, нормально вообще играть вместе со своим бывшим любовником?

— Ха! (Долго смеется.) Да вообще отлично! Это как-то помогает взбодриться. Ну и к тому же всякий раз, когда Майкл меня бесит как барабанщик, я в очередной раз понимаю, что не зря мы разбежались.

— А что значит название группы – The Grand Theft Orchestra? Это просто игра слов или вы имели в виду, что новая музыка — это украденная старая?

— Не совсем так. Один из смыслов названия в том, что когда мы с оркестром приезжаем в какой-то город, мы всегда как-то используем музыку и инструменты местных музыкантов — струнные, например. Ну и еще мы много занимаемся краудсорсингом. Можно же сказать и так, будто я ворую деньги у своих поклонников!

— Если так, то вы очень успешный вор. Вы же на Kickstarter больше миллиона долларов на альбом собрали, это рекорд сервиса.

— Это все благодаря тому, что мои фанаты — очень прогрессивные и преданные ребята. Многие из них поддерживают меня еще со времен The Dresden Dolls. Они для меня по-настоящему близкие люди, которые готовы тебя поддержать, когда тебе это нужно.

— А как вы вообще сами изменились со времен выхода «Who Killed Amanda Palmer»? Вы вот замуж вышли, например, — это на вас повлияло?

— Ну, повлияло в том смысле, что Нил засветился на моем альбоме. Правда, совсем чуть-чуть. Что важно — так это иметь такого замечательного мужа, который прекрасно понимает, через что мне приходится проходить. Знаете, быть рок-звездой — это довольно сложная работа. Куча сумасшедших обстоятельств, куча проблем. Не каждый согласится жить с женщиной вроде меня. Но Нил все понимает и очень стойко переносит всю эту жесть. И еще с ним никогда не скучно.

— Да вы, похоже, счастливая женщина.

— Ха! (Смеется.) Ну да, я правда счастлива.

— При этом песни у вас всегда были, скажем так, не совсем про счастье. Ну там про какие-то неочевидные и фрустрирующие сексуальные опыты, про то, как у вас никак не начнутся месячные... Муж это тоже нормально переносит? Или это все выдумка, художественные образы?

— Начнем с того, что мой муж сам полный шизик. (Смеется.) Понимаете, когда у нас случился роман, он уже прекрасно понимал, кто я такая и с кем он имеет дело. Потому у нас все так прекрасно и сложилось, что он на эту тему вообще не парится и даже наоборот — восхищается всем, что я делаю. Если мне приходилось бы все время извиняться, что-то объяснять, просить разрешения, мы бы долго не протянули. Мы целиком и полностью принимаем друг друга. Для меня нормально скакать голышом на концертах, для него — писать романы со всякими очень неприятными подробностями. Я восхищаюсь им, он восхищается мной.

— А какую из книг Нила вы больше всего любите?

— Моя любимая книга Нила, на самом деле, еще не опубликована — он ее только что написал. У нее нет заголовка даже. Но это невероятная история. В ней рассказывается о совершенно безумном детстве в английской деревне, и она ну о-очень мрачная! Хотя, я думаю, вам, русским, не привыкать иметь дело с чернухой! (Смеется.) Нил писал роман этой зимой, и, что самое смешное, я вообще-то его и не читала — он сам читал мне его вслух ночами. Но это правда одна из лучших его вещей.

— Ну вы же и сами чернуху любите. Почему вас к ней так тянет?

— Я всегда любила артистов, которые находятся на темной стороне, — но у которых при этом есть чувство юмора и ирония. Это же исключительно вопрос вкуса; почему я такая — лучше спросить у психиатра. Хотя у меня есть и своя теория. Чем больше ты выпускаешь из себя демонов в песнях — тем меньше они беспокоят тебя в реальной жизни, так мне кажется.

— Вы во всех своих последних клипах щеголяете голой. Для вас действительно не существует границ между личным и публичным?

— Конечно, существуют. У меня и группа непростая, и семья, и я далеко не все о том, что происходит со мной, рассказываю. Но что касается клипов... Вы видели «Want It Back»? Больше всего мне в нем нравится как раз то, что моя нагота не выглядит сексуальным жестом. Тело использовано как полотно, как бумага для стихов. Понимаете, я выросла в театре, и обнаженность с самого начала не была для меня идентична сексуальности. И сейчас это так и осталось. Мне кажется, что наоборот — если вы воспринимаете свою наготу как что-то очень личное, это может стать источником каких-то проблем и комплексов. Я из тех людей, которые спокойно ходят голышом, и я считаю, что чем чаще ты это делаешь, тем менее странно это выглядит для окружающих. Это такая игра: в какой-то момент люди осознают, что столько раз видели меня голой, что уже нет смысла пялиться на сиськи. Они начинают смотреть на меня как на произведение искусства.

— Вы одной из первых начали активно использовать стилистику бурлеска, а сейчас к этому приему прибегают все подряд, в том числе поп-артисты — Кэти Перри или там Marina and the Diamonds. Вы чувствуете, что запустили эту волну?

— Ну нет все-таки. У бурлеска столетняя история, не думаю, что тут надо все сваливать на меня. Я, например, слушала в детстве Soft Cell, The Cure, Siouxsie and The Banshees — у них всех в том или ином виде это было. Театр в рок-н-ролле был всегда, я просто продолжаю эту традицию. И потом, бурлеск и кабаре — это гораздо больше, чем напялить на себя блестящий лифчик, воткнуть в волосы перо и пуститься в пляс. Для меня это прежде всего про дух, про свободу самовыражения — какой она, например, была в политическом кабаре Веймарской республики, которое я так люблю. Если ты играешь скучную попсу в блестящем лифчике, никакого отношения к бурлеску это не имеет. Тут та же история, что с Бритни Спирс и ее шоу «Circus». Если бы вы спросили про него людей, которые действительно имеют отношение к независимому современному цирку, они бы вам сказали, что им на Бритни Спирс вообще насрать. То, что она сделала, — это не про цирк, она просто сперла эстетику и соорудила из нее шоу. С бурлеском то же самое.

Альбом Аманды Палмер и The Grand Theft Orchestra «Theater Is Evil» выходит на лейбле Cooking Vinyl