перейти на мобильную версию сайта
да
нет

История российского футбола 1992–2012

От «Спартака» до «Зенита», от чемпионата мира-94 до Евро-2012, от Тихонова до Широкова: футболисты, тренеры, комментаторы, болельщики, клубы, кубки, победы и поражения последних двадцати лет в совместном материале «Афиши» и Sports.ru.

архив

Рождение сборной России

В первом официальном матче — товарищеском — сборная России играла в «Лужниках» с Мексикой и выиграла 2:0, причем самый первый гол новой команды забил Валерий Карпин

В 1988 году сборная СССР играла в финале чемпионата Европы, а через четыре года оказалась вынуждена менять название, состав — и судьбу. Под флагом России оказались грузин Тетрадзе и украинец Канчельскис, а ее первый гол забил эстонец Карпин; но сумма этих частей уже не равнялась былому целому. Во время первых больших турниров футболисты конфликтовали с тренерами и начальством подчеркнуто открыто, будто отыгрываясь за советский дисциплинарный период, — и, пожалуй, упустили шансов больше, чем им было предоставлено. В любом случае это было рождение по-настоящему новой сборной.

 

Анатолий Бышовец

главный тренер сборных СССР и СНГ (1990–1992)

«Переход от сборной СССР к сборной России лишний раз показал, что футбол является отображением того, что происходит в стране. Естественно, что тот коллапс, который произошел в государстве, коснулся и нашей команды, повлиял на отношения внутри сборной, отношения с руководством. Все мы находились в подвешенном состоянии, и это не объединяло игроков.

В 1991 году меня, тренера сборной, зачислили чуть ли не в политические борцы, о которых говорили все — от Гавриила Попова, первого мэра Москвы, и до всех других демократов. В день путча наша команда улетала в Испанию. Мы выехали на взлетную полосу в Шереметьево за тридцать-сорок минут до того, как в Москву вошли танки, — это был ранний рейс в Мадрид. Сборная летела на товарищеский матч в Валенсию с одноименным клубом — рядовая игра, которая не привлекала никакого внимания. Поэтому когда мы вышли в аэропорту Мадрида, я не поверил своим глазам — нашу команду встречало огромнейшее количество журналистов, которые наперебой кричали: «Как вы оцениваете то, что произошло?» Я стоял в недоумении. Мы летели четыре часа, и я и представить не мог, что стряслось за такое короткое время. Когда мне объяснили, о чем идет речь, разумеется, я сказал, что случившееся — противозаконно, выразил какое-то возмущение. Потом это интервью пошло на Европу.

 

 

«На чемпионате Европы мы проиграли лишь один матч — с Шотландией. Там была околофутбольная интрига, игроки были не виноваты. Рассказать, что именно было, не могу»

 

 

Почти сразу нам предложили в Испании политическое убежище, и несколько дней мы провели в Валенсии. Помню, только-только заселившись в гостиницу, позвонил жене. И первое, что она мне сказала: «Ты такой молодец, в Испании так горячо выступаешь». И тут все прервалось. Никакой связи с родиной в течение тех трех дней больше не было. Уже потом, вернувшись Москву, мы часто вспоминали эту историю: как я возмущался на камеру и совершенно забыл о семье.

Со сборной СНГ в 1992 году мы неожиданно для всех вышли в финальную часть чемпионата Европы в Швеции — из группы, в которой с нами боролись Италия, бронзовый призер чемпионата мира, сильные команды Венгрии и Норвегии. Средний возраст сборной был 23–24 года, а мы не только вышли на чемпионат, но сделали это с первого места, не проиграв ни одного матча. Для общества это был шок.

В финальной части мы заняли последнее место в группе, хотя и проиграли лишь один матч из трех — уже ничего не решавшую игру с Шотландией. Там была околофутбольная интрига, игроки были не виноваты. Рассказать, что именно там было, я не могу. Я не хочу говорить плохо о людях, даже о врагах. Скажу только, что это был единственный вариант, который спасал сборную Германии, не проходящую дальше. И это был единственный случай, после которого я сам ушел из сборной. На совещании после финала, когда главные тренеры сборных докладывали о своих успехах, я рассказал, в какой ситуации мы находились. У нас не было ни флага, ни гимна — по сути, у нас не было родины. Все эти вещи оправдали бы даже самое плохое выступление сборной».

Интервью: Виталий Суворов

 

Вячеслав Колосков

президент Российского футбольного союза (1992–2005)

«В 1991 году сборная Союза выиграла отборочный турнир и получила право участвовать в чемпионате Европы 1992 года. Но после того как СССР распался, возникла необходимость каким-то образом нашу команду легализовать. Мне удалось договориться с руководством ФИФА и УЕФА, чтобы в Швецию поехала команда Содружества Независимых Государств. Сложно было и привлечь в команду футболистов: грузинская федерация, скажем, к тому времени совсем развалилась, многие другие — тоже. В итоге команду мы все-таки собрали, но сам турнир провели неубедительно, сыграли два матча вничью, проиграли Шотландии и не вышли из группы. На этом бесславная история сборной СНГ закончилась. Бышовец говорил что-то о нечестном матче с Шотландией? Я об этом ничего не знаю. Мы плохо играли, шотландцы нас просто смяли. Я думаю, что мы просто психологически были не готовы.

Разумеется, в то время у нас были колоссальные проблемы с финансами, как и во всей стране. Все развалилось, полностью. Раньше у нас было бюджетное финансирование, которое позволяло проводить сборы, содержать команду. Потом все это закончилось. В бюджете не было ни копейки, спонсоров не было. Мы тогда и не знали, что это такое. Но за счет того, что у нас были хорошие отношения с Олимпийским комитетом, нам удалось выйти на компанию Reebok и подписать хороший контракт на экипировку всех сборных команд России. Плюс мы получали неплохие деньги за рекламу компании. Если бы этого контракта не было, у нас не было бы вообще ничего. Хотя и тех денег, что мы получали от Reebok, не хватало даже на содержание первой сборной. Так что мы начали активный поиск спонсоров — и благодаря хорошим отношениям и связям подписали контракт с «Газпромом», «Старым мельником», что дало нам возможность финансировать подготовку команды к следующему чемпионату. Финансовой помощи у правительства я никогда не просил, никаких встреч у меня не было. Я всегда был категорически против того, чтобы нами кто-то командовал, это было моим кредо. Со всем мы справлялись ­сами. Тяжелые времена, что сказать».

Интервью: Виталий Суворов

 

Самый первый матч в истории сборной России — товарищеская игра с Мексикой

 

Андрей Канчельскис

футболист сборной России (1992–1998)

«За ту сборную России мы играли на автомате, не особо еще понимая, какую именно команду мы представляем. Но играть за сборную необходимо в любом случае, и нет особой разницы, какое название она носит. Единственное серьезное изменение — появление гимна. Когда мы играли за СНГ, играла не совсем понятная музыка. А так — обстановка была нормальной, даже дружелюбной. После Евро-1992, в котором мы вполне могли выйти даже в полуфинал, хотели продолжить в том же духе, надеялись, что главным тренером останется Анатолий Бышовец. Но получилось иначе, и возникло недовольство решением руководства. Было непонятно, за что уволили тренера. Через год эта непонятная ситуация усугубилась, возник настоящий конфликт, и куча игроков не поехала на чемпионат мира. Садырин, тренировавший нас в 1992-м, ни в чем не виноват. Он замечательный человек и просто попал под раздачу. Оказался в неприятной ситуации, когда ­игроки перестали понимать руководство».

Интервью: Владислав Воронин

 

Сергей Кирьяков

футболист сборной России (1992–1998)

«В 1992 году было еще не очень понятно, за какую страну мы играли. Были довольно простые вопросы: кто мы? для кого играем? Ситуация осложнялась еще и тем, что ФИФА сказала, что все ребята из бывшей сборной СССР могут выбирать из нескольких вариантов: кому-то предлагали играть за Литву, кому-то — за Украину, кому-то — за Белоруссию. В такой непонятной атмосфере мы провели примерно год, потом все встало на свои места.

 

 

«Мы сами чистили бутсы и стирали форму, покупали билеты на самолет, потом нас не встречали в аэропортах. Пару раз даже устраивались маленькие забастовки»

 

 

Каких-то радикальных перемен я не заметил. Политические изменения — это важно, но в футбол как играли, так и будут играть. А все проблемы остались еще со времен Валерия Лобановского, который работал в команде до 1990 года. Самый хрестоматийный пример — это организация рабочего процесса. Ни для кого не секрет, что мы сами чистили бутсы и стирали форму, сами покупали билеты на самолет, потом нас не встречали в аэропортах… Выплат премиальных приходилось добиваться разными путями, пару раз даже устраивались маленькие забастовки. Игроки просто отказывались разъезжаться по домам и требовали моментального погашения долгов. Это ­работало. Мелкие конфликты в те времена были нормой, но руководство РФС не делало ничего, чтобы сгладить обстановку. Даже со стороны главы союза Вячеслава Колоскова мы никогда не чувствовали желания сесть за стол переговоров. Все работало по какой-то непонятной схеме: Колосков просто приезжал в расположение команды, быстро что-то говорил, но по всему было видно, что он говорил неправду. У нас все-таки не дураки были в команде, все прекрасно различали искреннюю речь и откровенную фальшь. Чувствовали, что на нас было наплевать. Доходило до того, что мы жили на базе в Новогорске без воды и каких бы то ни было человеческих условий. Именно из-за такого психологического пресса мы и не достигли серьезных успехов. А ведь могли».

Интервью: Владислав Воронин

«История российского футбола» — совместный проект «Афиши» и Sports.ru.

Олег Романцев

Олег Романцев на тренерской скамейке. Тренер «Спартака» крайне редко вставал с места и выходил к бровке, предпочитая меланхолично курить сидя — тогда на российских стадионах курить еще было не запрещено

Энигматический человек с вечно растерянным выражением лица, Романцев был главным российским футбольным руководителем в 90-х. Он почти никогда не общался с игроками, лично принимал все ключевые решения и нажил за несколько лет огромный авторитет — такой, что его хватило на восемь с половиной чемпионств «Спартака» и несколько неудачных попыток сделать что-то со сборной России. Его тренерская карьера прервалась так же загадочно, как и протекала, — и до сих пор мало кому понятно, в чем был секрет человека, который провел полжизни с сигаретой, а другие полжизни с удочкой, но до сих пор остается самым успешным тренером России. Как сказал сам Романцев на легендарной пресс-конференции в январе 2001 года: «Только я один знаю, что я с ними делал».

 

Григорий Есауленко

вице-президент «Спартака» (1992–2000)

«Я познакомился с Олегом Ивановичем в 1989 году в Лыткарино. Мэр города проводил турнир, на который пригласили меня и Романцева. В тот момент он уже был известным тренером, и для меня это знакомство было большой честью. У нас с Юрием Заварзиным тогда был ресторан «Разгуляй», и после матча я его туда пригласил. Поужинав, он предложил мне прийти в «Спартак» и помогать ему в организационных вопросах.

Романцев всегда был готов к работе. Он работал днем и ночью, потому что страшно не любил проигрывать. Для него это был удар. Романцев любил отстаивать свою точку зрения, доказывать свою правоту — и делал это каждый год, выигрывая со «Спартаком» титул за титулом. Кто-то, наверное, мог назвать это сложностью характера, но я так не думаю. Сложность — это когда человек полсезона работает в команде, ничего не добивается, бросает и уходит.

Даже в самые звездные времена Романцев оставался самим собой: уважительно относился к футболистам, всегда прислушивался к чужому мнению. Единственное, чего он не терпел, — это безразличие. Когда он видел это у футболистов, он останавливал тренировки, раздражался: «Не хотите тренироваться сейчас, будем больше работать вечером». Романцев твердо знал, что нужно делать, и держал все под контролем. Никто не мог прийти к нему и сказать: «Олег Иванович, давайте 12 португальцев купим». Все кандида­туры мы обсуждали коллективно, но решения принимал всегда он. Никакой совет директоров не мог заставить его взять футболиста, которого он не хочет видеть в команде. Зато он мог приобрести игрока, который никому не был известен, — Попова, Карпина. Он что-то в них замечал, брал и делал звездами.

 

 

«Он работал днем и ночью, потому что страшно не любил проигрывать. Для него это был удар. Романцев отстаивал свою точку зрения, выигрывая со «Спартаком» титул за титулом»

 

 

В 1998-м мы пригласили в «Спартак» Толю Канищева из «Алании». Нам нужен был футболист, который занял бы позицию травмированного Александра Ширко. Толя пришел и в первых семи матчах забил пять голов, это был успех. Но потом Ширко поправился, и Романцев просто перестал ставить Канищева в основной состав. Я подошел к нему и сказал: «Ты можешь мне объяснить, почему Толя не играет? Он забивал. В чем причина?» Романцев ответил: «Давай мы с тобой поменяемся местами: я буду управлять клубом, а ты иди тренируй команду». Он был невероятно уверен в себе. Именно поэтому «Спартак» побеждал. А спад Романцева случился, когда в клуб пришли люди с деньгами и стали говорить ему, что делать. Неудивительно, что у него пропало желание работать в нашем футболе.

Он любил вспоминать свою молодость в Красноярске, когда он еще был игроком. Рассказывал: поехали они в Сочи на сборы, выходят на тренировку, и тренер говорит: «Сегодня все бежим в гору». Футболисты стартуют, пыхтят, а тренер сзади на грузовике едет и из окна так говорит: «Что-то у нас сегодня темп слабый, ребята».

Интервью: Виталий Суворов

 

Дайджест успехов романцевского «Спартака» 90-х с очень характерной для тех времен картинкой

 

Валерий Карпин

футболист «Спартака» (1990–1994), генеральный директор и главный тренер «Спартака» (2009–2012)

«Моя первая встреча с Романцевым случилась в 1989 году в Сокольниках, в манеже, где тренировался «Спартак». Ехал поговорить — контрактов тогда не было: тебя просто или брали на ставку инструктора, или нет. Олег Иванович сказал, что они собираются 15 декабря и посмотрят, что я могу. Собрались человек шестьдесят. В течение двух недель нас отсеивали, перед Новым годом осталось трое. Двоих других уже не помню.

C 1990-го по 1992-й мне доставалось от Романцева каждый день. Он постоянно отмечал мои ошибки, причем самые разные. Нас таких трое было — Карпин, Попов и Перепаденко. Фраза, которую он чаще всего повторял для всей команды: «Быстро думать».

Когда я уезжал в «Реал Сосьедад», Романцев отпускать меня не хотел. Но мы к тому времени в России уже все выиграли, три раза подряд стали чемпионами, я хотел попробовать себя на другом уровне. Романцев принял мои доводы и не настаивал на том, чтобы я остался. Часто слышу, что люди считают его закрытым человеком. Но я его таким не знал. Мы знакомы с ним с конца 1980-х, и в общении он как был открытым, так и остался».

Интервью: Юрий Дудь

 

Евгений Бушманов

футболист «Спартака» (1998–2000)

«Это единственный тренер на моей памяти, который не общался с игроками. Романцев не любил персонифицировать претензии, он был по большей части человеком в себе. В играх, в перерывах, после — он всегда был в себе. И только в тренировочном процессе — за день, за два до матча — его прорывало. Он начинал шевелить желваками. Это был первый признак его озлобленности. Потом срывался на крик. Вроде все в порядке, ничто не предвещает грозы, и тут он ни с того ни с сего начинает кричать. В этом чувствовалась какая-то искусственность. Видимо, он ощущал, что команда теряет в мотивационном градусе и ей не хватает стресса. Как правило, Олег Иванович был грозным перед какими-то не слишком сильными соперниками и таким способом умышленно создавал напряжение. Взбадривал: «Соберитесь!» Мы переглядывались. Да вроде собранны. Через мгновение опять крик, опять что-то не так. Орал от души. Правда, без мата. Теперь, будучи тренером, я его понимаю все лучше. Он тем еще мотиватором был. Не за Родину мотивировал. Думать сначала заставит, в игру впишет капитально. И только потом резко срывался на всех. Чтоб никому много не показалось, а не наоборот, как у обычных тренеров.

 

 

«За день, за два до матча — его прорывало. Он шевелил желваками. Это был первый признак его озлобленности. Потом срывался на крик»

 

 

2000 год. Конец славного времени, начало перепутья. Пока об этом никто не знал, но в команде уже что-то происходило. Первый сбор. Январский. Он по традиции неизменно начинался четвертого числа — в день рождения Романцева — вылетом в Израиль, культовым походом к Стене Плача и далее по истрепанному годами списку. Потом квадраты (вид тренировки. — Прим. ред.), и тысячи перепасовок на средиземноморском воздухе. Таков был устой. Но потом — сюрприз. Объявляют, что первый сбор восстановительный — играть мы из-за еврокубков закончили меньше месяца назад. Дальше — больше: возьмите жен, детей… Ну-ну, когда дело дошло до оформления виз, никаких жен уже не предусматривалось. Никто даже не заговаривал на эту тему. Проехали. А когда приехали в Израиль, то забыли и о восстановительном сборе. Да ладно бы с ним, с восстановлением, из тренировок исчезли квадраты. Пошли такие гонки, которых «Спартак», наверное, не знал никогда. Сначала ты прыгаешь через все поле, потом бежишь, потом опять прыгаешь, опять бежишь — и так до бесконечности. Таких упражнений у Романцева никогда не было. Две такие тренировки завершили карьеру Мирослава Ромащенко, который едва восстановился и сразу попал в общую группу. На следующий год на основе новых методов «Спартак» готовился к «Баварии» и получил в Мюнхене пять мячей. Романцев всегда был собой — и лишь на этот раз оказался кем-то другим.

 

Фрагмент эпической пресс-конференции Олега Романцева после Кубка Содружества-2001, на которой тренер был настроен особенно добродушно и выдал много мощных перлов

 

На одном майском турнире в Анталье, где одних участников было человек пятьсот, собрались спартаковцы. Комплектовал команду Ананко, а тренировать ее должны были Романцев и Ярцев. Многие прилетели с семьями, основная группа приземлялась на турецкий берег ночью. Перебитый сон, желание доковылять до матраса. И вот компания прибывает в отель — а ее там не ждут. Накладка. Все бы ничего, обычное дело для пляжной провинции, но там был Романцев. Он, съежившись, проявлял терпение. Первый номер освободился ближе к обеду, и, естественно, ни у кого не возникло сомнений, кому вручать ключи. Олег Иванович ушел, затворил дверь, и все успокоились. Тренер отдыхает. Перед ужином кто-то осторожно постучал в номер Романцева. Тишина. Спит, наверное, чего будить… Наутро в его дверь вновь постучали. Уже погромче. И тишина. Позвонили — длинные гудки. Позвали работников отеля, открыли дверь — пустота. И лишь затушенный в пепельнице окурок выдавал гостившего здесь Олега Ивановича. К вечеру до него дозвонились. В Москву. Оказывается, он зашел в номер, прикурил и отправился в аэропорт. Он никогда ничего не объяснял».

Интервью: Анатолий Самохвалов

«История российского футбола» — совместный проект «Афиши» и Sports.ru.

«Асмарал»

«Асмарал» (слева в футболке клуба — Юрий Гаврилов, легенда советского футбола, выступавший за команду в конце карьеры) играет с «Кубанью» во второй лиге советского первенства в 1991-м. На следующий год команда займет седьмое (!) место в высшей лиге чемпионата России

В начале 1990-х канонический вид на Белый дом с Новоарбатского моста мог навести на разные мысли, включая следующую: где-то там на задворках играет первый частный футбольный клуб в России, названный иракским бизнесменом в честь своих детей. Краснопресненский «Асмарал» (Асиль, Мариам, Алан) тренировали Бесков и Романцев, за него играли Гаврилов и Семак, и исчез он так же неожиданно, как и появился, подарив российскому футболу первую полноценную легенду: деньги с Ближнего Востока появились здесь на 20 с лишним лет раньше, чем «Манчестер Сити» выиграл чемпионат Англии.

 

Андрей Бодров

журналист газеты «Советский спорт», лидер фан-клуба «Асмарала»

«Асмарал» появился в конце 1980-х. Был такой клуб «Красная Пресня», который принадлежал шестому таксомоторному парку и входил в общество «Спартак» — то есть, по сути, был фарм-клубом московского «Спартака». В нем обкатывались молодые игроки, на каких-то ставках работали ветераны. Тот же Олег Иванович Романцев, только-только завершивший игровую карьеру, поругался в «Спартаке» с Бесковым, и Старостин быстро пристроил его тренером в «Красную Пресню» — там он работал в 1984–1987 годах. Но в конце 1980-х таксомоторный парк перестал поддерживать клуб, и он стал практически бесхозным. В этот момент появился некто Хусам Аль-Халиди — иракский бизнесмен, который его и подобрал. Откуда он взялся, сказать сложно. Он очень хорошо знал русский язык, его жена Светлана Бекоева была осетинкой, и они вдвоем начали этой командой заниматься — переименовав команду в «Асмарал». Клуб моментально стал самым модным в стране. Моднее не было ничего. Платили не меньше, чем в «Спартаке» и ЦСКА, поэтому футболисты туда шли, понимая, что заработок будет хорошим. За счет этого «Асмарал» быстро вышел из второй лиги и самый первый сезон чемпионата России начал в высшей.

Фанаты у клуба были всегда, хотя и очень немного. Был еще и такой момент: «Асмарал» играл на стадионе «Красная Пресня» у метро «Краснопресненская» — это было малопригодное для спорта место, так как стадион никто не ремонтировал аж с 1980 года. Даже сейчас, когда рядом красивая набережная, Белый дом, большой зоопарк, стадион находится ровно в том же виде, с теми же покосившимися трибунами. Поэтому «Асмаралу» не разрешали на нем играть, в частности — осенью 1991-го отменили кубковый матч «Асмарал» — «Спартак», потому что испугались, что придет больше пяти тысяч спартаковских болельщиков и начнутся беспорядки. Получалось так: залатают несколько дыр, клуб проведет пять-шесть матчей, а потом выясняется, что на стадионе нет горячей воды, нет пропускной системы — и все по новой. Команда очень часто проводила домашние матчи в «Лужниках», в Люберцах, и фанатская аудитория — эти люди из дворов «Краснопресненской» — распадалась.

 

 

«В начале 90-х в «Асмарале» все действительно было супер. Как выяснится позже, еще и той причине, что Аль-Халиди был связан с оружейным бизнесом»

 

 

В «Асмарале» работала первая женщина-президент в российском футболе — та самая Светлана Бекоева. Надо сказать, что женщина была очень толковой. У нее было много друзей среди известных тренеров, она этой дружбой очень дорожила. Скажем, в 1991–1992 годах главным тренером «Асмарала» был Константин Бесков. На тот момент он сидел без работы почти десять лет, и Бекоева с Аль-Халиди нашли к нему подход — убедили, что это серьезный проект, дали ему машину, хорошую зарплату. Тогда Бекоева сделала клуб элитным — она умела разговаривать красивым языком, делать хорошие подарки, ходить в гости. После Бескова так же успешно был приглашен Валентин Козьмич Иванов, которого обидели в «Торпедо». Поэтому «Асмарал» ассоциировался с театром, с шиком — 1991–1993 годы были звездным временем клуба, в нем ра­ботали очень состоятельные люди. Кроме того, в команде было много молодых игроков, которые впоследствии стали звездами в масштабах страны, — тот же Сергей Семак, Александр Точилин и другие. Семака вообще нашли школьником — он закончил одиннадцатый класс то ли с золотой, то ли с серебряной медалью и сразу же после экзаменов поехал из Луганска в Москву. Он сам рассказывал, что в первые годы в столице денег у него было совсем мало, и единственным развлечением, на которые хватало после тренировок, был поход в кинотеатр. На «Краснопресненской» он уже тогда был хорошим.

Ничья «Асмарала» со «Cпартаком», фрагмент самого успешного сезона в истории пресненской команды, когда она в 1992 году в первом в истории Чемпионате России заняла 7 место

 

В начале 1990-х все действительно было супер. Как выяснится позже, еще и по той причине, что Аль-Халиди был связан с оружейным бизнесом. Я не могу это утверждать, но, насколько я знаю, существовал какой-то российско-ближневосточный контракт по поставке оружия, и он этим занимался. А поскольку бизнес был мегауспешным, Аль-Халиди спокойно выделял условные пять процентов на содержание клуба. Впоследствии у него возникли проблемы, случился конфликт с людьми, приближенными к первым лицам правительства, и тогда «Асмарал» вытурили со всех баз и начали активно притеснять. Примерно в тот же момент прикрыли его супердоходный бизнес, и денег на команду оставалось все меньше. По инерции «Асмарал» просуществовал до 2000 года, все время бултыхаясь в низших дивизионах. В 1995-м, когда «Асмарал» боролся за выживание в первой лиге, игроки выступали в обносках. В 1996-м команда уже свалилась на последние места во второй лиге, ездила на каких-то раздолбанных автобусах, стали появляться люди из дворового футбола, то есть непрофессионалы. Зарабатывать там уже было нельзя, платили буквально по сто долларов. А когда началось совсем полное безденежье, «Асмарал» начал сдавать матчи. Я прекрасно помню, каким кошмаром были последние годы клуба. Это была умирающая нищая команда, которая никому не нужна.

«Асмарал» был нужен российскому футболу и, несомненно, на него повлиял. Это был первый в истории СССР и России стопроцентно частный клуб. До этого не было ничего подобного, не было никаких опытов и никаких предпосылок. Только после появления «Асмарала» дело сдвинулось с мертвой точки, и в России начали появляться частично или полностью частные клубы».

Интервью: Виталий Суворов

«История российского футбола» — совместный проект «Афиши» и Sports.ru.

«Письмо четырнадцати»

Бумага со словами «Должны быть изменены условия материального вознаграждения…» — важнейший документ в истории российского футбола, первая попытка уехавших на Запад игроков установить европейские порядки по эту сторону не так давно поднятого занавеса. Шум поднялся потому, что анекдот «Сборная России собрала 10 крышечек и поехала на чемпионат мира» был не так уж далек от правды с точки зрения материального обеспечения команды. Попытка, правда, обернулась провалом — что на Чемпионате мира-94 (не вышли из группы), что в долгосрочной перспективе (см. Евро-96).

 

Анатолий Бышовец

главный тренер сборных СССР и СНГ (1990–1992)

«Ясно, почему появилось это письмо. Во-первых, ту команду создавал именно я, и ребята хотели продолжать работать со мной. Во-вторых, не было отношений между игроками и тогдашними тренерами сборной — Павлом Садыриным, Борисом Игнатьевым. В моей карьере не было случаев, чтобы я не защитил игроков. Предал их. Со мной интересы игроков всегда были соблюдены — по контрактам, по каким-то другим вопросам. С другими тренерами такого не было.

Потом пошли отказы от подписей. Отказались те, кто играл в ЦСКА, потому что главным тренером армейцев был тот же Садырин. Даже среди ближайших учеников и друзей Иисуса Христа был Иуда. Игроков пытались уговорить поехать на чемпионат мира, и для этого в ход шли любые средства. Я считаю, что такие игроки, как Шалимов, Добровольский, Кульков, Иванов, — те, кто не отказался от подписей, — настоящие мужчины. Подписав это письмо, они показали, что речь шла не о деньгах, речь шла о принципах. С теми, кто впоследствии поменял свое решение, у меня сейчас нормальные отношения. Я жалею совсем о другом: это письмо могло оказать огромнейшее влияние на развитие всего нашего фут­бола. Изменилось бы отношение к футболистам. Но этого не произошло».

Интервью: Виталий Суворов

 

«Письмо четырнадцати» писалось от руки в номере отеля Hilton в Греции после поражения от местной сборной, которое, впрочем, ничего не решало

Валерий Карпин

футболист сборной России (1992–2003)

«Во времена, когда Колосков руководил РФС, были моменты, по которым наши взгляды расходились. Например, выплата денег. Игрокам сборной России либо заплатили меньше, либо вообще не заплатили. Или выдача формы. На сборах нам выдавали по одной футболке, а тренировок в день было две. Причем эти футболки мы же сами и стирали. Как они могли высохнуть до вечера? В каждой мелочи были такие ­ситуации. А потом Колосков говорил, что приехали рвачи, которые требуют себе лишние носки. Хотя на самом деле тебя заставляют тренироваться в мокрой футболке, и ты требуешь еще одну. И тебе гово­рят, что ты думаешь только о деньгах. Да там денег никто и не просил… Я еще играл в «Спартаке», и там выдавали все, что нужно. В сборной-то тогда вообще никаких проблем не должно было быть.

Письмо я подписал потому, что хотел смены тренера. У меня лично были претензии к Садырину. Я был не согласен с некоторыми моментами, вот и все. C какими? Неважно. И я не считаю, что допустил ошибку. Поэтому я и отказался играть за сборную тогда. Так же, как отказался и в 1997-м. Потому что считал, что по отношению ко мне поступали несправедливо».

Интервью: Юрий Дудь

 

В заключительном матче отборочной группы на Чемпионате мира в США обескровленная скандалом с «Письмом четырнадцати» сборная России под руководством Павла Садырина после поражений от Бразилии и Швеции разгромила Камерун, причем Олег Саленко забил рекордные пять мячей и впоследствии получил золотую бутсу как один из лучших бомбардиров турнира. Впрочем, выйти из группы россиянам это не помогло

 

Александр Мостовой

футболист сборной России (1992–2004)

«Письмо четырнадцати» появилось не просто так. В 1992 году атмосфера уже была напряженная, конфликт начинал искрить. Многие ребята из нашей сборной играли в Европе и понимали, что футболист должен только играть. Стирать и гладить форму, мыть бутсы и готовить еду должны другие люди. Сейчас это кажется очевидным, а тогда все футболисты сами занимались бытовыми вещами.

РФС подписал соглашение с Reebok, но на финансовом положении игроков это никак не отразилось. Премиальные были просто смешными — две тысячи долларов. Мы просили повышения до трех тысяч. И нас за это обозвали зажравшимися рвачами. Было еще такое замечательное слово — «легионер». Я тогда уехал в Португалию, в «Бенфику», и в прессе таких, как я, называли легионерами. К нам относились как-то пренебрежительно, предлагали вообще не приезжать на родину.

Чиновники встречались с игроками только для галочки. Смотрели на нас свысока, о футболистах не заботились. Проиграли — ничего страшного, главное — заработать побольше денег. Это, конечно, дико печально».

Интервью: Владислав Воронин

«История российского футбола» — совместный проект «Афиши» и Sports.ru.

Новые комментаторы

Василий Уткин в эфире одного из первых выпусков «Футбольного клуба»

Союзная футбольная телешкола, как и все советское, в начале 90-х медленно приходила в упадок — впрочем, на смену рассудительным ветеранам вроде Владимира Перетурина быстро пришли новые лица. С того момента, как на канале НТВ появился «Футбольный клуб», профессия комментатора постепенно начала ассоциироваться с новым поколением, разговаривавшим со зрителем быстрее, хлеще, наглее и интереснее.

 

Василий Уткин

главный редактор спортивных каналов «НТВ-Плюс»

«Мы не придумывали никакой революции. Мы просто говорили тем же самым языком, каким говорили в обиходе. Ну, наверное, не были лишены какого-то определенного таланта… Тогда главной частью телевидения стал журналист. До этого ведь спортивное телевидение было довольно консервативным жанром. Допустим, программу «Время» раньше вели дикторы, а потом стали вести журналисты. Подобные перемены происходили и в спорте. Комментатор сам по себе и комментатор классической советской школы — это же, в общем, человек, который реально комментировал только спорт. Потом он еще вел спортивные новости. Но все это не потому, что нет таланта, просто это не подразумевало того, что человек имеет хорошую современную репортерскую школу.

Попробую перечислить наиболее знаковые события в российском футболе за время существования «Футбольного клуба». Думаю, что это уход с поста президента Российского футбольного союза Вячеслава Колоскова, потому что это было просто трудно себе представить, он казался вечным человеком. Впоследствии, правда, выяснилось, что он оказался с отрывом наиболее интеллигентным и, пожалуй, наиболее профессиональным руководителем в футбольной области, но тогда казалось, что это действительно был чистейшей воды застой. Конечно, таким событием будет и появление иностранных тренеров в российском футболе, в том числе и в сборной. Выделю чемпионство «Спартака» 1996 года. Когда команду оставили в силу финансово-хозяйственных причин практически все ведущие футболисты, и «Спартак» начал сезон составом, который в прошлом являлся дублирующим, по сути.

 

Один из самых памятных комментариев Василия Уткина — скучнейший матч, в котором сборная Англии еле-еле одолела Тринидад и Тобаго, комментатор превратил в очень смешной спектакль

 

Победы ЦСКА и «Зенита» в Кубке УЕФА — безусловно знаковое событие. Я бы их объединил, потому что нельзя выделять какую-то особенную из этих двух побед. Покупка Романом Абрамовичем «Челси» — событие, которое, конечно, невероятно катализировало развитие российского футбола. Ну и аналогичное, на мой взгляд, очень важное событие — это уход в 2010 году Абрамовича из российского футбола, который он опекал четыре года, и появление на его месте «Газпрома». Это, в общем, тоже событие очень неоднозначное, потому что я иногда, например, думаю: а ведь могло такое случиться, что российским футболом сейчас бы руководил Сергей Капков…

Спортивному телевидению сегодня не хватает признания со стороны коллег того факта, что оно телевидение. Для меня это болезненный вопрос. Сам я этим никоим образом не обойден, я двукратный лауреат ТЭФИ. Но у нас в стране работают совершенно потрясающие комментаторы, и это профессия, которая сейчас ежегодно выдает три-четыре совершенно выдающихся образца. А сейчас в финале ТЭФИ оказываются, с одной стороны, спортивные новости телеканала «Дождь» в жанре «сделай сам» (я уважаю коллег, но, простите, это не имеет никакого отношения к спортивному телевидению), а с другой, обратите внимание, озвучка программы «Большие гонки» или там какие-то «Жестокие игры». Озвучка! У меня нет для этого цензурных слов».

Интервью: Алексей Пономарев/Lenta.ru

 

Виктор Гусев в комментаторской кабине

Виктор Гусев

комментатор Первого канала

«В 1992 году на чемпионат Европы в Швеции я ездил еще в качестве пишущего журналиста, но уже начал сотрудничать с телевидением, поэтому даже делал там какие-то сюжеты. Туристическое агентство разместило меня в одной гостинице с женами футболистов. И я сделал с ними мой первый хороший сюжет на телевидении, запланированный к выходу в четвертьфинал. Там был последний матч в группе с шотландцами, которым уже ничего не было нужно. И вот они с перегаром, пьяные после встречи с Родом Стюартом накануне, вышли на поле и обыграли наших — 3:0. Игорь Добровольский, полузащитник нашей сборной, говорил, что он чувствовал перегар, когда рядом пробегал шотландец. И этой команде мы тогда проиграли. Сюжет был готов, но он никуда не пошел, потому что наша сборная благополучно вернулась домой. В финале чемпионата мира 1994 года комментарий шел по принципу, который сейчас невозможен, потому что весь турнир, как и сейчас, мы делили пополам со вторым каналом. Но сейчас мы делим по матчам, а тогда мы некоторые игры делили по таймам. В итоге первый тайм финала Бразилия — Италия комментировали в паре Геннадий Орлов и Олег Жолобов, а потом надо было переключить на Первый канал, и «мы передаем слово Виктору Гусеву». Я сидел рядом, ниже их, поблагодарил их жестом и продолжил комментировать. Сидели в трусах под открытым небом — была 45-градусная жара, солнце пекло нещадно. Были защитные коробки, но коробки закрывали мониторы, а не комментаторов, то есть организаторы подумали о технике, но не позаботились о журналистах. И поэтому все просто надевали эти коробки на головы. Когда я начал комментировать, помню, первая реакция моего редактора: «Виктор, Виктор, ты где-то в туннеле, где-то в туннеле!» Пришлось коробку снять.

 

Как и у всех комментаторов, у Виктора Гусева случаются забавные оговорки в эфире

 

Еще одна ситуация, которую я все время вспоминаю: я еще даже не в штате Первого канала, 1994 год, чемпионат мира и мы играем со шведами. Это был решающий матч… Нам нужно было у шведов выиграть, а мы им проиграли. Я тогда не комментировал, но у меня была задача взять интервью после матча. Это должно было идти впрямую на Первом канале. Я стою, и никто из наших не хочет говорить. Я жду, и уже все ушли из раздевалки, у меня последняя надежда на голкипера Дмитрия Харина, потому что он проходит допинг-контроль. И он выходит, а камера ждет, это прямой эфир. Нет, не прямой, но это запись, которая тут же пойдет, это очень важно, люди ждут это интервью. И я говорю: «Дима, вы просто должны меня выручить. Мне нужно просто в трех словах — итог того, что произошло». И Харин говорит так лукаво: «А можно в четырех?» Я говорю: «Конечно». Он говорит: «Опять мы в жопе».

Мне кажется, что иногда шутки, которые многие готовы простить моим коллегам и даже их оценить, не оценивают и не прощают в моем случае. Как получилось с фразой про нетрадиционную ориентацию Фредди Юнгберга, например. Во-первых, Юнгберг сам сказал открыто, что он гомосексуалист. В этом смысле я человек очень демократичный и, несмотря на свое советское прошлое, нормально отношусь к этим движени­ям. И я продолжил логическую цепочку, сказав, что если он об этом объявил, не страшно ему будет стать арбитром в будущем. Когда ему будут кричать «судья — пидорас», это не будет его обижать. По-моему, это такая нормальная, очень беззлобная шутка, не обижающая никого. Но когда людям просто не нравится человек — в данном случае Юнгберг или комментатор Гусев, — они хотят за что-то уцепиться и цепляются за это. Финальная фраза «Берегите себя!» в моих репортажах появилась с самого начала. Это пошло от пишущей журналистики, потому что когда пишешь заметку или статью, хочется поставить какую-то точку. В репортаже непонятно, чем все закончится, непонятно, какая это будет точка, поэтому хотелось эту точку зафиксировать для себя раз и навсегда. Я решил, что это будет «берегите себя». Как переводчик по профессии, я знаю, что американцы говорят «take care». Но у них это потеряло буквальный смысл, они это используют вместо «пока», а я перевел дословно. Мне показалось, что это очень хорошо ляжет на условия нашей жизни. Тем более все это начиналось в начале бешеных 90-х годов, и пожелать людям ­«берегите себя» было нелишним».

Интервью: Алексей Пономарев/Lenta.ru

 

Георгий Черданцев обессмертил свое имя репортажем с матча Голландия — Россия на Евро-2008, в частности — фразой: «Я щас закончу вообще все»

Георгий Черданцев

комментатор канала «НТВ-Плюс»

«Я занимался футболом на юношеском уровне достаточно серьезно, но без перспектив стать профессиональным футболистом, потому что это было в советское время и эта профессия никаких благ не сулила. Тогда в большей степени, чем сейчас, был востребован талант, нежели желание стать футболистом. Рабочих мест было меньше. Потому что это был чемпионат СССР, и в Российской Федерации было меньше команд.

На телевидение я попал абсолютно случайно, это как раз из серии «оказаться в нужное время в нужном месте». В 1996 году, оставшись без работы, я случайно услышал где-то о том, что открывается спутниковый спортивный канал. Просто позвонил по телефону, который давался в программе «Футбольный клуб», даже не позвонил, а факс отправил с просьбой взять меня на просмотр.

Даже классическая история с матчем Россия — Голландия — это работа, это не боление. Поэтому репортаж получился такой замечательный — каждый воспринимает его как что-то такое, особенное для себя. Комментатор должен стараться быть на одной волне со зрителем. Если зрителю в целом скучно, нельзя обмануть игру. Если игра скучная, тем более если она не статусная, странно было бы слышать какой-то бодрый комментарий просто для того, чтобы взбодрить людей, потому что люди все равно засыпают. А поскольку во время матча с голландцами все были на волне, я просто удачно эту волну поймал, и мы оказались связаны с людьми, которых я даже не видел. Я даже сам себя заводил, как будто бы я в этой толпе болельщиков нахожусь и вместе с ними переживаю. Это была большая игра в хорошем смысле: и со стороны команд, и с моей тоже. Но я этого репортажа даже немного боюсь. Когда слышу свои отдельные фразы или выкрики, затыкаю уши, потому что по ощущению это, конечно, психически неуравновешенный человек.

 

Возможно, самый известный российский футбольный комментарий вообще — эпическое выступление Черданцева во время матча Россия-Голландия

 

Если говорить о плеяде комментаторов, телевизионных людей, которые выросли из «Футбольного клуба», то, я думаю, людей такого уровня на телевидении вообще мало. Не на спортивном, а вообще. Я говорю не про себя, это неприлично. Я думаю, что любой, кто имеет опыт работы в «Футбольном клубе», — это человек, который даст сто очков вперед огромному количеству своих коллег на всех других каналах, включая федеральные. Потому что у нас не было никакой специализации, мы делали все. На это смотрели с большим удивлением, когда я ездил делать репортажи за границей… Они не понимали, как так можно, потому что у них есть четкое разделение труда: есть репортер, есть монтажер, есть человек, отвечающий за звук, — у каждого своя специальность. А мы делали все под ключ.

Любой из нас уже прокомментировал больше, чем Озеров, раза в два. Я думаю, что я прокомментировал точно больше 500 матчей. В среднем получается 50–70 трансляций в год. На десять лет — больше 500. И подавляющее большинство из них — в прямом эфире.

Бывает, конечно, так, что человек идет озвучивать матч, а ему заводят в аппарат картинку другой игры — у нас же одновременно идет много матчей. Он садится, начинает комментировать, причем это какие-то сборные, которые мало кто знает. Условно говоря, Фарерские острова и Шотландия, а ему завели Андорру и Мальту. И он минут десять не замечает, комментирует, как будто это Шотландия».

Интервью: Алексей Пономарев/Lenta.ru

 

Владимир Стогниенко окончательно превратился в одного из ведущих комментаторов страны, когда канал «Россия-2» стал показывать английскую Премьер-лигу

 

Владимир Стогниенко

комментатор канала «Россия-2»

Я никогда в жизни специального внимания на комментаторов не обращал. Понятно, что кто-то мне нравится больше или меньше, но меня всегда поражали люди, которые утверждают, что комментатор помогает или, наоборот, зверски мешает смотреть футбол. На мой взгляд, первична картинка, то есть собственно футбол, а комментатор — это дополнение. Кардинально менять качество футбольной трансляции, сам футбол, комментатор не в состоянии. У меня сейчас ребенку три года. Когда ей был годик, она довольно плохо спала, и мне пришлось целый год смотреть футбол без звука. Так вот я
не очень страдал — сам футбол от этого никуда не исчезает.

Объективных критериев для оценки комментаторов нет — они либо нравятся, либо не нравятся, и все. Когда я стал комментировать, я изначально поставил задачу никому не подражать — главное быть естественным, как в жизни. Мне кажется, у меня получилось. Хотя глупо было бы отрицать, что поскольку наиболее бурный болельщицкий период в жизни, 14-20 лет, пришелся на появление на НТВ Василия Уткина с его «Футбольным клубом», безусловно, какие-то вкусовые ориентиры, направление развития, были заданы им.

 

Владимир Стогниенко на рабочем месте

 

Я попал на НТВ+ из-за моего брата, который попросил посмотреть на меня Юру Черданцева. И Юра достаточно много со мной занимался озаучкой и написанием текстов, хотя я никогда не комментировал на НТВ+. Мне кажется, что сейчас путь от стажера к комментатору попроще, чем когда я приходил на канал. Раньше НТВ+ показывал меньше футбола, было меньше возможностей.

Моя основная школа — это телеканал 7ТВ. На нем я получил наиболее серьезное образование благодаря Диме Федорову, Андрею Голованову, Илье Казакову — и с ним у меня связаны самые приятные воспоминания. Мы там делали отличную футбольную программу, а к комментарию нас подводили постепенно. На 7ТВ был очень сильный футбольный отдел, сейчас многие из него добились серьезных успехов — кто-то потом ушел на НТВ+, кто-то на Россию-2, кто-то в журналы, кто-то на сайты.

 

 

«Сейчас появилось модное слово — андердоги. Это вообще что? Ну какие андердоги в русском языке, это же смешно!»

 

 

Сейчас, после 12 финалов крупных турниров, меня учить чему-то достаточно сложно, но, например, мама -- она заслуженный учитель России, русский язык и литература — после игры всегда укажет на ошибки, если они были. Равно как и папа, и брат. Когда я только начинал работать на ВГТРК,  у нас был специальный человек для занятий по русскому языку. Канал нанял также серьезного актерского педагога, который умеет разгружать голос так, чтобы на связки ничего не давило. Мы с ним занимались несколько месяцев.

Перед комментарием я стараюсь не есть. Потому что если поесть, то потом засыпаешь. Если я веду трансляцию с Шаболовки, то я пью очень много мате. Я могу выпить за матч два литра — в отличие от черного чая, мате не сушит связки.

Мне только 31 год, так что я никогда публично коллег не критикую. Но если молодые коллеги обращаются ко мне за советом (что изредка бывает), я говорю честно, например, если мне что-то не нравится. Вообще если ляпнул в прямом эфире какую-то чепуху, то лучше честно в этом признаться и не переживать весь матч. Я считаю, что в русском языке не надо нарушать естественный ход вещей. Вот, например, сейчас появилось модное слово — андердоги. Это вообще что? Ну какие андердоги в русском языке, это же смешно! Я стараюсь придерживаться более простого, но привычного языка.  Хотя если иногда есть возможность похулиганить  в хорошем смысле этого слова, это нормально.

Минус интернета в том, что огромное количество людей получило возможность безнаказанно что-то говорить. Люди перестали понимать (особенно это касается мужчин), что должны отвечать за свои слова. А плюс в том, что в силу гигантских объемов информации зритель до матча может быть информирован гораздо лучше, чем ты сам. Поэтому знание матчасти уже необязательно — ты должен знать матчасть в конкретном матче, но постоянно в голове ничего держать не надо. Раньше было нужно помнить, кто там на чемпионате какого-нибудь 1976 года вышел из каких групп, а сейчас нет.

Я никогда не увлекался ставками — к этому у меня нет вообще никакого интереса. Однажды я поставил на чемпионате мира 2010 года 200 долларов, и ничего кроме сожаления об этих деньгах я не почувствовал. Мог бы привести домой две бутылки хорошего вина, а так просто проиграл.

Интервью: Александр Поливанов/Lenta.ru

«История российского футбола» — совместный проект «Афиши» и Sports.ru.

Андрей Канчельскис и первое заграничное поколение

Андрей Канчельскис сыграл за «Манчестер Юнайтед» 162 матча и забил 36 голов — среди всех российских легионеров это по-прежнему самый высокий результат на таком уровне

В начале 90-х европейские клубы-середняки осваивают новый рынок — российский. Валерий Карпин уезжает в испанский «Реал Сосьедад», Александр Мостовой — в «Бенфику», лучший бомбардир ЧР-94 Игорь Симутенков — и вовсе в итальянскую «Реджану»; современный российский футболист даже не посмотрел бы в сторону этих команд. Однако первые легионеры постсоветской эпохи прошли по-настоящему серьезную проверку — и некоторые из них добились успехов, которые вряд ли придут к игрокам, просидевшим пару лет на лавке в Англии.

 

Андрей Канчельскис

футболист «Манчестер Юнайтед» (1991–1995), «Эвертона» (1995–1997), «Фиорентины» (1997–1998), «Рейнджерс» (1998–2002), «Аль-Хиляля» (2003)

«Я не стремился уехать в Европу, все получилось очень спонтанно. В начале 1991 года я еще играл в донецком «Шахтере», и однажды ко мне подошел тренер: «Андрей, не хочешь попробовать свои силы за границей?» Естественно, я хотел. О том, что меня хотят видеть в Манчестере, узнал только когда купили билеты на самолет и приехали в аэропорт. Причем в городе же два клуба — «Юнайтед» и «Сити», — и я, даже сидя в самолете, не знал, в каком именно я буду играть. Когда уже в Манчестере мы сели в машину и нас повезли в сторону «Олд Траффорда», я не поверил своим глазам, был в полном шоке.

Главной проблемой в Англии был язык. Всю жизнь до этого думал: «У нас такая огромная страна, 250 миллионов, зачем мне этот английский?» Потом понял, каким был идиотом. Свободно я ­заговорил только через два года после приезда. Я мало общался с командой, со мной всегда был переводчик — из-за этого я очень медленно прогрессировал в плане языка. Когда потом я перешел в итальянскую «Фиорентину», то сознательно отказался от переводчика и через полгода уже владел языком на хорошем уровне.

 

 

«Всю жизнь до думал: «У нас такая огромная страна, 250 миллионов, зачем мне этот английский?» Потом понял, каким был идиотом»

 

 

В первое время в «Юнайтед», конечно, удивляло абсолютно все. Отношение к людям, инфраструктура, традиции. Помню, как удивился, когда узнал, что на каждый матч команда должна приезжать в костюме, в галстуке. У нас-то всегда все были в каких-то трениках. В чем хотели, в том и приезжали. Помню, когда я уже играл в «Рейнджерс», к нам однажды приехало московское «Динамо», и после матча все футболисты обменялись майками. И тут вылетает администратор «Динамо» и кричит: «Куда вы свою форму отдали? Быстро возвращайте обратно». Ребята из «Рейнджерс» смотрели на все это и просто не понимали, что происходит.

Клуб одновременно приобрел меня и легендарного Петера Шмейхеля, а на следующий день нас уже все узнавали на улицах. Болельщики — это вообще отдельная тема. Англия всегда славилась жесткими фанатами, футбольными драками. Я ведь тоже однажды чуть в драку не ввязался. Я тогда уже был в «Эвертоне», и вот, сыграв вничью с «Тоттенхемом», мы вышли со стадиона и пошли к машинам. В этот момент из паба выбегает фанат «Тоттенхема», достает бутылку пива и раз! — все содержимое прямо мне в лицо. А свои болельщики всегда помогали. И за пределами ­поля — полиция не штрафовала, и в ресторанах скидки делали. В Италии я как-то перед игрой с «Ювентусом» зашел в магазин, ко мне продавец подбегает и говорит: «Видишь этот огромный телевизор наверху? Забьешь гол — он твой. Только выиграйте, прошу вас».

 

Видеосюжет об Андрее Канчельскисе. В его биографии есть еще один удивительный факт: жена Канчельскиса ушла от него к Стасу Михайлову. Серьезно

 

В Манчестере я работал с одним из лучших тренеров в мире — Алексом Фергюсоном. Самый запомнившийся разговор с ним случился уже перед уходом из клуба. Я переходил в «Эвертон», и некоторые думали, будто я начал филонить, стал играть более расслабленно. Хотя у меня тогда была грыжа, делали операцию. И Фергюсон под конец подошел ко мне и сказал перед всей командой: «Андрей, возможно, я был не прав, хочу извиниться перед тобой». Для меня это было очень важно, потому что я знал, что никогда не уклонялся от работы. Было приятно, что такой большой ­тренер признал свою ошибку.

В том же «Юнайтед», наверное, я был самым экзотичным легионером, поэтому меня постоянно спрашивали об СССР, о России. Самый глупый вопрос: «Правда ли, что по Москве ходят белые медведи?» Я говорил: «Конечно, ходят. Мы с ними обнимаемся. Приезжайте, увидите».

После Англии, Италии и Шотландии я в 2003 году оказался в Саудовской Аравии. Это уже была экзотика, но я не жалею. После Англии там, конечно, было сложновато. Организация еще хуже, чем в России. Если у какого-нибудь футболиста папа был шейхом, он мог спокойно пропускать тренировки. Тренировки начинались в семь-восемь вечера, чтобы местные могли спокойно молиться. Однажды я вообще оказался на казни. На площади отрубали головы филиппинцам, которые торговали наркотиками.

Я уехал из Саудовской Аравии, когда на Востоке началась война. Однажды утром проснулся, вышел на балкон, а там человек 30 расстрелянных лежат. Я собрал вещи, пошел к принцу и сказал: «Знаешь, хочу еще пожить». С принцем, который был президентом клуба, у нас, кстати, были отличные отношения. Мы раза три в неделю играли с ним в шахматы, нарды. Однажды до шести утра сидели. Принц получил образование в Америке, прекрасно говорил на английском. И вообще был интересным человеком. Когда я уезжал, он подарил мне часы. Сколько они стоили? Наверное, тысяч 20 долларов».

Интервью: Виталий Суворов

 

Игорь Шалимов

футболист «Фоджи» (1991–1992), «Интера» (1992–1994), «Дуйсбурга» (1994–1995), «Удинезе» (1995–1996), «Болоньи» (1996–1998), «Наполи» (1998–1999)

«Я прилетел в римский аэропорт Фьюмичино 25 июля 1991 года и долго сидел там с огромной спортивной сумкой. Звонил в Москву, стараясь выяснить, почему меня никто не встречает, пытался купить еду, но не мог из-за незнания иностранных языков. На меня уже посматривали полицейские, один из них даже принял меня за советского футболиста Сергея Алейникова. В России были серьезные проблемы с организацией рабочего процесса, и представителям «Фоджи» просто забыли сообщить время моего прилета. Когда я только приехал на базу новой команды, первым делом бросился к телефону. Такой стресс может снять только родная речь. Я очень долго считал Италию каким-то чужим миром и буквально боялся выйти из своего номера. Что бы я говорил окружающим, если не понимаю итальянский? Одно время я старался избегать любых интервью, боясь нарваться на неприятности из-за слабого знания языка. Такое случилось в один из первых дней после перехода в «Фоджу». Один журналист задавал мне вопросы, суть которых, насколько я понял, сводилась к тому, что я знаю об итальянском футболе. Я не мог сказать ничего связного, так что кивал в ответ на знакомые названия и имена. Он сказал: «Ювентус». И я ответил: «Си, си». Он сказал: «Баджо» — я отреагировал точно так же. А на следующий день появилась огромная статья под заголовком: «Я хочу играть в «Ювентусе» рядом с Баджо».

 

Как Игорь Шалимов играл за «Интер»

 

Помню, как в одном из домашних матчей болельщики «Фоджи» исполнили целую песню в мою честь. Это был драматичный матч с «Фиорентиной», который закончился со счетом 3:3. И когда я забил третий гол, трибуны затянули гимн, который в переводе на русский звучит так: «Он приехал из России, /Его прислал Горбачев, /Он высокий и могучий, /И зовут его Шалимов». Ударение в моей фамилии было сделано на последний слог — этого требовала рифма. Но меня это нисколько не смутило: когда двадцать тысяч человек поют только про тебя, испытываешь какие-то невероятные ощущения».

Интервью: Владислав Воронин

 

Валерий Карпин

футболист «Реал Сосьедад» (1994–1996, 2002–2005), «Валенсии» (1996–1997), «Сельты» (1997–2002)

«Весной 94-го на нашу базу в Тарасовку приехал вице-президент «Спартака» Григорий Есауленко, сказал, что ко мне есть интерес из Испании. Клуб он не назвал, сказал, что собирается ехать с ним на переговоры, после которых обо всем мне расскажет. Я спокойно отреагировал. До этого много слухов об интересе из Европы ходило, только без конкретики. Мы за год до того «Ливерпуль» обыграли, и после этого говорили, что английские клубы хотят купить чуть ли не половину «Спартака», в том числе и меня.

После перехода в «Реал Сосьедад» моя зарплата выросла в четыре-пять раз. В «Спартаке» я в год получал около $50000. В «Сосьедад» — $200000–250000. К Испании привыкал примерно полгода. Во-первых, к языку. Те, кто меня знает, понимают, что долго не разговаривать мне тяжело. На первое время клуб выделил переводчика, с которым мы три раза в неделю занимались. Я делал домашние задания, она проверяла. Халтурить мог, конечно, но не хотел — для себя же учил. Через три месяца худо-бедно начал раз­говаривать, а понимать — практически все.

 

Хроника футбольных приключений Валерия Карпина

 

Поражала свобода, которая давалась футболистам на Западе, — на контрасте с Россией, которая в этом плане оставалась еще Советским Союзом. Заезды на базу за два дня до игры остались в прошлом. Здесь собирались в гостинице или в день игры, или накануне вечером. Тренировочные сборы были вдвое короче. Причем во время этих сборов можно было спокойно пойти погулять, зайти в ресторан выпить кружечку пива или бокал вина. Я на все это смотрел круглыми глазами. В России гостиница, где останавливалась команда, по большому счету превращалась в тюрьму.

В Испании я полюбил красное вино и мясо с кровью. Не сразу, правда. Помню, когда первый раз мне принесли это мясо, я взглянул на кровь и попросил официанта его еще поджарить. Но потом распробовал. Та же история была с хамоном. Сначала видеть его не хотел. А сейчас меня от него не оторвать».

Интервью: Юрий Дудь

 

За игру в «Сельте» Александру Мостовому (второй слева в верхнем ряду) в Виго даже хотели поставить памятник

Александр Мостовой

футболист «Бенфики» (1992–1993), «Кана» (1993–1994), «Страсбура» (1994–1996), «Сельты» (1996–2004)

«Я расстался со «Спартаком» не очень красиво. Когда позвонили из португальской «Бенфики», не стал никому ничего объяснять — поставил руководство перед фактом и уехал прямо со сбора. Мы никому толком не принадлежали: у нас были только трудовые книжки, никакие условия трансфера нигде прописаны не были. Ехал без особых надежд: получится — здорово, нет — вернусь домой. И почти сразу столкнулся с не самым хорошим отношением к выходцам из СССР. Нас поголовно воспринимали как коммунистов, относились к нам не очень серьезно — и платили на порядок меньше, чем другим иностранцам. Хотя для меня любая зарплата в долларах тогда была чем-то фантастическим. В «Спартаке» я получал 250 рублей в месяц, а тут мне за год предложили сразу 100 тысяч долларов. Но ощущения все равно были неприят­ными, кто-то даже говорил: «А, так ты русский. Играть тебе все равно не дадут». И за два с половиной года в Португалии я так и не заиграл.

 

Видеосюжет 1999 года о том, как в «Cельте» играли Карпин и Мостовой

 

Первые впечатления от Испании были кошмарными. Привезли меня на тренировочное поле «Сельты», а я говорю: «Вы издеваетесь? Здесь кто тренируется вообще?» Там был ужасный газон, о футболе не могло быть и речи — в таких местах нужно пасти коз и коров. А когда меня завели в раздевалку, я решил, что лучше переодеваться дома. Какая-то хибара с крючками и плавками. Бежишь и думаешь: елки, надо бы побыстрее, а то скоро и горячая вода может кончиться. Я не преувеличиваю. В общем, конфликтовал я со всеми. Но после первого года, когда я со всеми переругался, мне все целовали руки и ноги, потому что признали мою правоту и перестроили базу. Люди в деревне живут и никуда не выезжают, ничего не видят — конечно, надо меняться. Так что не надо думать, что испанский футбол — это рай.

Но в остальном, конечно, иностранный футбол был на космическом уровне по сравнению с тем, что творилось у нас. Никогда не забуду, как мы сами замачивали, стирали и сушили игровую форму. Как все-таки хорошо, что эти времена закончились».

Интервью: Владислав Воронин

«История российского футбола» — совместный проект «Афиши» и Sports.ru.

Первые бразильцы в Москве

Нижегородские бразильцы Да Силва и Жуниор умели играть в футбол хуже, чем собственно нижегородцы, — зато придавали поволжской команде колорита

Первым легионером в чемпионате России был сириец Ассаф Аль-Халифа — но настоящая история импорта футболистов началась, естественно, с Бразилии. В 1995-м в Нижний Новгород приехали игроки Жуниор и да Силва. В конце сезона тренер Овчинников отправил их обратно, извиняясь перед болельщиками, но начало было положено: через два года Луис Робсон по прозвищу Максимка пробился в основу «Спартака», через три в тульском «Арсенале» играли сразу восемь бразильцев.

 

Валерий Овчинников

главный тренер «Локомотива» (Нижний Новгород, 1990-е)

«В 1995 году мы столкнулись с проблемой комплектации команды, у нас не получалось найти подходящих игроков в России. И на нас вышел один человек, который работал в Бразилии, переводчик. Созвонился с нами и предложил посмотреть в сторону Бразилии. Нам-то какая разница: Бразилия, не Бразилия. Летят они за свой счет, поэтому мы сказали: давайте. К нам приехали три футболиста, а следом за ними их представители, которые сразу стали устраиваться к нам на работу. Один, как сейчас помню, все хотел стать тренером по функциональной подготовке — сейчас это очень модно. Но мы их быстро отжали. А на футболистов глянули — один совсем слабенький, а двое более-менее в мяч попадают. И тут начались проблемы. У них есть Федерации, Конфедерации, и всем нужно отчислять какие-то деньги. Как нам объяснили эти бразильские трудящиеся, у них там любят наличные деньги. Нужно было делать перевод. А вы же помните, какие в то время банки были. Если в московских все было еще нормально, то когда мы приходили в нижегородский и говорили, что нам нужно заплатить за человека, на нас смотрели безумными глазами. Для них это как работорговля была. Вообще не доезжали, за что мы хотим заплатить.

 

 

«Самым веселым было то, как мы их регистрировали. Оба бразильца черные. А фотографии — черно-белые. На белом фоне два черных пятна. Полчаса разбирались, кто есть кто»

 

 

В итоге, мы помучились, покрутились и решили их оставить. Заплатили 1500 долларов Федерации, потом еще 5000 Конфедерации. Промурыжили нас немного и вручили международный сертификат, после чего бразильцы стали нашими. Самым веселым было то, как мы их регистрировали. Оба бразильца черные. А фотографии — черно-белые. На белом фоне два черных пятна. Полчаса разбирались, кто есть кто. Их хорошо было потом на игру выпускать: судья сам не понимал, кому из них желтую карточку показывает.

Проблем с бразильцами было очень много. Помню, первый их матч был против «Торпедо». Один из них забил гол, но мы проиграли. И на следующий день они стали говорящими попугаями. Научили их ненормативной лексике за сутки. Я их к себе в кабинет потом позвал, позвонил их переводчику, включил громкую связь. И начал говорить сплошным матом, а переводчику сказал: «Как хочешь, так и переводи». Когда бразильцы поняли, что они говорили, у них надолго рты закрылись.

 

Народ на них, конечно, с удовольствием ходил. Они же пластичные ребята, эффектные. Поэтому на каком-то этапе нам с посещаемостью очень помогли. Было интересно. Но по характеру… Честно, я бы не хотел с ними снова работать. Очень капризные, ленивые. Многие из них не выдерживают психологического давления. Крыши натурально едут. Ну и проблема языка, конечно. У нас ведь не было никакого штатного переводчика — только тот, что сидел в Бразилии. А они же, кроме своего португальского, ничего не знали. Ни английского, ни французского. Так бы, может быть, и нашли им кого-нибудь. А тут язык племени умба-юмба. Но потом как-то обжились, стали нас понимать. Да и в команде к ним нормально относились, не травили. А в поселке, в котором они жили на базе, так вообще с ума по ним сходили. Особенно женская половина. Принимали, так сказать, их сексуальную агрессию. Я думаю, они успели осчастливить большую часть населения. Мужики есть мужики. Уже когда они уехали, к нам подтянулись на базу все эти тети-моти — спрашивать, куда пропали их друзья. Они же везде вдвоем ходили. Мы им объясняли, что город у нас специфический — могут и по башке дать. Так что они лишний раз не разделялись.

Я уже извинялся за то, что показал России бразильцев, да и сейчас готов повторить. Мы стали первыми в этом деле, а потом их кучами сюда завезли. Почему это плохо? Дело в том, что я не очень толерантен… Если человек играет на уровне Премьер-лиги, выкладывается в каждом матче, я ничего не имею против. Но везти сюда всех подряд — это неправильно. Даже по телевизору видно, что некоторым просто без разницы все, что происходит на поле. У них же тоже есть расизм, и когда зрители видят, что черный лупит по ногам белого, всем все ясно. И тут появляются бананы. Давно уже надо их, кстати, яблоками заменить. Тогда, может, никто обижаться не будет».

Интервью: Виталий Суворов

«История российского футбола» — совместный проект «Афиши» и Sports.ru.

Валерий Газзаев и «Алания»

Сейчас Валерий Газзаев работает президентом ФК «Алания»

Лишившись исторических соперников из Киева, Тбилиси, Минска и Ташкента, футбольная Москва довольно быстро обзавелась новой оппозицией — и возглавлял ее владикавказский «Спартак-Алания» под руководством Валерия Газзаева. На футбол в Северной Осетии ходили десятки тысяч, местные бизнесмены поддерживали футбол деньгами от водочной контрабанды, а команда играла весело и зло, с особым цинизмом побивая столичных гостей. Первые провинциальные чемпионы России — вопреки могуществу «Спартака».

 

Валерий Газзаев

главный тренер «Алании» (1994–1999), главный тренер ЦСКА (2001–2003, 2004–2008)

— Что творилось во Владикавказе, когда ваша «Алания» в 1995 году выиграла чемпионат?

— Тот год вообще особенным получился. Игроки, руководство, болельщики — мы все жили мечтой о чемпионстве. На стадионе всегда феноменальная поддержка была, ни одного свободного места. Настоящий футбольный праздник. «Алания» в тот год стала первым в российской истории региональным клубом, которому удалось стать чемпионом.

— Анатолий Канищев, нападающий «Алании», вспоминал о тех временах, что ему в магазинах все отдавали бесплатно, просили только хорошо играть. С вами такое бывало?

— Я в магазины, честно говоря, не ходил. А насчет дикой популярности игроков в городе — это правда: Владикавказ своей командой гордился. У нас играли шесть воспитанников местного футбола, по сути, весь костяк составляли игроки, которые выросли во Владикавказе. А вообще, в то время в «Алании» играли футболисты одиннадцати разных национальностей. И никогда каких-то серьезных конфликтов не было: жили как одна семья, дружно и весело.

— Вам как в таком многонациональном коллективе работалось?

— Все в порядке было. Ребята все ведь еще пять лет назад в Советском Союзе жили, поэтому никакого деления по национальному признаку не было. Наоборот, все в едином порыве работали. В высшей степени профессионалы своего дела. И чтобы кто-нибудь когда-нибудь сказал что-то о другой национальности или вероисповедании… Нет, не было такого. У нас был очень хороший коллектив, команду поддерживали на высшем уровне. Бюджет был в районе 3,5 миллиона долларов; по тем меркам — бюджет среднего российского клуба. Одним из лидеров команды был Мирджалол Касымов — фантастический игрок. А как он штрафные исполнял — просто фантастика! Один раз, помню, судья штрафной назначил, а соперники ему жаловались: мол, Касымов постоянно мяч не на то место ставит. Ну Мирджалолу это надоело, он подошел к судье и говорит: ставь мяч туда, куда считаешь нужным. Судья поставил. Касымов разбежался, пробил — и мяч в сетке. У него от природы дар был. Он непосредственно перед ударом умудрялся на вратаря посмотреть: если тот двигаться вдруг начинал, то тут же получал удар в противоход.

 

 

«Футбольный клуб — это семья. Если жена не будет знать своего места, а глава семьи будет непонятно чем заниматься, то ничего путного не выйдет»

 

 

— Еще про «Аланию» часто вспоминают, что там были большие штрафы и жесткая дисциплина.

— Футбольный клуб — это семья. Если не будет порядка, то он развалится. Если, допустим, жена не будет знать своего места, дети не будут знать, как себя вести, а глава семьи будет непонятно чем заниматься, то ничего путного не выйдет. То же самое и в футболе — если не будет дисциплины, люди не будут соблюдать правила, произойдет развал. При этом хочу отметить, что в личную жизнь футболистов я никогда не лез, но то, что было необходимо для работы, люди должны были честно делать. Кто-то лучше мог свои функции исполнять, кто-то хуже, но стремление было у всех. В своей футбольной семье я всегда создавал такую обстановку.

— Вы кого-то отчисляли из команды из-за дисциплины?

— Разные были моменты. С кем-то из-за дисциплины прощались, кто-то просто не выдерживал конкуренции и уходил. Конечно, принимать такие решения было неприятно, потому что всегда решалась судьба человека. Но в интересах клуба, чтобы двигаться вперед, тренеру иногда приходится резать по живому. Принципы моей работы никогда не менялись. Я жестко строил свою стратегическую линию и требовал победы. Что для этого нужно? Работать, сплотиться и делать то, чего требует тренер. Сейчас могу сказать, что я не поменялся с того чемпионского 1995 года — ни как человек, ни по принципам работы. C учетом тенденций развития футбола происходят изменения в тактике, подборе игроков на конкретную позицию, но базовые принципы управления командой — они никогда не менялись.

— В другой вашей яркой победе — Кубке УЕФА-2005 в составе ЦСКА — огромную роль сыграли бразильцы, традиционно считающиеся людьми с самой плохой дисциплиной. Как вы с ними справлялись?

— Зря вы так говорите. У них нормальная дисциплина, просто люди они по сути своей очень романтичные. В их родной Бразилии много солнца, всегда тепло, из-за этого они более жизнерадостные, но при этом весьма ранимые люди, могу вам сказать. К тому же я не встречал людей более преданных своей стране, таких патриотов, как бразильцы. Чтобы внедрить их в команду, нужно довольно долго изучать психологию, разбираться в отдельных нюансах. Конечно, были свои трудности. Но мудрость руководителя заключается в том, чтобы, как и в семье, решать проблемы внутри команды. Вы же не ­выбегаете на улицу и не рассказываете всем подряд, что поругались с женой или дали подзатыльник ребенку. В футболе тоже нужно себя так вести.

В какой-то момент болельщики команд-оппонентов прозвали Валерия Газзаева «псом». Как видно из этого ролика, сам Газзаев такое прозвище не одобряет

 

— Вы стали первым российским тренером, кому удалось выиграть Кубок УЕФА. Как эта победа изменила лично вас?

— Никак. Я считаю, что человек, чего бы он ни достиг, должен оставаться живым и доступным. Потому что через несколько дней после победы начинаются будни, нужно работать в прежнем режиме. А гордыня — это и вовсе самое плохое, что может с человеком случиться. В то же время победа в Кубке УЕФА действительно стала для нашей страны огромным достижением — впервые за 100 лет российского футбола нам удалось выиграть такой престижный турнир. Помню, люди плакали от счастья на трибунах, а я ощутил прилив такой радости, какой не испытывал никогда. Все-таки чувство победы — это самое сильное ­чувство. Ничего сильнее этого люди не испытывают.

— После той победы вы стали постоянным участником на форуме элитных тренеров. Кому из них вы можете позвонить прямо сейчас?

— У меня много хороших знакомых в тренерской среде. Я общаюсь с Арсеном Венгером из «Арсенала», с Фабио Капелло, который тренировал сборную Англии. С ним у нас, кстати, очень теплые и дружеские отношения: он даже прилетал на свадьбу к моему сыну.

— На каком языке вы общались?

— В основном через переводчика.

— Но вы же знаете итальянский язык, учили его в начале 1990-х, когда у вас было предложение тренировать итальянский клуб?

— Да, в 1991 году меня приглашал клуб «Фоджа», выступавший тогда в серии А. Приезжал президент, я с ним встречался, мы обсудили детали и даже подписали предварительный контракт. Но потом президент ушел, и контракт в итоге замяли. Я тогда серьезно готовился к переезду и полгода учил язык. Поэтому какая-то база, конечно, у меня до сих пор осталась. Но говорить я буду только на русском. Это мой родной язык.

— Вы не жалеете, что так и не тренировали в Европе?

— Знаете, сначала желание такое было. Тогда, в 1990-е, в стране была разруха, непонятно было, как жить и что делать. Сейчас люди стали жить гораздо лучше, в стране сложилась стабильная экономическая и политическая ситуация. А тогда был полный хаос. И вот тогда я действительно готов был уехать. А сегодня такого желания уже нет. К нам приезжают иностранные специалисты, которые считают нашу лигу одной из сильнейших в Европе. Зачем же мне в таком случае что-то менять? Я так считаю: нужно работать в своей стране и своей работой приносить ей пользу.

Интервью: Александр Беляев

 

Анатолий Канищев

футболист «Алании» (1995–1997, 1999)

«После развала Союза очень многие регионы бредили мечтой о создании сильной команды, которая могла бы бодаться с московскими клубами. Кто-то сумел заручиться поддержкой либо властей, либо каких-то местных коммерсантов и бандитов, а вот во Владикавказе за командой стояли водочные деньги. Я сам не знаю подробностей этого бизнеса, но в раздевалку могли зайти какие-то важные люди, потрясти руку, похлопать по плечу, подбодрить — при этом никто никогда не давил, не угрожал, ничего не требовал. Обстановка в городе и республике была прекрасная, на футболе были полные трибуны, а вне поля люди часто отказывались брать деньги за какие-то товары и продукты — и даже обижались, когда ты все-таки пытался заплатить.

Но даже с этими деньгами никакой команды не было бы, если не Валерий Газзаев. Знаете, как он меня нашел? Просматривал игры арзамасского «Торпедо», соперника «Спартака-Алании» по Кубку России. Обратил внимание на нападающего (то есть на меня), а в игре еще раз пригляделся, кому-то позвонил — и сразу после матча меня забрали тепленьким во Владикавказ за сто тысяч долларов. До сих пор этой историей восхищаюсь — Газзаев лично просматривал какой-то непонятный клуб хрен знает откуда! Разглядел усиление! Сейчас бы ни один тренер Премьер-лиги не стал на такое время тратить.

 

 

«До сих пор этой историей восхищаюсь — Газзаев лично просматривал какой-то непонятный клуб хрен знает откуда! Разглядел усиление!»

 

 

Платили в «Алании» очень щедро. При этом все знали, что за московские команды платят больше, и выкладывались на 150%. Без этой системы, может быть, мы и не выиграли бы чемпионат. Хотя, конечно, матчи со «Спартаком» Романцева и так были принципиальнее некуда, а «Динамо» мы выходили рвать лично за Газзаева — он же там в свое время не очень удачно тренировал, расстался не по-хорошему и затаил обиду. Георгич вообще сложный человек, но умеет заразить своей страстью — поэтому мы, накачанные его эмоциями, с динамовцами всегда играли на пределе. А вот на «Локо» и «Торпедо» настраивались из-за лишней денежки, уж не буду врать.

Отдельное воспоминание — матчи в еврокубках. Я ведь с «Ливерпулем» играл! Сам не верю сейчас, особенно когда вспоминаю, как в концовке матча на «Энфилде» не реализовал верный момент. Был у нас шанс их пройти… С другой стороны, именно с еврокубков и пошла эта трещина в отношениях команды и Газзаева, когда мы проиграли «Рейнджерс» во Владикавказе со счетом 2:7. Играли неплохо, но у них все ­залетало. Ужасно было стыдно — на нас ведь почти 40 тысяч пришли смотреть, стадион трещал. А Георгич ведь уходил из «Динамо» как раз после поражения в Кубке УЕФА от «Айнтрахта» (0:6), и от такого повторения судьбы ему конкретно поплохело. Мы были готовы все опровергнуть своей игрой, но это было уже сложнее, чем прежде. Тем не менее могу точно сказать — в те годы и Романцев, и сами московские футболисты считали своими основными соперниками именно Газзаева и «Аланию».

Интервью: Борис Соловьев

«История российского футбола» — совместный проект «Афиши» и Sports.ru.

Провинциальный футбол 90-х

Провинциальные клубы 90-х играли в ужасающих условиях, на чудовищных полях и за мизерные деньги — и тем не менее регулярно беспокоили как лидеров чемпионата России, так и европейских грандов

В середине 90-х в высшей лиге чемпионата России стабильно играли пять московских клубов, с которыми конкурировали «Алания», «Ротор» и «Зенит». Но иногда в эту компанию врывается какая-нибудь уж совсем нежданная команда из провинции — то внезапно заполучившая богатого благодетеля в областной администрации, то просто ненадолго научившаяся играть в футбол. Камышин и Новороссийск, Нижний Новгород и Элиста — все эти города в свое время светились на футбольной карте России: ярко, но недолго.

 

Валерий Овчинников

главный тренер «Локомотива» (Нижний Новгород, 1990-е)

«Вся наша команда тогда зависела от одного человека. «Локомотив» 90-х — это в первую очередь Омари Хасанович Шарадзе, тогдашний начальник Горьковской железной дороги. Если бы не было его, не было бы «Локомотива». Это была целиком и полностью его инициатива, он пригласил хороших игроков, пригласил меня, начал раскручивать команду. Шарадзе контролировал все: если у команды не было базы, он ее делал; если у нас была проблема с транспортом, он пригонял транспорт. В сам футбол Шарадзе никогда не лез. Не пытался влиять на тренера, на футболистов, и в этом был его огромный плюс. На уровне провинции у нас все было очень отлажено, вокруг команды никогда не крутились какие-то непонятные люди, бандиты и малиновые пиджаки, как это было у других. Само собой, они приходили на матчи, болели. Но никакого давления не было.

У Москвы и сейчас, и тогда было более мощное финансирование, лучшие возможности в плане приобретения игроков. Футбол в России начинался от Главпочтамта. Любой футболист мечтал попасть в московский клуб, поэтому нам приходилось выкручиваться: искать футболистов, которых не устраивала жизнь в столице, у которых возникали проблемы, и перетягивать их в Нижний. Год-два они играли у нас, а потом опять стартовали в Москву.

Самым важным было как следует узнать человека, прежде чем подписать контракт. Я всегда боялся того, что у нас появятся клептоманы. Они были в каждом клубе, поэтому на предсезонных сборах, когда к нам приезжали новые люди, ­нужно было хорошенько к ним присмотреться. Но прецедентов в итоге не было. Правда, когда мы выезжали на сборы за границу — в Финляндию, еще куда-то — и игроки приходили в набитые битком капиталистические магазины, у некоторых проскакивала мысль: это можно взять. Но мы им быстро все объясняли.

 

Так болели и играли в Нижнем Новгороде в 90-х

 

Однажды мы подписали контракт с футболистом в суде одного из австрийских городов. У него были какие-то небольшие проблемы с полицией, и его вызвали в суд. Мы заплатили за него штраф, а он прямо в суде с перепугу подписал четырехлетний контракт.

Тогда почти все футболисты пили. Это проклятое наследие прошлого. Но я скажу в их защиту: может, они и пили, но боролись на поле так, как не борются сегодняшние молодые и трезвые. У них была максимальная самоотдача в каждом матче. Футболист мог пить за несколько дней до игры, но на поле он рвал и метал. В пьяном виде, конечно, никто не мог выйти на поле. Для этого нужно было быть совсем уж идиотом. А у нас игроков с интеллектом, как у ночного горшка, никогда не было.

За нарушение режима я, кстати, никогда не штрафовал. Это была моя принципиальная позиция. Можно штрафовать, когда человек получает сотни тысяч долларов. Когда мы смотрели в нашу зарплатную ведомость, то понимали, что отбирать деньги нельзя, потому что ты отбираешь деньги у семьи, у жены, у детей, которые и так не особо богато живут.

Это было веселое время. Конечно, чувствовалось, что в Москве нас не любят. Но мы давали отпор. Мы, «Текстильщик» из Камышина, который вообще был районным центром, владикавказская «Алания», уничтожавшая столичные клубы, — мы вместе делали все для того, чтобы люди знали: футбол в провинции жив».

Интервью: Виталий Суворов

 

Сергей Наталушко

нападающий «Текстильщика» (Камышин, 1983–1988, 1989–1992, 1993–1997, 2002–2005, 2010 — и по настоящее время)

«Впервые я оказался в «Текстильщике» в 1983 году. Клуб тогда играл в первенстве области, я приехал из небольшого городка на другой стороне Волги. Мы все числились на каких-то работах, и мы просто встречались, для того чтобы хорошо провести время. Только в 1987-м вышли во вторую лигу. Затем я ушел, а когда вернулся, команда сделала огромный скачок. Между первой и второй лигами тогда существовала буферная зона. И получилось так, что мы с «Уралмашем» заняли в этой зоне первые места и вышли в первую советскую лигу. А когда в 1991 году Союз развалился, автоматом оказались в высшей лиге России.

Конечно, в городе тогда была радость. «Текстильщик» ведь всегда был тесно связан с Камышинским хлопчатобумажным комбинатом, одним из крупнейших в Европе. Они финансировали клуб вплоть до своего банкротства в середине 90-х. На нем в то время работало что-то около 14 тысяч человек, и за счет них посещаемость увеличивалась. И известности у игроков стало больше. Хотя мне она никогда особо не помогала. Кого-то в ресторанах бесплатно обслуживали, кого-то за превышение скорости не штрафовали. А меня, наоборот, два раза прав лишали. Зато в злачных местах никто не трогал. Все жулики были знакомыми, поэтому ни в каких разборках я не участвовал.

Думаю, в «Текстильщике» у нас были одни из самых маленьких зарплат в высшей лиге. Что-то около двух-трех тысяч долларов, когда в Москве платили уже 20. У некоторых ребят тогда был какой-то бизнес. У меня ничего не было. Деньги уходили на дом, на машину. Кому-то занимал — до сих пор ничего не вернули. Но за пределы футбола я старался не лезть. Это была не моя тема. Так что лично мне на жизнь хватало. Хотя бывали, конечно, и неприятные моменты. Например, за выступление в Кубке УЕФА в 1995-м, когда мы вышли в 1/16 финала, нам так и не выплатили обещанных премиальных. Такое часто случалось. Из-за этого, кстати, чуть ли не половина игроков и разбежалась.

 

 

«Кого-то в ресторанах бесплатно обслуживали, кого-то за превышение скорости не штрафовали. А меня, наоборот, два раза прав лишали. Зато в злачных местах никто не трогал»

 

 

Вообще, мы после каждой игры позволяли себя выпить. Мне кажется, и сейчас многие так делают, хотя, может быть, кому-то контракты и не позволяют. Мы выпивали. Умеренно, хотя были и те, кто срывался. Помню, один футболист вообще пропал на полторы недели. Уже жена места себе не находит, милицию подняла. В команде никто ничего не знает. А потом выяснилось, что он с какой-то барышней познакомился и укатил с ней в гостиницу на полмесяца в шампанском купаться. Наверное, хорошая барышня была.

Люди в Камышине до сих пор живут ностальгией. Тот «Текстильщик», что существует сейчас, это совсем другой клуб. Старый «Текстильщик» умер в 1998 году, когда денег совсем не осталось. Но отголоски той славы существуют до сих пор. Это можно понять. Я сам иногда себя спраши­вал: «Блин, как же мы так высоко забрались?» В 1992–1995 годах мы ведь четыре раза подряд входили в десятку самых сильных клубов страны. Огромная заслуга в этом нашего тренера Сергея Павлова, на котором у нас держалось все. Но я, например, до сих пор думаю, что в футбол особо играть не умею. Черт знает, как у нас все получилось. Этого и соперники не понимали. Оттого и бесились».

Интервью: Виталий Суворов

 

С французским «Нантом» в ноябре 94-го камышинскому «Текстильщику» пришлось играть в Москве — и на стадионе «Динамо» поле тоже было не в лучшем состоянии

 

Сергей Кормильцев

футболист «Уралана» (Элиста, 1997–1998)

«Мне достаточно было однажды встретить Кирсана Илюмжинова, чтобы понять: тут все серьезно. Нет, конечно, лично он меня не уговаривал перейти в «Уралан», но было ясно, что командой будут заниматься. Элиста — небольшой город, и на одной из главных улиц стояли такие большие плакаты, где Кирсан был изображен в ком­пании далай-ламы, патриарха России, Ельцина и еще кого-то. На самом последнем плакате он стоял в желто-синей форме «Уралана» и с футбольным мячом — и дорога упиралась в стадион. То есть все понимали, что это один из его приоритетов.

Сначала местные болельщики почему-то относились к своей команде скептически. Но когда «Уралан» вышел в высшую лигу и в город стали приезжать «Спартак», ЦСКА и «Динамо», народ стал подтягиваться. Помню, многие пытались смотреть футбол из-за пределов стадиона — поле располагалось в низине, и если забраться на один из окрестных холмов, можно было кое-что увидеть. Потом и трибуны потихоньку стали заполняться. А потом — переполняться: в 1998-м, говорят, цифры посещаемости в Элисте занижали, чтобы избежать штрафа за неправильную техническую эксплуатацию стадиона.

Я немало поиграл в провинции и могу сказать: это особенное чувство, когда футбольная команда становится одной из достопримечательностей города. Когда мы обыгрывали на своем поле «Ротор» и «Локомотив», играли вничью с «Аланией» и «Зенитом», то нас готовы были на руках нести со стадиона в Сити-Чесс, шахматный город, где тогда жили футболисты. А когда обыграли «Спартак», то Илюмжинов кому-то лично вручил орден Героя Калмыкии. Кажется, вратарю, отбившему пенальти. А потом что-то случилось — то ли в клубе разворовали деньги Кирсана, то ли ему самому наскучил футбол, — но нам перестали платить зарплату, и за осень команда скатилась с четвертого места куда-то вниз, оставшись без еврокубков. Опять-таки, как опытный футбольный провинциал скажу: это меня не слишком удивило. Время было такое — сегодня ты на коне, завтра в говне».

Интервью: Иван Калашников

 

Главной достопримечательностью элистинского «Уралана» был, пожалуй, президент Калмыкии Кирсана Илюмжинова — но случались и околофутбольные эксцессы

 

«История российского футбола» — совместный проект «Афиши» и Sports.ru.

Евро-96

Евро-96. Юрген Клинсманн забивает в ворота сборной России на «Олд Траффорде». России в Англии, как это часто с ней бывало в последние 20 лет, не повезло с соперниками — немцы и чехи, игравшие со сборной в одной группе, в итоге сыграли между собой в финале турнира

На чемпионат Европы в Англию Россия привозит свой, возможно, сильнейший состав — со звездами домашнего первенства, добившимися признания в Европе легионерами и, самое главное, отказавшимся от совмещения тренером Романцевым. Однако Романцев сразу же ссорится с нападающим Кирьяковым, а группа с двумя будущими финалистами турнира оказывается России не по зубам — кризис в сборной усугубляется настолько, что она не попадает сразу на два следующих крупных турнира.

 

Сергей Кирьяков

игрок сборной России (1992–1998)

«Считаю, что перед тем чемпионатом у нас была прекрасная команда: Канчельскис, Шалимов, Мостовой, Карпин, Цымбаларь… Все в самом соку, 26–27 лет, играй — не хочу! И атмосфера в той команде была хорошая, но как только мы приехали в Англию, все закончилось. Уж не знаю почему, но Романцев как будто перестал доверять игрокам прямо перед турниром. Он все время держался в стороне, ни с кем не разговаривал, никому ничего не объяснял.

Помню, был показательный случай. Мы играли в Ливерпуле и в Манчестере, а тренировались где-то между этими двумя городами — по-моему, в Уигане. Это сейчас даже на тренировки приходят толпы болельщиков, а тогда было так: хмурое утро, мы выходим на разминку в чистом поле, пытаемся друг друга подбадривать, а в двадцати метрах стоит Романцев и смотрит на нас, как будто мы ему враги. И за всю тренировку он не сказал ни слова! Это же сборная страны, ее надо готовить! Для чего он тогда уходил с поста тренера «Спартака»? Я так и не понял.

Дальше было то же самое. Кто-то хромал во время двусторонки, так Романцев его в стартовый состав поставил. Я знал все о сборной Германии, так как неплохо играл в бундеслиге за «Карлсруэ», мог поделиться информацией, но меня, само собой, никто и спрашивать не стал. В матче с Италией я вышел на замену, а против немцев мечтал сыграть с первых минут. Просто рвался в бой! Романцев меня не поставил.

 

 

«В двадцати метрах стоит Романцев и смотрит на нас, как будто мы ему враги. И за всю тренировку он не сказал ни слова! Это же сборная страны, ее надо готовить!»

 

 

А за пять минут до конца матча он мне так сквозь зубы бросил: «Иди разминайся». Я не выдержал и в сердцах ответил «Сам разминайся». Мы, между прочим, уже проигрывали 0:3 и были вдесятером. Ну зачем меня выпускать-то? Я ждал этой игры полгода, а тут такое унижение. Причем Романцев пытался помириться, присылал ко мне своего помощника Игнатьева, но смысла идти ­перед ним извиняться я не видел — и был отчислен. Но я вам вот что скажу: тренер должен уметь управлять командой. Вон Роберто Манчини справился с Тевесом, когда тот не хотел выходить на замену, — и в итоге «Манчестер Сити» выиграл чемпионство. Я не сравниваю себя с Тевесом. Просто в любой ситуации надо уметь давать результат, а Романцев его не дал».

Интервью: Иван Калашников

 

Джордж Сканлон

переводчик Футбольной ассоциации Англии

«Впервые я увидел вашу сборную в 1966 году на чемпионате мира в Англии. Тридцать лет спустя она приехала сюда снова — и разница была огромной. Советская команда была предельно дисциплинированна, держалась вместе и игра­ла за свою страну с желанием и самоотдачей. На чемпионате Европы я увидел сборную легионеров, которые больше всего хотели вернуться в свои клубы, где их знали и о них заботились.

Я тогда работал переводчиком у Андрея Канчельскиса, а он был прекрасным игроком! Вы, русские, должны понимать, что лучше футболиста у вас не было. В той команде была еще пара выдающихся мастеров, но вместе русские просто не выглядели командой. Андрей рассказывал мне, что у многих были проблемы с вечно недовольным тренером, который только на моих глазах выкурил столько сигарет, что я боялся за его здоровье.

Конфликты с тренером были у всех ведущих игроков — Канчельскиса, Шалимова, Харина… Одного парня даже отчислили. Из-за такого отношения футболисты сплотились только для того, чтобы доказать, что даже с прескверным менеджментом они на что-то способны, и выдали очень красивый матч с чехами. К сожалению, было уже поздно, да и группа у вас была сложнейшая. У нас в Англии принято очень скептически относиться к собственной сборной, но то, что творилось тогда в вашей, — за гранью моего понимания. По-моему, все были рады, что едут домой досрочно».

Интервью: Иван Калашников

 

В последнем матче группового этапа на Чемпионате Европы в Англии Россия не сумела победить чехов (которые впоследствии заняли второе место) и в итоге финишировала последней в группе

 

«История российского футбола» — совместный проект «Афиши» и Sports.ru.

Андрей Тихонов

31 октября 1992 года за взрослый «Спартак» впервые сыграл коренастый, бритый, совершенно невзрачный на первый взгляд атакующий полузащитник — и сразу забил гол в ворота «Динамо». В прошлом у него была работа грузчиком, служба в армии и должность начальника караула в красноярской тюрьме, в будущем — золотой гол в ворота «Алании» с любимого острого угла, героическое стояние в воротах в матче с «Силькеборгом», капитанство, не самый красивый уход из родной команды, Самара, Химки, Астана и снова «Спартак». У Андрея Тихонова не было каких-то сверхвыдающихся футбольных талантов, зато была сила воли, крепкий мужицкий характер, врожденное джентльменство и убежденность в том, что футбол — не только для себя, но и для других; по сути, Тихонов стал олицетворением всего лучшего, что было в российском футболе 90-х. Самый уважаемый русский футболист последних 20 лет — заслуженно.

 

— Как вы пришли в футбол?

— А раньше ничего другого и не было. Теннисные столы для пинг-понга стояли, городки, футбол и хоккей — вот и все, в принципе. Летом на поле, зимой на катке — так и жили. Я, кстати, в русский хоккей играл, неплохо катался на коньках, за школу играл, в общем, на приличном уровне все это было. В футбол пошел в девять лет и ничего другого потом, кроме этой игры, не видел. Нравилось мне. Утром или днем на тренировке, потом вечером с ребятами во дворе.

— Когда вы поняли, что этим можно зарабатывать?

— Сначала я вообще об этом не думал. Это просто увлечение было, которое превратилось из привычки в смысл всей жизни. А первые свои деньги я заработал еще перед армией, когда играл за команду «Вымпел» из Калининграда (нынешний Королев. — Прим. ред.). Мы получали там кое-какую зарплату небольшую, плюс еще и премиальные. Но тогда все эти копеечки по умолчанию отдавались родителям.

— Вы один из немногих футболистов, кто служил в армии. Понимаете тех, кто туда, скажем так, не стремится?

— Конечно. Я когда в 1988-м уходил, то и мне предлагали билет сделать, проблемы решить. Но тогда еще стыдно было в армию не ходить. Это потом, когда я вернулся, мои друзья уже косить не стеснялись. И, кстати, я их понимаю. Армия должна быть профессиональной. Если человек выбирает службу в армии, это подразумевает участие в войне. И делать это должны профессионалы, а не 18-летние ребята, которые вообще не знают, что такое война.

 

 

«Посидели, поели, поговорили. А повар этот потом — знаете, что вы сейчас ели? Собаку. У меня никакого отвращения не было. Поели и поели, что такого?»

 

 

— Каким был самый памятный день службы?

— Полевой выход: определенная точка, через которую мы не должны были пропустить предполагаемого противника. Ночевали в тайге. Вьюга, метель, градусов 25 мороза, сосны большие кругом стоят. Мы наломали веток, разожгли из них костер. Грели потом консервы и ели их полухолодные. Потом бегали минут 10–15 вокруг сосен, чтобы согреться, ложились на ветки и заснуть пытались. Через 20–25 минут просыпались, а сверху уже 5 сантиметров снега. Вставали и опять вокруг сосен бегать начинали — и так всю ночь, чтоб не замело. Никакого противника, конечно, мы там так и не встретили. Но запомнился этот выход на всю жизнь.

— Еще вы охраняли заключенных.

— Зона у нас в тайге небольшая была, там лесовозы ремонтировали. Ну, мы все друг друга знали, все же люди. Вот и помогали заключенным: пропускали через машины еду, еще что-то.

— А еще ели собаку.

— Было такое. Но мы и не знали, что это собака. Так, обычное мясо. У нас в части армяне были, в том числе повар. И вот однажды они вместе собрались, нас пригласили. Посидели, поели, поговорили. А повар этот потом — знаете, что вы сейчас ели? Собаку. Ну, у меня никакого отвращения или тошноты не было. Поели и поели, нормально, что такого? У нас ребята, помню, как-то раз молодого теленка угнали, и мы потом месяц мясо это ели. Выживали в армии как-то, а что делать? Нам тогда жареная картошка и маринованные кабачки за счастье были. А луковицы — размером с кулак, мы их чистили и ели — звались сибирскими яблоками. Нормально. Зато я за два года службы ни разу не болел. Потом пошел обратно играть в «Вымпел», восстановил футбольные навыки, а физическая форма после армии у меня такая была, что позволила очень быстро втянуться.

В золотом матче «Cпартака» с «Аланией» в 96-м году Андрей Тихонов забил второй гол за несколько минут до финального свистка, тем самым обеспечив «Cпартаку» титул

 

— Вы начали играть в 90-е, о которых сейчас много всяких баек ходит. Какими тогда были российские футбольные законы?

— Допустим, если кто-то кого-то ударил во время игры, пострадавшая команда могла подождать где-нибудь при выходе со стадиона и побить. Или когда мы с Люберцами играли, то сразу после матча бежали на электричку по-быстрому, чтобы не догнали. А вообще беспредела не было. И воспоминания у меня в основном хорошие остались. Когда в реутовском «Титане» играл, там была очень хорошая и дружная команда, ребята отзывчивые. Не мучились на поле, а именно что играли. Правда, выше Первой лиги только я поднялся. Футбол все-таки дело случая.

— А как свободное время проводили?

— Никак. Ребята все приезжие, времени вообще не было. Мне, например, чтобы добраться от Королева до базы, нужно было сначала на электричке до Москвы доехать, потом на метро, потом еще на автобусе. Выходило в среднем около двух с половиной часов в одну сторону. Так что ходил я куда-то рядом с домом. У нас в Королеве дискотеки были, бильярдные, там и отдыхали. Раньше такого не было, чтобы пойти в какой-нибудь бар, напиться и сидеть там. Были дискотеки, танцевали, отдыхали, но такого чего-то запредельного, как сейчас, не было.

— А в низших лигах много пьют?

— Футболисты пьют везде, просто разные объемы и напитки. Думаю, что выпивают вообще все футболисты. Это нормально. Я всегда после матча выпивал пива. Потому что сложно было заснуть и психологически, и физически. А пивка выпьешь — и хоть заснуть нормально сможешь. Я же не пил водку или что-то такое. Так, чтобы мышечный тонус слегка снять, расслабиться немножко. Мы же обычные люди: просто надо всегда знать, что ты пьешь, когда и где.

— Правда, что при переходе из «Титана» в «Спартак» Олег Романцев попросил вас поговорить с руководством, чтобы те снизили цену?

— Да, Олег Иванович позвал и говорит: поговори со своими, что-то они большую сумму просят. Я подошел к тренеру: мол, такой шанс раз в жизни бывает, а вы так поступаете. Не знаю, какую они сумму в итоге от «Спартака» получили, я не интересовался. Но, думаю, они в накладе не остались.

— У вас осталась ностальгия по 90-м?

— Ностальгия осталась по игре в футбол. Ты вспоминаешь, как играл когда-то на поле, а теперь не можешь выйти и сыграть так же. Желание играть осталось, а сил уже не чувствуешь. Ностальгия по тем годам осталась, когда мы со «Спартаком» чемпионами становились. По еврокубкам, победам, той игре, которую мы показывали, полным трибунам, болельщикам. Скучаешь по этому, конечно.

 

 

«Футболисты пьют везде, просто разные объемы и напитки. Думаю, что выпивают вообще все футболисты. Это нормально. Я всегда после матча выпивал пива»

 

 

— Кто был самым необычным из легионеров «Спартака»?

— Робсон, конечно. Когда приехал, мячик теннисный чеканил хорошо. А потом и большой разучился чеканить. Короче, на адаптацию у него год ушел — потом своим стал. Мы над ним подшучивать стали, он не обижался. Мы смеялись, когда он рассказывал, как по Сокольникам от скинхедов бегал. Они его пару раз тут встречали и гоняли, то от метро, то где-то в парке. Ему, конечно, не очень смешно было, когда толпа лысых ребят за ним бегала. Но рассказывал он весело. Кстати, скорость у него очень хорошая была. Один из самых быстрых футболистов в команде. Если других иностранцев вспоминать, то в Самаре еще один бразилец играл, Соуза. У этого человека одна проблема была: он критику вообще не воспринимал. Ему тренер говорит одно, а он решает, что все надо наоборот делать. Сразу все в штыки, реакция неадекватная, иногда вообще клинило. Однажды на поле, помню, кто-то под него жестко подкатился, так он разбежался и с двух ног обидчику в спину прыгнул.

— Вы в жизни такой же спокойный, как и на поле?

— Да. Выводят из себя только несправедливость, ложь, наглость человеческая. Сложно в московских пробках. Много идиотов бывает, людей, которые недовольны, что ты едешь на нормальной машине, а они не пойми на какой. Таких, обиженных жизнью… И вот когда они тебя с наглой мордой подрезают или не пускают, то это раздражает. Раньше я реагировал очень бурно, но сейчас стал относиться спокойнее: все равно таких больше половины, смысл нервничать?

— Разборки бывали?

— Случай был. Едем по шоссе с женой и детьми. И тут «газель» какая-то начинает подрезать. Я сигналю, а ему все равно. Ну, я остановился, вышел, дал ему прямо туда, где он сидел, и все. Там два урода малолетних сидели, которым по барабану, видно, как по дорогам ездить. Дали им большую машину — они думают, что все можно. Я им говорю: мол, с детьми еду, что себе позволяете. Ну и пришлось так вот поступить.

— Кого вы можете назвать главным тренером в вашей жизни?

— Романцева, конечно. Олег Иванович очень специфический человек, мы его все уважали и боялись, поэтому даже одного его взгляда было достаточно, чтобы понять, что он недоволен. А если он начинал кричать, то все просто опускали глаза и вели себя по-другому. Мы прекрасно понимали, что футболистов из нас сделал он, поэтому плохого или неправильного никогда не скажет. Мы знали, что он является тренером, а мы футболистами. И каких-то близких отношений у нас не было.

— Какие эпизоды в вашей карьере вы сами считаете самыми яркими?

— Во-первых, когда в матче с «Силькеборгом» в 1996 году пришлось в ворота встать. Это был мой день: я два гола забил, третью атаку начал, когда с аута бросил, — в общем, чувствовал в себе силы. К тому же у меня был легкий навык, потому что в детстве, мальчишкой еще, и на воротах, и в поле играл. Думал — ну пропущу я гол, никто и слова не скажет. А получилось так, что я взял и удар тот со штрафного отбил. Еще один эпизод — это победный гол в ворота «Алании» в Петербурге в 1996 году, когда мы золотой матч играли. Ну, и мяч в 1998 году в ворота «Локомотива» в финале Кубка России, наверное.

Один из подвигов Тихонова — когда нападающий встал на ворота в матче с «Cилькеборгом» и отразил опасный штрафной удар

 

— А что вы не любите вспоминать?

— Сезон 2000 года, у меня практически ничего не получалось. Не из-за того, что из команды выгнали, а именно что многое не получалось.

— Выгнали?

— Попросили, выгнали, убрали из команды — можно сказать, что так. Просто мне сказали: спасибо, до свидания, дальше без тебя. В подсознании у меня, может, и сидело, что могут из команды попросить, но такого, чтобы ожидал, — нет, не было.

— Сильно переживали?

— Да никак особо не переживал. Я остался без работы, но знал, что в футбол еще играть и играть. Попросил друзей помочь, потому что надо было форму поддерживать. Поехал в Израиль на два месяца, там отлично время с семьей провел, поиграл в местном чемпионате, появились друзья новые, отлично все было.

— Вернулись вы в Самару. Тяжело было из Москвы на Волгу уезжать?

— Когда человек всю жизнь играет в футбол в Москве рядом с домом, то такие переезды — это, конечно, необычно. Но в Самаре я провел пять замечательных лет, мы выиграли бронзу, доставляли удовольствие людям… Да и сам город. Та же набережная. Людям, которые в Самаре живут, летом не надо никаких Турций: у них настолько красивые места, настолько ярко все, что уезжать никуда не хочется. Еще одна достопримечательность — Жигулевский завод и местное пиво. Хозяин завода — мой хороший друг, и он до сих пор раз в месяц присылает мне из Самары посылки с пивом. Плюс болельщики, конечно. В Самаре, когда мы играли, всегда был полный стадион, люди охотно на футбол шли, им все нравилось.

— Как на фоне Самары смотрелась Астана, где вы потом оказались?

— Нам там с Егором Титовым очень понравилось. Астана, правда, несколько искусственный город, новый, необжитый. А в плане футбола непривычно было. Когда у тебя игра чемпионата вот-вот начнется, а на поле перед твоим матчем Первая лига играет. Это было странно. В любом случае, мы посмотрели, как люди там живут, какой-то опыт получили, новые друзья, опять-таки.

— Сейчас футболисты — это люди, как правило, небедные. Когда играли вы, было так же?

— Скажу так: мы зарабатывали хорошо, а сейчас футболисты получают сумасшедшие деньги. Во времена Черенкова и Гаврилова люди получали по 200–300 рублей за победу, когда зарплата обычного служащего была в районе 120 рублей. Да, футболисты всегда зарабатывали хорошо. У меня, например, в 1992 году появилась черная «девятка», тонированная, — и это было круто. Потом появилась иномарка — тоже было круто. Это тенденция. Чем люди больше денег зарабатывают, тем лучше они хотят жить.

Интервью: Александр Беляев

«История российского футбола» — совместный проект «Афиши» и Sports.ru.

Футбольный криминал

Вскоре после того как была сделана эта фотография, бизнесмен и криминальный авторитет Отари Квантришвили (справа), считавшийся влиятельной фигурой в российском футболе начала 90-х, был убит у Краснопреснен-ских бань тремя выстрелами снайпера

15 июня 1997 года недалеко от города Петушки застрелена Лариса Нечаева, генеральный директор футбольного клуба «Спартак». Тремя годами ранее убили бизнесмена Отари Квантришвили, тесно общавшегося с президентом РФС Вячеславом Колосковым. До 2001 года президентом футбольного ЦСКА был Шамруди Дадаханов, про которого куда чаще писали в газете «Версия», чем в «Спорт-Экспрессе». В 90-е российский футбол не всегда стремился вырваться из-под опеки криминальных структур: существовать по-другому иногда было просто невозможно. С каждым годом об этом смутном времени помнят все хуже.

 

Алексей Матвеев

журналист, автор книг «Криминальный футбол. От Колоскова до Мутко. Расследование с риском для жизни», а также «Договорняк» и «Договорняк-2»

«Я работал журналистом и в какой-то момент понял, что начинаю повторяться и постоянно пишу о том, что Колосков плохой. Решил, что нужно работать поинтересней, иметь какие-то документы. Я стал ходить на пресс-конференции представителей правопорядка, прежде всего налоговиков; люди обратили внимание, что у меня не праздный интерес, а желание разобраться. Сначала меня снабжали устной информацией, потом поняли, что я не болтун и умею хранить секреты, и начали предоставлять документы. Появились публикации о тотальном воровстве чиновников РФС, в частности, его экс-главы Вячеслава Колоскова, о неуплате налогов игроками сборной России. Для чиновников это стало если не шоком, то откровением.

Ко мне в 1994 году после пресс-конференции Павла Садырина подошел Отари Квантришвили. Мне говорили, что под ним вся столичная милиция, что с ним лучше не связываться, что меня раздавят. Я все о нем прекрасно знал. И вот он меня тогда начал воспитывать при всех, в открытую спросил: «Зачем пишешь о договорных матчах? Зачем ругаешь Колоскова?» Я ему ответил, что если ругаю, значит, есть за что. После этого я опубликовал о нем материал, в котором рассказывал, что он мафиози, участвовал в групповом изнасиловании в свое время, что он просто вор. И через месяц с небольшим меня средь бела дня по дороге на работу порезали. Никакого страха я внутри себя в тот момент не обнаружил. Понятно, что так не каждый сможет. Я не осуждаю тех, кто до сих пор не пишет об этом так откровенно, как я. Но если занимаешься этой темой, то надо заниматься ею глубоко. Я подробно изучал махинации в «Спартаке», моем любимом клубе детства. Там в свое время убили гендиректора Ларису Нечаеву, разворовали клубные деньги. Нечаеву, конечно, не стоит идеализировать. Она в свое время была пациенткой психушки — достаточно экзальтированная дама, в общем. Но получилось так, что она встала на пути.

В советское время было много заявлений о сдаче матчей. Тот же Олег Блохин говорил, что договорняки они катали неоднократно. И сейчас то же самое. На словах у них честная борьба, а когда приходит время делить очки, места в таблице и медали, то о чести никто и не вспоминает. Это всем очень выгодно и удобно, я в первую очередь имею в виду игроков и тренеров. Экспертный совет (Экспертный комитет при президенте в РФС по выявлению договорных матчей, существует последний год. — Прим. ред.) во главе с Кавазашвили просто смешон, болельщики вовсю издеваются над ними и правильно делают. Это самые настоящие клоуны. А я ведь уже размышлял, как это можно сделать и как с проблемой бороться. Есть же простые спортивные методы: не начисляйте им очки — и все! Скандальный матч в 2009 году был, во втором круге, «Терек» — «Крылья Советов». Ну совершенно безобразная штука, противная. И что? Все эти Кавазашвили, которые мне говорили: «Я приду, я на телевидении возмущусь, я подниму проблему», приходили на телевидение и молчали. А можно же просто обратить внимание на чисто футбольные моменты: как защитник в одном эпизоде сыграл, как вратарь махнул рукой и мяч себе за спину пустил, а там нападающий подправил его в пустые ворота. Мне говорят: «Как можно очки отобрать? Они же пойдут в суд». Да никуда они не пойдут! ФИФА и УЕФА не рекоменду­ют и даже запрещают клубам судиться со своими национальными федерациями. «А доказательств нет». А какие нужны доказательства? Они все налицо! Надо просто создать прецедент такой, и все! Сажать никого не надо. Сгоняли договорняк — очки не начислять. А если установили факт сговора позже, то очки снять задним числом, как в Италии делают.

 

 

«Отари Квантришвили начал воспитывать меня при всех, в открытую спросил: «Зачем пишешь о договорных матчах? Зачем ругаешь Колоскова?»

 

 

До меня доходит информация от футбольных людей, что на черном тотализаторе перед каждым туром делаются ставки и счастливчик за один тур может выиграть до 300 тысяч долларов. Этих тотализаторов множество, особенно в городах Премьер-лиги. Околофутбольные жучки, которые крутятся рядом с клубами и рядом с игроками в клубе обрабатывают своих знакомых на предмет сдачи матча. Часть из них — это агенты футболистов. Тот же Бышовец, когда тренировал «Локомотив», в приватной беседе мне сказал, что эти агенты его игроков просто затерзали. Он их буквально прогонял с базы, но они, естественно, находили возможность встретиться. И так получилось, что футболисты не в футбол играли, а занимались этими делами. «Локомотив» претендовал на тройку, а оказался в заднице, на шестом месте.

Турецкая полиция, когда обвинила «Фенербахче» в покупке матчей, на чиновников не оглядывалась. Премьер-министр Турции Эрдоган вообще входил в попечительский совет клуба, и никого это не испугало. Там люди свободны, полиция в таких случаях вольна делать то, что ей предписано. А в этой стране у гребаных чиновников такой менталитет, что они без указки сверху ничего сделать не могут. Я больше хочу сказать: коррумпированная власть покрывает футбольных преступников. Она покрывает их своим равнодушием и безучастием к тем проблемам, которые есть в нашем футболе. В какие-то ключевые моменты, конечно, они приходят в ВИП-ложи, показывают свой интерес. А на то, что чемпионат страны разлагается, им наплевать. Наверное, до них какая-то информация доходит, не в розовых очках они все время ходят. Вы поймите, там страшный криминал. Человек, который туда сунется, — его могут просто убить, могут покалечить, могут наехать как угодно».

Интервью: Никита Коротеев

«История российского футбола» — совместный проект «Афиши» и Sports.ru.

Фанаты

Футбольная Россия 1990-х оглядывалась на Англию 1980-х — во всяком случае, в отношении способов боления. Фанаты столичных клубов организовывались в «фирмы», устраивали организованные потасовки, ездили на лихие выезды — и сформировали до сих пор существующий стереотип болельщика как крепкого молодого человека с мощной мускулатурой и более-менее без головы. В 2000-х к фанатскому сообществу, никогда не отличавшемуся либеральными взглядами, прибегли еще и как к политическому ресурсу — полутайно, полуоткрыто.

 

Андрей Малосолов (Батумский)

болельщик ЦСКА

«В конце восьмидесятых и в девяностых фанат на выездах должен был вести себя соответственно: если опасность, драться, если нет, выпивать и ездить без билета, причем неважно где — в электричке, в поезде, на грузовом составе, на ручке поезда. Главное — добраться. Считалось плохим тоном ездить по билету. Поэтому все ныкались, прыгали, прятались, укрывались в туалетах, в гробах (в нижних полках), в берлогах (на верхних полках). Приходишь, говоришь: «Можно вот я в гроб лягу?» Тебе говорят: «Да, ложитесь, конечно». И ты ложился в гроб, проходила проверка, а дальше ты вроде как пришел к пассажирам из соседнего вагона выпить. Облавы были, поэтому выезд был не только элементом суппорта команды, но и большой приключенческой программой, связанной с экстримом. Едешь в Ставрополь в какой-нибудь, тебя могут высадить раз восемь по дороге.

У нас были самые лучшие отношения с командой. Мы с ними ходили даже по борделям, пьянствовали в саунах. Однажды мы одного нашего вратаря так напоили, что его в Томске в матче кубка то ли 1998-го, то ли 1999 года вырвало прямо на поле. Слава богу, мы выиграли со счетом 5:0, к его воротам так никто и не добрался. Сейчас меньше стал доступ к команде.Но до сих пор у ряда личностей очень хорошие отношения с Березуцкими, с Сергеем Семаком.

Баннерная война и отношения между клубами — это особая статья фанатской субкультуры. Сейчас многие баннеры, многие активности футбольные предварительно согласовываются со службой безопасности клубов и службой безопасности стадионов. Фанаты могут устраивать бойкот родной команде. Вообще движение болельщиков не только болеет, это форма выражения определенная, уважающий себя фанат не потерпит, если команда сдает матч или х…евничает на поле. Если порывы души остаются незамеченными долго, то это вырастает в бойкоты, в скандалы и обкидывание своей команды всяким скамом. В ЦСКА такие случаи тоже были. После знаменитого позорного поражения в Норвегии (в 1999 году ЦСКА проиграл «Мольде» со счетом 4:0. — Прим.ред.) фанаты прямо в этом же городке зашли в ресторан, где после матча кушала команда, и швырнули им в лицо свои шарфы. После поражения от македонского «Вардара» фанаты обкидали автобус команды яйцами.

 

 

«У нас были лучшие отношения с командой. Мы с ними в бордели ходили. Однажды мы одного нашего вратаря так напоили, что его в Томске вырвало прямо на поле»

 

 

Политики стали заходить давно, самым первым прибежал Жирик, потом пытался зайти Баркашов, «Единая Россия» пыталась залезть и правые различные. Фанатизм — очень свободолюбивое движение, которое прежде всего ценило внутреннюю свободу. Вообще, ведь движение мощнейшее: поверни его в умелых руках, оно и на Кремль бы пошло. Естественно, мы были всегда в политике. Когда началась бомбежка Югославии, мы собрали 500 человек со «Спартаком» и, возмущенные этим варварским событием, пошли к американскому посольству и начали его разгром. Москвичи туда шли огромными толпами, а первыми были фанаты. А в 1998-м фанаты заключили между собой нейтралитет по всем вопросам, связанным со сборной, — и с тех пор этот нейтралитет действует.

Конфликт между ЦСКА и «Спартаком» начался еще в семидесятые годы. «Спартак» тогда был абсолютным королем Советского Союза, все остальные даже его пятки не стоили. «Локомотив», «Торпедо» были совсем незначительные. Менялись блоки, менялись союзы, обстоятельства диктовали ту или иную логику событий. Например, до 1985 года мы были врагами с «Зенитом», а с 1985-го по 2001-й — лучшими друзьями. Можно было приехать в шесть утра к ним, тебя бы приняли, накормили, напоили бесплатно. В свое время к «Локомотиву» относились как к мини-сборной России. А перессорил между собой болельщиков господин Овчинников, он же Босс, вратарь «Локомотива», который в прессе поносил на чем свет стоит «Спартак» и ЦСКА, и, в общем, они отвернулись в итоге от «Локомотива». Вот, пожалуйста, роль личности в истории.

Если ты обозвался фанатом, ты этому должен полностью соответствовать. Человек, который задумывает рисовать баннер какой-нибудь огромный, тысячу раз подумает, обложится разведкой и контрразведкой вокруг себя, охраной, потому что никто не гарантирует, что он просто так его сможет сделать. И это хорошо, потому что формирует чувство опасности и готовности к отпору. У ЦСКА воровали баннеры, да и ЦСКА тоже воровал и жег. Вычисляется, что группа такая-то в районе Марьино в баскетбольном зале рисует баннер, туда заваливаются и жгут баннер. Ну это все-таки на безрыбье и рак рыба. Мы дрались с такими же фанатами-хулиганами, а не отлавливали каких-нибудь безобидных людей, которые рисуют баннеры или граффити. А сейчас вот именно так забавляется молодежь. То есть драк между серьезными составами стало значительно меньше, несмотря на то что людей, физически подготовленных, стало значительно больше. И вообще зачастую многие бригады составляют одни только спортсмены, причем из всех силовых видов спорта: муай-тай, бои без правил, самбо, борьба и бокс.

 

Классические кричалки болельщиков ЦСКА. Запевает Дима Лысый

 

Авторитеты у каждого времени были свои. В семидесятые — это Филимонов, в восьмидесятые — это Рома Робот, Закир, Анзор, Миша Забродин, Миша Гнус, Мэй. Все проявлялись именно на выездах, оказываясь в экстремальной ситуации, человек показывал свои лучшие качества, потому что как только он начинал демонстрировать худшие качества, его общество фанатское отрицало. Когда я пришел в 1985 году впервые на сектор, ЦСКА свалился из вышки высшей лиги в первую лигу, фанатов было в сотни, может, в тысячи раз меньше, чем у «Спартака», но мы все были одной, единой группировкой, все мы назывались красно-синими. Было разделение на правых и левых. Правые — те, у кого было больше восьми выездов. Отдельным особняком стояли старые, после армейского возраста, отдельно были пионеры, отдельно были программисты. Пионеры — совсем молодые, я тоже им был, но быстро дорос до правого. А программисты — это те, кто собирал программки к футбольным матчам, они ездили, чтобы посмотреть футбол, купить эти программки, потом ими обмениваться, продавать их. Хоть от количества выездов зависела иерархия, были редкие исключения вроде Ромы Робота, одного из лидеров, он вообще имел один выезд, но был непререкаемой личностью.

В каждое время своя эстетика. Сначала в моде были длинные шарфы, потом длинные волосы, потом это трансформировалось в зебра-стайл, полосатые шарфы и полосатые, в цвет клуба, свитеры, которые вязались только в одном-единственном месте Советского Союза, в городе Михнево. Почему именно там, никто не понимает до сих пор. Потом пошли некие панковские элементы, появились серьги в ушах, причем в противовес общей советской пропаганде, что серьги в ушах — это типа гомосеки. Начало девяностых — скин-стайл, все оделись в тяжелые боты, подвернутые джинсы, обязательно спущенные подтяжки, бомберы. Скоро пришел casual, и пошла дорогая дизайнерская одежда. «Кто красивее всех выглядит, тот хуже всего дерется» — есть поговорка, но были те, кто утверждался одеждой. «Спартак» уделял этому больше внимания, поэтому мы били «Спартак». А на самом деле, конечно, потом мы все стали дико модными, был выработан целый стиль, были выбраны целые бренды, которые стали именно нашими: Boss, Stone Island, Fred Perry. Потом уже пошли и Armani, и Gucci. При этом в бригадах оставались, конечно, люди, которые могли ходить в поношенных ботинках, в каком-нибудь старом свитере, и совершенно их это не парило. То есть дух фанатизма никого не насиловал — ну посмеивались над человеком, если он был плохо одет, но все нивелировалось на поле боя, поэтому в армейской бригаде зампредбанка мог не значить ничего перед дворником или грузчиком, условно говоря. Ценилась личность всегда. А вот сейчас появилась усредненность движухи. Мы всегда презирали спортивные штаны «Адидас», сейчас же масса людей позволяет себе появляться в городе в таком виде. А мы очень любили бить гопников в спортивных штанах с тремя полосками, у нас это был любимый объект для насилия».

Интервью: Даниил Туровский

 

Дмитрий Ледовский (Моряк)

болельщик «Зенита»

«Фанатизм, в принципе, появился в Москве, в «Спартаке», они как-то приехали на выезд в начале 80-х в одинаковых шарфах и шапочках, появилась мысль — а разве мы хуже? Можем, наверное, и лучше. Раньше интернетов не было, и телевизор другой был, и в газетах другие вещи писали. Тогда фанатизм взрывообразного развития получить не мог, но слухами мир полнился: один человек рассказал другому, другой учился в институте, третий где-то бегал по двору и играл в футбол со своими приятелями, четвертый пришел на завод и рассказал. В общем, достаточно быстро это дело разрослось и распространилось по городу. Уже скоро на матчах образовалась группа человек в 20, все теперь легенды, отцы-основатели. Все называли себя по кличкам: Зонт, Длинный, Шляпа, Усы. Людей было немного совсем, ценились верность и активность, потому что далеко не на каждом матче появлялись все. Уважения добавляли выезды. Было разделение: выездной фанат — невыездной фанат. Самый первый выезд как-то странно и внезапно организовался — кто-то из ребят после матча просто написал небольшой плакат: кто хочет и готов поехать в Москву, собираемся тогда-то и едем на таком-то поезде. Поехали человек 15. У меня первый выезд был в 1981 году тоже в Москву, естественно, не на дальняк. Тем более я курсант был, и мне на несколько дней уехать было невозможно, да и в Москву тоже сложно: каждый раз мне приходилось идти на донорскую станцию сдавать кровь, чтобы получить справку на отгул. К тому же я моряк не только по своему прозвищу, но и по реальной профессии, и в какой-то момент выпал, потому что ушел на много лет в плавания.

 

Один из самых удивительных и прекрасных обычаев российских футбольных фанатов — хоровые исполнения песни Максим «Знаешь ли ты» практикуют самые разные группировки

 

Для меня как для старика даже фраза «фанаты-модники» звучит смешно, какие-то детские игры. В 80-х что промышленность выпускала, тому и рады были. Шарфы-шапки мамы вязали на спицах. На самом деле существуют правила абсолютные и очевидные, которые должны строго выполняться. Например, на матч «Зенита» прийти в красной куртке — это не то что моветон, это говорит о том, что у человека головы нет вообще. Тогда нельзя было представить, что антикварный «Петровский» может весь быть одет в цвета «Зенита». Один приятель в 80-м предложил купить у него зенитовский флаг, который у них в ПТУ в спортзале случайно оказался, и он тихо его оттуда спионерил. Я его купил за астрономические 25 рублей при стипендии в 15. И смешна была его судьба. Я гордо понес его на стадион, мы играли с какой-то украинской командой, на втором кордоне сержант спросил: «А это что такое?» Я сказал: «Флаг». «С флагом нельзя». Я спрашиваю: «Почему нельзя?» «Ну вот нельзя, отдавайте». Я отдал ему, считая, сейчас пойду скажу офицеру — и он со мной вернется и флаг заберет. Но когда повернул голову, никакого сержанта уже не было.

До самого последнего времени все баннеры «Зенита» делались за свой счет своими руками. Все выезды болельщиков по России всегда были за свой счет. Фанаты «Зенита» никак не зависели от клуба. Сейчас клуб стал выделять определенные средства на это. А в 80-е отношения с командой не строились вообще никак. Фанаты были абсолютно неформальным объединением, движение снизу, совершенно отдельно от комсомольской общественной жизни. В какой-то момент образовался Клуб любителей футбола ДК имени Капранова, в котором это дело попытались в некую культурную стезю направить. В более поздние времена, когда «Зенит» вылетал в первую лигу, были достаточно домашние отношения. Ребята подвозили на зенитовском автобусе, когда они из одного города в другой переезжали, или в самолете летали вместе с командой. Когда «Зенит» возглавил Мутко, отношение к фанатам было достаточно положительное, он наводил мосты, но клуб есть клуб, а болельщики есть болельщики, клуб — формальная структура, фанаты — неформальная. Отношения фанатов с клубом проходили разные стадии. Живой пример — когда был возвращен Быстров из «Спартака». Трансфер был встречен в штыки, были и баннеры, и скандирование, и песни, направленные против Быстрова и клуба в целом, был сложный период. Болельщики не тупые дебилы, которым лишь бы напиться и поорать. А Быстров — свинья. Человек, который в «Спартаке» показывал мне факи и забивал в мои ворота голы, теперь пришел в мой клуб? Человек, который в интервью рассказывал, что Питер деревня, где одна улица? Я должен его любить и носить на руках?»

Интервью: Даниил Туровский

 

Заводила сектора болельщиков «Спартака» (в маске) на матче против «Сатурна». На новом спартаковском стадионе фанаты просят возвести на трибуне специальный постамент, с которого будет удобнее скандировать «Один за всех — и все за одного!»

Иван Катанаев (Комбат)

болельщик «Спартака»

«В середине 90-х быть фанатом значило быть хулиганом. Не было никаких разделений, как сейчас, на ультрас, хулиганов, просто болельщиков. Любой идущий по улице в шарфе «Спартака» или ЦСКА мог быть атакован противником. Поэтому почти ни одно дерби не обходилось без драк, которые захлестывали весь город, начиная с пригородных электричек и заканчивая самым центром Москвы. У меня было много запоминающихся драк, каждая из них — это такой выброс адреналина, который не сравнится ни с чем. Каждая из них оставляла следы на моем теле, некоторые из которых не заживут никогда.

Самая запомнившаяся драка — знаменитое побоище на проспекте Большевиков. Мы приехали в Питер за пару дней до игры небольшой компанией, чтобы попытаться узнать планы соперников: где они будут собираться, каким количеством, где лучше собраться нашим, как действовать — очень важная часть любого выезда во враждебный Питер. Основной наш состав ехал дружной колонной на автобусах в день игры, всего их было 6 штук. Мы встречали колонну в 5 километрах от города на машине, но еще раньше их встретили менты, которые, приставив несколько машин сопровождения, вели автобусную колонну с красно-белым хардкором к стадиону «Петровский». Лидеры проинструктировали народ в автобусах, и, въехав в город, колонна резко тормозит у первой же станции метро, и порядка 300 человек в течение секунд выпрыгивают из открывшихся дверей автобусов. Что могла сделать пара постовых машин, кроме как кричать в мегафоны, чтобы водители закрыли двери и следовали за ними? Но их никто не слушал, и уже через пару минут весь состав был на платформе, а через полчаса подходил строем к Ледовому дворцу. Перед нами мост и пригорок метров 15 в высоту. А за пригорком большая поляна, на которой стоят около 400 хардкора «Зенита», все их лучшие люди из всех питерских фирм. Нас меньше, около 300 человек, и лезть на пригорок было очень опасно — в этот момент «Зенит» мог ударить по первым рядам, и весь состав оказался бы в крайне невыгодном положении. Решаем принять бой на узком мосту, на котором помещалось человек 20–25 в линию. Таким образом, уже у «Зенита» не было преимущества. Мы не видели друг друга, но прекрасно слышали. Нас отделяли каких-то метров сто, и напряжение было таким, что, казалось, зажги спичку — и вспыхнет воздух. Бомжи долго не хотели выходить на бой и в итоге решили обойти нас и устроить драку с другой стороны от моста, на огромной парковке, так что участвовать могли все, а не только первые ряды, зажатые мостом.

 

Творческая встреча фанатов с целью взаимного насилия

 

И вот мы увидели друг друга — по холму струйкой они потекли в обход. В этот момент мы наконец увидели, насколько их много. Ни до, ни после этого «Зенит» никогда ни на одну драку не собирал такое количество бойцов. Это было феерично. Томительные минуты ожидания, мы разворачиваем свой состав и строимся в самом конце огромной парковки перед Ледовым дворцом, и вот уже первые ряды «зенитчиков» показываются из-за угла. Их много, их очень много, и они, как река, вытекают на паркинг с другой стороны. Между нами метров 60–70, знакомые лица в первых рядах. Они поднимают руки вверх, показывая, что ничего лишнего в них нет, мы делаем то же самое и заряжаем свое привычное перед любой дракой: «Один за всех, и все за одного!» В этот раз он звучит как-то особенно громко. И понеслась: две огромные колонны, на несколько секунд остановившись в 50 метрах друг от друга и выровняв свои ряды, двинулись навстречу. Я был в самом центре первого ряда, никогда в жизни, ни до, ни после этой драки, я не испытывал таких сильных эмоций. Те секунды, что мы сближались, мне казались вечностью, никто не бежал, все шли уверенным, медленным шагом, сохраняя построение. И вот осталась буквально пара метров — и первые ряды сходятся. Это была настоящая мясорубка. Сотни и тысячи ударов со всех сторон. Настоящий хардкор. Около 700 молодых парней от 20 до 30 лет, здоровых и сильных, что есть силы лупили друг друга за то, во что верили только они, за то, что никогда не поймут посторонние. Ту битву мы выиграли. Со второго схлеста, но выиграли на характере и морально-волевых. Во втором стыке я уже не участвовал — лежал без сознания где-то на месте первой сходки. Потом была больница, сильнейшее сотрясение и радость от того, что мы победили. Более-менее в себя пришел я уже ближе к вечеру на больничной койке. Напротив меня лежал молодой питерский парень со сломанной рукой, носом и сотрясением. Мы посмотрели друг на друга и улыбнулись».

Интервью: Даниил Туровский

«История российского футбола» — совместный проект «Афиши» и Sports.ru.

«Ротор»

Волгоградский «Ротор» — это первый шаг футбольной России в сторону децентрализации: провинциальная команда без бюджетной поддержки, державшаяся исключительно на предприимчивости будущего депутата Горюнова и огромной любви болельщиков. В «Роторе» платили самые маленькие зарплаты в Высшей лиге, но местные звезды — супербомбардир Веретенников, долгожитель Есипов, гражданин трех стран Нидергаус — упрямо не переходили в «Спартак», рискуя остаться вне сборной, выигрывали серебро (1993, 1997) и бронзу (1996) чемпионата, громили московские клубы на переполненном 40-тысячнике и даже выбивали «Манчестер Юнайтед» из розыгрыша Кубка УЕФА. Когда бизнес Горюнова пошатнулся, «Ротор» развалился, на время даже потеряв статус профессионального клуба; сейчас команде снова приходится подниматься из глубин низших дивизионов.

 

Владимир Горюнов

президент «Ротора» (1990–2007), депутат Государственной думы второго и четвертого созывов

«С детства я болел за «Спартак» — телевизора в моем колхозе не было, так что слушал трансляции по репродуктору. Но однажды товарищ сводил на игру «Ротора» с «Машуком», и с тех пор «Ротор» стал моей главной любовью. До прихода в футбол я трудился на престижной для начала 1980-х работе — был начальником легкового гаража. В «Ротор» пришел в 1982-м помощником администратора. Футбольный бум в Волгограде начался при Викторе Королькове, который руководил «Ротором» до меня. Именно он настоял на том, что у клуба должна быть база — с полями, транспортом. «Ротор» я возглавил в 1990-м — ­тогда он, по сути, был заводской командой. Стали жить за счет пяти моих предприятий, дополнительно я взял в кредит 150 тысяч рублей. Первым делом открыл интернат, в котором занималось 320 детей, школу дзюдо, взял под опеку два детских дома. Я вставал в шесть утра — объезжал наши строительные объекты: базу, стадион, жилой комплекс для интерната, комбинат питания для детей. Я создавал условия пусть и не экстра-класса, но близкие к нормальным. Говорил футболистам: «Люби вы футбол так, как люблю его я, вы были бы непобедимы». В итоге мы стали регулярно выступать в еврокубках, в Волгоград приезжали «Бордо», «Лацио» и «Манчестер Юнайтед».

Помогал мой депутатский статус. Удалось добиться налоговых льгот для футбольных команд — мы получили возможность беспошлинно ввозить из-за рубежа спиртное и табак. В конце 1990-х «Ротор» был единственной в России частной командой. К отсутствию бюджетных средств мы привыкли быстро. На майках «Ротора» всегда было написано только название команды. Заместитель бывшего губернатора Волгоградской области уговаривал меня рекламировать финансовую пирамиду РДС. Я на это не пошел, хотя предлагали 10 миллионов долларов.

 

 

«Кто-то умышленно потопил наш дебаркадер, в кабинет директора стадиона «Трактор» бросили бутылку с горючей смесью, а затем сожгли его «мерседес»

 

 

Меня обвиняли в том, что я приватизировал футбол в Волгограде, но это чушь. Все заработанное на налоговых льготах шло в клуб, в базу, в поля, в интернат. Приходилось иметь дело с криминалом: кто-то умышленно потопил наш трехпалубный дебаркадер, в кабинет директора стадиона «Трактор», который мы собирались реконструировать, бросили бутылку с горючей смесью, а затем сожгли его «мерседес». В тот же день я подарил ему свой джип.

Футболистов из дальнего зарубежья у нас никогда не водилось. На настоящих звезд денег не было, а на второсортный товар тратиться не хотелось — я считал, что логичнее вкладывать деньги в собственную школу. Расставание с футболистами я переживал очень тяжело. После того как наш нападающий Владимир Нидергаус уехал в Израиль, я пару раз спрашивал у него по телефону, почему его нет на тренировке, не мог привыкнуть к его уходу. Алдонину я подарил свой BMW, нашему капитану Геращенко — трехкомнатную квартиру, в которую собирался переезжать сам.

С отменой льгот настали сложные времена. Случались задержки зарплат. На базе сидели без света и воды — отключали за неуплату. Разумеется, мы не могли удерживать футболистов, стремившихся решать большие задачи. Но и Алдонина в ЦСКА, и Павлюченко в «Спартак» мы продали с условием, что 20 процентов от их следующего трансфера доставалось нам. Отказывался верить, когда слышал, сколько в других командах платили игрокам в качестве подъемных в начале 2000-х, — сразу переводил эти суммы в бетон, в стройматериалы. Наш бюджет тогда был самым маленьким в премьер-лиге — 2–3 миллиона долларов. Даже у лидеров первой лиги он был втрое, а то и вчетверо выше».

Интервью: Денис Романцов

 

Лучший футболист «Ротора» в истории клуба Олег Веретенников много раз пытался уехать из России и поиграть в Европе, но сумел сделать это только на излете карьеры в 2000 году — и не слишком удачно

Олег Веретенников

полузащитник «Ротора» (1992–1999, 2005–2007), лучший бомбардир в истории чемпионатов России (143 гола)

«Горюнов уговаривал меня перейти в «Ротор» почти три года. В 1992-м я наконец переехал в Волгоград из «Уралмаша», чего, видимо, не могли простить в Екатеринбурге. Однажды позвонили в дверь. Открыл — там два амбала, которые сразу стали бить меня металлическими прутьями. Сломали руку в двух местах. К счастью, ноги удалось укрыть, хотя целились именно в них. Спустя шесть лет гулял с дочкой, которой не было и года, вдруг кто-то плеснул в нас серной кислотой. Успел прикрыть Таню рукой, но несколько капель все-таки попало на лицо. К счастью, Володя Нидергаус, игравший тогда в Израиле, нашел нам хороших врачей.

В остальном в Волгограде мне все нравилось — и климат, и город. Уверен, болельщики «Ротора» — лучшие в стране. Половина нашей тогдашней команды заслуживала играть в сборной, но возглавлявший ее Олег Романцев делал ставку на спартаковцев. За рубежом, когда я играл в Греции и Бельгии, недоумевали: «Ты забил столько голов, так почему же не играешь за сборную?» В «Спартак» меня звали дважды, я отказывался. Хотел стать чемпионом именно с «Ротором». Увы, не получилось. В «золотом матче» 1997 года мы проиграли на своем поле «Спартаку». В тот день нам просто не повезло, хотя безумно мечтали о чемпионстве. Тем обиднее было, когда подходили какие-то люди и намекали, что мы продали ту игру.

 

В этом ролике представлены 92 гола лучшего бомбардира в истории Чемпионатов России Олега Веретенникова — и это еще не все

 

У всех в памяти игры с «Манчестер Юнайтед», но у нас были в еврокубках и другие запоминающиеся матчи. Я, например, никогда не забуду наш дебют в Кубке УЕФА, когда в Волгоград приехал французский «Нант». Люди стояли в проходах, Центральный стадион, вмещавший сорок тысяч, набился битком. Эта энергия передалась и нам. Мы тогда обыграли «Нант» 3:2.

Мне кажется, распад «Ротора» произошел из-за Горюнова. У него был довольно своеобразный характер, он решал какие-то свои задачи. Однажды он подошел и сказал, что мне пора заканчивать. Просто выставил из команды».

Интервью: Денис Романцов

«История российского футбола» — совместный проект «Афиши» и Sports.ru.

Анатолий Бышовец

Отличный футболист, увековеченный Высоцким в песне «После чемпионата мира по футболу». Выдающийся тренер, выигравший со сборной СССР олимпийское золото в Сеуле-88, победив в финале бразильцев. Анатолий Федорович Бышовец мог стать одним из самых уважаемых людей в российском футболе, но после двух провальных попыток порулить сборной России (в 1992-м и 1998-м) и престранного сезона-2007 в московском «Локомотиве» стал его главным изгоем: получил издевательское прозвище Светоч, произнес бессмертную фразу «Нужно быть полным идиотом, чтобы верить всему тому, что происходит» и заработал репутацию человека, который явно умнее большинства, но с которым никто не хочет иметь дело.

 

— Между двумя вашими пришествиями в сборную прошло шесть лет. С 1992-го по 1998-й в жизни страны изменилось почти все. Что изменилось в футболе?

— В 1998 году я столкнулся с тем, что некоторые клубы, в основном «Спартак», не отпускали своих игроков в сборную. Олег Романцев мне говорил: «Я не тренер сборной. Это не мои проблемы». Это был период безвременья, когда тренеры могли себе такое позволить. Каждый из них хотел занять мое место в сборной — это было почетно. Моя фигура, наверное, кого-то раздражала. Шла борьба за место. И президенту РФС нужен был человек свой — тот, с кем бы ему работалось комфортно, кто-то более удобный. Как у Грибоедова: «До степеней известных любят бессловесных». Скажу так: козни недругов беспощадны. Бывало и такое, что игрок отказывался приехать в сборную, ссылаясь на то, что он болен. А через два дня играл за клуб. Разумеется, за всем этим стояли тренеры и президенты клубов. Ситуация, после которой я понял, что в такой обстановке со сборной больше работать нельзя, — это матчи с Испанией и Украиной, которые мы провели без спартаковцев в составе. Романцев их просто не отпустил.

— А организационные проблемы?

— Было такое. Мы договорились с Колосковым, что не будем говорить о них публично: сначала поработаем, а затем постараемся ликвидировать эти проблемы своими силами. Такое вот перемирие. И вдруг после одного из очередных проколов — мы должны были вылететь на матч с Украиной, а чартерный рейс задержался больше чем на четыре часа, сломав все расписание команды, — Валерий Карпин выступил в прессе по этому поводу. Колосков говорит мне после этого: «Анатолий Федорович, мы же договорились, что не будем в газетах друг друга обсирать». Я вызвал к себе Валеру и сказал: «Давай сейчас сосредоточимся на результате, а потом уже будем решать организационные вопросы». Но осадок от этой истории у Колоскова, конечно, остался. Карпин все-таки всегда был довольно откровенным человеком.

— Помните ваш последний разговор с Колосковым перед уходом из сборной в 1998-м?

— Прекрасно помню. Меня тогда даже не пригласили на заседание исполкома, где принималось решение об отставке. Поэтому я просто зашел в кабинет, в который меня никто не приглашал, и высказал все, что я думаю о людях, которые там сидели, все, что я думаю о Колоскове и о том, что происходит с нашей командой и нашим футболом. Что именно я говорил? Не могу сказать. Но речь шла об отношении к футболу тех людей, которые там сидели. При этом сейчас, оглядываясь назад, я говорю, что Колосков был, возможно, лучшим президентом за последние пятьдесят лет. У нас были разные взгляды на футбол — но как руководитель, как администратор он был лучшим.

 

 

«Колосков говорит мне после этого: «Анатолий Федорович, мы же договорились, что не будем в газетах друг друга обсирать». Осадок от этой истории у него остался»

 

 

— Что, по-вашему, пошло не так в развитии российского футбола с того момента, как вы ушли из сборной?

— В начале 2000-х наши клубы стали массово привозить легионеров низкого уровня. Это проблема номер один. Это можно называть теневой экономикой, можно называть неразборчивостью, неумелым распоряжением бюджетом. Волна третьеразрядных футболистов не усиливала наш чемпионат. И это происходит до сих пор. Не случайно в той же Англии футболист должен играть за свою сборную, чтобы получить разрешение на работу. Мы же загрязняем лигу и закрываем пути для наших молодых игроков. Поэтому лимит на легионеров необходим, более того, его надо сделать жестче. В том же «Зените», ЦСКА на поле выходит всего 50 процентов легионеров. Так должно быть и в остальных клубах. Двигаемся дальше?

— Да.

— Приглашение иностранных тренеров. Из-за них мы ушли от традиционной подготовки наших команд на спортивных базах, где есть все условия. Нас увели в сторону пятизвездочных отелей. Я считаю, что нас привели к необоснованным тратам. Мы получаем бонусы больше, чем чемпионы Европы. Это неправильно, я считаю это ошибкой. И, кстати, посмотрите на зарплаты сегодняшних тренеров. Я, например, работал в сборной бесплатно, у меня не было контракта. Раньше деньги зарабатывали, сейчас их получают. Хиддинку надо сказать спасибо за Евро-2008, но мы проиграли Словении, мы не вышли на чемпионат мира в ЮАР. Все это чисто по-русски. Мы можем простить любой прокол иностранцу. И никогда не простим подобное нашим тренерам. Поэтому нужно менять всю систему.

Легендарная пресс-конференция Бышовца после его увольнения из «Локомотива». Звучат слова «нужно быть полным идиотом, чтобы доверять всему, что происходит»

 

— Многие считают вас оппозиционным тренером. Они правы?

— Я думаю, что был в оппозиции с первых шагов, которые сделал на этой земле. Многие считают, что в российском футболе меня не любят, не понимают. Но, во-первых, это огромное счастье для человека — найти кого-то, кто поймет его. А во-вторых, я думаю, что меня любят. Очень любят. Мой образ, который рисуют в СМИ, — надуманный. Обществу нужен такой нарицательный персонаж. Но я прихожу на «Петровский», и меня приветствуют стоя.

— Тем не менее многие не воспринимают вас всерьез, смеются над вашими высказываниями. Почему это происходит?

— Могу я привести пример? Когда человек отстаивает какие-то ценности, борется за правду, как его воспринимают? Смеются. Но я независим, я могу встать и выйти, я могу позволить себе говорить все, что мне хочется. Единственное, что меня ограничивает, — мое воспитание. У меня есть определенная аудитория. Я не говорю для дураков. Я сегодня встретил Валерия Маслова, прекрасного игрока «Динамо». Он работал в «Локомотиве», когда там тренировал я. И он мне говорит: «Ну что, надо уже приниматься за дело». Не получается! Мне не хочется размениваться и работать с командами, у которых нет задач. А другим руководителям не нужен такой человек, как я. А Валера сказал: «Федорыч, да они боятся с тобой работать». Я цитирую! Или вот вчера ситуация была. Стою я на машине у пешеходного перехода. И загорается свет для транспорта. Я тихонечко посигналил, кто-то отошел, чтобы меня пропустить, а один молодой человек остался. Решил мне что-то доказать. И тут к нему подходит мужчина лет пятидесяти, говорит: «Отойди, пропусти его. Это очень уважаемый человек». И чуть-чуть его в сторону уводит. Я окошко открыл, поблагодарил его. А он мне отвечает: «Анатолий Федорович, ну принимайте уже сборную». Вот что меня питает! Это те люди, которым нужен футбол, которые видят, что я ни перед кем не унижаюсь. А сегодня встречался с двумя Дмитриями на футболе — Хохловым и Аленичевым. Тоже отлично с ними пообщались.

— Есть и другой Дмитрий — Лоськов. Несколько лет назад он о вас рассказывал: «Бышовец говорил, что он избранный свыше и послан сюда научить нас играть в футбол».

— Это же вранье. Хотя Бышовец и может научить. Но о чем мы говорим, мы же знаем, почему некоторые журналисты так обо мне пишут. Существуют кланы, это всем известно. И так далее и тому подобное. И все эти статьи появлялись в самые плохие для меня моменты. У меня нет к ним злости. Тем не менее пришло время сказать: в «Локомотив» приходили Семин, Рахимов, Коусейру — но так, как при Бышовце, команда так и не заиграла. Признайте ошибку!

 

 

«Фергюсон опозорился, когда сказал, что Руни забил лучший гол за всю историю футбола. Его поправили: «Ферги! Бышовец забил такой еще Австрии в 1967-м»

 

 

— Еще Лоськов называл вас Светочем. Как вам такое прозвище?

— Я к этому отношусь достаточно спокойно. Мои комментарии всегда кем-то отслеживаются, определенными людьми. При всех достоинствах интернета это место, где получают трибуну посредственности и неучи. Они пишут: «Вот пришел Бышовец и начал рассказывать игрокам о Боге, о религии, об искусстве, литературе, великих людях». И что? А почему нет? «Вот Бышовец пришел в «Шахтер» и попросил преподавателя английского языка». Все смеются. Мол, кому? А Тимощук стал ходить на эти курсы. Или тренеры, которые говорят: «Зачем Бышовец за свои деньги в «Зените» покупал библиотеку?» Милый мой! Чему же может научить человек, который сам ни одной книги в своей жизни не прочитал? А что касается Светоча… Светочи делятся своими знаниями, они учат людей. Вот и все.

— Как, на ваш взгляд, ваше существование повлияло на весь российский футбол?

— Важно, что я остался самим собой. Сохранил свои принципы. Я был хорошим игроком, шесть раз входил в список 33 лучших футболистов СССР. Когда мне было 20 лет, я шел под номером один среди нападающих. Под номером два шел Эдуард Стрельцов. Тут Алекс Фергюсон из «Манчестер Юнайтед» недавно опозорился, когда сказал, что Руни забил лучший гол за всю историю футбола. А его поправили: «Ферги! Бышовец забил такой еще Австрии в 1967-м». А сколько игроков прошло через мои руки? Я не говорю, что это мои ученики. Но я дал им шанс! Отец Игоря Семшова мне говорил: «Анатолий Федорович, большое вам спасибо. Когда вы взяли сына в сборную, для него это был такой шанс!» Или вот Пепе из мадридского «Реала», с которым мы работали в Португалии, пишет в книжке: «Я благодарен Бышовцу. Я не был игроком основного состава. А Мистер пришел и дал мне шанс». Вы поймите, когда я ушел из футбола, половина людей все переосмыслила. Сейчас я в сложной ситуации, у меня нет работы. Но я живу полной жизнью. Люди, оставшиеся без работы, смотрят на меня и думают: «Хм, а это не так уж страшно». Я вчера общался с Никитой Симоняном. И мы затронули тему того, что в российском футболе не появляются новые тренеры, игроки, таланты. А он мне знаете, что сказал? «Этот нонсенс, что тренер высшей квалификации не у дел». Вы так и подпишите: Н.П.Симонян.

Еще одно комичное появление Бышовца в истории российского футбола: в 2009-м фанаты «Cпартака» сумели пронести на стадион оскорбительный баннер «овце...бы», сообщив охране, что собираются поднять фамилию «Бышовец». Автор этого гениального лингвистического трюка, к сожалению, неизвестен

 

Интервью: Виталий Суворов

«История российского футбола» — совместный проект «Афиши» и Sports.ru.

Французский триумф

1999-й — возможно, самый драматичный год в истории российского футбола. Пятого июня вернувшийся в сборную Олег Романцев выпускает на матч с французами юркого нападающего Александра Панова по прозвищу Колпинская Ракета, а тот забивает чемпионам мира два гола — и дарит стране четыре месяца счастья, которые заканчиваются 9 октября в матче отборочного турнира со сборной Украины (см. Украинская трагедия).

 

Александр Панов

футболист сборной России (1998–2004)

«Я вообще не был уверен, что попаду в стартовый состав. Проводил всего второй официальный матч за сборную, сидел на лавочке после тренировки с парнями, посмеивался и ничего особо не ждал. Спасибо Романцеву — он же действительно великий тактик; решил, что с чемпионами мира надо сыграть по старинке, с последним защитником. Олег Иванович напихал игроков в полузащиту, а вперед решил отправить одного быстрого нападающего. Самым быстрым как раз был я.

Сколько раз меня спрашивали, столько отвечал: про сам матч не помню почти ничего. Кроме того, как забивал. Вот голы свои хоть ночью вспомню, даже если в дверь чекисты постучат. Первый я забил после рикошета от руки француза — повезло, что я маленький, успел вывернуться и ногу подставить, а эти двое громил, центральные защитники Блан и Десайи, пролетели мимо мяча. Честно говоря, я ни до, ни после не играл против таких сильных футболистов. Как вышло так, что из-под таких монстров положил два, до сих пор не понимаю.

Ну а второй мяч, конечно, был красавец. Я на жизнь свою не жалуюсь, хотя всякое бывало, как говорится, рос в Колпино, начинал с алкашки, а заканчивал наркотой. Вернее, закончил бы, если бы не футбол. Ужасное было время, конечно. Это футбол меня сделал человеком, а я ему, считаю, отплатил голами в финале Кубка России и этим дублем на «Стад де Франс». Так вот, второй гол: Хлестов отдает пас из центра поля, я его принимаю, как бразилец какой-нибудь, мяч откатывается ровно под удар — ну я и бью в ближнюю девятку. Помню, что потом даже закричать не было сил, дыхание как будто перехватило — и только в висках стучало. Кстати, потом я на повторе увидел, что Хлестов после своего паса как будто за голову схватился. Мы потом над ним смеялись, что он такой передачи больше ни разу в жизни отдаст. Да и я, честно говоря, не верил, что забью второй такой гол. Можно сказать, что и не забил, — но мне и одного хватило.

 

 

«Самое удивительное, что футболом заинтересовались женщины.Пошли косяками: ой, Александр, вы их так обыграли, что я теперь футбол смотрю чаще, чем мой муж»

 

 

Как только матч закончился, ко мне подошел Бартез, пожал руку, сказал что-то по-французски. Я тогда по-китайски больше знал слов, чем по-французски, так что ничего не понял, но на всякий случай ответил — мол, это футбол, не расстраивайся. А про себя тогда думал: надо же, чемпион мира, а так переживает из-за поражения в отборочном турнире, которое для них особо ни на что не влияло. Настоящий профессионал. В общем, не случайно французы тогда и чемпионат Европы выиграли — команда у них была великолепная. Если бы тогда против нас играл Зидан, то вы бы сейчас не с Пановым разговаривали, а с каким-нибудь французским запасным. О нас бы и не вспомнил никто. Тем ценнее эта победа сейчас.

После того матча на улицах ко мне подходили вообще все. Самое удивительное, что тогда футболом как-то заинтересовались женщины. Раньше вроде такого не было, а в какой-то момент они просто пошли косяками: ой, Александр, вы их так обыграли, что я теперь футбол смотрю чаще, чем мой муж. Приятно было. В песне про меня пели. В Колпине хотели моим именем школу назвать. Я сразу понял, что тот матч действительно был особенным. Вот прошло уже 13 лет, а нам не нужно его сейчас как-то рекламировать, напоминать о себе — и так вся страна помнит. Спасибо вам, ребята, что помните».

Интервью: Иван Калашников

 

Матч с Францией до победы над Голландией на Евро-2008 был, пожалуй, лучшей игрой в истории сборной России

 

«История российского футбола» — совместный проект «Афиши» и Sports.ru.

Украинская трагедия

Александр Филимонов через несколько секунд после пропущенного мяча от Андрея Шевченко. Гол был забит за две минуты до окончания основного времени матча и фактически похоронил надежды России на прямое попадание на очередной чемпионат Европы — очевидцы вспоминают, что все восемьдесят тысяч зрителей «Лужников» в едином порыве в тот момент выкрикнули слово «б…дь»

Эйфория после июньской победы над французской сборной — действующими чемпионами мира — четыре месяца спустя заканчивается ударом Андрея Шевченко с вымокшей бровки поля «Лужников» во время мачта со сборной Украины. Вратарь Александр Филимонов оступается, роняет мяч в свои ворота — и сборная России не едет на Евро-2000, а страна спустя год после финансового кризиса погружается в кризис психологический.

 

Александр Филимонов

вратарь сборной России (1998–2002)

«Вообще, я всегда специально благодарю журналистов, которые не задают мне вопроса о матче с Украиной. Но все-таки большинство из них звонит исключительно с этим вопросом, так что ничего не поделать. Ну слушайте: это была обычная вратарская ошибка. Я знаю, чего она стоила всей стране, слышал тысячу историй о том, как кто-то после этого разочаровался в футболе навсегда, и хочу всем этим людям сказать одно: почему же я в нем не разочаровался?

Вскоре после этого матча я выиграл со «Спартаком» чемпионат России, через несколько лет поехал на чемпионат мира — в общем, я не то что вернулся в колею, я из нее и не выпадал. Причем удивительно, что сразу после того гола, особенно в зимнее межсезонье 1999–2000, меня все как подорванные звали на телешоу, выстраивались в очередь на интервью, в какой-то передаче даже решили переснять эпизод в «Лужниках» — ну и я ходил по полю, показывал, как все было. Мне-то что? Я знал, что на моем уровне эта ошибка никак не отразится. Она и не отразилась.

Удивительнее было, когда через несколько лет знак этой истории поменялся с плюса на минус. Вы знаете, я люблю читать исторические книги, Солженицына люблю, Гумилева — и у многих авторов есть такая мысль, что со временем, а также в зависимости от текущей эпохи люди могут воспринимать одно и то же событие совершенно по-разному. Так вот в какой-то момент я стал злодеем, черной меткой для сборной и для всего российского футбола. Мне припоминали, что я не пошел перед матчем к священнику, а также что разводился с женой. Говорили, что я продал матч или что это большие люди сверху приказали мне его проиграть. Чего только не было.

Ну а я сам могу сказать одно. Из-за меня сборная России не вышла на чемпионат Европы, это правда. Но совершенно ясно, что ни на мою карьеру, ни на судьбу нашей сборной эта ошибка в перспективе не повлияла. Знаете, как в хронике происшествий: несчастный случай, жертв нет».

Интервью: Борис Соловьев

 

В сборной Олега Романцева в 1999-м играли в основном спартаковцы, — впрочем, пока команда выигрывала, никто не возражал

Владимир Бесчастных

футболист сборной России (1992–2003)

«Я стараюсь не вспоминать тот матч, как, наверное, и все, кто участвовал в нем или смотрел по телевизору. Если судить по тому, что творилось в газетах, это была общенациональная трагедия. Мы провели отличную игру! Вспомните, как мощно смотрелись в атаке Карпин и Аленичев, какие были моменты, чего стоит только удар Панова… Я большую часть игры провел за воротами, где разминался для выхода на замену, — от трибун исходила такая энергетика, что ноги сами несли вперед. А после финального свистка в голове не было ни одной мысли. Не знаю, приходилось ли мне еще когда-нибудь испытывать такое опустошение. Не хотелось ничего. В раздевалке царила мертвая тишина, все сидели с опущенными головами. Такие моменты нужно переживать в одиночку. А в раздевалку все равно заходили люди, которые пытались нас подбодрить. Например, Пал Палыч Бородин рассказал пару анекдотов. Но как мы могли смеяться?

Помню, как на пресс-конференции Олег Иванович Романцев сказал, что после финального свистка он задумался об уходе из футбола. В раздевалке он был другим: не стал кричать, спокойно поблагодарил всех за игру и ушел. Так и надо было. Говорят, кого-то не устраивала манера работы Романцева, то, что он много времени проводил в своем номере. Мол, если он не так много вре­мени уделял индивидуальным беседам, значит, он виноват в неудачном результате. Но это же бред, он всегда свою работу выполнял от и до. Не в клоунский же костюм ему наряжаться, чтобы налаживать состояние игроков.

Сейчас я, конечно, особенно ясно осознаю важность того матча. Когда Романцев стал главным тренером, нам для выхода на Евро нужно было одержать семь побед подряд. И вот мы выиграли шесть игр, сделали даже французов на их поле, и тут… Было дико обидно: сделали все возможное — и ради чего? Нереально курьезный гол за две минуты до конца — и мы пролетаем мимо Евро. Никому не пожелаю испытать такие ощущения».

Интервью: Владислав Воронин

 

Роковая ошибка Александра Филимонова в матче с Украиной

 

«История российского футбола» — совместный проект «Афиши» и Sports.ru.

Андрей Червиченко в «Спартаке»

Андрей Червиченко во дворе своего дома на Рублевке с псом Леонидом. Сейчас бывший владелец «Спартака» занимается бизнесом и, в общем, хорошо себя чувствует

В 2000 году в московский «Спартак» пришел человек, который изменил все. Андрей Червиченко выживает из «Спартака» легендарного тренера Романцева и талантливого форварда Сычева, тратит миллионы на второсортных игроков, впутывает клуб в допинговый скандал, получает от болельщиков вошедший в фольклор баннер «Чемодан — вокзал — Ростов» — и при этом даже сейчас не считает себя в чем-то виноватым.

 

— Вы помните первый день в «Спартаке»? Первый раз, когда схватились за голову?

— Первый раз меня удивила ситуация, когда мы купили Алешандре за $1,2 млн — довольно значимый по тем временам трансфер, — а нам сказали, что он не годится. Он к тому моменту провел чуть ли не 16 матчей за сборную Бразилии. Меня удивила легкость, с которой после потраченных денег нам сказали: он не так стрижет ногти и вообще ему надо ехать домой.

— Вы заподозрили кого-то, что вас кинули на $1,2 млн?

— Честно говоря, поначалу я не особо-то и вникал, у меня не было квалификации, чтобы отличить хорошего игрока от плохого. Это потом я узнал, что некоторые тренеры у нас, для того чтобы пропихнуть игрока, секундомер пораньше выключали, рассказывая, какая звезда бежит. Есть куча других способов.

— Зачем вы пошли в «Спартак»? Вы за него болели? Или для вас это был какой-то челлендж?

— Да нет, оно как-то случайно получилось. Вообще, ситуация моего прихода в клуб — она не совсем для прессы, это просто стечение обстоятельств… Это не ситуация, к которой как-то долго идешь или что-то думаешь. Поскольку вначале мне рассказали, что это зарабатывающий клуб, что на вложении денег в того же Алешандре можно заработать, я просто хотел совместить приятное с полезным. Получилось спорное с, в принципе, полезным.

— У вас была какая-то концепция?

— Нет, просто свалилось, я даже не понимал, в какую дверь идти. Просто видел, в каком здесь все положении. К тому моменту я уже руководил крупной нефтяной компанией и был акционером двух банков. И то, что я увидел в «Спартаке», произвело ужасное впечатление. Люди были абсолютно непрофессиональные. Зарплаты платились черт-те как. Каждый на своем месте зарабатывал как мог. Тот, через кого проходили бутсы, на бутсах. Тот, кто на перевозках, — на самолетах. Прибежал как-то один банк и сказал: «Вы знаете, вы нам должны 3 млн долларов». Я говорю: «Великолепно. А что у вас есть? Договор?» — «Да ничего, кроме того, что нам должны».

— И что решили с банком?

— Ну… мы решили вопрос.

— У вас был шанс что-то сделать с потоком непонятных футболистов, которых везли в «Спартак» уже при вас?

— Практически нет. Нужно было раньше во все вникнуть, как я в «Химках» потом сделал. Не позволять срать себе в уши, а руководствоваться своими интуицией, мнением и знаниями.

 

 

«Прибежал как-то один банк: «Вы знаете, вы нам должны 3 млн долларов». Я говорю: «Великолепно. А что у вас есть? Договор?» — «Да ничего, кроме того, что нам должны»

 

 

— Самая дикая история про футболиста, сидевшего в вашем офисе?

— Нигериец Фло укусил спортивного директора Шикунова за руку… Я не помню, какая именно была ситуация, но помню, что мы с ним никак не могли расстаться. И, помню, объявляли ему: вместо то ли $10000, то ли $5000 он будет получать $3000, поскольку не играет. Объясняли: мы с тобой расторгаем контракт; либо ты уезжаешь, либо будем искать тебе здесь российскую команду. Когда все это Шикунов ему объявил, Фло просто взял и укусил его за руку. И прокусил!

— Вас спасла охрана?

— Да нет, мы сами справились. Фло сам испугался того, что сделал. Я потом Шикунова травил: «Иди от бешенства сделай укол».

— В 2004-м вы привезли в «Спартак» итальянского тренера Невио Скалу. Почему его, а не кого-то еще?

— Федун (Леонид Федун, нынешний владелец «Спартака». — Прим. ред.) очень хотел иностранного тренера, он считал, что у нас все проблемы в основном от наших специалистов или недоспециалистов. Скала — во-первых, итальянец, во-вторых, выигрывал Кубок УЕФА, в-третьих, работал в Донецке и испугать Москвой его было не так легко. Хотя, когда мы ехали на его первую пресс-конференцию, у «Националя» взорвалась шахидка. А Скала как раз жил в «Национале». Его прямо трясло в истерике. Но ничего — он такой сельский итальянец, поэтому как-то это пережил.

— Мы когда-нибудь узнаем, почему Сычев ушел из «Спартака» с таким скандалом?

— Думаю, нет.

— Почему? Это криминальная история?

— Да нет, не криминальная. Произошло все очень просто — человек, подписавший 5-летний контракт, внаглую захотел его расторгнуть при помощи руководителей тогдашнего Российского футбольного союза. Главный юрист РФС Алкина говорила мне, что статья 80-я Трудового кодекса РФ главнее статьи 323-й, потому что она стоит раньше. На это я рассмеялся ей в лицо. Когда из уст главного юриста РФС это слышишь, очевидно, что там сборище кретинов.

Леонид Парфенов о том, как убивали «Cпартак»

 

— Когда Титова поймали на бромантане, вам хотелось кого-то разорвать?

— Был врач Щукин, который пришел из биатлона со своими биатлонными штучками. Я в свое время сказал: «Почему у нас команда ползает, как дохлые мыши? Почему они не бегут?» И, видимо, мою критику новая спайка тренеров Чернышов–Юран, а также эти фармацевты восприняли как-то по-своему и решили ускорить команду своими методами. Хотя спортсмены тоже молодцы. Нельзя быть такими тютями. Вам что-то дают, вы спросите — что?

— То есть тренеров Чернышова и Юрана вы не вините?

— Я говорю, что они пришли единой командой — Чернышов–Юран–Щукин. Я не говорю, что кто-то кому-то запихивал допинг. Просто вы должны понимать: когда все говорят, что никто ничего не пьет, это басни, сказки венского леса. Ни один организм не может выдержать таких нагрузок, которые есть в современном спорте, в футболе — в большей степени. Но в то же время все это должны быть разрешенные медикаменты. Никакого умысла не было, просто доктор недосмотрел. А может быть, как у нас в стране бывает, по нашему великому расп…дяйству в препарат на предприятии добавили то, что нельзя добавлять.

— Стоп. Бывшие футболисты «Спартака» Максим Деменко и Владислав Ващук говорили, что таблетками целенаправленно кормили всю команду.

— Рассказывали по странному стечению обстоятельств два афериста, которых я выгнал и которые мне остались должны денег.

— Как футболисты могут быть должны денег владельцу?

— Ну они часто просят деньги — на квартиру, на то на се. Говорят — отработают. Деменко вообще человек, который слово не держит. Когда мы с ним расставались, он мне оставался должен $80000 и сказал, что не сможет вернуть, поскольку заканчивает карьеру как футболист. Я сказал: «Ну ладно, если когда-нибудь начнешь — вспомни про долг». Уже года четыре, как он возобновил карьеру в Новороссийске, а что-то $80000 я своих не вижу. Надо было меньше забегать в раздевалку и кричать: «Дайте мне хоть что-нибудь! А то я ползаю, как дохлая лошадь».

— Да бросьте.

— А вы спросите команду. Ващуку надо было проводить больше времени на режиме, чем в питейных заведениях.

Олег Романцев и журналисты после окончания последнего матча Романцева в должности главного тренера «Спартака» — с раменским «Сатурном», июнь 2003 года. Вскоре после ухода из «Спартака» Романцев возглавит именно «Сатурн», — правда, ненадолго

— Экс-президент РФС Вячеслав Колосков в своих мемуарах писал, что на чемпионате мира-2002 Олег Романцев не выходил из номера. При вас Романцев тоже пил?

— Вы знаете, я не хотел бы эту тему обсуждать. Несмотря на то что мне все говорят: «Ты его уволил! Ты с ним ругался!», я хорошо отношусь к Романцеву. Да, личность очень неординарная, крайне сложная, но любые штрихи его портрета — это составная часть его гениальности. И что бы ни говорили, это был гениальный тренер. Дай бог, у него произойдет перерождение и он будет еще лучше.

— Знаменитая история — как он не разглядел Юрия Жиркова, будущую звезду ЦСКА, сборной России и игрока «Челси».

— Я не знаю, как это получилось. Мы тогда могли Жиркова купить за $160000. Тот, кто владел трансфером, вообще отдавал его за $120000 - 140000. Жирков бредил «Спартаком». Его не взяли. Потом он приехал снова, я специально приехал посмотреть на него в манеж. Мне после товарищеской игры он очень понравился, а Романцев сказал: «Нет, не подходит». Не знаю почему, я никогда его не спрашивал.

— Что за частные лица, которые владели трансферами игроков в 90-е и нулевые? Это скорее бандиты или скорее инвесторы?

— Занятно, что в стране, где, как все говорят, повально воруют и грабят милиционеры, все кивают в сторону бандитов. Я вам скажу, что к трансферу Сычева имели отношение милицейские люди. Равно как и Шешукова. Я уже не помню, кому надо было платить за Жиркова, но приходилось разговаривать с очень разными людьми. Они приходили и говорили: мы владельцы трансферов. Там могли быть и бандиты, и просто бизнесмены, и милиционеры.

— Эпический трансфер того времени: Александра Белозерова «Спартак» купил за $800000…

— За Белозерова мы заплатили $1 млн.

— Тем более. Коло Туре «Арсенал» в тот же год купил за $400000. Белозеров давным-давно играет в клубе «Волга», а Коло Туре — в «Манчестер Сити» и стоит много миллионов.

— Мне Чернышов напритаскивал всякого говна. Его назначение было экстренным решением. Я считаю, что поступил правильно. Однако груз ответственности Чернышов не выдержал, это стало понятно через 3–4 матча. Но к тому моменту я уже накупил по его требованию целый вагон всякого неликвида.

— Вы хотите сказать, что он воровал или просто не разбирался в игроках?

— Сказать «воровал» не могу — я же не поймал его за руку. Скажу так: думаю, в финансовом плане этот период пошел ему на пользу.

 

 

«Ко мне какие вопросы? Я не являюсь футбольным менеджером. Сижу я за столом, снимаю трубку и говорю: «Абуямба, продай-ка мне Х…ямбу». Так это должно было выглядеть?»

 

 

— Когда вы впервые увидели баннер «Чемодан — вокзал — Ростов»?

— По-моему, он сначала не на трибуне появился, а на спартаковской помойке.

— Где-где?

— На ВВ, спартаковской гостевой в интернете. У меня такое воспоминание из детства: мы, когда ходили с ребятами на Дон рыбу ловить, подходили к мусорному баку. Копнешь, а там эти опарыши ползают, какую-то трупачину едят. Соберешь банку и идешь рыбу ловить. Вот это вот ВВ — то же самое. Я когда слышу или вижу ее, у меня сразу этот бак с опарышами прямо перед глазами стоит. Поэтому я на самом деле ко всем этим вещам отношусь с юмором. Карикатуры, которые на меня рисовали, есть в моем домашнем альбоме. Если меня хотели всем этим достать, то не вышло.

— Вы ходите с охраной. Боитесь, что люди из помойного бака будут не рады встрече с вами?

— Да нет, кого мне бояться? Я хожу с охраной, потому что жизнь у нас такая. И дети мои ходят с охраной. Потому что дураков вокруг много. Особенно в нашей обнищавшей стране.

— Обнищавшей? В телевизоре говорят, что Россия поднимается с колен.

— У нас определенная прослойка людей не то что поднимается с колен, она отрывается от земли, а основная масса людей все больше и больше нищает на фоне подъема цен. И кому что придет в голову, я не знаю.

— Если общаться с вами, складывается впечатление, что лично вы за годы работы в «Спартаке» ошибок не допускали.

— Да нет, как это без ошибок? Без ошибок не бывает. Но…

— Но чувства раскаяния у вас нет. При этом факт остается фактом: падение «Спартака» началось при Червиченко.

— Я не фанатичный спартаковец. И не фанатичный футбольный, скажем так, менеджер. Я просто человек, который зарабатывает деньги, чтобы моя семья жила хорошо, может быть, даже очень хорошо. В юности у меня была обычная семья, и, несмотря на то что папа занимал высокие посты, она всегда нуждалась в деньгах. Я помню, как мама занимала деньги и как с детства эта жизнь мне не нравилась. И я всегда, чуть ли не 10-летним ребенком, говорил родителям: «Так, как вы, я жить не буду». И, может быть, поэтому я для себя рассматриваю этот этап как некий бизнес-проект. «Спартак» — бизнес-проект, «Химки» — бизнес-проект. Давайте уберем эмоциональную часть. Я вошел в этот бизнес-проект и вышел из него, на мой взгляд, довольно-таки удачно в финансовом плане. Из химкинского проекта я вышел еще более удачно. В этом плане сам для себя я ошибок не совершил. Я совершил ошибки именно футбольные, но я никогда не кричал, что я профессиональный футбольный менеджер. Причем я себя поймал на той мысли, что я, как оказалось, больше разбираюсь в футболе, чем те люди, которые били себя в грудь и орали: «Вот это мы, мы, мы». Еще одно мы не учитываем. Обилие чернокожих футболистов кого в первую очередь било по карману?

Андрей Червиченко — человек весьма традиционалистских убеждений, что, впрочем, характерно для деятелей футбольной индустрии

 

— Вас.

— Меня. Как оно напрягало, скажем так, спартаковских людей, кроме того что им неприятны черные лица на поле? Да никак. А теперь главный вопрос — кто их ставил на поле?

— Тренер.

— Ко мне какие вопросы? Я не являюсь, еще раз повторяю, футбольным менеджером. Допустим, сижу я за этим столом, снимаю трубку и говорю: «Абуямба, продай-ка мне Х…ямбу». Так это должно было выглядеть? Не так. Вот вам сейчас захотелось купить картину Айвазовского, как вы будете поступать?

— Обращусь к знатокам рынка. Например, к вам.

— Ты спросишь у меня, я тебе скажу: «Шикарная вещь!» Ты ее купишь, отдашь бешеные деньги, а через год тебе скажут: «Слышь, м…дак, ты что за писульку купил с вернисажа?» Кто будет виноват?

— Буду виноват я, потому что не посоветовался с кем-то еще.

— Вот я и говорю, что вот в этом и виноват. А я, как все время говорил, с себя вины не снимаю. Как человек, отвечающий за все. Но я говорю, что я виноват только в том, что слишком доверял людям, которые были около меня. Вот и все, вся моя вина. Зарплаты в «Спартаке» платились, по трансферам у «Спартака» никогда проблем не было, все оплачены. Долгов у «Спартака» не было. Базу я, насколько мог, реконструировал. Поэтому ждать от меня, что я буду бить себя в грудь и орать: «Да, я во всем виноват!» — да никогда такого не будет! Я не такой человек, как в Библии: ударили по левой щеке — подставь правую. Если меня ударить по щеке, я в ответ голову оторву.

Интервью: Юрий Дудь

«История российского футбола» — совместный проект «Афиши» и Sports.ru.

Евгений Гинер и новый ЦСКА

О своем нефутбольном бизнесе Евгений Гинер рассказывает мало. По самой распространенной версии, он был совладельцем нескольких крупных вещевых рынков, в том числе в «Лужниках» и ЦСКА. В феврале 2005 года неизвестные обстреляли машину Гинера, в которой находились его сын и охранник. Оба получили тяжелые ранения

Покупка российских клубов частными предпринимателями могла привести к чему угодно. Пока не появился Гинер. Новый президент ЦСКА показал стране, что футбол может быть успешным бизнесом: Юрия Жиркова купили в Тамбове за 300 тысяч долларов, а продали в Лондон за 18 миллионов фунтов; ЦСКА накупил перспективных бразильцев и выиграл с ними несколько чемпионатов и Кубок УЕФА; Гинер первым в России осмелился обнародовать бюджет клуба. Когда Сергей Фурсенко объявил о революционном переходе чемпионата на систему «осень-весна», все вспомнили, что это идея Гинера, — и если он задумал что-то еще, это наверняка осуществится.

 

— Как получилось, что в 2001 году вы возглавили футбольный клуб?

— Мне это всегда интересно было. Я люблю футбол, всю жизнь им увлекаюсь. Никогда не играл на каком-то серьезном уровне. Но мне почему-то всегда хотелось в футболе себя реализовать: сделать клуб европейского уровня, создать что-то, развить. В 1993 году я возил на чемпионат мира молодежную сборную России в Австралию, по мере возможностей помогал нашим футболистам.

— Какой у вас тогда был бизнес?

— Я занимался энергетикой, гостиничным бизнесом и металлургией.

— С точки зрения бизнеса футбол был вам интересен?

— Даже в мировом масштабе бизнес на футболе не построил еще никто. Хорошо, когда клуб выводишь в ноль, когда не надо добавлять денег, брать кредиты и прочее и прочее. А то люди часто путают: клуб говорит о том, что прибыль у него такая, а какие у него долги, закупки, какие налоги он платит — об этом почему-то часто умалчивают. Вообще, нельзя рассматривать футбол с точки зрения быстрых инвестиций и возврата. Это не тот бизнес, на котором можно сделать деньги.

— Тогда зачем вам это все понадобилось?

— А зачем люди восстанавливают церкви, спонсируют детские дома или дома престарелых? Вы только представьте, что никто не будет заниматься футболом. Все будут спрашивать — зачем? Зачем Керимову, зачем Дюкову, зачем Галицкому, зачем Федуну. Футбол — это спорт номер один. Мы можем доставлять удовольствие огромному количеству людей. В будущем футбол войдет в рамки экономики, и заниматься этим делом станет проще. У всех будет четкое понимание: вот бюджет, вот акционеры, они решают, куда тратить деньги, как развиваться и так далее. По сути, законы в футбольном бизнесе такие же, как в металлургии или энергетике. С той поправкой, что это все-таки спорт, соревнование. Мне, честно говоря, интересно соревноваться с другими. Когда я пришел, было интересно соревноваться с Филатовым и Червиченко. Потом они ушли, кому-то стало интересно соревноваться со мной.

— В чем интерес?

— Кто лучше может структурировать, подготовить свой клуб. Кто может победить. Возьмите рейтинг Forbes. Казалось бы, какая человеку разница, на первом он месте или на третьем, да? Денег полно, все отлично. А разница очень большая. Каждый мужчина, который имеет стержень и желание доказать себе, что он лучший, всегда будет стремиться на первую строчку.

 

 

«Зачем люди восстанавливают церкви, спонсируют детские дома? Вы только представьте, что никто не будет заниматься футболом. Все будут спрашивать — зачем?»

 

 

— Неужели у вас не появилось никаких преференций, после того как вы возглавили ЦСКА?

— Сегодня уже нигде такого нет. Возглавил Сандро Росель «Барселону» — ну ведь не для того, чтобы быть ближе к премьер-министру Каталонии? Это для себя. Да и те деньги, которые сегодня тратятся на содержание клуба, наверное, могли бы помочь построить отношения с какими-то нужными людьми. Если вы говорите о политических дивидендах, то я могу сказать, что никогда их не искал. У нас есть много бизнесменов, к которым руководство страны относится так же тепло и которые вообще спортом не занимаются.

— Вам приятно, что вас узнают на улице?

— Мне — нет. Я очень непубличный человек, и для меня это немного в тягость. Но какие-то вещи я делать обязан. Не могу болельщику объяснить, что если он меня вдруг в ресторане не узнает и я не услышу за спиной «О, Гинер, привет», то особо не расстроюсь. Однако если меня попросили об автографе, я не могу человеку отказать. Я его понимаю. В СССР, когда я был еще ребенком, мне так хотелось автограф Мунтяна Володи получить. А он взял и вышел через заднюю дверь. Мы с ним товарищи сейчас, он мне хоть каждый день расписываться может, но я его до сих пор укоряю: Володь, говорю, я тебя два с лишним часа ждал, как не стыдно?

— Тогда еще одна версия: у нас часто бывает, что клубы спонсорам навязывают…

— Это точно не про меня. А какие примеры?

— «Томь», допустим.

— Не соглашусь, никто никому не навязывал. Если и было принято решение премьер-министром России по «Томи», то касалось оно госкорпораций. Это же не частному человеку, Сидорову или Пупкину, сказали: слушай, ты должен взять клуб, содержать его и вести, потому что ты состоятельный человек. Такого у нас вообще нет. А что касается госкорпораций… Слушайте, ну это государство, акционеры могут принимать любое решение, которое посчитают нужным.

— Сколько российских частных клубов вы можете назвать?

— На сегодняшний день — ЦСКА, «Спартак», «Локомотив», «Зенит», «Анжи», «Краснодар», «Кубань» и «Динамо».

— Это много или мало по меркам России?

— Ну на Украине все 16 клубов частные. Наверное, там меньше настолько богатых корпораций, как у нас, а футбол все равно частный. Мне кажется, что нужно просто принять решение и уйти наконец от госбюджетирования. На заработанные деньги корпорации или частные бизнесмены, пожалуйста, пусть клубом занимаются. И второй момент. В следующем году в Европе вводят финансовую фейр-плей, и некоторым нашим командам нужно будет решать: либо по средствам жить, либо играть на первенство края. Губернаторы, понятно, не могут потянуть финансирование. Поэтому клуб нужно передать в частные руки: оставить себе блокирующий пакет, а остальное отдать бизнесу. Вот в том же Томске есть частные спонсоры, которые команде помогают. Есть такие же спонсоры в Ростове и Перми. Так отдайте им акции, не держитесь за них, пусть они будут ими владеть. Бизнесмен устроен все-таки по-другому, нежели чиновник. Он будет лучше думать, стараться, потому что рискует своими деньгами.

— Пример того же Томска показывает, что региональные футбольные клубы в России крупным компаниям вообще не нужны.

— Еще раз: они не нужны ровно до того момента, пока это не будет приведено в рамки экономики. То есть пока клубы не начнут зарабатывать сами, и спонсору не придется год из года вынимать из своего кармана 50 или 100 миллионов долларов. Вот заработал клуб, допустим, 70 миллионов, он на них и должен жить. А у нас сейчас получается, что клуб заработал 15 миллионов, а бюджет у него — 90. Так не делайте 90! Вы думаете, что в «Реале» или «Барселоне» деньги не считают? И чтобы, к примеру, купить Роналду, они берут и клич бросают акционерам: «Давайте-ка сбросимся по 10 евро, Криштиану едет!»? Боже упаси. Они смотрят свой бюджет, считают: ага, мы можем купить Роналду, но платить за него будем в течение трех лет. Потому что у нас сейчас свободных есть только 20 миллионов. Акционеры не тратят собственные деньги, они тратят заработанные клубом.

— Ну вы сравнили. Одно дело «Реал», другое дело, образно говоря, «Волга». Вот сколько сейчас может среднестатистический клуб в России заработать? Процентов десять, вряд ли больше.

— Да, примерно столько. Но мы как раз сейчас стремимся к тому, чтобы заработки, в первую очередь телевизионные, увеличить. Во всем мире телевизионный контракт покрывает тридцать процентов бюджета клуба. У нас мы и пяти не зарабатываем. У нас последний контракт был на 40 миллионов долларов в год. Вдумайтесь. Турция — 275 миллионов евро. Германия — 650, Италия — 650, Испания — 600, Англия — 1 миллиард фунтов. То есть наш чемпионат в 30 раз хуже любого другого европейского.

— Телевидение у нас тоже не может сейчас футболом зарабатывать.

— А телевидение должно зарабатывать с абонентской платы.

— То есть за просмотр футбола люди должны платить?

— Да, те, кто хочет смотреть футбол, должны платить. Вот вы когда хотите мороженое, вы же его покупаете? Хотите смотреть футбол — либо идете на стадион, либо покупаете себе трансляцию по ТВ. Это нормально. Мне кажется, что те, кто футбол любит, какие-то 100–200 рублей заплатить в месяц могут.

 

 

«Заработал клуб 70 миллионов, он на них и должен жить. А у нас сейчас клуб заработал 15 миллионов, а бюджет у него — 90. Так не делайте 90! Вы думаете, что в «Реале» или «Барселоне» деньги не считают?»

 

 

— Ваш прогноз — когда футбольный бизнес в России перестанет быть убыточным?

— Тут не в одном футболе дело. Мое субъективное мнение заключается в том, что надо дать человеку возможность зарабатывать и при этом научить его платить. За страховку, чтобы он мог лечиться, а не бесплатной — так называемой — медициной пользоваться. За телевидение. А то можно дойти до того, что продукты будут бесплатно раздавать. Это составляющая экономики всей страны, и я уверен, что руководство этим вопросом занимается. Если вспомните, то раньше мы платили за свет, за воду, за газ меньше рубля, а телефоны вообще бесплатные были. Сейчас мы за это платим вменяемые деньги, и никто не возмущается. Другое дело, что у человека должно быть чем платить. Как говорила моя мама: «Сынок, учись зарабатывать, а не экономить».

— Многие российские бизнесмены предпочитают покупать клубы на Западе. Почему вы этого не сделали?

— У меня желание было сделать что-то именно здесь. Кстати, вот мы очень любим обсуждать наших соотечественников. А кому принадлежит «Манчестер Юнайтед»? А «Манчестер Сити»? Американцам и арабам.

— Насколько ваш ЦСКА подорожал за те одиннадцать лет, что вы возглавляете команду?

— Когда мы его брали, то он не стоил ничего, ноль. Недавно мы заказывали отчет у независимых компаний, и они оценили наш клуб в 340 миллионов долларов. Но я сторонник того, что вещь или клуб стоит не тех денег, в которые его оценивают, а тех, за которые его реально готовы купить. При этом я уверен, что любой бизнес купить можно. Если прийти сегодня к Биллу Гейтсу и предложить ему в полтора раза больше реальной стоимости «Майкрософта», то я уверен, что он с удовольствием вам его продаст.

— А вам когда-нибудь предлагали продать ваш клуб?

— Нет. Другой вопрос, что сейчас настал момент, когда нужно выводить клуб на новый уровень, а для этого могут потребоваться новые акционеры. У нас немножко замыленный взгляд на клуб, и мысли серьезных людей, которые сумели грамотно развить свой бизнес, однозначно пошли бы нам на пользу. Я думаю, что в ЦСКА назрела глобальная перестройка всего: начиная от спортивной и заканчивая финансовой частью.

— Какой сейчас у команды бюджет?

— 80 с лишним миллионов долларов.

— Он экономически выгоден?

— Если не брать трансферы, то мы находимся в рамках бюджета. Заработки — это все то же телевидение, билеты, но самая серьезная поддержка, конечно, от спонсоров и рекламодателей.

— Когда вы только пришли в ЦСКА, какой бюджет был у команды?

— Тогда я за 10–12 миллионов скупил всех самых лучших игроков со всеми их зарплатами. У всех команд в то время были скромные бюджеты, у нас еще был довольно хороший. А потом началась гонка вооружений, резко взлетели стоимости и зарплаты.

— В 2004-м «Сибнефть» заключила с вами трехлетний контракт на 54 миллиона долларов, огромные тогда деньги. Чем вы им понравились?

— Наверное, им казалось интересным развивать свой бренд через ЦСКА. Наш нынешний спонсор — «Башнефть» — тоже видит плюсы в подобной рекламе.

Одна из сильная сторон футбола — он способствует развитию народного творчества

 

— Говорили о том, что «Сибнефть» пришла еще и благодаря вашим дружеским связям с Романом Абрамовичем. Вы следили, кстати, за расследованием УЕФА, которое велось в отношении Абрамовича и его связи с ЦСКА?

— Не особенно. И кстати, приход «Сибнефти» не имеет ничего общего с расследованием УЕФА. Тогда в одной лигочемпионской группе мы играли вместе с «Челси», «Порту» и «ПСЖ», и португальцы заявили, что Роман Аркадьевич, мол, является хозяином ЦСКА. И УЕФА расследовало как раз это.

— Он сам как к расследованию отнесся?

— Да никак, посмеялся — и все. Все это бред, еще раз говорю. Если «Газпром» — спонсор «Шальке» и платит им 25 миллионов евро в год, то давайте устроим расследование, кто там чем владеет, если они вдруг в одну группу попадут. Это какие-то дурные мысли, которые непонятно откуда появляются. Помните, говорили, что «Зенит» купил у «Баварии» матч полуфинала? И еще писали, что купили за один миллион евро. Ну это бред. «Бавария», у которой бюджет 300 с лишним миллионов евро, за один миллион проиграла 0:4. И Алексей Миллер, и президент «Баварии» Карл-Хайнц Румменигге, наверное, очень долго над этим смеялись.

— Вы так же смеетесь, когда говорят о договорняках с участием российских топ-клубов?

— Никогда не слышал, чтобы что-то говорили о том, что ЦСКА договорился со «Спартаком» или с «Зенитом».

— А «Локомотив» с «Анжи»?

— Вы знаете, все это настолько относительно. У нас почему-то все думают, что если команда играет немотивированный матч, то, значит, сдает. Я вас могу уверить, что если бы мы выиграли последний матч в Казани, то вся бы страна говорила о том, что Гинер купил матч у «Рубина».

— Вы специально проиграли?

— Нет, ну так футбол сложился. Я к тому, что если одному клубу нужно, а другому все равно, то по умолчанию считается, что тот, кому все равно, сдает. Можно, например, говорить, что «Локомотив» продал матч «Спартаку», потому что тот его выиграл. А почему нельзя говорить о том, как команда готовилась и что играла она лучше?

— ЦСКА долгое время считался в России одним из клубов, которые обычно не ошибаются с трансферами. Сколько человек работает в вашей селекционной службе?

— Штатных работников — четверо, но есть люди, которые добывают для нас информацию, а потом получают свои бонусы.

— Есть ли футболист, про которого вы можете сказать: «Как жаль, что он не играл в ЦСКА»?

— Таких нет. Мне вот жаль, что всю свою карьеру Рома Широков не провел в ЦСКА, хотя занимался в нашей школе. Мне обидно, когда футболисты, которые закончили с футболом, не возвращаются в свой родной клуб. Но что касается именно игроков… Когда-то нам не удалось взять Марсело, а его взял «Реал» — и что, я жалеть должен? Или когда-то мы договорились с Кака, уже подписали контракт, а он взял и перешел в «Милан». Почему я должен жалеть? Такой футболист вырос, красавец. А у нас, возможно, у него что-то не получилось бы, и карьера не такая была. Чтобы жалеть о чем-то, нужно одну и ту же часть жизни прожить дважды, сравнить. Сделать это невозможно. Поэтому я никогда ни о чем не жалею.

— Какой трансфер вы считаете самым удачным?

— Вагнер Лав. Тот интерес к футболу, то качество футбола, которое он принес в наш чемпионат, дорогого стоит. Сегодня к нам приезжают Это’о и Роберто Карлос, и дай бог, чтобы они тоже забили более ста мячей. Но Вагнер был первой настоящей звездой мирового уровня.

Вагнер Лав, по мнению Евгения Гинера, самый удачный трансфер в истории ЦСКА и лучший бомбардир Кубка УЕФА 2008/2009, всегда хотел играть в бразильском «Фламенго», куда в итоге и перешел в начале 2012 года

— Вы рассказывали, что деньги для Вагнера никакой роли не играли. Как такое возможно?

— Это правда. Он мог опоздать на тренировку, приехать и сразу сказать: «Куда платить штраф?» Он не обманывал, не придумывал, что, мол, у меня больные зубы или заболела жена с ребенком. Он всегда правду говорил. И к тому же сейчас он получает в Бразилии гораздо меньше, чем мог бы зарабатывать в Европе. И даже меньше, чем в ЦСКА.

— Когда «Спартак» приглашал Эйдена МакГиди, то предоставил футболисту телохранителя, водителя и переводчика. Какие самые необычные требования предъявлял футболист в ЦСКА?

— Ничего подобного у нас не было. Просили какие-то базовые вещи: помочь с квартирой, с машиной. Зато однажды, помню, один мой близкий товарищ из совета директоров «Мерседеса» собирался в Москву и долго выяснял, что купить с собой в Германии — сосиски, сыр, колбасу? В итоге он прилетел с целой корзиной еды, а когда я отвел его в наш магазин, понял, что все это чистая глупость. Наверное, какие-то особые представления о России были и у МакГиди: что у нас по улицам бандиты ходят, убивают и насилуют женщин. Иначе зачем ему телохранитель понадобился?

— Ходят слухи, что ЦСКА неохотно отпускает своих футболистов. Это правда?

— Нет. Сами игроки не хотят переходить в средние европейские клубы, не видят смысла. А когда к нам обращается топ-клуб, то вопросов вообще не возникает. «Ювентус» интересовался Красичем — мы его продали. Жиркова хотели видеть в «Челси», мы его отпустили.

— Просто некоторые думали, что после победы в Кубке УЕФА вы продадите в Европу полсостава, а на деле не уехал почти никто.

— Нужно понимать, что есть клубы-доноры, а есть вампиры. ЦСКА никогда не был и не будет донором. Если собрать команду, выступить один раз успешно, а потом всю ее распродать, то это никакой не бизнес. Да, какие-то деньги мы первоначально получим, а что потом с ними делать, опять кого-то искать? А вдруг так хорошо уже не получится? Одним словом, ЦСКА клеткой для своих игроков никогда не был. Если у нас были интересные предложения, то футболистов мы всегда отпускали.

Интервью: Александр Беляев

«История российского футбола» — совместный проект «Афиши» и Sports.ru.

Погром на Манежной площади

9 июня 2002 года примерно в 17 часов 43 минуты по московскому времени нападающий сборной России Владимир Бесчастных не попадает по пустым воротам сборной Японии, хозяев чемпионата мира. Огромная толпа, собравшаяся у экранов на Манежной площади, явно расстроена — люди переворачивают и поджигают машины, проходят с боем витрин по Тверской, отлавливают всех, кто хоть немного похож на японцев. Поражение сборной на тот момент не лишает ее турнирных перспектив, но многие в России разом теряют интерес к происходящему — от стыда за команду и из-за позора на Манежке.

 

Владимир Бесчастных

футболист сборной России (1999–2003)

«Когда мы узнали о погроме, в команде была нормальная обстановка. Все эти побитые и подожженные машины — издалека это, наверное, не так страшно казалось. Это московские власти упустили там хулиганов, это их была вина. Мое впечатление такое, что службам безопасности надо было повнимательней к этому всему относиться. На самом же чемпионате по игре мы были даже посильнее других соперников по группе. И готовы мы были к ЧМ вполне нормально. Первую игру мы выиграли, во второй, с Японией, даже если бы я забил этот гол, судья бы еще что-нибудь придумал, потому что явно в том матче симпатии его были на стороне хозяев. С Бельгией было достаточно сыграть вничью, но нам прилетали какие-то непонятные голы: с углового, с дальнего штрафного».

Интервью: Александр Муйжнек

 

Руслан Нигматуллин

вратарь сборной России (2000–2002)

«Матч с Японией мы вспоминали много раз, и всегда хочется вернуться назад, сделать еще одну попытку. На том чемпионате мира была потрясающая атмосфера, это был матч против хозяев, поэтому после игры, конечно, мы были дико расстроены. Как выяснилось позже, не только мы. О том, что происходило в Москве, мы узнали уже на следующее утро. Смотрели новости, читали интернет, но не особенно много. В принципе, дни до следующей игры мы проводили абсолютно стандартно. События на Манежке на нас никак не повлияли. А как могли? Мы должны были стать более ответственными? Так и мы и до этого все понимали. А беспорядки в Москве могли случиться и раньше, у сборной бывали неудачные матчи. Просто именно в этот раз решили поставить огромный экран в центре города, разрешить алкоголь и так далее. Вот люди и устроили бурю. Сейчас это случается каждый день — на тех же митингах народ все крушит, дерется с ОМОНом. Только ­называется по-другому».

Интервью: Виталий Суворов

 

Валерий Гердо

фотограф, очевидец событий на Манежной площади

«Я сидел в конторе, мне друг мой, фотограф, позвонил и сказал: «Вова, тут трындец творится, подлетай». Я приехал. Народу было много: толпа тысяч пять, все изрядно заряжены алкоголем. Сразу было видно, что есть люди, которые хотят бить морду. Плюс очень мощно сработало стадное чувство. Одному на бегу дали в морду, и понеслось: «Пацаны, наших бьют». Начали возникать стихийные драки. В экран, висевший над площадью, полетели стеклянные бутылки, которые чаще попадали не в цель, а людям на головы. Нашлись тут же люди, которые кидающих пытались успокоить: ловили и прикладывались кулаком. Кто-то за них вступался — еще один вариант лавинообразного процесса. Потом все пошли громить витрины гостиницы «Москва». Моховую уже полностью заполонили люди, движение было перекрыто. И в этот момент как раз показали рекламный ролик из фильма «Большой Лебовски», где герой разбивает стекло у машины.

Потом официальная версия (а у нас любят официальные версии) была такова, что именно с этого ролика все и началось. На самом деле машины начали бить еще до этого.

Нельзя сказать, что сразу кидались на всех подряд. Журналисты, например, сначала работали довольно спокойно. Но через какое-то время началось: «Бей телевизионщиков». С них всегда с первых начинают. Несколько моих знакомых фотографов тоже пострадали: к ним просто подбегали и били. И аппаратуру забирали. Милиция, конечно, появилась сразу. Но какая? Один автобус ОМОНа, мальчишек, которые были даже без жилетов, без обмундирования. Очень слабый отряд. И что такое эти 20 мальчиков против огромной толпы? Их там просто смяли — и все. Того, кто убежать не успел, всех избили. Одного я лично отбивал. Лежит пацан, уже согнувшись, его бьют по полной программе, один козлина на нем вообще прыгает. Я сначала смотрю и думаю — бьют мента, красиво, нужно снимать. Но когда подбежал, снимать уже не хотелось, хотелось спасать. Начал его поднимать с земли, на меня один ублюдок кинулся, схватил за камеру, но я ему пальцы сломал. В этот момент подошли еще двое ребят нормальных и потащили омоновца этого в Думу. Хоть сейчас и говорят, что этот отряд не сделал совсем ничего, — это неправда. Мальчишки из ОМОНа все-таки рассеяли толпу. Часть фанатов были идейные, часть загашенные алкоголем, а часть просто случайно примкнувших, бзделоватеньких таких. Вот когда пошел ОМОН, эти сразу и отвалили. И толпа эта все-таки перестала быть единой массой.

 

 

«Никаких задержаний: гуляй где хочешь, бей что хочешь, бери что хочешь. В магазинах били витрины, шубы, часы выносили. Было ощущение, что власти и милиции в этом городе просто нет»

 

 

После того как омоновца унесли, ко мне как раз вернулся тот, кому я пальцы сломал, только уже с группой товарищей. Человек 6–7 меня повалили и отпинали по полной программе. Что самое удивительное, меня спас один парнишка, какой-то не последний, видать, у них, крикнул: «Хватит с него» — и те, кто меня бил, расступились. Я на ноги встал, с трудом нашел горизонт и пошел дальше снимать. В это время вовсю били и поджигали машины. Кучу машин погубили, а ведь тогда никаких страховок не было совсем. Скорую даже разбили. Кем это нужно быть вообще?

Такого ощущения, что это неуправляемая ­толпа, которая сносит все на своем пути, у меня не было. Было скорее ощущение, что толпа эта частично управляемая. Кто-то ее хорошо подогревал. Одно то, как умело и мгновенно они в итоге разошлись. Я, еще когда только приехал, сразу ­обратил внимание на группки людей по три человека, которые как по команде перемещались от одной компании к другой и заводили людей. Орали «Слава России», кидали зиги, влетали в толпу, били кого-то одного и исчезали. И вот уже одна группа болельщиков шла на другую.

 

Погром на Манежной площади в Москве. Следующий погром на том же самом месте футбольные болельщики устроили через 8 лет

 

Кроме того полка ОМОНа милиции не было вообще. Никаких задержаний: гуляй где хочешь, бей что хочешь, бери что хочешь. В магазинах били витрины, шубы, часы выносили. То есть сначала было ощущение, что власти и милиции в этом городе просто нет. Притом что площадь отлично просматривается с Кремлевской стены; и я как-то не верю, что там нет ни одной камеры наблюдения. Вся Моховая простреливается от Лубянки — там тоже не заметили? В конце концов, вся эта бойня происходила на пороге Государственной думы. Это у нас что, абсолютно неохраняемый объект? Там сидят слепые и глухие бабушки, которые все проспали? Конечно, такими операциями должны заниматься не обычные менты, которые по улицам ходят, и не мальчики. Этим должны заниматься спецслужбы. Но их тоже не было. Если звезды зажигают на небе, значит, кому-то это надо. Думаю, это была хорошая и спланированная акция. Не без участия сверху. Потому что после нее, указав на русский бунт, на бунт националистов, можно было легко закрутить гайки.

А закончилось все очень быстро. Как будто кто-то дал команду раствориться — и все растеклись по переулкам. Буквально за минуты, раз — и нет их. И вот когда все кончилось, наконец появился начальник ГУВД Москвы — тогда это был некий Пронин. Журналисты к нему подошли и стали наперебой кричать: «Как вы могли такое допустить? Где вы были?» А он только: «Да что вы мне все говорите, ничего такого здесь не было. Ситуация не выходила из-под нашего контроля». Ну тут уж его самого чуть не убили».

Интервью: Елена Ванина

«История российского футбола» — совместный проект «Афиши» и Sports.ru.

«Локомотив»

Наряду с тренером Юрием Семиным одним из символов «Локомотива», долгой и трудной дорогой шедшего к чемпионству, стал полузащитник Дмитрий Лоськов — и именно он забил единственный гол в «золотом матче» с ЦСКА в 2002-м

В 90-х на восточной окраине Москвы на деньги РЖД делают футбольный клуб по европейской системе. Тренер Семин и президент Филатов поднимают «Локомотив» из первой лиги, тюнингуют своих воспитанников до уровня сборной России, завоевывают расположение нейтральных болельщиков, строят первый чисто футбольный стадион в столице — и им воздается: два чемпионства, четыре Кубка России, выход в плей-офф Лиги чемпионов и навсегда забытая фраза «пятое колесо в телеге московского футбола». Одна из самых трогательных историй местного футбола.

 

Юрий Семин

главный тренер «Локомотива» в 1986–1990, 1992–2005 и 2009–2010 годах

«Локомотив» нашей эпохи почему-то часто называют семейным клубом. Но мне это кажется неправильным: просто на каждом месте, которое влияло на развитие команды, стояли в высшей степени профессиональные люди. Все знали свои обязанности, и это отличает тот «Локомотив» от сегодняшнего, который как раз и можно назвать семейным. Плохо, когда в структуре клуба работают родственники президента.

Мы строили «Локомотив» с самого нуля, но не надо переоценивать мою работу: все-таки тренер не может создать всю необходимую структуру. Моей заслугой в стратегическом плане можно считать то, что в свое время я повлиял на решение о назначении Валерия Филатова на пост президента клуба. Это было в 1992 году, в клуб мог прийти председатель городского совета общества «Локомотив» Коршунов. В начале девяностых у нас были серьезные финансовые трудности, и нам нужно было срочно находить деньги. Филатов для этого подходил лучше всех кандидатов, и в итоге начальник Московской железной дороги Иван Паристый прислушался к моему совету. Он любил нашу команду, поэтому дорожил мнением профессионалов.

Глупо отрицать, что на первом этапе были колоссальные финансовые трудности. Но у нас с Валерием было много друзей, которые всегда были готовы нам помочь и выделяли деньги. Да и мы с Валерием вкладывали свои сбережения, потому что «Локомотив» для нас — не просто место работы. В том «Локомотиве» во главе всего стояло имя клуба. Не было никакой зависимости от игроков и всяких внешних обстоятельств. На развитие влияли только президент и главный тренер. В команде всегда было огромное уважение к главному тренеру, потому что все понимали: он играет главенствующую роль, стоит за них горой, не обманет.

 

 

«Успех достигается не только благодаря хорошему подбору игроков и тренеров — все зависит от тех, кто готовит еду, следит за состоянием газона и стирает игровую форму»

 

 

В финансовом плане мы не были слишком зависимы от главных спонсоров — МЖД и РЖД. «Локомотив» моей эпохи зарабатывал своими силами около 80 процентов всего бюджета, это очень много. Благодаря чему? У президента был свой бизнес, мы были успешны в спортивном плане и зарабатывали в Лиге чемпионов, мы построили собственный стадион, к нам потянулись болельщики. Все просто.

Когда-то у нас было совсем мало болельщиков, на стадион приходили человек 500. Потом пошли хорошие результаты, поклонников становилось все больше, а в Лиге чемпионов за нас вообще болели фанаты самых разных команд — от «Спартака» до «Динамо». А самое главное, благодаря чему нам удалось сколотить большую армию болельщиков, — собственный стадион. Тут нужно поблагодарить бывшего министра путей сообщения Николая Аксененко. Он предугадал, что клубу потребуется своя арена, договорился с РЖД о выделении денег, и у нас появился великолепный дом.

Наш «Локомотив» никогда никуда не спешил, мы всегда работали поэтапно: выйти из первой лиги в высшую, перестать быть аутсайдерами, пробиться в европейские турниры, выиграть чемпионат России. Конечной целью были золотые медали, и мы дважды добились этого результата — в 2002 и 2004 годах. Потом я ушел из «Локомотива» в сборную России, и клуб начал меняться. Сейчас он совершенно другой.

У нас были интересные негласные правила: если в дождливую погоду приходишь в раздевалку в белой футболке, без брызг грязи, получаешь нагоняй. Еще говорили, что мяч должен долетать до наших ворот только рваным. Это абсолютно верные правила, потому что игроки должны работать на поле. Иначе ничего не добьешься. «Локомотив» всегда был рабочей командой, у нас все было от души, а не от денег, все дорожили своим имиджем.

 

Мы никогда не сталкивались с тем, чтобы кто-то пытался разлагать атмосферу в команде. Был один показательный случай, когда у нас не очень хорошо шла игра и уже появлялось недовольство результатом. Иван Леонтьевич Паристый собрал всех сотрудников клуба и сказал: «Игроков мы всегда найдем, а тренера оставим. Семин всегда прав». И когда он сказал такую вещь, мы прошли смутный период и двинулись дальше.

К своим болельщикам мы всегда относились с огромным уважением. Все помнили момент, когда у нас их было совсем мало, поэтому ценили каждого человека. У нас было полное единство, и это не пустые слова. Как-то раз, когда у нас был непростой период, группа болельщиков преодолела все барьеры охраны и попала на нашу базу в Баковке. У ребят были претензии ко всей команде. Мы никого выгонять не стали, поговорили и поняли, что они были абсолютно правы.

Мы шли к чемпионству очень долго, для кого-то даже нестерпимо долго, это правда. Но я готов тысячу раз повторять, что успех достигается не только благодаря хорошему подбору игроков и тренеров — все зависит от тех, кто готовит еду, следит за состоянием газона и стирает игровую форму. Мы тщательно занимались каждой мелочью. Мы со всеми здоровались, всем улыбались, все были частью «Локомотива». Это было потрясающее единство.

Меня никогда не посещали мысли об уходе из команды. Что значит — «устал»? Тренер никогда не должен уставать, особенно если его команда побеждает. А мы каждый год одерживали значимые победы — обыграли «Ювентус», вышли в полуфинал Кубка кубков, выиграли Кубок России и так далее. Эмоциональный фон всегда был что надо. А что сейчас? Больно смотреть, как команда скатывается по турнирной таблице…»

Интервью: Владислав Воронин

«История российского футбола» — совместный проект «Афиши» и Sports.ru.

Роман Абрамович и «Челси»

Из ВИП-ложи стадиона «Олд Траффорд» было отлично видно, как Роналдо забивает три мяча, а Бекхэм — два, но «Манчестер Юнайтед» обыгрывает «Реал» со счетом 4:3. Посетив один из самых драматичных матчей в истории Лиги чемпионов, Роман Абрамович купил себе английский «Челси» — чтобы эту Лигу выиграть. Для победы потребовалось 9 лет, 820 миллионов фунтов, лучший тренер мира, несколько очень дорогих игроков и 11 других трофеев; попутно Абрамович вкладывал деньги в «Национальную академию футбола», московский ЦСКА и контракт Гуса Хиддинка — короче говоря, главным и в английском, и в российском футболе в последние годы был один и тот же человек.

 

Василий Уткин

комментатор

«Абрамович купил именно «Челси», потому что «Челси» продавался. Вообще, приобретение Абрамовичем «Челси» дало российскому футболу гораздо больше, чем если бы он купил большой российский клуб. Для того чтобы в сравнительно новую, хотя и растущую в футбольном отношении державу поехали по-настоящему серьезные специалисты, должно пройти время. Появление русского инвестора в английской Премьер-лиге, его возможность привлечь к работе самых лучших специалистов, постоянный контакт с этими специалистами, естественно, дает огромный резонанс — и это позволяет вообще по-другому отнестись к российскому футболу. Я не думаю, что это была часть общего плана, но практически одновременно с этим он занялся созданием футбольной академии в России. И получил возможность сразу иметь очень квалифицированную экспертную оценку практически в любом футбольном вопросе, в том числе и касательно России.

Я был Лондоне в день, когда было объявлено о покупке, потому что шел Уимблдонский теннисный турнир. И сказать, что это была разорвавшаяся бомба, значит, не сказать вообще ничего. Если кто-то понимал в этот день, что ты русский, спрашивал тебя только об этом. Александру Метревели и Анне Дмитриевой не давали работать, заходили в комментаторскую кабину, когда они вели матч, и вызывали жестами: ну хотя бы на одну минуточку! В Англии живет Ольга Морозова, в прошлом наша замечательная теннисистка, а сейчас — тренер. Она услышала эту новость, когда ехала в машине. И по радио почему-то сообщили — это была довольно распространенная, оказывается, ошибка, — что купил «Челси» Березовский. Нам задавали вопросы «Что вы об этом думаете?», а мы не имели возможности уточнить, что произошло. Мы говорили, что мы думаем, если бы купил Березовский, и что мы думаем, если бы купил Абрамович. Параллельно возникла какая-то совершенно идиотская версия — из Англии она тоже поползла, — что после покупки Абрамович полетел праздновать в Москву и пригласил к себе Дэвида и Викторию Бекхэм. Если знать образ жизни Романа и его поступки — вот именно это невозможно себе представить никогда.

 

 

«По радио почему-то сообщили, что купил «Челси» Березовский. Нам задавали вопросы «Что вы об этом думаете?», а мы не имели возможности уточнить, что произошло»

 

 

Вообще, я совершенно не хочу выдавать себя за человека, близкого с Романом. Просто так получилось, что были какие-то встречи, контакты. Однажды он позвонил мне, чтобы узнать, где смотреть футбол, хотя наверняка он не только меня спрашивал. Дело было вечером — видимо, у него просто не было четких планов, и в конце концов он оказался в день финала Лиги чемпионов в Москве. Это был тот самый знаменитый финал в Стамбуле, когда «Ливерпуль» и «Милан» сыграли 3:3 и били пенальти. Мне позвонили от Романа, соединили с ним, и он спросил: «Где можно в Москве посмотреть футбол?» По странному стечению обстоятельств я в тот вечер вел вечеринку, связанную с финалом Лиги чемпионов, в клубе «Шоколад». Такое довольно пафосное место. Не знаю, есть ли оно сейчас. Я позвонил своей приятельнице, которая устроила мне эту работу, и говорю: «Мне же, наверное, полагается какой-то столик на этой вечеринке?» Она говорит: «Ну пару человек, конечно, можешь провести». Я выдерживаю паузу и говорю: «Слушай, а мне нужно шестнадцать». «Ты охренел?! Во-первых, не полагается, во-вторых…» Я говорю: «Конечно, не полагается, я понимаю. Но среди этих 16 человек будет Роман Аркадьевич Абрамович». Она сказала: «Ну это, конечно, меняет дело». Я никогда, наверное, не смогу забыть зрелище ликующего Александра Волошина, когда «Ливерпуль» забил третий гол. Я сейчас не припомню точно, был ли он гостем Романа — насколько я знаю, у них приятельские отношения, — в общем, сидели они поблизости… Ну вы знаете, что Александр Стальевич внешне несколько схож с Лениным? Вот у меня сразу первая мысль возникла: наверное, это именно то, что было на самом деле. Это в фильме «Ленин в Октябре» Ленин вышел и сказал, что революция свершилась. А на самом деле Ленин прыгал вот так.

 

Роман Абрамович очень переживает за судьбу своего клуба

 

 

Так сложились обстоятельства, что в 2004 году на чемпионате Европы я некоторое время провел на яхте Абрамовича. Это чистой воды совпадение точек на карте. Выяснилось, что он плывет в следующий город, куда нужно плыть и мне. Потому что в Португалии на яхте было очень удобно наблюдать за чемпионатом Европы. Можно было переплывать из города в город. И на меня произвело очень сильное впечатление вот что: у него были заказаны ложи на матчах. И в этих ложах, естественно, оставались свободные места в довольно большом количестве. И на этих местах сидели люди, которые на яхте занимаются самой разной работой. Официантки там, кто-то еще. Эти люди ходили смотреть футбол вместе с Романом Абрамовичем, у которого они плавали на яхте стоимостью 100 миллионов долларов. И вот мы приплыли в город Алгарве — там был матч одной четвертой финала Голландия — Швеция. Везде ложи — это отдельные комнаты и отдельный балкон. А в Алгарве было устроено так, что комнатки выходят на один длиннющий балкон вдоль всей трибуны. А бортик этого балкона выходил в сектор, где сидели шведские болельщики. Шведы, чтоб вы знали, это самые пьяные из интеллигентных болельщиков. То есть, конечно, поляки больше пьют, но их, слава богу, редко встретишь на тех турнирах, а шведы… Ну это реально гигантское количество огромных мужиков, на жаре, естественно, они все голые, они все пьяные до предпоследней степени. Такая викингская баня. И вдруг еще перед игрой кто-то из шведов поднимает голову, видит над собой Абрамовича, показывает на него пальцем и говорит: «Рома Абрамович!» И все полезли с ним фотографироваться. Охранник стал их не пускать, а Абрамович говорит: «Ну почему?» Они пофотографировались прекрасно.

Потом случилась еще одна история. В перерыве я попытался взять автограф у Луи ван Галя — хороший сувенир. Но когда я подошел, он уже углубился в свою комнату, и я вернулся ни с чем. Ну а там в перерыве небольшое застолье, закуски какие-то стоят. И Роман меня спрашивает: «Ну что? Взял автограф?» Я говорю: «Нет. Не успел». Проходит 2–3 минуты. Он, ни слова не говоря, перегибается через стол, берет мой билет и куда-то с ним уходит. Пауза. Я спрашиваю у его супруги: «А что это должно означать?» А она говорит: «Знаешь, наверное, он пошел взять для тебя автограф у ван Галя». Я вышел на балкон, увидел Романа, который своей этой походочкой замечательной действительно направляется вперед. Где-то в балконах четырех стоит ван Галь и с кем-то разговаривает. Он к нему подошел, похлопал сзади по плечу, ван Галь обернулся, изменился в лице. Видимо, его несколько ошеломило то, что к нему подошел Роман и попросил у него автограф. Я ему говорю: «Роман, а что если завтра появится информация, что вы подписали на трибуне с ван Галем контракт? Ясно же, что он что-то подписал». «Знаешь, — говорит, — у него, может быть, тоже сложилось такое ощущение».

 

 

«Я спрашиваю у супруги Абрамовича: «А что это должно означать?» А она говорит: «Знаешь, наверное, он пошел взять для тебя автограф у ван Галя»

 

 

Когда был чемпионат мира в ЮАР, у «НТВ-Плюс» были очень напряженные отношения с Первым каналом. И нас не аккредитовали. От нас поехала съемочная группа, чтобы хоть что-то оттуда присылать. Ну и мне вдруг пришла в голову мысль. Я позвонил Роману, потому что он, как я уже говорил, всегда заказывает много билетов — рассчитывает, что к нему кто-то приедет. Спросил его, может, есть какая-то возможность ребят сводить на футбол. Мне перезвонили и сказали, что возможность есть. Ребята пришли в его ложу. Это были четвертьфиналы, два матча в один день, ну и он выбрал другой, а эта ложа пустовала. И он отдал ее ребятам. Они там были одни. Это произвело на меня очень сильное впечатление.

Когда «Челси» сейчас выиграл Лигу чемпионов, все по очереди поднимали над головой кубок ликовали, бесились. И вот был кадр, его на стадионе показывали, когда, видимо, уже очередь потрясти кубок дошла до 17-го запасного «Челси» и от столика, где происходило вручение, все ушли, так вот, на этом столике сидел Роман Абрамович и болтал ногами. Не прямо так, как ребенок на качелях, но в очень раскрепощенной позе, в джинсах, в пиджаке, как он чаще всего одевается, когда доводится его видеть. И я подумал, что вот если бы мне нужно было создать портрет «Абрамович и «Челси», это был бы именно тот самый случай. Это чрезвычайно раскрепощенный человек. Раскрепощенный не в том смысле, что он там прыгает, кричит и так далее, а просто очень непосредственный».

Интервью: Алексей Пономарев/Lenta.ru

«История российского футбола» — совместный проект «Афиши» и Sports.ru.

Евро-2004

На Евро-2004 сборная России проиграла все важные матчи и, уже потеряв шансы выйти из группы, выиграла последний свой матч со сборной Греции — будущими чемпионами

Перед выходом на чемпионат Европы сборная России пережила один из самых эмоциональных периодов в своей истории: хет-трик Дмитрия Булыкина в матче против Швейцарии, боевой крик Вадима Евсеева «Х… вам!» в камеру Первого канала после победы над Уэльсом. Небывалое воодушевление быстро сменилось разочарованием столь же эпическим: после первого матча тренер Ярцев отчислил футболиста Мостового, бросив в его адрес презрительное «не звезда», а второй едва не сорвал селебрити-болельщик Отар Кушанашвили. В третьем, ничего не решающем матче сборная России зачем-то обыграла будущих чемпионов — греков — и отправилась домой.

 

Дмитрий Булыкин

футболист сборной России (2003–2004)

«Честно скажу — мне больше запомнилось то, что было до чемпионата Европы, чем сам турнир. Перед тем как поехать в Португалию, мы играли в тяжелой отборочной группе. Там я удачно сыграл со швейцарцами, забил три гола — возможно, это был один из лучших матчей в моей жизни. Сложно было играть с валлийцами, они были очень предельно настроены. Но за всех выступил Вадик Евсеев: и на поле, и на камеру. Помню, что я очень волновался из-за допинг-теста, который сдавал вместе с Егором Титовым, — у Титова нашли бромантан и дисквалифицировали на год; за себя-то я был спокоен, а вот за него переживал. Так или иначе, на чемпионат мы отправились с запредельным настроем. Про меня, например, говорили все, куда только не звали и не приглашали: в «Эвертон», «Болтон», «Портсмут»… А потом случился конфликт Мостового с Ярцевым — и главным ньюсмейкером стал Саша.

У нас много футболистов говорят такие слова, которые говорить не стоит. Мы, молодые, очень удивились, когда Мостовой не смог найти общий язык с Ярцевым. Мостовой и Аленичев в этой команде были лидерами, мы тянулись за ними, равнялись на них, учились. Когда там начались какие-то разговоры… Я и сам до конца не знаю, что там произошло, — тогда как-то не положено было знать, а сейчас и сам не хочу. Смешно вышло, что мы победили греков, которые больше никому не проиграли и стали чемпионами. На этот матч против них вышли заряженными, хотели доказать, что не зря приехали. С испанцами тяжело было играть, с португальцами судья нам не дал до конца себя показать, ни за что удалив Овчинникова. А с греками мы раскрепостились, показали хороший футбол. Там ведь были расклады, что если бы мы выиграли крупнее, то греки дальше не пошли бы. Они при счете 2:1 завелись не на шутку, им нельзя было пропускать больше — и добились своего. Честно говоря, они не показались нам сильной командой. Дисциплинированной — да, но не сильной. Если бы не конфликты с судьями, мы могли бы выступить как Греция. Но выступила Греция».

Интервью: Никита Коротеев

 

В дополнение ко всем прочим неудачам на Евро-2004 вратарь сборной Сергей Овчинников посреди матча с Португалией получил красную карточку за игру рукой вне пределов штрафной — и в этот момент на поле выбежал шоумен Отар Кушанашвили. Россия проиграла матч со счетом 0:2

Отар Кушанашвили

шоумен, болельщик

«Это история о том, как парень сильно переживал и боролся за свою страну и сборную, которая ее представляет, а взамен не получил ничего, кроме унижения. Сборная России на Евро-2004 представляла из себя сборище беспомощных ничтожеств во главе с таким же тренером. После матча с Испанией, одного из худших в моей жизни, я по-настоящему плакал от безысходности. Уже тогда было понятно, что можно отправляться ­домой. Я не хотел ехать в Лиссабон на матч с Португалией, все время искал какие-то отмазки. Перед игрой мы зашли в торговый центр и встретили тогда еще приветливого и спокойного Валерия Карпина. Карпин пить отказался сразу, ну а я после трех бутылок портвейна и бутылки текилы сказал: если что-то сегодня пойдет не так — выбегу на поле. А Карпин начал рассказывать про королевскую гвардию, охраняющую стадион, против которой у меня нет шансов.

На стадион я все-таки поехал, но мы в том матче выглядели еще более убого, чем с испанцами. Игроки во время исполнения гимна чесали яйца, никакого настроя у них не было. Момент удаления Овчинникова я не видел. 35 градусов, я в жопу пьяный, ищу текилу. И тут поворачиваюсь к полю и вижу нашего беспомощного вратаря и судью с красной карточкой в руках. А после удаления весь стадион поворачивается к нам и начинает гудеть, показывать факи. А наши все сразу ко мне: выручай страну, ты обещал. И у меня какое-то чувство гнетущее: мало того что сборная еле ходит, так еще они меня и мою страну унижают. И я пошел.

 

 

«Я очень надеюсь, что русская девушка Ирина Шейк оберет Криштиану Роналду до нитки, а все остальные португальцы сдохнут в страшных муках»

 

 

В общем, на стадионе в Кутаиси полиция лучше работает, чем испанская королевская гвардия. У нас убивают сразу — и дело с концом. Я один сектор пролез, второй, спускаюсь ниже, никто ничего не говорит. Подошел к самому полю, закидываю ногу на заграждение. Как сейчас помню: полицейский поворачивается ко мне, поднимает забрало шлема, а это очень красивая девушка. Я на нее смотрю, она на меня. Понимаю, что если сейчас останусь здесь стоять — мне пи…дец. Ну и побежал наискосок от углового флажка до места, в котором Малафеев выходил на замену Овчинникову. Попал судье один раз, он как получил — сразу начал отступать от меня, как балерун, любимый ученик Николая Цискаридзе. А когда меня уже догнали секьюрити, потихоньку стала приходить в голову мысль о том, что, наверное, штрафом я не отделаюсь. Обычно при административном нарушении прикладами по голове не бьют.

 

Беззвучный крик Вадима Евсеева «Х...й вам!» — одно из немногих, чем запомнилась Сборная России в отборочном цикле Евро-2004 и на самом чемпионате

 

Я очень надеюсь, что русская девушка Ирина Шейк оберет Криштиану Роналду до нитки, а все остальные португальцы сдохнут в страшных муках. То, в какую тюрьму меня посадили в стране Евросоюза, ни в какие ворота не лезет, я хуже тюрьмы в жизни не видел. Четыре койки на девять человек, лампочки нет, даже параши не было. В день нам кидали один бутерброд на всех. Я там быстро со всеми поговорил, понял, что кроме ­меня здесь все спекулянты, потому чувствовал себя вором в законе. В общем, дело закончилось запретом въезда в Евросоюз на девять лет. Поехал в гостиницу, а там меня у входа встречают мои друзья. Я выхожу из машины — аплодисменты, крики, объятия. Реально, слезы на глазах. Я оборванный, грязный, охреневший от тюрьмы, от голода, от страха, как Нельсон Мандела прямо. ­Никогда ничего более трогательного со мной не случалось.

Кстати, важная деталь. На третий день в тюрьме на мой второй телефон, который почему-то не отобрали, позвонили. Я от неожиданности аж подпрыгнул, даже забыл, что у меня при себе трубка была. И там голос: «Отар, привет. Это Дима Булыкин». Ну понимаете мою реакцию. А мы тогда с ним еще не были знакомы. Он спросил, все ли у меня в порядке, а я зачем-то сказал, что да, все хорошо, сижу в отеле».

Интервью: Никита Коротеев

«История российского футбола» — совместный проект «Афиши» и Sports.ru.

Португальцы в «Динамо»

Оптовая закупка португальцев в «Динамо» пока что остается самым диким и бессмысленным трансферным поступком, какие бывали в российском футболе. Из шести португальцев, в том числе Коштинья, Манише и Данни, в России закрепился только последний

Роман Абрамович купил «Челси» после просмотра сумасшедшего матча Лиги чемпионов. Алексей Федорычев, очевидно, вдохновлялся тягучим финалом Евро-2004. Следующей весной владелец «Динамо» привез в Москву одного грека и семерых португальцев, и вскоре его команда впервые в истории чемпионатов России выпустила в стартовом составе 11 иностранцев. Обилие легионеров спровоцировало проблемы в раздевалке, вице-чемпионы Европы один за другим потянулись на выход, через год «Динамо» едва не вылетело в первый дивизион, а единственной пользой от эксцентричной выходки Федорычева стало приобретение Мигеля Данни, в будущем самого дорогого игрока чемпионата России.

 

Юрий Заварзин

генеральный директор «Динамо» (2002–2006)

«Впервые мы с Федорычевым познакомились в 2004 году, тогда «Локомотив» играл в 1/8 финала Лиги чемпионов с «Монако». Я прочитал интервью с Алексеем Михайловичем как со спонсором «Монако», ему задали вопрос: за кого вы будете болеть в этом противостоянии? Он сказал, что за «Монако», все-таки это его клуб. «Ну а если из российских?» Федорычев сказал, что в свое время играл за дубль «Динамо», и потому сердце его принадлежит этому клубу. Я тогда уже работал гендиректором «Динамо», а у каждого руководителя футбольного клуба утро начиналось с вопроса: «Где бы взять денег на содержание команды?» Я срочно пишу письмо в Монако с просьбой рассмотреть возможность принять участие в проекте «Динамо». Спустя какое-то время раздается звонок из Монако. Федорычев — очень порядочный, очень приличный человек, я с ним дружу по сей день. В «Динамо» он до определенного момента инвестировал вполне успешно, тратил большие суммы на покупку футболистов. И да, платил он за них из своего кармана. К тому же любой игрок, который мог появиться в «Динамо», проходил просмотр, его трансфер в обязательном порядке согласовывался с тренером. Свою инициативу Федорычев никому не навязывал. Когда в команду пришел Романцев, часть португальцев уже была в команде, и потом с каждым из них заключался контракт, нарушать его условия было нельзя — ну как бы мы их взяли и распустили? В моем архиве до сих пор лежит список игроков, которых просил Романцев, там были в основной массе футболисты российские, в том числе и Семшов, который все-таки потом в «Динамо» перешел.

С Тьяго Силвой было расставаться обидно, но мы сохранили его здоровье.Мы были на каких-то зимних сборах, и видим — у Тьяго Силвы не хватает дыхания. Васильков был в то время врач, говорит: надо его проверить. У Силвы оказался обычный банальный туберкулез. Мы его уложили в больницу, там он пролежал около полугода, более того, стоял вопрос об операции. В Московской городской больнице его полностью вылечили, и в рамках реабилитации он уехал в Бразилию, там он себя почувствовал прекрасно и быстро восстановился. И с помощью наших врачей нам удалось не потерять игрока — сейчас он играет в «Милане».

 

 

«Видим — у Тьяго Силвы не хватает дыхания. Васильков был в то время врач, говорит: надо его проверить. У Силвы оказался банальный туберкулез»

 

 

Все португальцы были прекрасными футболистами: и Данни, и Манише, и Дерлей. Но как мы могли убедиться на примере Даниела Карвальо из ЦСКА, у многих футболистов, когда они приезжают в Москву, просто сносит крышу. Футбол отходит на второй план, головы заняты дискотеками, девочками и прочим. Вот это порой игрокам мешает — и этому же были подвержены португальцы. Ну и потом одно дело, когда легионеров два-три, а когда их под десяток — другое. Когда много футболистов из одной страны, диссонанс определенный возникает. Но никакого разлада в команде не было, были просто игроки с опре­деленным складом характера. Проблемы португальцев в «Динамо» были связаны по большей части с работой главного тренера. Ну вот история с бутсами Коштиньи: чего такого он просил-то (Коштинья бросил грязные бутсы в коридоре, рассчитывая, что их почистят. Бутсы пролежали два дня и пропали. В результате Коштинья пришел на тренировку в одних гетрах, поссорился с тренером Семиным и в результате покинул команду. — Прим. ред.)? В каждой команде должен быть специалист по обуви, сейчас это нормальная вещь. Рассуждать о разделении на какие-то кланы внутри клуба как-то неправильно. Конфликта среди игроков «Динамо», как все себе представляют, не было. Организовывать команду должен главный тренер, это его искусство и профессия. Моя вина (и, наверное, Федорычева) в том, что была такая частая смена тренеров. Стабильность — это залог успеха, возьмите хоть «Манчестер Юнайтед», хоть «Рубин». Жаль, что в «Динамо» такого не было. Федорычев вел переговоры со Сколари, он должен был к нам приехать после чемпионата мира-2006. А пока порекомендовал нам Иво Вортманна, он и остался — и вокруг него была создана португальская группа. Чтобы совместный проект Федорычева и «Динамо» принес успех, не хватило, я полагаю, времени и терпения».

Интервью: Александр Муйжнек

 

Дмитрий Булыкин

игрок «Динамо» (2001–2007)

«Познакомился я с Федорычевым еще когда был капитаном в «Динамо», и впечатления были тогда совсем неплохие. Лично я его особо не знал, но пара негативных моментов в нашем общении позже была — это факт. Связано это было в первую очередь с тем, что я хотел уйти из «Динамо», больше ничего раскрывать не хочу. Уходил я очень тяжело, не мог найти взаимопонимания с руководством. И только после этого «Динамо» стало сговорчивей, и я бесплатно уехал в «Байер». Ну и плюс из-за Федорычева я выглядел в команде центральной негативной фигурой. Вот у него был конфликт с Романцевым. А когда уволили Романцева, то перевели все стрелки на меня.

 

 

«Португальцы всегда бегали к Федорычеву, тот за них заступался, даже когда они перед игрой сидели в казино практически до утра. Все им сходило с рук»

 

 

В «Динамо» было много руководителей и советчиков, каждый из них хотел подтянуть в команду футболистов по своему выбору — и всегда возникала конфликтная ситуация, когда становилось непонятно, кто кого должен слушать и как каждый должен себя вести. Вот Федорычев привез чуть ли не десяток португальских футболистов, которых он хотел видеть в «Динамо», — хотя некоторые были против этого. С португальцами постоянно были конфликты, и не находилось тренера, который мог бы привести это в порядок и наладить климат внутри команды. Вроде бы Романцев хотел что-то сделать, но Федорычев ему ничего не разрешал, не хотел знать, кто прав, кто неправ и что нужно «Динамо». Причем поначалу все вроде бы было в порядке, но потом в команде начались разлады, и все посыпалось. Каждый день возникали какие-то конфликты, Сергей Овчинников вот тогда был в команде, он постоянно с португальцами ругался, хотел с ними чуть ли не выяснять отношения. Но они всегда бегали к Федорычеву, тот всегда за них заступался, даже когда они перед игрой сидели в казино практически до утра. Все им сходило с рук и когда они не присутствовали на базе перед сборами — ну, словом, всегда они себя чувствовали очень вольготно. А русских наоборот прижимали, и именно вот эта ситуация разделения, когда португальцев ставили гораздо выше остальных, и привела к кризису и катастрофе «Динамо». Федорычеву не хватало заинтересованности в этом проекте, у него был первостепенный план — бизнес-проект в Петровском парке, а с командой было ощущение, что это его игрушка. Как он с ней игрался, так она и играла».

Интервью: Александр Муйжнек

«История российского футбола» — совместный проект «Афиши» и Sports.ru.

Вячеслав Колосков

Вячеслав Колосков руководил не только российским футболом, но и советским, причем с 1979 года, когда он был назначен начальником управления футбола Спорткомитета СССР. На фотографии: Вячеслав Колосков и Олег Романцев в 1997 году

Сборная России довольно заметно уступала в классе породившей ее сборной СССР, зато у постсоветского футбола был видный представитель — Вячеслав Колосков, которого в ФИФА звали Доктор, а в прессе — Колосоккер. Колосков дружил с Авеланжем и Квантришвили, Блаттером и Тохтахуновым — и в условиях тотального безденежья умудрялся как-то держать на плаву нахватавшую пробоин сборную. Есть разные гипотезы насчет того, как именно он это делал, но ясно одно — с 1992 по 2005 год в России была эпоха Вячеслава Колоскова.

 

— Вы были первым и самым популярным президентом в истории РФС. Что вы считаете своим главным успехом?

— Главное достижение в том, что мы были единственной федерацией в странах бывшего СССР, которая не развалилась после распада Союза. Мы сохранили целостность футбола. Когда повсюду массово закрывали стадионы, ликвидировали детские школы, интернаты, у нас все продолжало работать. Плюс мы сохранили все сборные команды — в том числе детские, женские и все остальные. Мы первыми создали профессиональную футбольную лигу, которая объединила лучшие клубы. За семь лет до государственной административной реформы мы образовали межрегиональные федерации футбола, это прообраз федеральных округов. Мы были первыми, кто перешел на хозяйственный расчет и ни копейки не просил у государства. Я уже не говорю о том, что мы только два раза не попали в финальные турниры международных турниров. Да, на других мы выступали слабо, но все же. А ошибок у меня не было. Если бы сейчас я вернулся в то время, я бы все сделал точно так же.

— А что вы думаете о тех президентах РФС, что последовали за вами?

— Фурсенко оценивать рано, он работает всего два года. Но мне многое не нравится. Я был категорически против скоропалительного решения по переходу на систему осень-весна. Это надо делать, но сначала нужно было подготовить базу, построить манежи, построить поля с подогревом. Мы этого не сделали. Я не согласен с тем, что надо было ликвидировать профессиональную футбольную лигу, который руководил Николай Толстых. Там было отлично все организовано, и я открыто говорил о своем несогласии. А Виталий Мутко ­совершил настоящий прорыв в футболе, прежде всего в финансировании. Если наш бюджет был на уровне 5–6 миллионов долларов, то при Мутко он взлетел до 50. Его поставили сверху и изначально сказали, что будут помогать. Он был вхож во все двери, и его личные отношения с руководством страны сильно помогли РФС. Другой его успех — он утвердил программу государственного развития футбола на уровне правительства. Ну и третье место на чемпионате Европы нельзя забывать. С другой стороны, именно при нем были проиграны три отборочных цикла (на самом деле два. — Прим. ред.). У меня за все 15 лет было только два.

— Тем не менее именно при вас сборная России сыграла худший матч в своей истории, пропустив семь голов от португальцев.

— В том матче нам залетало все. Любой удар — в девятку, в шестерку. 10 ударов — семь голов. Ну и в той игре мы действительно были слабыми. Естественно, я смотрел матч на стадионе и заходил после игры в раздевалку. Это мой принцип — зайти туда перед матчем и после матча. Сказал ребятам: «Такое случается, надо пережить это достойно и идти дальше». Других футболистов у нас не было.

 

 

«Вы задаете глупые вопросы. Я не знаю, откуда берутся все эти слухи — про авторитетов, про коррупцию. Если бы у меня были какие-то связи с криминалом, я давно сидел бы за решеткой»

 

 

— Чтобы спасти РФС от финансового краха после распада СССР, вы подписали контракт с компанией Reebok. Чуть позже именно это привело к забастовке многих игроков сборной и знаменитому «Письму четырнадцати».

— В том числе. Назревала ситуация почти политическая. Многие футболисты тогда уже играли в Европе, у них были свои амбиции, подкрепленные контрактами. У нас был свой регламент, которому легионеры подчиняться не хотели. Из-за того что эти непрофессионалы начали качать права, отказываться играть в форме Reebok и следовать договору, случился конфликт.

— Ну еще футболисты жаловались на маленькие премиальные и просили вернуть в сборную Анатолия Бышовца. Вас это злило?

— Дико злило. Я очень жестко выступил по этому поводу и дал понять, что во многом эта была инициатива самого Бышовца. Никаких прямых доказательств не было, но косвенные — были. И я открыто сказал о его интригах на пресс-конференции. А еще сказал, что сборная — это не акционерное общество и не может выбирать себе тренера.

— На той пресс-конференции среди прочих присутствовал Отари Квантришвили, известный криминальный авторитет. Что он там делал?

— Он не имел никакого отношения к футболу и попал туда случайно. Если помните, тогда формировалась Спортивная партия, в руководстве которой был Никита Симонян. Отари Витальевич, который, кстати, был мастером спорта по греко-римской борьбе, как раз занимался этой партией и по какому-то делу пришел в Олимпийский комитет, в одном из залов которого шла наша пресс-конференция. Его туда никто не приглашал, он пришел сам, послушал, а потом выступил: «Если бы у нас в борьбе был такой конфликт, мы, во-первых, поддержали бы тренера, что и сделал Колосков, а, во-вторых, на дух не подпустили бы этих бунтующих спортсменов к команде».

— Многие считают, что Квантришвили был вашим близким другом и поэтому принял вашу позицию.

— Я его знать не знал. И никаких отношений у нас никогда не было.

— Те же люди говорят, что правление Колоскова — время, когда криминальные структуры подобрались к футболу очень близко.

— Еще один бред. Вы задаете глупые вопросы. Я не знаю, откуда берутся все эти слухи — про авторитетов, про коррупцию. Если бы у меня были какие-то связи с криминалом, я давно сидел бы за решеткой. Я это прекрасно понимал и никогда не общался с этими людьми. Поэтому никаких криминальных структур и коррупции в российском футболе не было.

— Не было коррупции? Вы понимаете, что на этом месте многие схватятся за животы?

— А чего здесь хвататься? Коррупция — там, где деньги, а у нас денег не было.

Вячеслав Колосков с седьмым президентом ФИФА Жуаном Авеланжем приветствуют приехавшую играть товарищеский матч с россиянами сборную Бразилии

— Как часто вы смотрели матчи первой и второй российских лиг?

— Мой принцип был таким: раз в год я проводил трехдневные совещания в регионах и, естественно, посещал игры и высшей, и низших лиг. Понятно, что на высшую ходил чаще, но и на другие тоже. Было ли мне интересно? Естественно, нет. Но надо же знать, что происходит.

— Почти все футболисты, игравшие в 1990-х в низших дивизионах, говорили и о договорняках, и о коррупции.

— Кто говорил? Я никогда не верил в то, что у нас есть коррупция. Почему вы смеетесь?

— Потому что это смешно.

— Где ваши доказательства? Журналисты — интересные люди. Где эти тысячи футболистов? Если бы коррупция была, все сидели бы в тюрьмах. Раньше отношения между тренерами были другими. Все были друзьями. В Сочи все жили в одной гостинице «Кармелия», дружили и общались. Никто из этих людей не мог сделать друг другу подлянку. Поэтому я не слышал ни о какой коррупции и всегда буду это доказывать. Что вы можете мне возразить?

— Андрей Червиченко, бывший владелец «Спартака», открыто говорил: в 1990-е судьи стоили от 100 до 300 тысяч долларов. Футболист Карапет Микаелян рассказывал о трюках арбитра Игоря Синера. О договорняках говорил Геннадий Тумилович, бывший игрок «Жемчужины» и красноярского «Металлуга». Этого мало?

— Знаете, у меня нет времени заниматься этой х…ней, я не для того приехал сюда сегодня. Есть другие вопросы?

Интервью: Виталий Суворов

«История российского футбола» — совместный проект «Афиши» и Sports.ru.

Новый «Зенит»

None

Большую часть российской футбольной истории санкт-петербургский «Зенит» был самобытным провинциальным клубом. В 2005 году главным спонсором клуба стала компания «Газпром». «Зенит» начал тянуться за другими успешными людьми из Питера и за шесть следующих лет выиграл в России практически все что можно: чемпионат (трижды), Суперкубок (дважды) и Кубок, а также взял в Европе Кубок УЕФА и — в лучших традициях новых богатых — обыграл в Монако «Манчестер Юнайтед».

 

Федор Погорелов

главный редактор радио «Зенит»

«Важно понимать, чем был «Зенит» до прихода «Газпрома». В 2003 году команда довольно неожиданно взяла серебро, и это было верхом счастья — в 2005-м мы были уже шестыми. Для обычного жителя Санкт-Петербурга болеть за «Зенит» было хоть и приятным, но мучением. Вплоть до середины нулевых мы реально не способны были обойти все московские команды — просто не выдерживали конкуренции зарплат, премиальных, да и общая организация процесса не всегда была на высоте. Соответственно, клубу были свойственны характерные в таких случаях приметы: скажем, в выездной чартер с футболистами брали многочисленных друзей, партнеров клуба, журналистов, одноклассников, родственников и так далее. Самым ярым завсегдатаем там был один местный предприниматель, директор завода по производству линолеума, который обычно заходил в самолет уже с тремя стаканами виски внутри и парой в руках. Когда уже в «Зените» работал чешский тренер Властимил Петржела, ему какое-то время приходилось все это терпеть, и взбунтовался он, только когда человек-линолеум вылил на него виски прямо на трапе. В общем, при «Газпроме» всему этому веселью пришел конец.

Кроме того, чемпионат России, с точки зрения футболиста, — это во многом история про инфраструктуру. Даже перелет в экономклассе, где нельзя как следует вытянуть ноги, может повлиять на то, как человек сыграет ближайший матч. После того как Дику Адвокату пришлось полетать на Ту-134 (голландец задумчиво бродил по взлетно-посадочной полосе и в какой-то момент спросил с грустью в голосе, в каком году построили этот самолет), команде создали такие условия, что теперь у каждого игрока есть в салоне свое лежачее место. Еще одна проблема — гостиницы. Лет десять назад «Зенит» ездил в Элисту, где в отеле не было горячей воды, а ночью на свет слетались активно мигрирующие в это время года кузнечики и начинали стрекотать так, что заснуть было решительно невозможно. Сейчас футболисты живут в лучшей гостинице любого города, причем инкогнито — чтобы никто не беспокоил. А после того как в 2006 году одна из московских команд прислала за нами автобус в Шереметьево вместо Внуково, нас встречает только заранее заказанный транспорт».

Интервью: Иван Калашников

 

Михаил Боярский

болельщик

«Очень хорошо, что «Газпром» купил «Зенит». Во-первых, это альтернатива индивидуальному покупателю. Покупки островов, команд и мест на Луне — это вызывает отторжение у нормального среднего человека. Народ не любит людей, которые могут себе позволить слишком много. Во-вторых, приятно, что «Зенит» купила организация, которая питает всю страну. А поскольку «Зенит» — часть страны, и немаловажная ее часть, приятно вдвойне. Понимаете, «Газпром» не только себе футбольный клуб прикупил. Он обслуживает всю страну, потому что пока мы являемся сырьевой базой. И те миллионы, что «Газпром» тратит на «Зенит», — это толково истраченные деньги. Я думаю, что недовольных покупкой «Газпрома» среди болельщиков нет. Все-таки у нас прагматичный и умный народ — и вряд ли захочет против «Газпрома» что-нибудь иметь. Знаете, у нас тут вся реклама, что висит на стадионе, это реклама «Газпрома». И отрицательных эмоций — свистков и улюлюканий — я не слышал. Давайте уж начистоту: если «Газпром» добился того, что «Зенит» во второй раз стал чемпионом, значит, все сделано правильно.

Футбол — это то единственное, что в телевизоре осталось живое. Но чаще я стараюсь быть на стадионе. Ну нет другого такого развлечения, понимаете? Приятно, что постоянно ходит Алексей Миллер на матчи. Приятно, что ходила Валентина Ивановна (Матвиенко. — Прим. ред.), а сейчас Полтавченко. Я думаю, что если по-честному, то Эрмитаж Эрмитажем, но самый серьезный бренд Петербурга не артисты, не певцы, не архитекторы и даже не ученые. Главный бренд — это «Зенит». Петербург — тире — «Зенит». Так и запишите.

 

 

«Самый серьезный бренд Петербурга не артисты, не певцы, не архитекторы и даже не ученые. Главный бренд — это «Зенит». Петербург — тире — «Зенит». Так и запишите»

 

 

Конечно же, многие удивлены, что футболисты получают такие баснословные деньги. «Наши ребята за ту же зарплату уже пятикратно уходят вперед» — пел Высоцкий про наших в НХЛ. Нашим футболистам пока еще далеко до того мастерства, которое за бесплатно выдавали наши хоккеисты. Завидуете? Идите на поле, забивайте — и будете тоже получать миллионы. Есть поговорка по этому поводу: пятьдесят тысяч нищих смотрят, как 22 миллионера играют в футбол. Но ведь к ним потому и требования такие завышенные: раз уж ты столько получаешь, то и играй на столько. Никто из нормальных среднеобеспеченных людей не может даже себе представить, что это за деньги: покупают за 19 миллионов, продают за 20. По большому счету люди сошли с ума! Мячик и 22 человека — это же идиотизм. Но что-то же есть, если даже самые серьезные, интеллигентные, умные и философски настроенные люди все забывают и бегут на это смотреть. Футбол для мужика — как баня, как рыбалка и как женщина. Все это входит в набор счастья на этой земле. Столько эмоций — и драматургия не хуже, чем у Шекспира.

Я знаком со всеми игроками «Зенита». Но, зная специфику наших профессий, в дружбу не лезу. Ребята все хорошие — только мне никогда не удавалось с ними поговорить, так сказать, всерьез. Они ожидают, что я опять буду говорить про футбол. А с другой стороны, говорить с ними не про футбол — тогда про что? Очень сложно найти тему, которая бы была нам всем интересна. А соваться в личную жизнь не надо. Им, наверное, даже хуже, чем артистам, — вообще прохода нет. Они только в автобусе, наверное, могут расслабиться. Потому что все остальное — это хамство со стороны болельщиков, которые считают, что они главные на стадионе. Тут от любви до ненависти один шаг. И забывается любой футболист мгновенно! Получил травму? Да хрен с ним!

 

«Зенит» стал второй и пока что последней российской командой, выигравшей еврокубок

 

На мой взгляд, военно-политическая подготовка у нас в команде слабовата. Нет такого, как в театре: когда Товстоногов собирает труппу перед спектаклем и говорит те слова, после которых артист выходит на сцену и там выкладывается на полную. Или когда перед атакой командир говорит: «Позади Москва! Отступать нельзя ни шагу». Или 300 спартанцев со своим «со щитом или на щите». Вот этого не хватает. Ну да, перекрестились, поцеловали землю, гимн спели — взяли что положено на Западе. А вот того заря­да, который чувствуется за сценой, где бродит с совершенно сумасшедшим видом актер перед премьерой… Я не хожу к футболистам за кулисы ни до, ни после матча, но есть ощущение, что ничего подобного у них там нет. Вот вы видели, как ведет себя собака, перед тем как сцепиться с другой, — там все кипит и дрожит. Хочется, чтобы и они себя вели так. Потому что желание у зрителей одно: чтобы они вырулили на поле и порвали всех, как тузик грелку!»

Интервью: Наталья Кострова

«История российского футбола» — совместный проект «Афиши» и Sports.ru.

Гус Хиддинк в сборной России

В июле 2006-го в России не было спортивного издания, в котором не проскочило бы словосочетание «красные штаны» — голландец Гус Хиддинк, первый иностранный тренер в истории сборной России, шокировал местную общественность уже в аэропорту. Пока журналисты считали количество выпитых Хиддинком капучино, сборная заметно повеселела, обыграла в «Лужниках» англичан, чудом попала на Евро-2008, а там выдала лучший матч в своей биографии (3:1 с Голландией) и остановилась только в полуфинале.

 

Гус Хиддинк

тренер сборной России (2006–2010), тренер «Анжи» (2012)

— Приходилось ли вам слышать слово «быдло»?

— Как-как? Нет, не слышал.

— Так в России называют невоспитанных, агрессивных, неулыбчивых людей. Когда вы возглавили сборную России, пришлось ли вам встретить в ней быдло?

— Ну, может быть, пару человек. Если ты пройдешь через эту броню, грубость проходит. Вообще, мое главное впечатление за четыре года в России — это люди. С русскими очень приятно иметь дело. Если ты один раз установишь отношения с русским, то дальше все будет прекрасно. Когда ты не живешь в России, то думаешь, что русские очень закрыты, они никогда не выражают себя. Но это эффект первого знакомства, тут простая логика: будешь закрытым — тебе не навредят. Но когда русские видят, что ты не из того типа руководителей, который только наказывает, наказывает, наказывает и никогда не награждает, они — хлоп — раскрываются. Они готовы брать на себя ответственность. Они готовы показывать себя с лучшей стороны. Они больше не боятся. Если ты боишься — ты закрываешься. А я хочу, чтобы мои футболисты раскрывались и делали большие дела на поле.

— Вы помните, кто и когда связывался с вами в первый раз по поводу работы в России?

— Я работал в Эйндховене и получил звонок; меня спрашивали: могут ли люди из российской федерации пообщаться со мной? Просто поговорить, неформально, без обязательств. Встреча прошла в Голландии. На нее приехал Виталий Мутко вместе с очень элегантной, очень профессиональной женщиной — Катей Федышиной (заместитель генерального секретаря РФС. — Прим. ред.). Катя — очень важный работник в РФС, очень.

— Знаете ли вы, кто такой Георгий Черданцев?

— Нет. Комментатор «НТВ-Плюс»? Я наверняка его видел — просто не помню имени.

 

 

«Когда русские видят, что ты не тот руководитель, который только наказывает и никогда не награждает, они — хлоп — раскрываются»

 

 

— Пока вы работали в сборной России, он называл вас халтурщиком. Ленивым человеком, который хочет добиться многого, затратив минимум усилий. Вы и правда лентяй?

— Я не хочу защищаться, просто приведу пару фактов. Я работаю с 20 лет и до сегодняшнего дня — а мне сейчас 66. Перед тем как моей единственной работой стала работа тренера, я был учителем физкультуры — в школе, где учились дети, немного ограниченные в своем развитии. Я занимался этим с 8 утра до 2 дня. Потом был быстрый обед — и в клуб, тренироваться. Вечером тренировал уже я (тренерскую лицензию я получил очень молодым), с 7 до 10. Так происходило пять или шесть раз в неделю, а в выходные я еще и сам играл в футбол. Так что не знаю, можно ли считать меня лентяем, если мне нравилось много работать. И нравится до сих пор.

— Но вас называли лентяем за то, что в России вы жили не целый год, а шесть или семь месяцев.

— Это правда. И я знаю, откуда этот рефлекс. У меня бывало это и на других местах. Это другой подход к работе. Я не раз видел в футбольной федерации людей, которые приходят в офис к 8.30 или 9 утра и сидят там до 5–5.30. Что они там ­делают? Читают газеты. Как только ты входишь в кабинет, видишь, как быстро и неловко они эти газеты прячут. Это просто заполнение времени. Это рефлекс офиса. Если ты ничего не делаешь, ничего страшного. Главное, что ты в офисе и вроде как работаешь. Но можно же быть более конкретным. Я много путешествую, много общаюсь с тренерами и игроками. Скажем, у турецкой прессы было похожее отношение, что и в России. Как-то я поехал смотреть несколько турецких футболистов, играющих в Германии: «Ганновер» играл, кажется, против «Гамбурга». Потом я узнал, что этот матч показывали в Турции. И когда журналисты увидели меня, сказали: «А! Да он лентяй! Не хочет работать в Турции». Это довольно дешевая журналистика. А тратить время, но не быть полезным — это олдскул, старинный подход к работе.

Победив сборную Швеции на Евро-2008, сборная России вышла в плей-офф. Через несколько дней россияне победили сборную Голландии и вернулись домой героями. Хиддинка после этого стало принято называть волшебником

— Объясните, что составляет работу вашего ближайшего помощника в сборной Александра Бородюка? Есть много людей, которые считают, что он в сборной, только чтобы сообщать игрокам о вызове в сборную и рассказывать смешные анекдоты.

— То, что вы сейчас предположили, почти оскорбление для него. Я узнал Сашу еще до того, как начать работу в России. Когда я тренировал сборную Австралии, мы встречались с ним несколько раз. Он отлично говорит на немецком, имеет большой опыт в России и за границей, был одним из ключевых игроков своей эры. И он превосходно анализирует мастерство игроков, может сказать: эй, этот парень через два года будет играть на очень высоком уровне. И парень действительно начинает играть. Саша — потрясающий аналитик.

— Он в сборной уже десять лет и постоянно отказывается от предложений возглавить тот или иной российский клуб. Почему?

— Ему нравится быть с кем-то, кому он доверяет… Скажу еще раз: у меня замечательные воспоминания от работы с Бородюком — он честный, воспитанный и прямой человек. За этого парня я пойду в драку. И не только потому, что он хороший парень. Потому что он профессионал.

— На старте отбора к Евро-2008, после ничьей с Израилем, Виталий Мутко ворвался в раздевалку и сказал: «А вы, Гус, не волшебник, как я думал»…

— О да! Мне это очень понравилось.

— Что же тут может понравиться?

— То, что я смог объясниться с ним позже, когда эмоции его уже отпустили. Если вы подписали человека не из своей страны, это не значит, что результат он принесет в следующую секунду. Тренер должен увидеть, как все организовано, какие возможности есть у команды. Но в РФС могли думать: он принес с собой волшебную палочку, подойдет к игрокам, у которых есть проблемы, дотронется до них — и все проблемы уйдут. Позже с помощью Бородюка и Корнеева я смог объяснить: «Президент, я бы тоже хотел иметь палочку. Но у меня ее нет». Со временем он это понял — и у нас установились потрясающие отношения.

Москва ночью после победы над сборной Голландией в четверть-финале Евро-2008. При удачном стечении обстоятельств в этом году в Москве может случиться нечто похожее

 

— Во сколько вы легли спать после эпического четвертьфинала Евро-2008?

— Мой телефон раздувало от сообщений и звонков. Я провел примерно три часа за чтением СМС, которые на него свалились, поэтому уснул в 5 или 6 утра.

— Среди этих СМС было то, что написал тогдашний президент Медведев?

— Нет, с ним я говорил перед матчем. То ли за 45 минут до начала, то ли за час. Он позвонил на мобильный Виталия Мутко. Мне так не терпелось начать этот матч, что я решил сделать кое-что необычное. Как только услышал его в трубке, сказал: «Мистер президент, одну секундочку». И объявил на всю раздевалку: «Парни! Президент желает нам удачи». И после этого начал говорить.

— Немного дешевой журналистики: говорят, что Россия проиграла полуфинал, потому что слишком затянула с отмечаниями победы над Голландией. В итоге игроки вышли на следующий матч то ли расслабленными, то ли с похмелья.

— Во-первых, «расслабленными» и «с похмелья» — это принципиально разные слова. И конечно, никто не пил! Может, мы выпили по вину или пиву — после четвертьфинала мы не играли несколько дней. Но главное не в этом. Главное — тот футбол, в который играла Испания. Они обыгрывали всех, ни одна команда в Европе справиться с ними не могла, мы им проиграли в группе. Испанцы были над всеми. И вот попасть на нее в полуфинале, да еще с теми проблемами, что у нас — несколько человек из-за травм сыграть не могли, — это тяжело. Если бы в полуфинале мы попали на сильную команду, шансов было бы больше. Но попали на самую сильную.

 

 

«Как только услышал Медведева в трубке, сказал: «Мистер президент, одну секундочку». И объявил на всю раздевалку: «Парни! Президент желает нам удачи»

 

 

— Вы же слышали о скандальном кальяне, который случился после того, как сборная не попала на ЧМ-2010?

— Нет, не слышал.

— Ну как же? Игроков на Первом канале обвинили в том, что перед самыми важными матчами в году они курили кальян и веселились с девушками. Вам приходилось ловить игроков сборной на нарушении режима?

— Бывали какие-то слухи. Но я подходил напрямую к игрокам, которые были в центре этих слухов, и спрашивал, в чем дело. «Я не знаю, может, мы пили пиво и кто-то это заметил». — «Все, заканчивайте пить пиво». Понятно, что тренер не может контролировать все. Но для меня важно, что игроки несут с собой на поле. А если футболист не соблюдает режим, он не может выжить в профессии.

— Ну тогда финальный слух. Не один раз приходилось слышать историю о том, что в сборной России можно засветиться за деньги. Допустим, во Владивостоке некий футболист проводит очень удачный сезон. На его телефоне раздается звонок: «Парень, если хочешь получить вызов в сборную на товарищеский матч — заплати $50000»…

— Уф, я бы хотел пошутить, но не буду… Вы хотите сказать, что это я звонил игрокам с такими предложениями?

— Конечно, нет. При вашем контракте заниматься такими вещами — идиотизм. Но, определяя состав, иностранный тренер сборной может многого не знать или не видеть и может общаться с кучей людей, чтобы навести справки.

— Тогда скажу так: перед тем как пригласить футболиста, я слежу за этим футболистом. Обязательно. В сборной России не было ни одного игрока, который был бы вызван без того, чтобы я увидел его в деле. И если вы говорите о «Луче» — да, я не был во Владивостоке и не видел его там. Зато видел пять раз, когда он приезжал в Москву.

Интервью: Юрий Дудь

 

Сергей Капков

председатель правления фонда «Национальная академия футбола» (2005 — по настоящее время)

— Национальная академия футбола — идея Абрамовича?

— И да и нет. Но больше да. Это был по-моему 2004 год. Колосков встретился с Ро­ма­ном — и говорили о том, что у нас проблемы в футболе: что сборная не техничная, потому что поля плохие, тренироваться негде и т.д. и т.п. Роман хотел помочь деньгами РФС, но Колоскова сняли. Назначили Мутко, и тог­да родилась идея создания Национальной академии футбола, которая будет помогать россий­скому футболу. Не просто деньги давать РФС — потому что если просто дать кому-то деньги, результата не получишь никогда, максимум какую-нибудь надпись на бортах. Мы начали строить футбольные поля. Мутко уволил Ярцева, взял Семина. Иностранного тренера он хотел, но боялся общества, думал, как это будет воспринято. Но когда сборная под руководством Семина все равно никуда не вышла, Мутко уже согласился на иностранного тренера.

— Кто предложил?

— Это было совместное решение, которое поддержало футбольное сообщество. Мы составили список иностранных тренеров, которых можно было взять. Хиддинк был самый свободный, самый интересный и умел работать на результат с такими малопонятными сборными, как Корея и Австралия.

— При этом Мутко хотел Адвоката уже тогда.

— Да, он хотел, но денег-то у него не было.

— А чем его так привлекал Адвокат?

— Он встречался с ним, и он был дешевле в три раза. Но Роман бы не заплатил никогда за Адвоката. Тогда вообще взять иностранного тренера означало вступить в конфронтацию со всем российским футбольным сообществом. Мутко согласился на Хиддинка, зная, что если не получится ничего, он сможет сказать, что это ему Абрамович навязал.

— Вы не хотели Адвоката?

— Конечно.

— Почему?

— Потому что Хиддинк по сравнению с Адвокатом — это как столяр по сравнению с плотником. Чтобы не было иллюзий: договаривались с Гусом Хиддинком мы, и он не так чтобы сразу согласился.

 

 

«Он ведь Мадонна или Леди Гага в футболе. Его люди узнают. И он прекрасно это понимает. Ему нельзя давать поручения. Его нужно слушать, и ему надо помогать»

 

 

— Кто договаривался?

— Сначала Роман. В Лондоне. Потом мы с Мутко полетели туда. А Гус же очень заметный, а в такой стране, как Англия, заметный еще больше. Ну и все начали говорить: «О, Гус Хиддинк появился в Англии!» Там это быстро замечается. Там каждый первый, включая женщин, футбольный болельщик. В общем, папарацци, все дела, прямо как в фильмах про Лос-Анджелес. И никто не должен был знать, что мы там. Мы с Мутко ­поехали по Лондону окольными путями, как в шпионских фильмах, в некую квартиру Романа, где был Гус со своей женой. И стали разговаривать. Тогда была серия убийств черных студентов в Воронеже, и их с женой больше всего интересовала проблема расизма в России. Это он сейчас немножко разобрался в местной жизни, а тогда-то он был чистым европейцем. Его очень интересовали общественные проблемы, ментальность, бла-бла-бла. Мы поговорили, он чисто по-европейски ни с чем не согласился, и мы уехали. Потом он согласился. Сказал: «Я могу прилететь только на один день, подписать контракт, а работать начну через месяц». Так как у нас началась истерия, что его могут ангажировать другие, нам было важно заявить обо всем. У нас был частный самолет, мы его в Голландии «погрузили» и полетели в Москву. В Москве нас уже встречал Мутко, и мы поехали сразу же в ИТАР–ТАСС. Нас сопровождала машина полиции, пробки были жутчайшие, Гус, мягко говоря, сильно удивился: ему лететь обратно надо было в этот же день. Даже с полицией ехали часа два. Приехали, он все подписал, сел в машину, вернулся в аэропорт и улетел. Мы стали искать ему дом или квартиру. Это же сейчас понятно, как все делать, а тогда это был первый опыт. Кончилось тем, что мы поселили его на несколько дней в «Балчуге», но его жена сама обошла все гостиницы, пришла в Hyatt, поговорила с управляющей, сказала: «У вас будет жить Гус Хиддинк, дайте скидку». Выбила 30- или 50-процентную скидку, и он стал там счастливо жить.

— Сложности с РФС у него возникли почти сразу?

— Гус считал, что он должен командовать, что правильно совершенно, не только основной сборной, но и молодежными, и детскими. Хотел строить тренерскую пирамиду. Мы тоже считали, что нужно укрепить успех и доверить Хиддинку все молодежные сборные. Мутко был тогда в фаворе, собирался стать министром и считал, что ему это не нужно. А Хиддинк на исполкоме РФС презентовал пирамиду. Он объяснял, как все устроено в Голландии. Там футболу учат — как математике. Есть королевская программа обучения футболу. Если вы как тренер ее не исполняете, вас, как в нашей обычной общеобразовательной школе, выгонят. А у нас же преподают футбол кто как хочет. Ну и он говорит: это надо серьезно менять. Надо менять методику — надо начинать с 7-, 10-, 14-летнего возраста. Надо ездить по России. Мы взяли самолет и полетели. Татарстан, Набережные Челны, Мордовия, Екатеринбург, Краснодар, Нижний Новгород. То есть регионы, где есть первая лига. Гус считал, что ее надо усиливать, что в первой лиге должны играть молодые, что это как бы юношеский чемпионат. И людей надо брать оттуда. Везде, где были на тот момент внятные губернаторы, нам все показывали. Где-то, как в Екатеринбурге, пытались делать такую политическую клюкву: к нам приехал Гус Иваныч дорогой. Он очень удивлялся. Рассказывал, что в Голландии живут 15 миллионов, а людей, занимающихся футболом, столько же, сколько в России. И что нужно просто отстроить советскую систему от массовости к рекордам. Что нужно больше академий и т.д. В общем, он поездил, но толку это никакого не дало, потому что никто ничего делать не стал, губернаторы что-то поделали, потом бросили. Ну а он же не может никого заставлять, вот и сосредоточился на сборной. У него появилось больше свободного времени, а человек он возрастной, европейский, вот и решил: ну а что ему здесь делать. Со сборной и так все понятно, людей и так видно, которые могут играть. Он стал в Европу уезжать чаще. Это ужасно расстраивало Мутко. Еще Мутко сильно расстраивало, что он пьет много капучино: «16 капучино выпил! За мой счет!»

Сергей Капков (справа) в промежутке между должностями вице-губернатора Чукотки и министра культуры Москвы занимался футболом, в частности, отвечал за зарплату Гуса Хиддинка

— В общем, Мутко Хиддинка явно недолюбливал.

— Это был конфликт менталитетов. Я думаю, что в «Анжи» Гус счастлив. Просто к специально приглашенной звезде нужно относиться по-другому, надо ей очень многое прощать.

— А что надо было прощать Хиддинку?

— Просто надо было с ним по-другому общаться. Он ведь Мадонна или Леди Гага в футболе. Его люди узнают. И он прекрасно это понимает. Ему нельзя давать поручения. Его нужно слушать, и ему надо помогать.

— А Мутко, значит, давал поручения?

— Пытался ему объяснить, как надо что-то делать. А это вообще невозможно. Он жизнь прожил и доказал, что сам знает, как все делать. И ты если его взял, то ты разделяешь его идеологию. Ты берешь человека под задачу. В спорте она совсем понятная: выйти на чемпионат Европы и занять там третье место. Это все в контракте написано. Если ты выходишь, у тебя премия миллион евро. Если у тебя появился высокооплачиваемый профессиональный сотрудник, то сколько бы он ни стоил, ты должен его загрузить работой так, чтобы он сделал работы и продукта в два раза больше, чем ты ему заплатил. Мутко этого не понимал. Он считал, что он должен делать какие-то пресc-конференции, вовлекать его в политику. А это вообще невозможно. Это как Леди Гаге после концерта пойти со спонсорами в ресторан. И Гус говорил: товарищи, какая разница, сколько я пью капучино? Вы результат мне поставили — и все. Он много чего говорил — можно Аршавина спросить, как он инструктировал команду перед игрой. «У вас будет 20 минут, когда сможете забить, тогда не потеряетесь, если будет играть, как я вам говорю». Они ровно так и сделали — и выиграли. Большие тренеры как работают? Это шахматы. Моуринью такой же. Ты вот здесь будешь стоять — и бегай вот здесь, а туда не бегай. Если у тебя не получится, мы тебя поменяем. Играем в короткий пас. А почему? Не думай об этом, вот так надо.

— Какие у вас с Хиддинком были отношения?

— Прекрасные. Они и сейчас у нас прекрасные.

— Общаетесь?

— Сейчас уже мало. По имейлу иногда.

 

 

«Мы здесь жить не будем. Мы будем жить в гостинице». Мутко был в ужасе: в Бору-то на халяву, а теперь придется платить за «Балчуг», по 600–800 евро за номер в сутки»

 

 

— Расскажите, как Хиддинк в Москве жил.

— Гус жил в Hyatt, работал, сигару курил, ­никуда не ходил, ну, может, в театр. В Москве он ощущал себя брошенным. Говорил: «Сергей, пригласите меня в ресторан. Но можно только не в «Пушкин», я был там уже пять раз. Ну я водил его в ресторан «Узбекистан». Он думал, что будет вовлечен в жизнь. Он же тренер национальной сборной. Думал, его возьмут в комьюнити. Какие-то друзья появятся, будут куда-то водить. В любой Корее, в любой Великобритании ты попадаешь в социум, на большую позицию, и с тобой все хотят дружить. И ты в этом сообществе, тебе интересно здесь жить. А здесь ты едешь в гостиницу, сидишь там, пьешь кофе и куришь сигару. Поэтому у него хорошие отношения с журналистами: они знают язык, они говорят о профессии. Они его любят, вот он и тратил на них свое время.

— Светскую жизнь он не вел?

— Нет, но хотел бы. Но извините, пожалуйста! Я его один раз упросил, и он легко на это поддался: премия «Русского радио» в Кремле. Мой приятель, который это устраивал, попросил позвать Хиддинка, чтобы он кого-то наградил. Гус сказал: «О’кей». Там написано: блэк-тай. Он надел смокинг, пошел с женой, жена в вечернем платье. За ним заехала машина, отвезла его в Кремль. А его не пускают: говорят, машины в списках нет. Вам надо пройти с артистами в автобус, и автобус всех увезет. Он спокойно вышел, зашел в автобус, а автобус 20 минут ждет, когда дадут команду ехать. Он вышел с женой и пошел назад в гостиницу. Посмеялся над собой: вот типа я старый тщеславный му…ак, полез в Кремле выступить. Ну и опять сел в Hyatt: пил шампанское и курил.

— Куда он ходил, кроме «Пушкина»?

— В «Мост», в «Узбекистан», в японские рестораны еще. В Hyatt он любил есть. Все там изучил.

— Что произошло на Евро? Почему случилось чудо — вы как думаете?

— Он с самого начала это говорил: мне нужен с ними месяц. Корнеев и другие ребята, у него же там еще голландцы были, они серьезные люди по физике. Они могут натренировать так, что произойдет резкий прорыв. И ему был нужен месяц тренировок.

— Как изменилось отношение Мутко к Хиддинку после Евро?

— Мутко понял, что он его заложник. В этот момент, наверное, и начался конфликт. Хиддинк правда чувствовал себя волшебником. И он хотел второй контракт такой, который позволит реализовать его программу. Но ничего не было — и он загрустил. Вы читали, какие у него преференции в Южной Корее? Национальный герой. Бесплатный проезд во всем общественном транспорте, включая авиационный. Почетный гражданин того-то и того-то. Его история, конечно, тоже понятна — это и про тщеславие, и про славу, и про внимание. Он давал интервью на СТС, где очень легко все про себя объяснил. Он сказал: «Я делаю игру, которую смотрят миллиард человек». И он дирижер всего этого. В Голландии в честь него улицы названы. Он хорошо понимает, какое к нему внимание. И он думал, что в России будет все то же самое. Конфликт ментальности. Говорил: «Я понимаю, что меня все любят, но я также понимаю, что если у меня что-то не получится, меня сразу же проклянут. Он читал много книг про Сталина, про Ленина. Пытался понять психологию. Я ему говорил: «Ты должен запирать их на базе». А он: «Нет, они должны жить в гостинице». Бородюк ему говорил: «Ты должен штрафовать их на 1000 долларов за минуту опоздания». Это же в футболе очень развито. А он: «Они взрослые профессионалы». Он ввел очень много правил: летать с женами, например. А до этого их запирали одних на базе в Бору. Он один раз пожил в Бору и сказал: «Мы здесь жить не будем. Мы будем жить в гостинице». Мутко был в ужасе: в Бору-то на халяву, а теперь придется платить за «Балчуг», по 600–800 евро за номер в сутки. Мы ему говорили: «Надо не пускать их пить». А он опять: «Они взрослые профессионалы, я им не папа. Они должны сами понимать, что они ­играют за деньги. Должны быть ответственными». Вся это кальянная, выпивальная история — я не знаю была она или нет, — но для европейского сооб­щества перед игрой это вряд ли возможно. И он изучал эту ментальность, читал про нее, ему это нравилось.

— Тем не менее победить эту ментальность ему, очевидно, не удалось. Кто настаивал, чтобы он ушел?

— С ним просто не продлили контракт. Полномочия Мутко закончились, пришел новый президент РФС — Фурсенко, который хотел работать с Адвокатом, а за Адвоката готовы были платить газпромовские спонсоры.

— Вы и Абрамович уже к этому не имели отношения?

— Нет, мы это уже не финансировали. Мы продолжали достраивать поля, делать учебные программы. Фурсенко не нуждался в наших деньгах. Ему давал «Газпром», финансовая ситуация была уже совершенно другая.

— Появились государственные деньги?

— Нет, появились спонсоры. Спонсорские контракты разрослись в три раза. И еще появился политический спонсор, который любит ассоциироваться с футбольными победами.

В честь Гуса Хиддинка хотели назвать улицу в Сыктывкаре. Существует также памятник Хиддинку — почему-то в Крыму

— А зачем Абрамовичу изначально нужна была эта футбольная история?

— Он очень амбициозный человек. Все, за что он ни берется, должно иметь результат. Это не благотворительность в понимании, что, мол, дал деньги, а там как хотите. Он сразу договорился с Хиддинком: выход на Евро, и желательно там заметное присутствие. Это было заложено в контракте. И Чукотка была такая же. Не то что я вот губернатор — и все. Задача была перестроить Чукотку: от и до. Он этого хотел, хотел эксперимента. И он уже был владельцем «Челси», поэтому ему со сборной было очень интересно работать. Мы, кстати, забыли важную историю: совмещение Гусом Хиддинком работы в «Челси» и в сборной России. Тяжелый скандал был. Роман уволил одного тренера и позвал Хиддинка на полгода. Мутко сквозь зубы, но согласился.

— То есть вы считаете, что Абрамович влез в «Челси» и в сборную по одной и той же причине?

— Ну в «Челси» он влез, потому что ему понравилось. А в сборную… Бываешь ведь за границей, а потом приезжаешь и думаешь: а почему мы так не живем? И начинаешь пытаться это менять. Была, например, идея сделать какую-нибудь команду первой лиги — типа ФК «Нижний Новгород» или ФК «Химки» — и договориться с футбольными клубами, чтобы они отдали туда свой молодняк. Чтобы они играли в первой лиге. Почему в первой лиге интересно играть? Потому что там мужики, там играют за деньги, то есть молодежь сразу попадает туда, где всегда игра на результат. Гус считал, что это надо сделать. Сделать отдельный юношеский чемпионат. С большим призом — миллион долларов. И Роман был готов это профинансировать. Не сложилось. Понимаете, может, вот мы с вами сидим сейчас в кафе, как в Берлине, а могла бы быть на этом месте пельменная. То же самое с футболом. Только там мешали, а тут нет.

— В 2010 году ходили слухи, что главой РФС станете вы. И что главное соперничество было между вами и Фурсенко. Оно правда было?

— Оно было до выборов. В непубличной сфере. Я уже не избирался, потому что Фурсенко выбрали до этого.

— Почему в этом непубличном соревновании победил он?

— Я могу только без диктофона об этом рассказать.

— Ну вы расскажите, а я не буду включать это в интервью.

— Нет-нет, вы сначала выключите, а потом я расскажу.

Интервью: Илья Красильщик

«История российского футбола» — совместный проект «Афиши» и Sports.ru.

«Спорт-Экспресс» — главная спортивная газета страны

Помимо прочего, газета «Спорт-Экспресс» славится своими короткими и эффектными заголовками. Передовица с выносом «Самоубийство в Йокогаме» появилась, разумеется, после проигрыша сборной Японии в 2002 году

В апреле 2006 года капитан «Спартака» Дмитрий Аленичев приезжает в редакцию газеты «Спорт-Экспресс» и рассказывает журналистам о том, как тренер Старков губит народную команду России. После выхода интервью Аленичева отчисляют, одноклубники встают на защиту игрока, а «СЭ» продолжает взывать к справедливости, через некоторое время добиваясь-таки отставки Старкова. Это апогей влиятельности самого заметного спортивного издания страны, которое с 1991 года существенно поменяло стандарты и принципы работы российской футбольной прессы, — и лучшее признание его роли в истории.

 

Игорь Рабинер

обозреватель «Спорт-Экспресса»

«Когда «Спорт-Экспресс» появился, мне было 18 лет. У меня даже нулевой номер до сих пор хранится. Там есть вступительное слово Кучмия, где он говорит, что это будет газета без политических и кулинарных рецептов. Я увлекся сразу — это было офигительно интересно. По сравнению с тем, что было в советской прессе, по сравнению с этим зожевским «Советским спортом», который невыносимо было читать, это был обалденный прорыв.

Все это я наблюдал как читатель. В «Спорт-Экспресс» я пришел только в 1994 году, из газеты «Футбольный курьер». Когда «СЭ» только появился, туда пришла группа звезд, а молодых набирали с нуля или почти с нуля. Отчасти это было связано с финансовыми мотивами. Но в большей степени — с желанием руководства вылепить молодых журналистов под себя. Пока мы еще были никем, пока мы росли, к нам, полагаю, было вполне применимо фирменное выражение Кучмия о людях нашей профессии, которые толком еще ничего не умеют: «Этот пишет х… с твердым знаком». Пока мы учились писать это слово правильно, «СЭ» был информационной газетой, делал упор на новости. А когда Кучмий увидел, что дети стали взрослыми, что на их фамилии стали обращать внимание, он постепенно стал делать сдвиг от информационной газеты к газете авторской.

Кучмий считал, что мы должны не только отражать действительность, но и сами ее менять. Например, начиная с чемпионата мира-98 он нашими устами (а мы были с ним полностью согласны) методично внушал читателям, в том числе и высокопоставленным, что сборную России по футболу должен возглавить иностранный тренер — независимый и неангажированный в своих решениях.

Когда только-только зарождался чемпионат России, среди журналистов старого поколения модно было писать о нем исключительно плохо или писать по две-три строки. Из ностальгии по чемпионату СССР. Кучмий решил: если многие считают, что у нас футбола нет, мы его создадим. После этого отчеты о матчах из 30-строчных превратились в громадные. Помню, находясь в отпуске, я поехал в Сочи: «Жемчужина» играла то ли со «Спартаком», то ли с «Динамо». Я страниц восемь написал — и все пошло. Глобальная идея была такая: пусть они того и не заслуживают, их надо раскрутить, им нужно уделять внимание. Чтобы футбол в стране кому-то был нужен.

Помню, как меня распирало от гордости в первые пару лет работы, когда я видел в метро, что человек держит в руках «Спорт-Экспресс» и читает мою заметку. Бли-и-и-н! Разрывало изнутри от желания сказать: это я, я автор. В итоге я так, конечно, ни разу не сделал.

Суперзвездой был Сергей Микулик. Глубоко внутри себя я мечтал бы быть для молодого по­коления журналистов тем, кем Микулик был для нас. Мы даже копировали его стиль! В первой половине 90-х, когда он еще работал на полную, ему равных не было вообще, просто №1. Довлатова все учили наизусть — так и с Микуликом: все пытались писать так же, как и он.

 

 

«Помню, находясь в отпуске, я поехал в Сочи: «Жемчужина» играла то ли со «Спартаком», то ли с «Динамо». Я страниц восемь написал — и все пошло»

 

 

Свой первый год в редакции — 94-й — я провел, не вылезая из конторы. У меня вообще не было времени на личную жизнь — а пацану в 21 год это достаточно важно. В конце года это так достало, что я решил уйти. Я стал распространять слухи по пресс-центрам. Причем говорил, заранее зная, что до Кучмия это дойдет. Дошло. Он вызвал: «Действительно уходить надумал?» Я объяснил, что не могу так, что мне нужен какой-то баланс работы и личной жизни. Есть знаменитая история, почему Владислав Третьяк ушел из хоккея в 32 года. Потому что он пришел к Виктору Тихонову с просьбой, чтобы ему разрешили готовиться к матчам дома, не заезжая на базу. Тихонов сказал: если я тебе это разрешу, дисциплина в команде разрушится, у меня не будет рычагов управления. Третьяк закончил, потому что ему было невмоготу.

Кучмий меня, тем не менее, послушал. Сказал: у тебя будет свободный график, но вот такая норма. Качество буду оценивать по высшим стандартам. Если будет все хорошо — будет хорошо. Нехорошо — пеняй на себя. А нехорошо у него — это серьезно. Он очень строгий человек, нагоняи устраивал страшнейшие. Когда ты сидел на своем месте, а на телефоне загоралось 101, тебя не то чтобы трясло от страха, но вопрос «Что? Что такое?» — возникал. Мне он несколько раз устраивал выволочки. «Ты не тем путем идешь!» «Твои последние заметки — полная белиберда!» «Ты зазнался, у тебя звездняк!» Полчаса он выворачивал меня наизнанку, я выходил из кабинета с дичайшей обидой. Но спустя полчаса, когда вместо эмоций оставалась только суть, понимал: он прав.

Деньги в нашей профессии предлагают многим, может даже, практически всем. Мне вот Володя Шевченко (бывший пресс-атташе «Спартака». — Прим. ред.) предлагал встать на зарплату в «Спартаке». Я приехал брать интервью у Первака (гендиректора «Спартака». — Прим. ред.), а он на него не явился. Первак тогда руководил еще и челябинским «Спартаком», который был в первом дивизионе, и за день до того они обыграли «Химки», что особенно принципиально, Андрея Червиченко. По такому поводу Первак остался в Челябинске и на обещанное интервью не добрался — причем дозвониться до него было невозможно. Я приехал, Володя встретил, провел в кабинет и открытым текстом предложил встать на зарплату. Что это значит? Оставаться в газете, но фактически работать не на газету, а на клуб. Разумеется, Шевченко был послан.

А я не считаю, что 90-е — это жуть. Для меня, молодого, не несущего ответственность за семью, — отличные времена! Может, будь я зрелым человеком, относился бы к ним по-другому. Но тогда я видел только одно — что они веселые и свободные. Понятно, что бандитов хватало, но руководили всем футбольные люди. С каждым новым руководителем РФС Вячеслав Колосков возносится на все больший пьедестал: на фоне Сергея Александровича Фурсенко он — это Уинстон Черчилль, мать Тереза и много кто еще».

Интервью: Юрий Дудь

«История российского футбола» — совместный проект «Афиши» и Sports.ru.

Финал Лиги чемпионов в «Лужниках»

Лучший игрок «Манчестер Юнайтед» Криштиану Роналду не забил послематчевый пенальти — но в итоге МЮ все-таки выиграл: игрок «Челси» Джон Терри поскользнулся при пробитии решающего одиннадцатиметрового — и лишил команду титула. Через четыре года «Челси» Лигу чемпионов все-таки выиграет — в еще более драматичной серии пенальти

Бурная деятельность президента РФС Мутко приносит Москве финал Лиги чемпионов, куда выходят «Манчестер Юнайтед» и «Челси». Англичане приходят в ужас от перспективы играть на синтетическом газоне «Лужников», но ради одного матча поверх него стелют настоящую траву. Тем не менее нога капитана «Челси» Джона Терри предательски скользит во время исполнения послематчевого 11-метрового, и Роман Абрамович упускает возможность выиграть вожделенный трофей в России.

 

Эндрю Гаффс

болельщик «Манчестер Юнайтед»

«Я приехал в Москву за день до матча и весь первый день смотрел достопримечательности. По правде говоря, кроме Красной площади и окрестностей, смотреть там практически нечего. Весь следующий день я провел на Арбате: пил, ел и веселился. Как выяснилось, многое в Москве стоит очень дорого — особенно такси в аэропорт и обратно. Цены на еду и выпивку примерно как в Лондоне, но если зайти в какое-нибудь место чуть покруче или рассчитанное на туристов, они становятся просто астрономи­ческими. Встретил много крутых ребят, которые проехали сотни и тысячи километров, чтобы добраться сюда. Одна такая компания прилетела в Варшаву, там села на поезд до Москвы, но на границе их развернули обратно — не захотели пускать по билетам без визы. Им пришлось ехать обратно в Варшаву и платить еще по штуке с носа за билет на самолет до Москвы. Сами россияне очень смешные: их манера одеваться — это отдельная песня. Подходящий город для любителей посмотреть на людей. Стадион мне понравился, хотя из-за беговой дорожки мы оказались далеко от поля и еще дальше — от болельщиков «Челси». Не понравилось, что нас очень долго держали там после финального свистка. Кайф подпортили основательно — люди ведь черт знает сколько без выпивки были к тому моменту. Но я-то в городе оставался до последнего — догадывался, что на стадионе алкоголя не будет. После игры вернулся на Арбат на пару часов — и в аэропорт. Умудрился даже как-то пройти российскую таможню, хотя был все еще пьян, как черт. В целом — отличный выезд, остался бы доволен, даже если б мы проиграли».

Интервью: Александр Ткач

 

Российские биотуалеты, российские шапки-ушанки и российское пиво представляли для нагрянувших в Москву на финал Лиги чемпионов английских болельщиков примерно одинаковый этнографический интерес

Мэттью Лоу

инвалид-колясочник, болельщик «Челси»

«По прилете в Москву сотрудники аэропорта сразу же помогли мне пересесть в мою коляску. Правда, обучены они были похуже английских: подняли меня под руки так, что ноги застряли под сиденьем. На автобусе с пандусом нас довезли до центрального автовокзала, где мы сторговались в итоге с другим водителем, чтобы он провез нас с экскурсией по городу. С одной стороны, жаль, конечно, что мне не довелось опробовать, например, Красную площадь на собственных колесах. Но с другой стороны, Москва совершенно непригодна для передвижения: ни съездов на тротуарах, ни туалетов для инвалидов, ни пандусов в магазинах. Так что уж лучше смотреть ее из окна автобуса. Еще больше расстроила фан-зона для болельщиков «Челси»: просто помост, по краю — парочка палаток с едой и футбольными сувенирами. Те семь часов, что пришлось там провести до матча, были чуть ли не самыми долгими в моей жизни. Я устал, но вокруг не нашлось хотя бы стола, на который можно было бы положить голову и немного поспать. Спиртного там не было, потому что пить в Москве на улице уголовно наказуемо. Ни один из 50 биотуалетов не работал. Вдобавок ко всему шел дождь, а укрыться от него было негде. Зато в «Лужниках» было отлично. После того, что болельщики пережили в Афинах и в Москве годом раньше на матче сборной Англии, Национальная ассоциация поддержки инвалидов плотно поработала с УЕФА, чтобы довести стадион до ума. Были и туалеты для инвалидов внутри (как же они мне пригодились после 17 часов терпения!), и две огромных платформы для колясок с отличным видом на поле. После матча я и мой сопровождающий, как положено, отправились вместе со всей толпой на остановку, где должны были стоять наши автобусы в аэропорт. Оказались почему-то перед тремя крутыми эскалаторами, на один из которых доброжелательный милиционер вдруг запихнул мою коляску и довез меня до низу. Ощущения были ужасающие. Оглядевшись вокруг, мы поняли, что находимся в легендарном московском метро. Вошли внутрь, проехали одну станцию, выяснили, что ошиблись, пересели обратно, вышли — и опять оказались у эскалаторов, на этот раз ведущих наверх. Выбора нет, милиционеры просто стоят и смотрят, Перри заталкивает мое кресло на ленту эскалатора. Мы поднимаемся, и я чувствую, что чем дальше, тем сильнее оно ­наклоняется назад. Спрашиваю у Перри, в порядке ли он, и слышу ответ: «Не вполне». В общем, путь наверх занял 40 секунд — и это были самые долгие 40 секунд в моей жизни, а у Перри после этого все руки были исцарапаны».

Интервью: Александр Ткач

 

Зная порывистый нрав английских фанатов, московские власти в связи с финалом Лиги чемпионов изрядно усилили меры безопасности — но обошлось

Джонатан Уилсон

журналист The Guardian

«Знаете, мне понравилось. Я уже пару раз был в России на футболе и был готов ко всему, особенно по части организации всего мероприятия, но на этот раз Москва меня приятно удивила. Не сравнить с тем, что было годом ранее в Афинах, — ад и бардак. После игры на моих глазах болельщиков очень вежливо отправляли к нужным автобусам, которые ехали в аэропорт, и никто не жаловался — ну разве что на Джона Терри или Николя Анелька, которые не забили пенальти. Но и к этому русские стюарды отнеслись с пониманием. Я слышал, что некоторые английские болельщики опять ввязались в потасовку возле гостиницы «Космос». Опять — потому что там была какая-то заварушка и перед матчем Россия — Англия в 2007 году. Этому я не удивился: гостиница «Космос» расположена так неудачно, что любой футбольный болельщик, пока доедет от нее в центр или наоборот, заскучает и обязательно захочет найти приключений на свою голову. Проблемой была только еда на стадионе — сомнительно пахла и на вкус как пластмасса. Но вы знаете, я немало поездил по миру и хочу сказать, что нормально кормят на стадионах только в Англии и Франции. Остальным просто наплевать. Но опять-таки: даже несъедобные хот-доги не смогли испортить впечатление от поездки. Москва в те дни была настоящей европейской столицей — отличным городом, где играют важнейший матч сезона».

Интервью: Иван Калашников

 

Болельщики «Челси» поют в московском метро. Такого количества англичан в Москве не было, скорее всего, никогда

«История российского футбола» — совместный проект «Афиши» и Sports.ru.

Первые русские в Англии

На триумфальном Евро-2008 в составе сборной был один легионер; через год их становится четверо. Юрий Жирков, Роман Павлюченко, Андрей Аршавин и Динияр Билялетдинов уезжают играть в Англию и поначалу впечатляют, но постепенно сталкиваются с незнакомой им прежде проблемой: несмотря на солидный трансферный ценник, место в основном составе им никто не гарантирует. В итоге продукт российской Премьер-лиги не проходит проверку на конкурентоспособность: все четверо возвращаются в Россию, чтобы гарантировать себе место в сборной перед следующим чемпионатом Европы.

 

Тимур Журавель

корреспондент и комментатор «НТВ-Плюс»

«Аршавин, пожалуй, единственный из этой четверки, кто был готов к переезду в Лондон и к тому же хотел поехать именно туда. В день приезда он дал первое интервью на английском, чем очень порадовал болельщиков. И произнес фразу «ай эм гунер», которая сразу стала хитом, — ее даже на футболках печатали. К тому же Аршавин не стал искать себе дом поближе к базе, а поселился в городе, не так далеко от центра, в богатом и красивом районе Хэмпстед. То есть повел себя не как типичный футболист, который старается устроить быт так, чтобы ему было в первую очередь удобно тренироваться и ездить на базу. Для Аршавина было важно вести полноценный лондонский образ жизни. Он ходил на выставки, регулярно появлялся на Масленице на Трафальгарской площади. На благотворительных акциях клуба он смотрелся совершенно органично — пришел, пожал всем руки, со всеми сфотографировался, раздал автографы. В общем, вел себя как профессиональный селебрити в хорошо знакомой и понятной ему среде.

А вот Рома Павлюченко сначала был просто работником клуба «Тоттенхем» — поселился за городом, совсем рядом с базой, и в первое время в основном восхищался тем, что команду не запирают на базе за день до игры, как в России, а нужно просто приехать на стадион за три-четыре часа до игры. Думаю, в первый год Рома в центре города был считаное количество раз. Но он изменился. Футболистам часто требуется довольно много времени, чтобы раскрыться, привыкнуть к новой обстановке, но потом они будут чувствовать себя совсем по-другому. Когда я был у него в гостях в первый раз, он жаловался, что здесь все не так, он хочет уехать, хочет домой — потому что там все родное, а здесь Англия, в ко­торой приходится жить. А через два года его как будто прорвало: здесь все прекрасно, люди настроены позитивно, законы работают на тебя, чувствуешь себя полноценным жителем общества. Кроме того, тогда он отдал дочку в детский сад — и она там стала главной звездой, пользовалась дикой популярностью, в том числе из-за папы, и явно была очень этим довольна. Ну и Рома был счастлив — даже несмотря на то что к этому времени шансов закрепиться в «Тоттенхеме» у него практически не осталось.

 

Лучшие голы Романа Павлюченко за «Тоттенхем»

 

Юра Жирков мучился в Англии, конечно, больше всех. Ему очень многое не нравилось, было неуютно, и поэтому он старался поместить себя в какие-то комфортные условия. Он поселился напротив универмага Harrods, проводил часы в бутике D&G, потому что там продавцы говорили по-русски, регулярно ходил в местный военный музей — Жирков ведь очень интересуется всем, что связано с войной. Как-то раз он буквально провел мне экскурсию по этому музею, явно изучив его вдоль и поперек. Когда мы оттуда вышли, я восхитился городом, каким-то сквером, где люди сидели на лужайке, но Юра в ответ буквально прорычал: «Вот это меня просто бесит». Таким был его Лондон. Все остальное ему категорически не нравилось — например, в «Челси» его как новичка заставили встать на стул и спеть, а Карло Анчелотти потом довольно обидно описал этот эпизод в автобиографии. Жене и ребенку Жиркова отказывали в визах. По-английски он почти не говорил.

Жизнь Билялетдинова в Ливерпуле была немного другой, более спокойной. Он мне с несколько удивительным для молодого человека воодушевлением рассказывал, как гуляет с женой в парке возле дома, мол, там тихо, очень красиво и лисы бегают. Сначала его радовала буквально каждая мелочь, вплоть до того, что сразу по приезде его предупредили в клубе, что в одежде не должно быть красного цвета, цвета «Ливерпуля». Он брал синий фломастер и закрашивал какие-то там полоски на бутсах. Кроме того, его очень порадовала заведенная в «Эвертоне» традиция выезжать куда-то на пару дней всей командой — не в пригород Ливерпуля, а, например, в Монако или Нью-Йорк. То есть они туда ездили как туристы, а не как футболисты. В Монако они пошли зрителями на футбольный матч, но он был таким скучным, что вся команда встала и ушла в перерыве. Динияр говорил, что такое вообще вряд ли возможно где-то еще. Но потом, когда он перестал попадать в основной состав, тоже заскучал — сидел дома и смотрел российское телевидение».

Интервью: Иван Калашников

«История российского футбола» — совместный проект «Афиши» и Sports.ru.

«Рубин»

Президент Татарстана Минтимер Шаймиев, футболист «Рубина» Сергей Семак (крайний слева и второй слева в первом ряду соответственно) и тренер команды Курбан Бердыев (крайний справа) празднуют первое чемпионство казанской команды

За полтора года до того как Хосеп Гвардиола встретил Жозе Моуринью, ему пришлось столкнуться с Курбаном Бердыевым. Молчаливый тренер в спортивном костюме, угрюмо смотрящий из-под козырька бейсболки и перебирающий четки, сделал казанский «Рубин» чемпионом России в 2008-м и 2009-м, а между двумя титулами умудрился обыграть «Барселону» в Лиге чемпионов. Изуверский контратакующий футбол  Бердыева не добавил «Рубину» болельщиков, зато позволил провинциальной команде обставить все московские клубы — по количеству трофеев за последние пять лет с Казанью может соперничать только Санкт-Петербург.

 

Роман Шаронов

капитан «Рубина»

«Первое впечатление от Курбана Бердыева, если брать человеческие качества, — его замкнутость. Очень он закрытый человек. А что касается не­посредственно футбола — до мозга костей профессионал. В неформальной обстановке я пере­секался с ним лишь однажды, когда у меня была травма. Впервые увидел Бердыева человеком, который смеется, шутит. Но вообще у меня такое ощущение, что он постоянно в напряжении, постоянно думает про игру — и поэтому такой, ну закрепощенный, что ли. Таким его все и воспринимают. Я думаю, это все связано с футболом: он считает, что вот так нужно к нему относиться.

Главное достижение Бердыева в масштабе российского футбола, на мой взгляд, заключается в том, что за короткий срок «Рубин» превратился из неизвестной команды, в которой футбола-то особенно не было, команды, стоявшей на грани развала, в уважаемый в Европе клуб. И заслуга в этом не только Курбана Бердыева, но и Камиля Исхакова, все-таки он первый решил возродить футбол в Казани. Когда все это началось, Бердыева еще не было в «Рубине», тренировали команду на рубеже нулевых и Ирхин, и Садырин, и Антихович. И возрождение команды было связано с именем Камиля. А главное в «Рубине» последних лет — победа над «Барселоной», когда все узнали, что Казань — это не Казахстан».

Интервью: Александр Муйжнек

 

Андрей Федоров

футболист «Рубина» (2000–2008), тренер молодежной команды

«Когда Бердыев только пришел в «Рубин», он очень серьезно приступил к делу. С самого начала проявил профессиональный подход к делу и заразил им ребят. Сразу была поставлена задача — выйти в Премьер-лигу. А уже в 2003 году мы стали бронзовыми. Самое яркое впечатление того сезона — это полные трибуны стадиона в Казани. Когда я был футболистом, пустые трибуны не то чтобы сбивали настрой на игру, но совсем не добавляли эмоций. А когда на нас собирался целый стадион — для меня это был гигантский импульс.

Многим, может быть, не нравился тот футбол, в который мы играли, но он приносил результат. И большая заслуга Бердыева в том, что он убедил нас играть именно так. Мы гнули свою линию — я имею в виду строгую игру в обороне. Дом строится от печки, и если у тебя надежный тыл, то все будет хорошо и в атаке. В «Рубине» эта тактика выстрелила.

Не буду спорить, огромная заслуга в двух чемпионствах «Рубина» — у Республики Татарстан. Ее руководство очень активно обращает внимание на спорт, едва ли не на все виды (вот есть «Ак Барс», УНИКС, волейбольное «Динамо-Казань»). Значение республики велико не только для «Рубина», но и для российского футбола. Сколько мы отвлекли подростков от улицы и сумели привить им спорт и здоровый образ жизни! Это большое достижение Татарстана.

Я бы не сказал, что Бердыев закрытый человек. Все, что вы видите, — это ведь касается работы. А в жизни он вполне общительный. Я же говорю, футбол он воспринимает очень профессионально, строго спрашивает за то, за что отвечает. Он в «Рубине» почти все сферы контролирует. Ну если не вплотную всем занимается, то ничего не упускает из виду. А что до закрытости… Вот взять меня: не люблю я интервью часто давать, понимаете? Но Бердыев никогда не запрещал давать интервью, просто предупреждал футболистов: думайте, прежде чем говорить. У меня тренер еще был в ферганском «Нефтчи», я запомнил его слова: когда начинает игрок много говорить, забывает, что надо еще и играть. Вот у Бердыева то же самое».

Интервью: Александр Муйжнек

«История российского футбола» — совместный проект «Афиши» и Sports.ru.

Андрей Аршавин

21 июня, Базель, Швейцария. 10 минут назад Андрей Аршавин, прокинув мяч между ног Эдвина Ван дер Сара, обеспечил России победу над сборной Голландии в четвертьфинале Евро-2008; после финального свистка футболист даже расплакался

Палец у губ после гола в ворота сборной Голландии. Четыре пальца после четырех — в ворота «Ливерпуля». Медаль обладателя Кубка УЕФА на шее у двухлетнего сына Артема. Андрей Аршавин был не просто причастен почти ко всем значимым достижениям в российском футболе 2000-х, он еще и создал его новейший имидж — неоднозначный, противоречивый, но крайне запоминающийся. До Аршавина в Европе уважали двужильных Канчельскиса и Аленичева, а в России славили трудяг Тихонова и Семака; с появлением Аршавина стало ясно, что эти качества можно легко перекрыть невероятным талантом с проблесками гениальности — и так же легко превратиться из героя нации в человека, которого будут винить во всех ее футбольных неудачах. Пока Аршавин играет, от него всегда будут ждать вклада не только в игру, но в историю.

 

Федор Погорелов

главный редактор радио «Зенит»

«У Аршавина ярко выраженное, обостренное представление о справедливости. До прихода «Газпрома» он был главным правдорубом в клубе, раз в год выступая на страницах «Спорт-Экспресса» с интервью в духе «Что в «Зените» не так». А в 2005 году в силу разных обстоятельств — в частности, внутрикомандной обстановки — Владимир Быстров, близкий друг Аршавина, был продан в «Спартак». В ответ Шава выдал свой лучший матч в России, натурально разорвав «Амкар». От него можно было прикуривать. В нем были страсть, азарт и, конечно, злость из-за того, что произошло: Аршавин забил три мяча, но не стал отмечать ни один из них, каждый раз отправляясь с непроницаемым лицом на свою половину поля. Влад Радимов в свое время неслучайно пошутил, что когда он станет главным тренером «Зенита», то Аршавин, разумеется, будет президентом — потому что Андрей всегда ­лучше всех знает, как должно быть.

Аршавин действительно отличается от других футболистов тем, что свой компьютер в голове он использует не только для того, чтобы делать передачи на поле. Футболисты в силу специфики профессии очень часто вырастают довольно инфантильными людьми, но вот Аршавину всегда было присуще какое-то четкое понимание текущей ситуации. Когда он собирался уходить из «Зенита» и жестко диктовал клубу свои условия, то говорил: «Мне все простят, пока я буду так играть». В общем, в нашем футболе почти нет людей, которые способны так верно оценить ситуацию со стороны. Кроме того, Аршавин начитан, что для футболиста вообще совершенно немыслимо. В молодежной команде он читал книжки по психологии, от названий которых и у взрослых людей кружилась голова. Два года назад он поехал в отпуск в Майами, взяв на пляж «Архипелаг ГУЛАГ», и я уверен, что это была не первая ­книга Солженицына, которую он прочитал.

Аршавин всегда находится в центре внимания, ему постоянно приходится иметь дело с разными людьми — и общее впечатление, наверное, складывается не в его пользу. Однажды где-то в торговом центре к нему подошел сфотографироваться болельщик, а через секунду уже кричал кому-то в трубку: «Встретил тут Аршавина, ну как человек он полное говно!» — хотя Андрей ему только что дал автограф. Он может быть не очень приветлив, но для Аршавина существует определенная категория людей под грифом «не подводил» — и вот с этими людьми он будет общаться и поддерживать отношения всегда. Самый показательный пример — это дружба с Глебом Грозовским, священником, который летает с командой. Каждый год, даже выступая за «Арсенал», Андрей прилетал в Детскую деревню к отцу Глебу, привозил форму, мячи и играл с детьми футбол. Я однажды при этом присутствовал: так вот, детское счастье можно было ножом нарезать в воздухе».

Интервью: Иван Калашников

 

Сверхуспешное выступление Аршавина в составе сборной на Евро-2008, возможно, отчасти было обусловлено тем, что во время первых двух матчей команды на чемпионате ее лидер отдыхал — в последней игре отборочного цикла к Евро с Андоррой Аршавин умудрился схлопотать красную карточку и двухматчевую дисквалификацию

Деннис Лахтер

футбольный агент

«Конечно, Аршавин — самый классный российский футболист. Но вы знаете, годы идут, а в головах у русских ничего не меняется. Со всеми бывшими советскими игроками одна беда: как только за них начинают платить большие деньги, навешивают на них ценник, они как будто начинают жить в роли товара. Крутиться в витрине, красоваться… Короче, когда Аршавина купил «Арсенал», то в первое время он просто был на кураже, играл хорошо, забил эти четыре гола в Ливерпуле, а потом — щелк! — понял, что пора остановиться. Нет у него этой западной протестантской идеи, что надо всю жизнь развиваться и совершенствоваться. В России логика другая: заработал — отдыхай. Как только его футболки стали в Лондоне раскупать как кебабы, а болельщики стали звать «русским царем», Андрей успокоился, стал хуже работать на тренировках и, видимо, решил без напряжения дождаться завершения контракта. Но так же нельзя! Арсен Венгер его даже в дубль отправил в какой-то момент: для него было шоком, что у классного игрока, капитана сборной, полностью отсутствует самоуважение и желание добиться чего-то большего в футболе».

Интервью: Борис Соловьев

 

По сведениям газеты The Sun, игроки «Арсенала» заметили некую схожесть в акцентах Андрея Аршавина и суриката из рекламы

 

Росс МакКинли

сотрудник пресс-службы «Арсенала»

«Если бы мне предложили стать биографом футболиста, я бы выбрал кого-нибудь из легенд «Арсенала» — Тони Адамса или Денниса Бергкампа. Но если бы мне предложили написать биографию человека, это был бы Андрей Аршавин. Никогда не встречал более интересного персонажа.

Аршавин приехал в Лондон в день самого сильного снегопада на моей памяти. Мы все шутили, что с появлением русского у нас теперь тут будет настоящая зима, но никто не ожидал, что Аршавин сам будет отпускать подобные стереотипные шутки в свой адрес, например, если он отдавал неточную передачу на утренней тренировке, то мог сказать: «Что-то я вчера выпил много водки». Он очень хотел всем понравиться и довольно быстро в этом преуспел, регулярно веселя команду. Особенно популярны были его жалобы на проблемы с парковкой: он пытался узнать, большим ли будет штраф, если оставлять машину не где положено, а где хочется.

 

 

«Аршавину нужно захватить власть, а потом уже распоряжаться ею так, как вздумается. Из таких людей обычно получаются хорошие диктаторы — особенно у вас в России»

 

 

Все футболисты постоянно шутят и смеются, но у Аршавина особенное чувство юмора, оно часто заставало людей врасплох. Однажды он попытался отговорить Арсена Венгера от его диеты, которую наш тренер придумывал и соблюдал буквально годами. Венгер был немного шокирован, и никто не понял, надо ли вообще смеяться. Когда Nike снимал вирусную рекламу «V is for Victory», то Аршавин показал эти два пальца ­ладонью к себе. В Англии это, вообще-то, оскорбительный жест, и Андрей не мог этого не знать, но он как будто ловил кайф от того, что ведет себя не так, как все. При этом его интересы выходили за рамки интересов обычного футболиста. Аршавин быстро влился в команду, но его стала инте­ресовать культурная жизнь Лондона, какие-то нефутбольные дела — и он начал отдаляться от остальных.

Эта его подчеркнутая независимость стала выливаться в мини-конфликты и конфронтации. Этой зимой Тьерри Анри вернулся в «Арсенал» в аренду и пользовался у всех нереальным уважением — все знали, что он легенда клуба, даже старались помягче играть против него на тренировках. И почему-то только Аршавин смотрел на Анри исподлобья и старался его не замечать — при этом к тому моменту сам Аршавин уже не был никому интересен. Похоже, он просто почувствовал, что рядом появился человек с более сильной харизмой, и начал ревновать. Да, Аршавин всегда хочет быть первым, но не в общепринятой иерархии, а в какой-то своей. Ему нужно захватить власть, а потом уже распоряжаться ею так, как вздумается. Из таких людей обычно получаются хорошие диктаторы — особенно у вас в России».

Интервью: Иван Калашников

«История российского футбола» — совместный проект «Афиши» и Sports.ru.

Дик Адвокат

Первое пришествие Адвоката: тренер в Петербурге вскоре после назначения руководителем «Зенита»

Дик Адвокат начал работать в России буквально через неделю после Гуса Хиддинка, но долгое время оставался в тени земляка — пока вдруг не стало ясно, что свою армейскую выправку, постную мину и любовь к деньгам он вполне окупает тренерскими достижениями. Адвокат стал первым иностранным специалистом, выигравшим чемпионат России, завоевал с «Зенитом» Кубок УЕФА и Суперкубок УЕФА, а потом возглавил сборную России, чтобы устроить ей самую безмятежную отборочную кампанию в истории — и объявить об уходе еще до Евро-2012. Адвоката в России, кажется, так никто и не полюбил, но здесь с ним наверняка еще не раз захотят восстановить отношения.

 

Корнелиус Пот

ассистент Дика Адвоката в «Зените»

«У Дика репутация дерзкого замкнутого мужика, который ничем, кроме футбола, не интересуется. Это отчасти правда, потому что Адвокат и вправду очень любит футбол. Я был свидетелем, как в своем петербуржском отеле Kempinski он просматривал десятки игр. Обратил внимание, что Дик внимательно следит практически за всеми своими бывшими командами, даже теми, где он работал очень давно. Уже будучи тренером сборной Бельгии, он мог позвонить мне и начать разговор о «Зените»: «Ты это видел? Как хороши Зырянов и Широков! Не зря я настоял на их покупке». Дикки, как и многие из нас, любит деньги, но к своей работе он всегда неравнодушен.

Когда мы с ним только приехали в «Зенит», много что было в ужасном состоянии. Качество тренировочного поля, база, автобус и особенно самолеты. Просто страшно было садиться в свои кресла. Дик сразу сказал: если мы хотим стать топ-клубом, пригласить классных игроков недостаточно. Профессионализм нужен во всем. В этом главный плюс сильных иностранных специалистов по сравнению с российскими. Во-первых, у них есть авторитет. Во-вторых, те же голландцы знают, как должна выглядеть отличная инфраструктура. А русские тренеры все время работали в таких условиях и даже не подозревают, что какие-то вещи, которые кажутся незначительными, на самом деле тоже играют роль.

 

 

«На концертах Дик давал волю эмоциям. От красивых песен он даже мог прослезиться. Когда он узнал, что в Москву приезжает Майкл Болтон, он отправился в российскую столицу!»

 

 

Что касается характера Дика, то для друзей он спокойный и милый парень. Например, мы с Адвокатом ходили на концерт в Ледовый дворец на Карлоса Сантану и Хулио Иглесиаса. На концертах Дик давал волю эмоциям. От красивых песен он даже мог прослезиться. В эти моменты он больше не выглядел суровым тренером, а был обычным человеком. Знаете, когда Дик узнал о том, что в Москву с концертом приезжает его любимый Майкл Болтон, он отправился в российскую столицу! Потом рассказывал, что постеснялся подойти пообщаться с кумиром. «О чем бы мы с ним говорили? Он музыкант, я тренер…» Но таким Адвоката знают немногие. Он тщательно присматривается к людям и долго держит максимальную дистанцию. А с журналистами и футболистами он выбрал свою линию поведения, которая наиболее удобна и эффективна в работе. Он всегда говорит, что ему не нужны хорошие отношения со СМИ или футболистами. Для Дика важно, чтобы люди добросовестно делали свою работу. Я не представляю Адвоката, сидящего в ресторане с каким-то из своих футболистов за тарелкой спагетти. Мне кажется, он намеренно создает дистанцию с игроками. Скажем, после победы в Кубке УЕФА все, включая администраторов и тренерский штаб, вместе с игроками пошли на тусовку, которую организовали наши спонсоры. Но Дик остался один в своем номере. Наверняка он созвонился со своей супругой и лег спать. Дискотеки и клубы — вообще не про него».

Интервью: Максим Ляпин/«Советский Спорт»

 

Владимир Боровичка

тренер-селекционер «Зенита»

«Обычным людям Адвокат может показаться эдаким солдафоном — говорит мало, любит, чтобы ему не рассказывали, а именно докладывали. Когда я готовил отчеты о соперниках «Зенита», то говорил так: центральный полузащитник, имя-фамилия, правша, хороший средний и мелкий пас, отличный дриблинг, нет дальнего удара. У Адвоката в голове сразу вырисовывался такой фоторобот. 11 фотороботов — и моя работа сделана. В общем, с ним просто, надо только держать себя в рамках. Зато эта методичность Адвоката помогла мне привести в порядок свой рабочий день. При предыдущем тренере я даже не успевал видеться с женой!»

Интервью: Максим Ляпин/«Советский Спорт»

 

Марк Вильмотс

помощник Дика Адвоката в сборной Бельгии

«При Дике в нашей сборной многое изменилось. Он не упускал ни одной детали. Проверял, все ли игроки одеты в форму сборной, посещал заранее отели, где будет жить сборная, и даже следил за стиркой, чтобы она состоялась вовремя! Профессионал до мозга костей. Руководству даже не приходило в голову в чем-то ему возражать. Было понятно, что человек лучше всех знает свое дело. При этом он никогда не позволял себе высокомерия по отношению к кому-либо из штаба. Даже у поваров интересовался их делами в семье или клубе. И не для галочки — все помнил!

Многим не нравилась его прямота. Из-за этого временами он выглядел чересчур резким. Но мне нравилось. «Нет» у него означало «нет». Адвокат — не тот человек, который пытается уйти от ответа, он всегда конкретен. Мне он в первую очередь показался огромным профессионалом и естественным человеком. Без попытки кому-то понравиться или без дела польстить».

Интервью: Максим Ляпин/«Советский Спорт»

«История российского футбола» — совместный проект «Афиши» и Sports.ru.

Новый кавказский футбол

В 2011 году футбол на Кавказе становится еще одним признаком статусности — наравне с золотым Vertu, белым «Порше-Кайенн» и синей мигалкой. Рамзан Кадыров выписывает в Грозный Руда Гуллита, сборную Бразилии-2002 и Диего Марадону (двух последних — на товарищеский матч). Сулейман Керимов вкладывает деньги в клуб из Махачкалы, куда приезжают Роберто Карлос, Самюэль Это’о и Гус Хиддинк. «Терек» и «Анжи» как будто пытаются встроиться в мировой контекст, минуя российский, — и пока что оставляют у свидетелей этого процесса разные впечатления.

 

Валентин Илиев

футболист «Терека» (2008–2009)

«В Грозном прошло лучшее время в моей карьере! Честно говоря, я не считаю себя выдающимся футболистом. Многие играют куда лучше меня. Но мне как-то повезло оказаться в клубе, где на фоне других я был королем. А королям в Чечне, знаете ли, неплохо живется. Нам часто выдавали премиальные наличными прямо в пачках, которые надо было потом как-то везти в гостиницу. Я однажды специально потратил свой выходной на то, чтобы купить на одном из городских рынков черную непрозрачную сумку с надежной молнией. А куда мне было класть эти деньги — вместе с бутсами?

Очень много в клубе было завязано на президенте Кадырове. Президент не только понимал, кто как играет, но и знал, кто хорошо или плохо работает на тренировке. Мог заехать, сказать что-нибудь. Это действовало куда эффективнее любой тренерской установки. В одном из сезонов, когда мы почти не проигрывали дома, президент часто говорил хорошие слова и щедро платил, и понемногу команда прониклась к нему симпатией. Тем или иным способом ему удавалось делать так, чтобы люди чувствовали себя вознагражденными за свою работу, а это удается далеко не каждому начальнику. Помню, однажды я забил гол «Зениту» на последней минуте матча и побежал к ложе президента, чтобы посвятить ему победу. Газеты в России и Болгарии тогда хором писали что-то вроде «сколько ему за это заплатили?», но я хо­рошо помню — в тот момент я сделал это совершенно искренне, без всякой меркантильной мысли. Просто в Грозном была такая атмосфера. А сколько нам тогда заплатили за ту победу, я уже не помню».

Интервью: Борис Соловьев

 

Рональд ван Никерк

ассистент Руда Гуллита в «Тереке»

«Все равно каждый день вспоминаю, как хорошо было в Чечне. До сих пор скучаю по Грозному. Странно, да? Я вам одно скажу: когда я в Грозном шел по улице, мне встречались только счастливые лица. Расправы без суда? Послушайте, ну я же был там. И ничего такого не заметил. Так кто из нас больше в этом понимает: все эти люди, которые никогда в Чечне не бывали, или тот, кто там работал? У меня есть один знакомый бельгиец, он в Чечню ездит в отпуск каждый год. Так вот он сказал: «Люди там живут прекрасно». У меня было точно такое же впечатление.

Мы тут в Голландии все такие умные. Если в Грозном взрывается бомба, сразу начинаем пальцем грозить свысока. Но ведь и здесь случаются ужасные вещи. Можно подумать, у нас так уж безопасно». (Из интервью De Pers.)

 

Бразильские звезды в «Анжи» по замыслу владельцев клуба должны способствовать популяризации футбола в Дагестане

 

Клебер Гуэдес

защитник «Терека» (2009–2010)

«Кадыров, когда был в настроении, мог выдать деньги за ничью с клубом из числа лидеров, а если мы играли хорошо — то и за поражение. Однажды он вошел в раздевалку и сказал: «Всем премия, а Клеберу — вот это». И вручил мне ключи от «лендровера». Мой одноклубник, ка­мерунец Эссаме сразу подсказал: «Ты лучше их на деньги поменяй — зачем тебе тут машина? Прямо сейчас, пока он не ушел». Я протянул Кадырову ключи и показал пальцами, что хочу денег. Он взглянул на меня, взял ключи и вышел из раздевалки. Вернулся через пять минут и протянул мне две пачки банкнот. В одной было 60 тысяч евро, в другой — 60 тысяч долларов. Я спрятал их под футболкой, а потом в номере гостиницы рассовал по шкафчикам». (Из интервью газете Pregrad Spotowy.)

 

Роберто Карлос

тренер и игрок «Анжи» (2011 — и по настоящее время)

«Анжи» — это проект будущего. Сулейман Керимов предложил мне поучаствовать в нем, и я согласился. Адаптировался я очень легко, меня приняли с распростертыми объятиями болельщики всех российских клубов. Не считая того инцидента с брошенным в меня бананом — но без сумасшедших нигде не обходится.

Керимов составил список из трех кандидатур — Неймара, Месси и Это’о. Идея заполучить Месси — сумасшедшая? Да, но вы просто плохо знаете Керимова. А Самюэль перезвонил мне, я объяснил ему, что к чему и какую роль он будет играть в нашем клубе — куда более важную, чем в «Интере». Сам я никого не подписываю — просто предлагаю руководству свои идеи насчет того, кого стоит пригласить.

Возможно, я стану президентом клуба. Планирую остаться в России надолго, чтобы сделать из «Анжи» по-настоящему сильный клуб, где будут играть многие мои соотечественники». (Из интервью CNN.)

 

 

Балаж Джуджак

футболист «Анжи» (2010)

«У команды «Анжи» нет прошлого. Это не упрек, в мире вообще много команд, которые ничего собой не представляли до прихода инвесторов с деньгами, — взять хотя бы «Челси» или «Манчестер Сити». Просто еще не все вопросы в «Анжи» решены на уровне действительно серьезного клуба. Скажем, почти никто не говорит по-английски. А ведь это главное для сотрудника «Анжи»! Надо же всем объяснять, почему мы тренируем­ся в Подмосковье, проводим свободное время в Москве, а на домашние матчи летим в Дагестан и сталкиваемся там с реальностью, которую очень сложно понять неподготовленному человеку.

Я не имею в виду безопасность, с этим-то как раз все было в порядке, но вот все эти танцы, наряды из шерсти, холодное оружие — я так и не понял, какое все это имеет значение для местного народа, и никто не попытался мне это внятно растолковать. Просто говорили — надень это, встань сюда, мы будем делать фото. Если клуб хочет ассоциироваться с местными традициями, то должен уделять этому больше внимания. Я обижался, когда друзья из Венгрии и Голландии говорили мне, что я уехал в «Анжи» исключительно из-за денег, но не мог переубедить их каким-то примером, потому что во всех статьях об этом клубе постоянно мелькает только это слово: деньги, деньги, деньги. А как только я ушел в «Динамо», все сразу сказали — о, теперь-то ты будешь решать футбольные задачи».

Интервью: Борис Соловьев

«История российского футбола» — совместный проект «Афиши» и Sports.ru.

Роман Широков и Евро-2012

Лидером российского футбольного твиттера Роман Широков стал после остроумной пикировки с телеведущим Соловьевым —  тот упрекал отечественных футболистов в недостаточном патриотизме и корыстолюбии

К 2012 году российский футбол наконец-то избрал своего спикера. Роман Широков не стесняется вставлять шпильки чиновникам, называть сборную Словакии «колхозом», высказывать претензии фанатам в лицо, открыто торговаться со своим клубом — и проделывать это во всех жанрах и формах: от 140 знаков в твиттере до интервью в глянце, от трехминутного матерного монолога до лично написанной колонки. Перед Евро-2012 издание The Guardian называет его футболистом, «наиболее преуспевшим в разрушении собственной карьеры» (имея в виду давние истории про конфликты, прогулы и алкоголь), но признает — именно Широков является сегодня лучшим игроком сборной России.

 

— Вы чемпион весны по глянцевым обложкам. Утомились сниматься?

— Да нет. Мне интересно было — пошел попробовал. Удивило, что этот процесс занимает много времени. Вроде говорят, что хорошая вышла фотография, но потом еще несколько кадров делают: вдруг будет лучше. В итоге получается от 3 до 5 часов. Когда снимался для GQ, было масштабно. И стилист, и фотограф были на суперуровне.

— Несколько лет назад я был на съемке Романа Павлюченко, которого одевал очень манерный стилист — стопроцентно гомосексуалист. Наблюдать за Павлюченко было весело: он был очень смущен.

— Не, здесь нормальный парень был. Вот четыре года назад, перед тем Евро, у сборной была фотосессия — парень, который нас гримировал, был явным.

— Вас это напрягает?

— Cмотря какой человек. Кто-то это не показывает — тогда нормально. А бывает, раздражает.

— Где вы покупаете одежду?

— В магазинах. Где они находятся? В Европе. Сейчас есть возможность — покупаем бренды. Я на них вообще не зацикливаюсь, но там хорошая одежда, качественная. До этого ездил на рынок ЦСКА.

— Куда-куда?

— На рынок ЦСКА — на Ленинградском, рядом с баскетбольным дворцом. Раньше он был самым модным, считалось, туда сходить — как в Милан на Монтенаполеоне съездить. Вся Москва туда ездила. Но последний раз я там был года два назад.

— Если бы у вас была возможность поужинать с любым гражданином России, кого бы вы позвали? (Пауза.) Собчак? Навального?

— Пф, какая Собчак? Какой Навальный? Левые персонажи мне неинтересны… Позвал бы Мацуева или Гергиева, Машкова или Миронова.

— Вы слышали музыку Мацуева или Гергиева?

— Что-то — слышал. Мне они интересны. А Машков с Мироновым — мои любимые актеры.

— Почему Собчак и Навальный левые пер­сонажи?

— Потому что у них это все идет для пиара, это роли уже. Мне так кажется, по крайней мере, и думаю, я вряд ли ошибаюсь. Навальный кого-то якобы разоблачает. Но свое финансирование он не открывает. Просто интересно: на какие деньги он живет? Он был настолько блистательным юристом и адвокатом, чтобы заработать состояние и ездить везде развлекать народ? Провокации устраивать — кому это интересно? Зачем провоцировать народ и устраивать митинги сейчас, много месяцев спустя? Постоянно в милицию попадать — это нормально? Вы проиграли выборы — все, готовьтесь к следующим.

 

 

«Какая Собчак? Какой Навальный? Левые персонажи мне неинтересны...»

 

 

— Так они выходили не потому, что проиграли. А потому что выборы нечестные.

— Выборы, понятно, далеко не честные. Но люди с площадей ушли — кто-то смирился, кто-то своими делами занялся. И последние акции — это бред. Первые митинги я полностью поддерживаю — всех людей, которые вышли и проявили свой гражданский протест. Но то, что дальше происходит, очень плохо.

— Вы были на Болотной в декабре?

— Я был в Лагуше, это в Португалии — мы к «Порту» готовились.

— Были бы в Москве — пошли бы?

— Скорее всего, да. Я могу, конечно, сказать: «Пошел бы непременно!» — но в мае говорить об этом будет нечестно.

— За кого вы голосовали?

— Президентские выборы я пропустил, потому что не успел взять открепительный. А на думских — ни за кого. К нам в Лагуш приезжала урна, но я туда кинул бланк, где поставил галочки напротив всех кандидатов. Я просто не знал о правиле: все испорченные бюллетени плюсуются к результату победителя.

— Почему вы испортили бланк?

— Потому что не за кого голосовать. Все говорят: мы будем делать это, то. Но никто ничего не делает. Если придет партия, которая будет продвигать законы на благо России и россиян, я не испорчу бланк. Да, у меня хороший достаток. Но у меня он есть, а другие плохо живут. Значит, со временем будет какой-то взрыв. Кому это надо?

— Три ваши главные претензии к нынешней власти?

— Первое — коррупция. Второе — ни правительство, ни президент ничего не делают для улучшения ситуации. Все говорят, что с образованием беда, с полицией — беда, с дорогами — беда. С дорогами, кстати, особенная: не может километр 450 миллионов стоить! Везде беда. И ничего не делается. Зато говорят: это хороший человек, он мой друг и никогда меня не подведет. Как за все это можно голосовать?

— Третье — почти полное отсутствие свободных СМИ?

— Я живу в стране, где свободных СМИ нет. Поскольку иностранную прессу я не читаю, то еще не успел узнать, что такое свободные СМИ. Так что меня это не так напрягает.

— Когда коррупция последний раз касалась вас?

— Слава богу, я ничем таким не занимаюсь, чтобы меня это трогало. Мы сейчас достроили дом в Подмосковье — когда протягивали газ, никаких проблем не было, все по прозрачным схемам сделали. Но друзья, у которых есть бизнес, много интересного рассказывают. Например, в Питере. Друзья-бизнесмены родились в одном центральном районе. Сейчас живут в другой части города, но когда встретились, решили проехать по местам детства и ужаснулись тому, как там сейчас выглядят детские площадки. Приходят к префекту района: «Мы хотим за свои деньги здесь все облагородить. Дайте разрешение». А он им: «30 процентов». «Что — 30 процентов? Мы же за свои деньги хотим». — «А меня это не волнует. 30 процентов мне принесите…» Как в такой стране можно жить?

— Многие не могут найти ответа и эмигрируют.

— Такие настроения я слышу постоянно. И это очень печально. У меня тоже бывают такие мысли. Надо понимать, что когда туда едешь, тебя там никто не ждет. Второе — надо учить язык, а я его вообще не знаю. Ну и готовы к этому должны быть все — и жена, и дети. Если уезжать, то сейчас — пока дети маленькие. Чтобы выучили язык с нуля, пошли в детский сад и школу.

— Среди доверенных лиц Путина много футболистов. Понятно, что кто-то из них мог согласиться на это против воли…

— Против воли ничего не бывает. Что их — ­били, пытали? Конечно, нет.

— Может, попросили те, кто для них много сделал в жизни.

— Не знаю, что можно было сделать для тех, кто стал доверенными лицами. Но, может, в дальнейшем какие-то услуги им будут оказаны. Правда, неизвестно, сколько эта власть продержится.

— Предлагали ли вам стать доверенным лицом?

— Нет. Почему? Потому что знали, что не соглашусь.

— Вы как-то высказались по поводу князя Мышкина из «Идиота»: «Думаю, это только для русских привычно считать, что если человек делает что-то необычное, то он ненормальный». Вы же говорили про себя, верно?

— Да нет. Просто у нас вообще так. Какие-то необычные вещи делаешь — значит псих. Пошел, например, кому-то денег дал просто так — значит что-то не так.

— Вы сейчас про кого?

— Неважно — есть такие моменты. Если богатый или знаменитый человек сделал что-то хорошее — значит в этом что-то кроется: или пиар, или что-то еще. Считается, что просто так у нас ничего не делают. Естественно, кто-то не делает. А кто-то — делает.

 

 

«Первые митинги я полностью поддерживаю. Но то, что дальше происходит, очень плохо»

 

 

— Вы чувствуете, что широкие массы вас считают ненормальным?

— Кто меня не знает — тот считает.

— Ваш партнер по сборной Сергей Игнашевич рассказал, как вы ездили туристами на хоккейный чемпионат мира в Швецию: «В сувенирной лавке больше всех троллей купил, естественно, Широков…»

— Ну это шутка была.

— Это понятно. Но вас считают главным троллем российского футбола. Вас это обижает или прет?

— Да мне все равно. Шоуменом меня журналисты представляют, это им кажется. Могу сказать, что я всегда таким был. Никакой роли я не играю. Если играешь, то рано или поздно это все равно всплывет наружу и все жестко разочаруются.

— Недавно услышал дивную историю. Самолет сборной России, Широков подходит к президенту РФС Фурсенко и спрашивает: «Скажите, какого хрена у нас играют так много договорняков?» Такое было?

— В такой форме, конечно, нет. Это было осенью позапрошлого года, когда «Анжи» и «Алания» пытались остаться в Премьер-лиге. Я ни одного их матча не смотрел, но все писали, что там что-то не так. Вот я и спросил у Фурсенко и Сергея Геннадьевича Прядкина (президента РФПЛ. — Прим. ред.): «Что скажете об этих играх?» Они сказали, что у них претензий нет. У меня нет оснований им не доверять. (Улыбается.)

— Новой власти в российском футболе два года. За это время стало лучше или хуже?

— Футбол, может, и стал лучше. Организация стала хуже — чего ни коснись. Плохие поля. Старые стадионы. Мало зрителей. Ничто из этого к лучшему не меняется.

— Ваш казанский диалог с болельщиками «Зенита» взорвал интернет. Давайте восстановим хронику событий. «Зенит» только что выиграл у «Динамо» и стал чемпионом, на поле выбежали несколько тысяч фанатов. К вам подбежал один из них и стал просить майку. Что за диалог у вас приключился?

— Он просил: «Дай футболку». Три раза. Я три раза говорил: «Нет». Потом он эту футболку стал с меня сдирать. Я ушел под трибуну.

— И послали при этом на х…?

— Не знаю. Зато знаю, что в эфире ничего такого слышно не было.

— Почему вы не хотели отдать ему футболку?

— Потому что футболки со всех выигранных нами финалов и значимых матчей я оставляю себе — подписав у всей команды. Вторую футболку еще за много дней я обещал одному очень преданному болельщику «Зенита». Ну и кроме того, я незнакомым людям футболки не даю. Если он купит ее в магазине, придет ко мне — я без проблем подпишу.

— На следующем матче — в Казани — фан-трибуна послала вас именным баннером.

— Я увидел и был в шоке — потому что не понял, о чем речь. Я тот матч не играл: сидел на скамейке. Когда мы баннер разглядели, Керж (Александр Кержаков. — Прим. ред.) сказал: «Говорили, что ты кого-то послал прямо во время эфира, фанаты в бешенстве». Дальше мы приехали в аэропорт, двое ребят и одна девушка попросили со мной сфотографироваться. Давайте, конечно. Тот, что фотографировался со мной, подошел посмотреть: получилось или нет? «Да, получилось. А внизу мы подпишем…» — и процитировал баннер. Ну я и начал свой монолог. Только на видео он не весь. Там примерно середина. Сначала я помягче говорил.

— Расскажите, на каких курсах вы выучили этот жуткий язык?

— Этот язык на 99 процентов используют все люди, когда их оскорбляют. Поэтому не надо делать из себя лингвистов или сторонников чистого языка. Когда к любому из вас подойдут и оскорбят, вы отреагируете так же или примерно так же. Прислушайтесь: когда на улице кого-то просто заденут плечом, можно такое услышать… Я признаю: все это выглядело крайне некрасиво, у меня было слишком много мата. Но по сути, за исключением некоторых выражений, я был прав.

На видео — Роман Широков во всем своем лексическом блеске

 

— Как произошло ваше примирение с фанатами?

— Я прекрасно понимал, что на следующем домашнем матче появится новый баннер. А на этой игре должны были быть моя жена и ребенок — читать про меня и слушать кричалки им было бы не очень интересно. Поэтому я позвонил руководству клуба и попросил организовать мне встречу с ребятами из фан-движений. В их комнате под трибунами «Петровского» мы и встретились. Обсудили. Какие-то вопросы были сняты, о чем-то договорились.

— Вы пришли один?

— Конечно, один. Во-первых, там разумные ребята. Во-вторых, почему я должен идти с охраной? Сказал же эти слова я. А я всегда говорю: за свои слова я отвечу.

— За то, что говорили про Курбана Бердыева в нетленном интервью в «Спорт-Экспрессе» (в числе прочего Широков сказал, что для Бердыева бог — господин Франклин со стодолларовой купюры. — Прим. ред.), вы тоже ответили?

— Да. Когда играли ближайший матч против «Рубина», через два, кажется, месяца после интервью, я извинился перед Бердыевым. Не за все слова — за некоторые.

— И наконец: когда вы последний раз кого-то ушатывали?

— Много-много лет назад. А сейчас зачем? Конфликты надо решать по-другому. Спокойнее.

— Вратарь «Зенита» Вячеслав Малафеев рекламирует МТС. Почему в рекламу все еще не зовут вас?

— Ну Малафеев — это имя. А я кто? Тем более имидж себе подпортил. Хотя в ближайшее время, может, что-то и удастся устроить.

— Вы как-то сказали: «Иногда кажется, что в России 50 миллионов человек сидели в тюрьме». Это вы с чего взяли?

— Разговорный жанр приблизительно такой же.

— Вы себя к числу этих 50 миллионов причисляете?

— Когда-то — да. (Смеется.) У нас любят такие сериалы: «Бригада», еще что-то. У нас из полицейских машин играет шансон. Конечно, это дико. Если тебе нравится, ты можешь дома слушать. Но не когда у тебя машина открыта, ты стоишь на посту, а оттуда — Круг или кто-то еще. Верх фантазии.

 

 

«Фанаты «Спартака» мне речовку пятый матч подряд посвящают. Одна и та же. У них, что, творческий тупик?»

 

 

— Вам шансон нравится?

— Какие-то песни — да, какие-то — нет. Что-то нравится у Круга, у Дюмина.

— «Владимирский централ» нравится?

— Нет, не нравится.

— Кержакову группа «Ленинград» посвятила целую песню. Посвящали ли что-нибудь вам?

— Фанаты «Спартака» мне речовку свою пятый матч подряд посвящают (оскорбительная песня на мотив «Bahama Mama» группы Boney M. — Прим. ред.). Одна и та же. Вот думаю: у них что, творческий тупик? Некому новую придумать?

— Последний раз когда вам было страшно?

— Не то чтобы страшно — просто очень переживал за сына. Он на Рождество прыгал с крестным на батуте — неудачно упал, сломал руку. Причем сложный перелом, локтевой, со смещением — даже две спицы пришлось вставлять. А за себя чего мне переживать? Я ничего плохого не делаю. Только если когда едешь куда-то. Ехал недавно из Петербурга в Москву и пробил два колеса. Ехал на машине — потому что решил ее сюда на какое-то время привезти. Повезло, что произошло это рядом с заправкой, туда я добрался и посреди фур стал ждать эвакуатор. Случилось все в 12 ночи, к 7 утра он из Москвы до меня добрался. Это в 430 км от Москвы было…

— Василий Уткин в оглушительной колонке на Sports.ru назвал Марата Измайлова «е…нутым». Если бы вы про себя такое прочитали, как поступили бы?

— Наверное, перестал бы общаться с журналистом. Понятно, что первое желание — разбить лицо при встрече. Но это не решит проблему.

— Ваш конфликт с комментатором Первого канала Виктором Гусевым исчерпан?

— Давно. Мы оба себя неправильно повели. Он — когда говорил про меня в прямом эфире. Я — когда не подал ему руку при встрече в конце Евро-2008. Я это признаю. И сейчас, если бы он рядом оказался, никаких проблем бы не испытал.

— Прошлый Евро для вас тоска или радость?

— Радость, конечно. Что для меня там было тоскливого?

— Сыграли всего один матч.

— Ничего страшного. Надо было лучше играть. Зато мы третье место заняли, медаль получили.

— Почему в матче с Испанией у вас вышло так неудачно?

— Есть матчи, когда нам забивают, а мы — нет. Если бы при счете 1:0 мы не в штангу попали, а забили, неизвестно, как бы все повернулось. Или Денис (Колодин. — Прим. ред.), когда мяч выбивал, не в ногу попал, а выбил бы на трибуны, что было бы? Ничего страшного. Зато мы завуалировали свои действия, никто нас не понял, а мы выиграли три следующие игры и получили медаль.

За последние четыре года Роман Широков превратился из футболиста «не уровня сборной России» (фраза, в сердцах сказанная комментатором Гусевым во время матча Испания — Россия на Евро-2008) в одно из самых ярких лиц этой сборной

— Вам встречался соперник, против которого играешь и понимаешь, что ничего сделать невозможно?

— Чтобы ничего не мог сделать — нет, такого не было. Когда мы играли со «Штутгартом», мне очень Марио Гомес понравился. Со стороны кажется, что он увалень, деревянный. А на самом деле — очень техничный. Еще Клозе — умный, техничный, забивной.

— Тренер «Зенита» Лучано Спаллетти сказал, что вы вполне могли бы играть в мадридском «Реале». Вы сами это воспринимаете как фантастику, которая на третьем этаже?

— Да нет, вполне реально. Сыграл — понравился — взяли — пошел играть.

— Просто вам уже 30 лет.

— Насколько я понимаю, в Европе на возраст смотрят не буквально. Если человек есть и они видят, что года два-три он может приносить пользу, они не задумываясь берут. Ван дер Варт — очень молодой игрок? Ему под 30, но он играет, и его готовы брать — потому что может усилить. Почему с Гиггзом продлевают контракт? А ему 39. Сейчас так же продлят с Лэмпардом и Терри. Единственный минус — я иностранец. И они не очень хорошо меня знают.

— Почему вы тогда язык не учите?

— Да отговорки все. Как у людей из офиса: сейчас займусь спортом, вот завтра — точно. Я так же: завтра позвоню учителю и начну. Даже жена начала учить. А у меня завтра наступает, но я все не звоню и не звоню.

Интервью: Юрий Дудь

«История российского футбола» — совместный проект «Афиши» и Sports.ru.

Теги
Ошибка в тексте
Отправить