«Какую шапку носить? Черт его знает! Теплую!»: Филип Трейси о головных уборах

— Почему вы привезли такую масштабную выставку своих работ именно в Москву?

— Я здесь уже в пятый или шестой раз, мне тут нравится. Россия очень сказочная страна, фантазийная, что ли. Когда я приехал сюда в первый раз, мне показалось, что попал в фильм про Джеймса Бонда: по городу разъезжали эти огромные черные «мерседесы» с затонированными окнами, все было какое-то опасное. А во второй раз Москва была уже совсем другой — она каждый раз новая. Самое прекрасное для меня здесь — это что тут здания выглядят, как шляпы. Я не шучу, взять хотя бы православные храмы с золотыми куполами. У вас удивительная религиозная архитектура — такие величественные формы, помпа. Можно, конечно, восторгаться игрушечными европейскими городами вроде Венеции, но это совсем не то. Венеция прекрасна, но я там себя чувствую, будто приехал в какой-то искусственный городок с аттракционами. В Москве есть статность — она богатая. Я делал несколько шляп в форме куполов, в цветах храма Василия Блаженного.

— А сами на службе в храме бывали?

— Да! Глазам своим не поверил, это очень красиво. У вас в церкви нельзя сидеть, люди стоят, синхронно падают на колени — и видно, что они в этот момент себе не принадлежат, сливаются в единое целое. И эти женщины, служительницы, поют какие-то удивительные песни — поразительное зрелище. 

— Многим Москва, наоборот, представляется угрюмым подавляющим городом. Как вам советская архитектура?

— Мне нравится, что в центре дома светло-голубые, бирюзовые, зеленоватые — все в пастельной гамме. Я не очень хорошо знаю русских, но они, должно быть, очень чувствительные, раз выбирают такие нежные цвета. Москвичи, как я понял, моих восторгов не разделяют — конструктивизм никто особенно красивым не находит. А мне эти серые постройки очень нравятся. Знаете, ваш архитектор Шухов, сам того не зная, полмира построил, он всем архитекторам служит вдохновением. И шляпникам тоже. Москва — город шляп и романтики.

— В чем вы тут находите романтику?

— У нас у всех невыносимо скучные жизни, а русские умеют добавить красок. Вы, кажется, страдальцы по натуре. Мечтатели и страдальцы. Мне приходилось общаться с очень разными людьми в Москве, но всех объединяло стремление к прекрасному. Это в вашей культуре — вы выросли на совершенно выдающейся литературе, у вас до сих пор существует этот класс интеллигенции, которая столько всего пережила. И что лично для меня важно — ведь в любой стране есть собственная история моды, в частности головных уборов, — в России шапки прошли через огромное количество трансформаций. Несколько столетий назад русские женщины в деревнях носили, как это называется, kalashnikov?

— Наверное, кокошник?

— Да, точно. Я сейчас использую подобный мотив в своих работах. Кстати, о старом и русском: у меня в Лондоне есть золоченые русские сани 1850 года, которые я купил за целое состояние. Стоят у меня в гараже вместо какого-нибудь «феррари». Они очень красиво оформлены, с какими-то монгольскими элементами — и постепенно разваливаются. Я храню их за то, что это не какая-то фантазия мебельного дизайнера, а реальный предмет быта — их использовали. Обожаю их.

— На выставке у вас больше шляпок, вдохновленных не Россией, а американской поп-культурой. Почему, кстати, весь нижний этаж посвящен Энди Уорхолу?

— Да просто он мне нравится. Мне, кстати, постоянно говорят, что я его напоминаю. Я люблю Америку, хотя она меня расстраивает. Что они сделали с Голливудом? Разнесли все и понастроили кондоминиумов. Классические черно-белые фильмы 1930-х оказали на меня колоссальное влияние, и я, когда езжу в Лос-Анджелес, каждый раз не могу поверить, что всего этого больше нет. Голливуд продали и превратили в парковку. Представить не могу, чтобы русские так легко расстались со своей историей и превратили ее в парковку.

— Вы многого не знаете — Москва ежемесячно лишается какого-нибудь важного памятника.

— Ну да, все мы знаем истории про подлых девелоперов, но по масштабам трагедии московские сносы и рядом не стоят с тем, что произошло в Голливуде. Вот посмотрите на особняк Черткова. Сколько он пережил? Он помнит большевиков и при этом сохранил изначальный вид. Я представляю, как тут жила какая-нибудь дворянка и принимала в своих комнатах любовника. И они, должно быть, неплохо проводили время. Я тоже здесь неплохо провожу время. Не могу представить, чтобы я выбрал для какое-то другое место. 

— Вы сами курировали выставку, продумывали свет, экспозицию?

— Отчасти. Светом занимался интересный человек, Ваня Виноградов. Я познакомился с ним в Москве полтора месяца назад. Он такой прямолинейный, деловой. Просто сел передо мной и без всяких прелюдий спросил: «Чего вы хотите?» Я люблю, когда люди с уважением относятся к моему времени. Ваня, если хотите, был дизайнером выставки, я им очень доволен. Вообще, у меня тут отличная компания, наконец-то я чувствую себя счастливым.

— А обычно нет?

— Ну а кто сейчас не в депрессии? Можно всю жизнь пить валиум, заглушая мысль, что жизнь смертельно скучная и грустная. Я уже стар и пережил массу трагедий. Меня покинули почти все, кому я обязан славой. Кое-кто покончил с собой — Изабелла (Изабелла Блоу, легендарный редактор моды в британском Tatler, познакомившая мир с Филипом Трейси, в 2007 году покончила с собой. — Прим. ред.), Александр (дизайнер Александр МакКуин, повесился в 2010 году. — Прим. ред.). Моя подруга Грейс Джонс научила меня одной очень важной вещи. Я спросил ее однажды: «Как ты живешь со знанием того, что все люди, которых ты любила, мертвы?» И она сказала: «Когда я поднимаюсь на сцену — я делаю это для них». Я взял эту мудрость на вооружение. Все, что я делаю, я делаю ради тех, кто меня покинул.

— И большая выставка в Москве ради них?

— Разумеется. Вообще все. Я знаю, звучит странно, но это правда. Мне не одиноко, я не несчастный человек, у меня замечательная жизнь. Просто я сентиментальный — я же ирландец. Изабелла и Александр были жесткими, а я нюня. По этой же причине меня ужасно трогает, что меня здесь так хорошо встречают. Я даже не ожидал.

— А чего вы ожидали?

— Сам не знаю. Россия — прекрасное место, и я это говорю не потому, что хочу понравиться вашим читателям. Просто это сейчас далеко не самое популярное место в мире. Кое-кто дома меня с беспокойством спрашивал, точно ли я хочу сюда ехать. С такой интонацией обычно спрашивают: «А ты уверен, что тебе стоит садиться за руль после двух бутылок вина?» У меня вообще много наблюдений о России и русских. Вчера спустился в метро и просто разглядывал лица. И знаете, о русских женщинах много было сказано, а мужчины сильно недооценены. У них такие скульптурные лица с выпирающими скулами и такие грозные взгляды. Русские мужчины выглядят как нарисованные. И, кстати, все в шапках.

— Вообще принято подшучивать над русскими меховыми кепками и шапками-ушанками. У вас есть какой-нибудь модный совет о том, какие шапки стоит носить москвичам?

— Да черт знает! Теплые! Кто я такой, чтобы советовать людям, которые по пять месяцев в году носят шапки? Мой единственный совет, а точнее просьба, для тех, кто придет на выставку, — не воспринимать мои работы слишком серьезно. Просто чтобы вы знали: я никому не предлагаю ходить по улице с лобстером на голове. Ну разве что Леди Гаге.