Народное техно

Эскизы к проекту Политехнического музея: Event Communications LTD

Команда людей, ответственных за реконструкцию: Юлия Шахновская, директор Фонда развития Политехнического музея; Борис Салтыков, директор Политехнического музея; Марк О’Нил, директор по развитию Event Communications; Джеймс Александр, президент Event Communications

Откуда в Политехническом взялся Чубайс и что он задумал — это вопрос, который бывший директор музея Гурген Григорян накануне своего увольнения решил выделить заглавными буквами. Так делают в интернет-пикировках, когда не хватает аргументов, но Григорян написал официальное письмо, с шапкой и исходящим номером: «Из на­шего разговора я так и не понял, ДЛЯ ЧЕГО ВСЕ ЭТО ВАМ — Чубайсу — НУЖНО». Чубайс ответил тоже письмом: «Последние тридцать лет я занимаюсь одним и тем же — пытаюсь сделать нашу страну современной и человеческой. Извините за пафос. А.Чубайс».

Корпорация РОСНАНО, которой Чубайс руко­водит, учредила Фонд развития Политех­нического, и в музее завертелась жизнь. Новая команда во главе с Юлией Шахновской объявила о про­ведении конкурса на разработку новой концепции, в котором участвовали лучшие музейные проектировщики мира. Из длинного списка вы­брали четырех финалистов, которые приехали в Москву, исследовали здание на Новой площади и хранящиеся в нем коллекции, поговорили с сотрудниками и разработали рамочные концепции. Жюри, куда входят помощник президента Дворкович, директор Курчатовского института Ковальчук и один из создателей знаменитого Exploratorium в Сан-Франциско Гэри Делакот, выбрало победителя. Это английская фирма Event Communications, автор научно-развлекательного центра «Магна» в Ротерхэме и Королевского института Великобритании в Лондоне. Теперь за три с половиной месяца она должна будет превратить рамочную концепцию в план действий. Дальше объявят архитектурный и дизайнерский конкурсы. В 2013 году музей закроется на трехлетнюю реконструкцию, в это время лучшие сотрудники Политехнического поедут на учебу за границу. А на другой площадке параллельно построят новое здание, где разместят фондо­хранилища. И все это звучит слишком разумно и хорошо, чтобы казаться правдой.

В здании на Новой площади помимо библиотеки для взрослых может появиться первая в мире научно-техническая библиотека для детей

Офис Фонда развития оказывается комнатой величиной с учительскую, обстановка в нем соответствующая: скучные столы, календарь, застывший на каком-то летнем месяце, степлеры и папки. Директор — Юлия Шахновская, рыжеволосая молодая женщина, похожая на скандинавскую со­циалистку, комментирует процедуру проведения конкурса: «Что такое концепция? Мы ждем большой, всеобъемлющий документ, не с громкими словами, а абсолютно прикладной. Мы рассчитываем, что там не просто скажут — «Должна быть библиотека», а объяснят, к чему она должна быть привязана, с чем она должна сочетаться, чему посвящена».

Сама по себе разработка концепции — ­процесс недлинный и не пугающе дорогой: три с половиной месяца работы команды музейщиков и 300000 долларов, куда включены все авиаперелеты. Реконструкция оценивается примерно в 7 миллиардов рублей — и, кажется, впервые в российской истории эти деньги для музея уже фактически нашлись. В том, что это процесс необратимый, сомневаться не приходится — и, кроме прочего, это Москве действительно необходимо. Один из членов жюри — директор новой, но уже страшно успешной научной галереи в Ирландии Майкл Джон Горман рассказывает: «В Дублине есть Музей естественной истории, построенный году эдак в 1856-м, и он с тех пор почти не менялся. Это такой музей музея, в нем можно узнать в первую очередь, как были устроены естественно-научные выставки до того, как Дарвин опубликовал «Происхождение видов». В этом есть определенное очарование. Но вот я купил гид по Москве издательства Wallpaper — Политехнического в нем нет. То есть издатели не считают, что это красивый старый музей, — они думают, что это старомодное и малоинтересное заведение». В Политехническом музее есть грандиозная коллекция старинных микроскопов, но никому не приходит в голову сделать реплику любого из них и разрешить ею пользоваться, есть робот-экскурсовод Сепулька, который мог бы ра­ботать гидом, есть микроЭВМ «Электроника-60», но нет ни слова о том, что это на ней Алексей Пажитнов придумал тетрис. Реликтовые вычислительные машины охраняет тетенька, которая четкими и рублеными фразами выражает свое недоверие к реформам: «Ну что же тут непонятного? Концепция концепцией, а по факту тут будет, наверное, выставка достижений народ­ного хозяйства для своих — как вот этот шкаф с железками». (Презрительный кивок в сторону рекламной витрины с модемами марки Zyxel.)

По концептуальному проекту двор Политехнического превратится в публичное пространство

Шахновская все подобные соображения от­метает: «Нам удалось собрать большую группу персонально заинтересованных в модернизации музея партнеров — от первого зампреда правительства Шувалова до министра культуры Авдеева. Они посещали музей детьми, каждый день ездят на работу мимо этого здания и профессионально включены в этот процесс. К сожалению, в нашей стране нет специалистов, которые уме­ют делать большие музеи. Даже примеров небольших хороших музеев — единицы. Музей в традиционном понимании — это коробочка, в которой все собирается и хранится. А ведь музеи сейчас — это в первую очередь работа с разными аудиториями. Вот почему мы привлекаем иностранцев, у которых реструктуризация музея — это техно­логический процесс. При этом мы привлекаем и наших специалистов, которые помогут разобраться и включиться в российскую, московскую атмосферу».

Атмосфера в нынешнем Политехническом действительно подчеркнуто российская. Например, в прошлом году здесь решили возобновить традицию знаменитых поэтических вечеров. В программе — Вероника Долина, Юрий Охо­чинский и безымянные барды, перепевающие Юрия Визбора. Вышедшая в финал, но проиг­равшая конкурс солидная американская ком­пания Ralf Appеlbaum взяла эту особенность на вооружение и придумала перенести поэти­ческие вечера из здания музея прямиком на Лу­бянскую площадь. «Когда я изучал биографии знаменитых русских ученых, — говорит руко­водитель проекта, — я наткнулся на множество фотографий, где они пляшут и поют. Мы решили это использовать — ведь в Америке образ ученого совершенно другой». Еще один важный вопрос — кафе, которого, как считают участники конкурса, в Политехническом нет. На самом деле оно есть — это маленький буфет, где готовят нормальную советскую еду: винегрет, вареную рыбу, сардельки. Если прийти в музей часа в два дня, то уже с порога чувствуешь, как сильно в фойе пахнет супом и гречневой кашей.

«2020 год. Политехнический музей пере­живает ренессанс. На международной арене музей — среди самых заметных и передовых. ­Пространства Политехнического входят в чис­ло самых фешенебельных мест, где обсуждают последние достижения мировой науки». Так начинается проект победителей конкурса. Зву­чит утопически, но лондонское бюро Event по­трудилось нарисовать подробные скетчи и при­думать стройную и крайне убедительную кон­цепцию — в итоге из тринадцати голосов жюри оно получило десять. Основная идея Event Communications состоит в том, что Политехнический превращается в целый город, внутри которого кипит жизнь: во дворе, накрытом стеклянным куполом, собираются прочертить целые улицы. В мастерских будут показывать, как извлекают зуб, раковую опухоль или ДНК. Появятся ком­наты, потрескивающие от разрядов электричества, и собственный медиацентр — с телестудией и типографией. Все эти детали придумывает совершенно чудесная женщина — креативный директор Event Communications. «Я всегда го­ворила, — сообщает она, — что лучший способ увидеть музей — это пройтись по нему с блестяще эрудированным другом, у которого язык подвешен что надо. Но если друга рядом нет, надо хотя бы пространство сделать удобным и при­влекательным — чем я и занимаюсь». Един­ственное, что может изрядно испортить карму ­англичанам, — их архитектурный консультант: это компания RMJM, в России больше всего известная как автор питерского «Охта-центра». Президент Event Communications на вопрос, не боится ли он отрицательной энергии, которой здесь заряжено имя этого бюро, говорит, что у RMJM проекты бывают самые разнообразные, и небоскреб для Газпрома — это одно, а вот, например, университетский кампус в Йорке или театр в Глазго — это тоже они, но совершенно ­другие.

Главный вестибюль вернут к оригинальному проекту архитектора Монигетти — он снова освободится от перегородок

Шахновская рассказывает еще об одном ­важном нововведении: «Мы хотим собрать молодую аудиторию. Не только школьников, а молодую, лояльную, интересующуюся кругом научно-популярных тем. Мы уже сейчас договорились с Институтом биологии гена РАН, они будут делать длинный курс по биологии, биофизике, биохимии и физиологии человека. Преподаватели Высшей школы экономики тоже запускают у нас годовой курс о популярной экономике. Плюс мы планируем привозить мировых гуру — ученых, просветителей, журналистов — уже с ноября». Новый директор музея Борис Салтыков формулирует качества идеального лектора, которого хотят видеть в Политехническом, так: «Нужен человек от микроскопа, но при этом ­трибун».

До реконструкции в лучшую строну изменится не только лекторий, но и довольно абсурдные правила, запрещающие фотографировать пред­меты. Две аккуратные женщины, обороняющие химическую лабораторию, которые еще пару месяцев назад бросались коршуном на каждого посетителя, посмевшего извлечь из кармана камеру, теперь подсказывают лучший ракурс: «Снимайте, пожалуйста, снимайте — через два года же не останется ничего. Как нам сообщило начальство, здесь будет узловая станция инноваций, или, как еще принято говорить, хаб. Что это такое, мы не поняли, но знаем одно — хочется теперь пожить подольше, чтобы на этот самый хаб посмотреть».