«Что же вы делаете, девчонки?» Pussy Riot о борьбе с режимом и любви к котикам

Связаться с активистками удается по почте pisya.riot, они просят дать телефон, сами перезванивают и приглашают в гости на репетиционную базу. Она оказывается в спальном районе на территории подшипникового завода. На проходной выписывают пропуск на ООО, не имеющее никакого отношения к группе. Сама репетиционная комната находится за несколькими железными дверями на третьем этаже старого корпуса из красного кирпича. В огромном белом помещении (по словам одной активистки, место «поддерживается небезразличным бизнесменом») разбросаны плакаты вроде «Прокуроров на нары, нацболов на Канары» и «Долой царя». В углу стоит кожаный диван мест на пятнадцать и стол, заваленный шоколадками, пустыми бутылками от кока-колы и разного алкоголя. Во время разговора участницы группы сидят без масок, случайно выдают настоящие имена, одна из них выбегает из комнаты с мобильным телефоном, выкрикнув: «Да, мама?»

— Ну что, Путин зассал?

СЕРАФИМА: Он до акции зассал. Это самый распространенный вопрос, если честно. Зассал ли Путин? Зачем этот вопрос? Мы не сомневаемся, что он зассал.

ГАРАДЖА: Мы в этом уверены.

СЕРАФИМА: Человек в ах…е от того, что происходит. Он не ожидал.

— И что он будет делать сейчас?

СЕРАФИМА: Сейчас он будет хитрить, мудрить и изголяться.

ТЮРЯ: Нам долго еще работать над тем, чтобы он ушел.

— А Медведев?

ТЮРЯ: Да он сдулся давно.

ГАРАДЖА: Да, в полумертвом состоянии вообще.

— А много вообще людей знает, чем вы занимаетесь?

СЕРАФИМА: Кто мы такие на самом деле? Очень мало кто. Никого это не должно интересовать.

ШУМАХЕР: Те, кто узнает, становятся участниками. Так что вы уже никуда не денетесь. Вы обязаны участвовать.

— Вы же поддерживаете события на Болотной, Сахарова и пойдете 4 февраля на шествие? Будете там что-нибудь устраивать?

ТЮРЯ: Пойдем. Но пойдем как граждане. Чего там петь? Мы не принадлежим к тем людям, которые считают, что их форма выступления — единственная возможная. Мы против такого фашизма. Мы делаем какие-то клевые вещи, кто-то другие клевые.

— Можете очертить свои политические взгляды?

ТЮРЯ: Я обычно называю это левым антиавторитаризмом. Понятно, что поддерживаем все требования, которые были выдвинуты декабрьскими митингами, но также хотели бы, чтобы больше развивалось самоуправление, самоорганизация. Очень важно, чтобы не было вождизма. Мы в нескольких песнях это уже говорили. Без б…дских вождей. Важно, чтобы не было иллюзии того, что придет какой-то чувак и все исправит.

— Ну тогда скажите, как к Навальному относитесь.

ТЮРЯ: Ну нормально. Главное, чтобы люди не обожествляли его.

— Он ходит, например, на «Русский марш», а там, скажем, не очень приветствуют ЛГБТ-движение.

ТЮРЯ: Пусть ходит дальше. Мне понравилось, как он высказался на «Эхе Москвы» против закона о запрете пропаганды гомосексуализма. Навальный — чувак с головой на плечах. Если Путин действительно уйдет нах…, то будет нормальное представительство разных сил, все будут высказываться, и он будет говорить, и мы будем.

ГАРАДЖА: Дело не в Навальном, а в том, чтобы ему не дали абсолютную власть и он не превратился в того же Путина.

— Вы же каждый раз куда-то забираетесь. Как места выбираете?

СЕРАФИМА: Нам нужна сцена.

ТЮРЯ: Гуляем по городу, смотрим. С Красной площадью все было рассчитано четко, даже лестницу специально купили, сходили с линейкой до этого, примерились. У нас были репетиции в разных местах, ходили с лестницей по гаражам, проломили одну крышу, ходили по дворам с DIY-колонкой, жгли файеры.

— Наверное, много в детстве по деревьям лазили.

ШУМАХЕР: Есть детские площадки, там разные штуки, по ним еще можно лазить. Через забор еще.

СЕРАФИМА: Да и не сложно физически вообще.

ТЮРЯ: В метро тоже лестницу использовали.

ГАРАДЖА: И там нас не повязали. Только документаторов и зрителей, который пришли на концерт.

ТЮРЯ: Концерт? (Смеется.) Настоящий антифашистский концерт!

— А вы сколько отсидели после Красной площади?

ТЮРЯ: По 5–7 часов. 20.2 (Нарушение установленного порядка организации либо проведения собрания, митинга, шествия или пикетирования. — Прим. ред.) предъявили, как обычно. Там были люди из ФСО (Федеральная служба охраны. — Прим. ред.), говорили: «Что же вы делаете, девчонки?»

СЕРАФИМА: Отпускали шуточки, всякую х…ню п…дели, обсуждали нас.

ШУМАХЕР: Описывали, что мы делали. Ведь никто не знает, что мы делали.

ТЮРЯ: Один подходил к нам, фоткал и говорил: «Изыди, изыди». Вообще ненормальный и двинутый чувак. Там садизм и сексизм полный. Они вели себя так, как не должны вести себя, пускали идиотский аргумент: «Вы нарушаете закон, почему мы не можем?» Мы объяснили, почему они не могут: потому что они на работе.

ШУМАХЕР: Обзывали бездельниками нас!

СЕРАФИМА: Они говорили, что мы занимаемся х…ней, нужно просто заняться делом, пойти работать.

ШУМАХЕР: Зарабатывать денежки.

СЕРАФИМА: Просто, типа, если бы у нас была работа, то, по их мнению, у нас не было бы такой х…ни в голове.

— Посчитайте, сколько вы статей уже нарушили. Разбитые лампы, что еще?

СЕРАФИМА: Да никто ничего не нарушил!

ТЮРЯ: Ну разбили несколько ламп в метро.

СЕРАФИМА: Нос хочется Путину разбить.

ТЮРЯ: Приписывают нам либо мелкую хулиганку, либо митинг. Они не отличают нас от обычных оппозиционеров и пикетов.

— У вас же у всех большой опыт участия в разных акциях, да? Триумфальная и так далее?

ТЮРЯ: В политических акциях — да.

ШУМАХЕР: А я в первый раз. Они уточняли, все ли совершеннолетние, потому что проще было бы: папа приезжает и забирает.

СЕРАФИМА: Они не ожидали, что мы все такие маленькие.

— Вы везде говорите, что за вами следят. Меня перед встречей пробивали?

ТЮРЯ: Какая разница? Вы же с нами сейчас беседуете просто, мы не на акции. Я надеюсь, вы не будете в статье писать, конечно, где мы и кто мы. А вообще у нас таких мест репетиционных несколько, штук пять.

— А музыку и слова кто пишет?

ГАРАДЖА: Все вместе.

ТЮРЯ: Садимся точно так же, как сейчас, и пишем. Одна строчку, другая строчку. Важно, чтобы каждый был доволен. Музыку тоже вместе.

— Цели есть?

СЕРАФИМА: Куча!

ТЮРЯ: От политических до культурных. О политических я уже в начале говорила. А культурные — создать культуру и харизму протеста. И продвижение панк-рока. Вообще все движется, все меняется, митинги митингами.

СЕРАФИМА: Надо не только, чтобы взяли флаги в руки и пошли. Надо, чтобы каждый в силу своих умений и профессии делал идеологически протестные штуки. То, что культура влияет на эмоции, — очень важное воздействие. То есть не только рациональное, но и аффективное.

ГАРАДЖА: Феминистское движение как таковое отсутствует в России. Нам хочется, чтобы оно было поактивнее. Что феминистки не просто девушки, которые недовольны, но и против Путина.

— Кто-то из вас любит кисок и котиков?

СЕРАФИМА: В смысле?

ШУМАХЕР: Домашних животных?

СЕРАФИМА: А чего в них плохого? Конечно, любим. Причем тут кошки?

ГАРАДЖА: Pussy можно переводить как «киски».

СЕРАФИМА: В чем подковырочка вопроса?

ТЮРЯ: В том, в курсе ли мы интернет-мемов.

ШУМАХЕР: В курсе чего? Мемов? Чего это такое?