Внутренняя империя
В Москву приезжает Алек Эмпайр — создатель буйной группировки Atari Teenage Riot и всамделишный звуковой террорист. «Афиша» поговорила с музыкантом о пинг-понге и советских синтезаторах
— Это правда, что Терстон Мур из Sonic Youth однажды у вас автограф попросил?
— Хорошо, что вы не стесняетесь проверять факты. Но в данном случае все правда: мы встретились, когда я делал для него ремикс, поговорили о музыке, а на прощание он действительно попросил автограф. Но не было такого, что Терстон Мур пришел на концерт Atari Teenage Riot, упал на колени и протянул мне фотографию для подписи.
— Вы сейчас в Берлине живете?
— Да, я несколько лет отсиживался в Лондоне: в какой-то момент в Берлине мне стало скучно и мучительно стыдно за то, что город теряет характер и пытается стать чем-то вроде предельно буржуазного Дублина. Были попытки этому воспрепятствовать: так, мы выступали в защиту важного монумента эпохи ГДР — Дворца республики, где располагались художественные галереи и концертные залы. Сейчас его почти снесли. Очень жаль — особенно если учесть, что на этом самом месте под видом исторической реконструкции старинного замка нам хотят подсунуть какую-то пластмассовую копию замка с торговым центром внутри. Но кое-каким превращениям я рад — в Берлине наконец-то перестали слушать исключительно техно. Я не так давно принимал участие в довольно камерном фестивале политической музыки — там был, например, скрипач, игравший в совершенно авангардистской манере.
— Кажется, вы недавно ездили на гастроли вместе с Nine Inch Nails. Вот уж достойная компания: грозные предвестники апокалипсиса и бескомпромиссный агитатор.
— У нас с Трентом общая цель, но разные методы. Он рисует такую жуткую, пугающую картинку, рассчитывая на то, что пронизанный тревогой слушатель задумается о том, что происходит вокруг. И будет предупрежден — а значит, вооружен. Но у меня более оптимистичный взгляд на жизнь, потому что мы, европейцы, пережив в XX веке несколько чудовищных войн, в отличие от американцев знаем, что непобедимых империй не бывает.
— Те же Nine Inch Nails вслед за Radiohead намерены выпустить следующий альбом собственными силами, без поддержки лейбла. Тенденция налицо. Как вы думаете, кто следующий?
— Я не могу дать точный прогноз, но очевидно одно: сейчас музыкант, связанный контрактом с лейблом, получает все меньше прибыли за каждое созданное произведение. Не говоря уже о традиционной необходимости выполнять сотни унизительных требований. Поэтому ему приходится либо отделяться, либо осваивать новые виды деятельности — и у многих это неплохо получается. Вот певица Бейонсе заключила контракт с Домом Armani и сочиняет теперь духоподъемные песни про парфюм. Музыканты U2 тоже не растерялись — участвуют в строительстве небоскреба в Дублине. Но проблемы индустрии не приводят к кризису в музыке — вокруг полно далеко не безнадежных молодых артистов. Скажем, Патрик Вулф — с одной стороны, потенциальная поп-звезда, но при этом увлеченный экспериментатор. А французскую группу Kap Bambino вы слышали? У них тоже очень живая, очень энергичная музыка. Поищите их в сети.
— А что вы думаете про американку, которая тихо скачивала музыку дома, а теперь должна уплатить штраф в 222000 долларов? И про то, как закрывают сообщества вроде OiNK?
— Вы думаете, у создателей OiNK проблемы возникли только из-за авторских прав? Я-то точно не знаю, сам не пользовался, только читал про них. Вы уверены, что они не распространяли детскую порнографию?
— Да нет же! Ничего себе, а еще говорите, что у вас оптимистичный взгляд на жизнь.
— Поймите, я вовсе никого не обвиняю, а только предполагаю. Я с детства так привык: в школе тебе говорят одно, дома совсем другое, жителям Восточного Берлина — третье, американцам — четвертое, коммунистам — пятое. Мой дед, кстати, был коммунистом. Во время войны погиб в концлагере. Одним словом, я с большой осторожностью воспринимаю любую информацию. Особенно новости. Сейчас все каналы подчинены интересам глобальных корпораций. Например, живя в Германии, крайне трудно понять что-то про Россию. Очевидно, что с экономической точки зрения Россия — важный партнер, поэтому нам все показывают вскользь: вроде бы по-прежнему неясна ситуация в Чечне, вроде бы много темных пятен в истории с журналисткой, убитой по политическим мотивам, — но все это не фатально. Главное, что Россия в принципе живет и здравствует и с ней можно вести бизнес. А я все предпочитаю узнавать на практике. В том числе недавно убедился, что «Форманта» — хороший синтезатор, для некоторых эффектов работает не слабее, чем Moog.
— Слушайте, а почему вы такой непривередливый? Вот у вас в райдере написано: температура в гримерке не ниже 20 градусов — и всего-то.
— Ну потому что я однажды здорово замерз в гримерке и даже воды не мог глотнуть — она за четыре часа так и не растаяла. Я, разумеется, не Майкл Джексон, но и мне не нравится, когда в клубе не слышно басов и нет туалета.
— Вы помните, какие игры для «Атари» вас особенно завораживали?
— Еще бы. Пинг-понг. Однажды я даже написал для какого-то американского журнала трехстраничную статью на тему «Почему пинг-понг важнее шахмат». Разумеется, незабвенный Haunted House. Жуткая вещь. Дает полное представление о том, какое магическое воздействие на человека оказывает сравнительно простой ритм, который все нарастает и нарастает. А когда ты попадаешь в лапы монстру, то раздается этот невероятный нойз — ар-р-г-г-г-х! А эти звуки взрывов! Что и говорить, я многое почерпнул из этих игр. Но и первая в моей жизни серьезная депрессия была связана с «Атари» — все из-за той злополучной провальной версии E.T., в которой я так никогда и не вышел на второй уровень.