Шумелка-мышь

Анимация для всех

«Что-то много, — говорит Миша, — развелось хороших мультфильмов с дурацкими названиями. «Смывайся!» — ну что это такое? Или вот еще: «Делай ноги!».

Я давно замечал: с мультипликацией творится что-то не то. Смотришь, предположим, полнометражный мультфильм. И все ничего — но тут появляется персонаж второго плана, какая-нибудь муха или мышь, и начинает говорить специальным омерзительным голосом (российская школа дубляжа, впрочем, наделяет специальными омерзительными голосами большинство персонажей). Или — бац! — вставной репризой проходит сцена, где герои пять минут громко пукают. Или придумывается идиотское название (тоже спасибо прокатчикам). И впечатление испорчено. Но я-то всегда предполагал, что это делается ради счастья детей: потому что детям нравятся омерзительные голоса, идиотские названия и когда пукают. Оказывается, нет.

Или вот образец отечественной продукции — «Добрыня Никитич и Змей Горыныч» — вполне недурной. Но только есть в нем сцена, где три телки в кокошниках препохабнейше крутят попами и исполняют… не то чтобы рэп, а такой рэп, каким его представляет себе, наверное, пародистка Елена Воробей. Ни до, ни после эти телки на экране не появляются, никакой сюжетообразующей роли эпизод не играет — но ведь и представить детей, которые бы ему радовались, довольно сложно. Зато взрослых, произносящих по его поводу «гы-гы», я видел своими глазами.

В 1985-м журналист Питер Мартин впервые употребил в газете The New York Times термин kidult. Это производное от слов kid и adult — взрослый, слегка зависший в детстве. Это не патология — просто человеку до седых волос нравится смотреть «Футураму», или читать «Незнайку на Луне», или слушать песню «Я тебе, конечно, верю» (кто не без греха). Собственно, на таких вот кидалтов рассчитан канал «2х2». Но кидалт — даром что слово это в кириллическом написании выглядит несколько криминогенно — ищет в мультфильмах чего-то чистого и доброго; от пукающих мух и рэпа в кокошниках его может хватить удар. Для кого же пукают мухи?

С тех пор как заработали трехмерные технологии, на озвучку подтянулись звезды и началось великое противостояние студий Pixar и Dreamworks — анимация окончательно перестала быть уделом детей. Посмотрите на релизные планы («Джек Блэк, Джеки Чан, Анджелина Джоли и Дастин Хоффман в фильме «Кунг-фу, панда!») или на сборы (в десятке самых кассовых фильмов 2006-го — три фильма с рисованными актерами) — это все, чтобы дети в России не плакали? Как бы не так. Анимация, по крайней мере в полнометражно-голливудском варианте, превратилась в большое коммерческое кино с вполне серьезными грехами и добродетелями. Сюда можно сваливать любую похабень — не потому, что детям так надо, а потому, что взрослым так нравится. Но с другой стороны, сюда перекочевали ценности, извините, высокого гуманистического искусства. Любой анимационный блокбастер последних лет — это учебник правды, добра и справедливости: «Шрэк» с его апологией внутренней красоты, «Тачки» с их утверждением общества, построенного на взаимопомощи, «Суперсемейка» — вообще чистый роман «Атлант расправляет плечи» — трагическая история сверхчеловека, приносящего себя в жертву из сострадания. А юмор? Когда в финале второго «Шрэка» на сцену выходит принц Чарминг, и его объявляют: «Артист, ранее известный как принц!» — не знаю, я смеялся до слез.

Только кто придумывает эти названия — «Тачки», «Суперсемейка»? Поубивал бы.