Дэвид Карр «Нужно уметь много разных вещей, а не только бить по клавишам»

— Фильм начинали снимать вскоре после кризиса — что изменилось с тех пор в вашей газете и в индустрии?

— Что касается The New York Times, то наша финансовая ­ситуация стабилизировалась, но зарабатывать все равно трудно — рекламы в последние месяцы было не особенно много, доходы от интернет-проектов не так велики, как мы надеялись. В целом же, я думаю, «новые» и «старые» медиа начинают как бы расти навстречу друг другу, традиционные издания все активнее ведут себя в интернете. Вот мы запустили видеоканал — и The Wall Street Journal тоже, ­например.

— А как меняются сами журналисты?

— Ну я бы сказал, что теперь журналистам надо гораздо больше работать — и работать все время. Нельзя написать статью и забыть о ней. Сегодня за этим следует запись в блоге, сообщение в твиттере, потом видео и т.д. Это чудовище, которое не знает отдыха, которое нужно кормить постоянно, кормить и кормить. И нужно уметь много разных вещей, а не только бить по клавишам.

Трейлер к фильму «Первая полоса: Внутри The New York Times»

— При этом засилье блогов, соцсетей, агрегаторов — что происходит с мотивацией журналистов, с чувством соб­ственной значимости, важности своей роли для общества?

— На самом деле интернет играет на руку отдельному журналисту: вы не просто какое-то имя в газете, у вас выстраиваются свои отношения с аудиторией. У моего твиттера 350 с лишним тысяч подписчиков — что-то я не чувствую себя менее важной персоной как журналист, чем раньше. Да, теперь звучит много голосов, и аудитория теперь не пассивна, она тоже производит контент — значит, нужно больше работать, чтобы тебя заметили. Что интересно, сейчас все больше молодых людей, которые пишут очень чисто, без грамматических или орфографических ошибок — а это важно для блогеров, ведь над ними нет редактора. Это не значит, что они при этом пишут что-то умное, но они пишут чисто.

— А говорят, что интернет виноват в падении уровня ­грамотности.

— Меня больше беспокоит другое: сохраняется ли у людей способность интересоваться чем-то, что больше по размеру, чем пост в фейсбуке, чем-то, что выходит за рамки круга их друзей. Вот сколько американцев знают, что в России должны пройти важные выборы? Сколько знают, что значительная часть среднего класса в России недовольна тем, что происходит, недовольна возвращением Путина? Надо занимать­ся не только языковой грамотностью, но и медиаграмотностью. Но вообще я думаю, что сейчас цифровые медиа становятся все более надежными и полезными. Те же социальные сети — в определенном смысле фейсбук и твиттер помогают выбрать лучшее из новостей, а то, что сделано плохо, не проходит через этот фильтр. Но вот другой вопрос: если вы просто перескакиваете от одного сообщения к другому, сохраняете ли вы способность делать обобщения, видеть картину в целом, устанавливать связи между этими отдельными кусочками?

— Вы ведь работали в нескольких изданиях, для которых большая форма — длинные материалы для внимательного чтения — это главный жанр, с этим покончено?

— Я думаю, что много чего хорошего для большой формы сделает айпэд. Уже есть журналы для него, есть веб-проекты, например, Longform.org. Я думаю, что люди на самом деле хотят большой формы, и планшеты будут способствовать ее возвращению. Это как с едой. Иногда вы просто пере­кусываете, а иногда вы хотите обед из четырех блюд. Мне кажется, людям все еще нужно и то и другое.

Круглый стол «Как социальные медиа меняют мир» пройдет в центре Digital October в пятницу, 2 марта в 17.30. О переменах говорят журналисты New York Times Дэвид Карр и Тим Аранго, генеральный директор Slon.ru Максим Кашулинский, главный редактор русского GQ Михаил Идов, директор компании SKCG Сергей Кузнецов и шеф-редактор объединенной компании «Афиша-Рамблер» Юрий Сапрыкин. Зарегистрироваться на встречу можно на сайте Digital October.