«В кино можно обманывать. А в театре нет» Режиссер Явор Гырдев о пьесе «Канкун» и «Дзифте»

— О чем «Канкун»?

— В этой пьесе есть две вполне счастливые супружеские пары: Реме и Весенте, Лаура и Пабло. Вместе они едут на курорт Канкун. А там вдруг выясняется, что в юности в результате небольшой манипуляции одной из героинь, а именно Реме, их пары сложились именно так, а не иначе. А на следующий день Реме просыпается в альтернативной реальности. Здесь она замужем за Пабло, а Лаура за Весенте. В финале драматург предлагает еще и третий вариант реальности.

— Чем вам интересен этот текст?

— «Канкун» тем хорош, что в нем есть интеллектуальная головоломка, сконструированная ситуация. Это пьеса математически вычисленная, и она отлично раскрывает характеры персонажей. К тому же ее можно ставить как сплошную комедию положений, как мелодраму или как трагикомедию.

— Какой жанр будет у вашего спектакля?

— Мы попытаемся сделать трагикомедию.

— Чувствуется ли разница между петербургского и московскими артистами?

— В Санкт-Петербурге работать проще. В Москве же всегда есть напряжение, потому что у артистов большое количество ангажементов. Они спешат с озвучки на съемку, со съемки на репетицию и так далее. А здесь репетиционный процесс гораздо сосредоточеннее, артисты свободны от других проектов. К тому же, все мои артисты способны к большой отдаче…

— Кто занят у вас в спектакле?

— Весной я прибыл сюда на кастинг, несколько дней встречался с разными артистами и выбрал Анну Вартаньян, актрису Комиссаржевки, на роль Рене, Елену Калинину из Малого драматического на роль Лауры, а Аркадий Шароградский и Александр Ронис сыграют их мужей. Но, пожалуйста, не спрашивайте меня, почему именно так. Я всегда выбираю артистов интуитивно и составляю ансамбль спектакля так же.

— А вы заметили, что эти актеры принадлежат к разным театральным школам?

— Да, конечно. И это хорошо. Если артисты принадлежат к разным школам, в этом есть для них творческая провокация. Я уверен, что нужно набирать необычные команды, работать с несоответствиями. Тем более что пьеса, над которой мы работаем, сложена из несоответствий. В ней нет общей объективной реальности. А у героев нет никакой возможности услышать друг друга. Но благодаря абсурдной ситуации, в которую ставит автор своих героев, вскрываются их действительные мотивации, нереализованные мечты. Здесь разные актерские школы — это как раз то, что мне нужно.

— Где вам больше нравится работать, в Москве или Питере?

— Мне в Петербурге гораздо спокойнее. Говорят, что это депрессивный город. Возможно, он такой в ноябре, декабре, январе. Но сейчас, весной, этого совершенно не ощущается. Наоборот, вокруг все так гармонично и спокойно. Наверное, это из-за архитектурного пейзажа. Когда город выстроенный, придуманный и такой красивый, со всеми его зданиями-достопримечательностями, оградами, дворцами — это делает его благородным, что ли. Здесь повсюду курятся культурные референции, которые на меня воздействуют. Чувствую, что нахожусь в городе вымышленном, литературном, театральном. А Москва — это хаос. Город очень сильный энергетически, но при этом пугающий, тревожный. Хаос в том числе и архитектурный… Театр — это, конечно, искусство места. Я не стремлюсь сейчас понять темы и запросы Петербурга, не стремлюсь к злободневности. Мне гораздо важнее дух места. Питер — это интертекстуальный город. Во всем вторичный и оригинальный одновременно. И пьеса «Канкун» так же интертекстуальна. Интуиция мне подсказывает, что петербургская публика это оценит.

— Вы в театр здесь ходите?

— Каждый вечер — Александринка, БДТ, «Такой театр», «Особняк», Комиссаржевка, ТЮЗ, «Приют комедианта». «Классические» спектакли посмотрел и то, что называется альтернативой. Мне очень понравилась интерпретация «Иванова» Александра Баргмана и Анны Вартаньян в «Таком театре», замечательные спектакли Могучего в Александринке: «Изотов» и «Счастье». Главное, что я понял: Петербург и Россия вообще — это зона драматического театра, а Европа в основном — зона постдраматического.

— Как это понимать — постдраматический, и вы сами какой театр делаете?

— Что такое постдраматический театр, в двух словах сказать сложно. Я имею в виду термин немецкого исследователя Ханса-Тиса Леманна. Если совсем просто, это театр, который не опирается на драматургическое, «действенное» произведение, театр, который вырабатывает свой язык, свой способ взаимоотношений со зрителем — не драматический. «Канкун» — драматический спектакль, но в другом контексте я именно постдраматическим театром занимаюсь. У меня был такой спектакль «Марат/Сад», который полностью сделан в этой логике.

— В одном из интервью вы говорили, что на севере театральное искусство развивается лучше, потому что плохая погода делает театр убежищем от серой реальности. Петербург подтверждает вашу теорию?

— Это, конечно, наивное, намеренно грубое противопоставление, но я очень глубоко в него верю. Такой простой факт: спектакли, которые длятся больше трех часов, на юге являются испытанием. Зато для северной постановки четыре часа, пять, шесть и так далее — это нормальный хронометраж. Но есть еще более странный феномен: я сам, будучи на юге, с трудом смотрю спектакль, который длится 4–5 часов, а здесь для меня это не представляет никакой проблемы. То есть человек, который ощущает чувственным, интуитивным, интеллектуальным образом среду, начинает функционировать в ее логике. Если у режиссера есть дар эмпатии, вживания, тогда он быстро понимает законы социального общения, общения через искусство, и начинает взаимодействовать со средой правильным образом.

— Ваш собственный спектакль сколько длится?

— Два часа, но без антракта. Это и для питерского восприятия абсолютный максимум.

— «Дзифт» был вашим дебютом, но вы там настолько легко играете с разными стилями и техниками съемки, что кажется, до этого только и делали, что снимали кино.

— Думаете, кино сложнее театра?

— Понятно, что сложнее.

— А я не думаю так. В кино можно обманывать. В кино все зависит от тебя одного. А в театре нет. Здесь нужна ежеминутная убедительность. В кино эта убедительность вся в твоих руках, и во время съемок и во время монтажа. Принципы у кино и театра одни и те же, только в театре монтаж в основном параллельный, а в кино еще и цифровой. Мне вообще кажется, деление департаментов искусства совершенно условно. Или, если честнее сформулировать, оно должно мне казаться совершенно условным. Потому что переход из одного искусства в другое и является подлинной провокацией, стимулом действовать.

— Замечаете ли вы, что в России появилось протестное движение?

— Я чувствую колоссальную разницу Москва-Питер, но об изменениях в политических настроениях сужу только по новостям и блогам.

— У нас театральные деятели — артисты, режиссеры — в предвыборной кампании Путина выступали его доверенными лицами, среди них ваш хороший знакомый Евгений Миронов. Как вы относитесь к такому сотрудничеству театра и власти?

— Это не хорошо и не плохо. Но это важная тенденция. В Болгарии, например, артист, режиссер или драматург не является такой уж важной фигурой ни для политиков, ни для народа. Героев у нас выбирают совсем из других областей.

Пьеса «Канкун» идет в петербургском театре «Приют комедианта» с 11-го мая. Ближайшие спектакли — 12-го, 13-го и 28-го мая.