Баловник судьбы

«Фальстаф» — первая опера Кирилла Серебренникова

Принцип выбора режиссера-постановщика для очередной премьеры в Мариинском театре порой напоминает рулетку — иногда русскую. Прошедшей весной свой первый опыт в оперной режиссуре на мариинской сцене осуществил Кирилл Серебренников. В Мариинке ему достался «Фальстаф» — последняя опера Верди, сложнейший музыкальный механизм с эквилибристикой вокальных ансамблей. Теперь этот спектакль увидят и в Москве.

— Как случилось, что вы поставили спектакль для Гергиева?

— Ну он же такой невероятный профессионал, может все гениально и неожиданно сделать.

— С издержками этого увлекательного процесса вы познакомились?

— Я знал, на что шел. Меня все пугали, говорили: ты это зря, кошмар, кошмар, КОШМАР — сложный театр, артисты заматерелые, монстры, зубры. Но монстры оказались профессионально вменяемыми людьми, которые умеют делать эту работу. И вообще я не люблю все эти разговоры. Просто есть обстоятельства, в которых нужно работать, — никто не говорил, что будет легко.

— От табаковского МХТ сильно отличается?

— От МХТ сильно, но я же жил в Советском Союзе, я знаю, что это такое.

— А Мариинка — это Советский Союз?

— Конечно. Если бы я был западным человеком, я, наверное, сошел бы с ума, но нам это все знакомо. И Питер — очень советский город. Мы перенесли действие в 1970-е, так что людям более-менее понятны опорные сигналы.

— 1970-е — ваша любимая эпоха? Действие «Леса» Островского вы ведь тоже перенесли в 1970-е.

— То были советские 1970-е, а здесь — помните «Скромное обаяние буржуазии»? Вот, может быть, что-то оттуда. В этой опере много грустного: хорошего человека забивают практически до смерти. Поэтому эту оперу сегодня нельзя сделать без жестких вещей. Все эти сильфиды не могут напугать Фальстафа, если это происходит в наше время, нужно другое. И у нас решение жестковатое, в чем-то непривычное…

— Как вы обходитесь с партитурой — у вас есть ассистент?

— Да, Леня Овруцкий, молодой дирижер из Москвы. Он переводит мое «вот с этого места, где ля-ля-ля» на «c цифры 6».

— У вас есть удивительная способность готовить публику к восприятию того, что вы ставите. И публика видит именно то, что вы ей внушили.

— Я раньше работал в Театре юного зрителя в Ростове-на-Дону. Там перед каждым спектаклем выходил дежурный педагог и говорил: «Дети, сейчас вы увидите…» И знаете, это работало. Зрителям сейчас трудно читать сценический текст. Они разучились, у них теперь телевизор. Специалистов по театру хватает на один зал, а дальше идет зритель по билетам, купленным за очень много денег. Он имеет право понимать то, о чем с ним говорят. Хоть как-то у них повернутся мозги в правильную сторону.

— И что бы вы хотели сказать перед «Фальстафом»?

— Только то, что это баловство.