Знакомство с факерами

Евгения Куйда провела длинную ночь в ­московских клубах и узнала, как познакомиться с десятью мужчинами за вечер и чего им это будет стоить.

23.00, Soho Rooms

На улице холод. Я на высоких каблуках и в коротком платье. К Soho Rooms подхожу кашляя, как при последней стадии туберкулеза.

После пожара в «Дягилеве» Soho Rooms стал главным светским клубом Москвы. С открытием Pacha Soho Rooms пальму первенства потерял — теперь Soho принято ругать за частые облавы милиции и продажную любовь. До полуночи, пока Soho функционирует как ресторан, самая перспективная точка — в баре у входа. Беру ром-колу, пытаюсь поймать градус поворота тела, чтобы и обзор был, и вроде как не на витрине, одновременно стараюсь держать ровно спину.

— Может, вам подушку принести? — волнуется бармен.

Единственные в окрестностях мужчины — двое пятидесятилетних грузин, их уже обрабатывают трое девушек, по виду опытных. Рядом — две выжженные блондинки обсуждают план действий: в случае фиаско соперниц они первые на очереди. Им улыбается удача — троица в полном составе опрометчиво уходит в туалет и блондинки моментально подсаживаются за мужской стол.
Бармен ставит передо мной бокал:

— Вам шампанское от молодых людей.

Грузины? Отнюдь: бармен показывает наверх — оказывается, со второго этажа можно наблюдать все происходящее внизу. Но понять, кто прислал шампанское, невозможно: вид на бар открывается сразу с трех столов, за всеми мужчины, никто на меня не реагирует. Найти поклонника удается только по наводке бармена: Ашот — мужчина за сорок, с залысинами и пузом, в серой водолазке и бархатном пиджаке — сидит с друзьями, на которых, в свою очередь, висят девушки, неотличимые от тех, что были внизу.

На столе перед каждым — Vertu и зажим с массивной котлетой денег.

— Я, — говорю, — недавно в Москву приехала, никого еще не знаю!

Друг одобрительно подмигивает Ашоту:

— Свежая еще, не эти ваганьковские!

Кавалер млеет и заказывает «Кристалл». Обсуждаем банщика Васю из Сандунов, поселок Пестово и стоимость сотки по Дмитровскому направлению, что Петросян ушел в девелопмент и разорился, а также кого заказать дочке на день рождения — Сюткина или Ярмольника; узнаю, кроме того, что Ашот владеет сетью цветочных салонов и химчисткой, пытаюсь выпросить скидку. Блондинки уходят в туалет, их ­спут­ники тут же решают «телок слить, звонить княгине». Княгиня оказывается сотрудницей клуба Dolls, ­которая должна подогнать нормальных девочек. Я сбегаю на верхний этаж — там уже вовсю пляшут —и встречаю знакомую, коммерческую модель Катрин. Та объясняет, что «ваганьковские» — это вышедшие в тираж женщины модельной внешности с неустроенной судьбой. На Катрин вешается низкорослый мужик с сигарой.

Ловить тут нечего. Отправляюсь в Famous.

1.30, Famous

На подходе к Famous припаркованы такси: рыжие Porsche Cayenne с гребнями на крыше и Rolls Royce Phantom с шашечками. Расталкивая толпу с криками «Fuck me I’m famous!», в клуб вваливаются два армянина в обнимку — я пристраиваюсь в фарватере. Famous похож на сложноустроенное бомбоубежище, ­найти вход, выход или барную стойку невозможно. Рядом со мной приплясывает престарелый экспат.

— Hello, — говорю, — how are you, beautiful stranger?

Экспат тает, угощает меня виски-колой и орет в ухо:

— Do you want to be with me tonight?

Для поднятия самооценки решаю набивать цену:

— Фор хандред долларс фор прайвит дэнс!

Экспат обещает подумать и интересуется на ломаном русском:

— Где вы так хорошо выучили английский?

— В детской колонии.

— What is cologne?

— Prison for kids.

— So you know bondage?

Перспектива bondage приводит моего собеседника в адский восторг. Меня едва не сбивает с ног ­де­вушка, пытающаяся залезть на барную стойку; шкаф-охранник ее стягивает с такой силой, что она чудом не оставляет на стойке челюсть. Кто-то — и это не экспат — орет в ухо: «Бутика хочешь?» Бегу к выходу, путаюсь в коридорах, попадаю в ложу. «Вы к Сергею на день рождения?» — орет в уже изрядно оглохшее ухо охранник. Сергей оказывается тучным подростком в джинсах Dolce & Gabbana и ремне с пряжкой Ferrari.Он пьет из трехлитровой бутылки «Магнум Кристалл», его малолетние друзья скандируют: «Серый, до дна!» На столе торт с цифрой 16 — кажется, я в безопасности. Но нет: ровесник именинника в мокрой насквозь рубашке тащит меня на диван, одновременно пытаясь засунуть язык все в то же многострадальное ухо.

Спускаюсь по лестнице: выхода по-прежнему нет. На диванчике спит девушка с расстегнутыми ­шта­нами. В туалете двухметровая блондинка топлес застирывает в раковине майку. Не глядя спрашивает, ­поеду ли я дальше и от кого меня прислали. Соглашаюсь на все и узнаю, что ложу снял «какой-то лох с Красноярска» и что вот в прохоровской ложе — это да, первый класс, не то что эти «понаехали тут».

Выходим вместе. Нас сразу подхватывает грузный мужик в пиджаке, мы оказываемся на заднем ­сиденье BMW X5, пиджак наливает в пластиковые стаканчики шампанское и сообщает, что пора
попеть.

3.00, «Ан Сан»

Караоке «Ан Сан» в сретенских дворах чуть ли не первое в городе, держат его корейцы. Здесь нет ­общего зала — только комнаты. Пиджак еле стоит на ногах и заявляет, что вечер — еврокласс.

В комнате темно, только плазма с караоке отсвечивает. Пиджак запевает «Я люблю тебя до слез», ­обнимая поочередно меня и длинноногую. Его друзья курят сигары толщиной с водопроводную трубу. На словах «белизной твоей манящей белой кожи» пиджак просит длинноногую облизать ему ухо.

Аккуратно выскальзываю — якобы в туалет, по ошибке забегаю в чужой кабинет, на столе перед толс­тым краснолицым мужиком танцует девушка с задранной юбкой. Играет «My Way» в караоке-аранжировке, никто не поет. Мужик выставляет ладонь — ничего не надо, уходи. Прорываюсь к выходу. На улице ни души. Очень ноги болят.

4.30, «Крыша Мира»

Здесь поспокойнее. С трудом поднимаюсь на третий этаж. В углу спит сын Швыдкого. Все почему-то по парам. Около бара встречаю знакомого Диму.

— Неразобрышей ни черта не осталось, одни неразборыши.

«Неразобрыши» — девушки, которых не успели разобрать за ночь, а «неразборыши» — те, кто готовы с любым без разбора. Появляется диджей Шушукин в высоких армейских сапогах и подтяжках, вызывая бурный интерес женской аудитории.

Меня снова атакует стареющий экспат.

— Let’s celebrate s&b day!

Интересуюсь, что это такое; выясняется — 23 февраля.

— Steak and blowjob day, you now what I mean!

Экспат гнусно подмигивает и зажимает меня в угол. Автоматически объявляю:

— Файв хандред долларс фор зе найт.

Хватка слабеет.

7.00, около «Крыши Мира»

Выхожу на улицу. Ко мне подходит выжженная блондинка под сорок в высоких сапогах и мини-юбке. Пока идем по набережной к машине, узнаю, что зовут ее Вика.

— На «Крыше» тоска, после работы отдохнуть — и то не в кайф.

— А вы чем занимаетесь?

— Эскорт-услуги, Москву показываю тем, кто не видел.

— А кто видел?

— Тем тоже показываю, только с новой стороны. Уже пятнадцать лет будет стажа. Раньше в Шереметьево работала в duty free, вот это работа была, за мной Бон Джови даже ухаживал. Теперь не то, конечно, тоска зеленая.
Мимо проходят двое бритоголовых мужчин, оба подмигивают Вике. Садимся в машину — BMW пятой серии 1995 года выпуска, легендарный бандитский «бумер», боковое зеркало замотано синей изолентой.

— Уроды мужики все-таки, уже сорок лет, а все дома не сидится.
Уже рассвело, дороги пустые, зверский мороз, печка еле работает. На светофоре около Киевского ­вок­зала стучит в окно поп, просит денег. Вика просовывает сто рублей. Ногти у Вики покрыты разноцветными стразами.

— Я вот знаешь чего боюсь больше всего? Ты «Девять с половиной недель» смотрела? Помнишь — мужик какой там был? Я всю молодость в него влюблена была, а теперь видела, что с ним стало? Страшный, толстый, рожа рябая, мозги набекрень поехали. Вот это вот самое страшное — одной на старости лет оказаться.

8.00, палатка «Стардогс»

Завтракаю сосиской без теста. На туфли капает кетчуп. Рядом останавливается тонированная Mazda3 с огромными спойлерами.

— Крошка, поехали со мной!

Я себе цену знаю:

— Четыреста — и поехали!

— За четыреста даже до Пушки не поеду, давай пятьсот!