Беспокойное «Я»

В Москве существует тридцать учебных заведений, в которых готовят психологов. Окончив заведения, психологи учат продавцов улыбаться, хоккеистов - сохранять спокойствие перед матчем, а участниц женской сборной России по боулингу - не ссориться друг с другом на дорожке. Психологи советуют банкирам, кого брать на работу, принимают участие в предвыборных кампаниях и помогают писать сценарии для телефизионной рекламы йогурта. Помимо всех этих важных дел, психологи проводят консультации, на которых объясняют людям, как стать счастливым. По заданию редакции Настя Лыкова попыталась стать счастливой и посетила с этой целью семь различных психологов.

Анатолий Николаевич Воронин попросил ответить меня на 50 вопросов подряд не задумываясь – почти как на детекторе лжи в детективных фильмах. Ольга Горнева велела натирать бедрами большой медный чан, а потом попросила меня нарисовать автопортрет. Татьяна Семенова настаивала, чтобы я била диванную подушку и рычала – не горлом, а животом, и громко. Когда не получалось, Татьяна вставала напротив меня и рычала вместе со мной. Я потом два дня могла разговаривать только шепотом.

Официально все эти методы борьбы за счастье и хорошее настроение называются словом «консультирование». Их сейчас много, и некоторые из них я решила попробовать сама. В центры, где учат правильно заниматься любовью, или туда, где обучают медитации, я не ходила. Обращалась только к профессиональным психологам, которых мне рекомендовали другие профессиональные психологи.

Вроде бы рычать, бить подушки, присматриваться к собственной левой руке и натирать бедрами чан – смешно. А поверить в то, что неразрешимые личные проблемы можно разобрать по полочкам с помощью чужого человека за два часа консультации, – не только сложно, но даже немного обидно. Да и вообще считается, что это занятие для нервных и распущенных бездельниц, которым некуда время девать. И что нормальная девушка в своих проблемах может разобраться самостоятельно, в крайнем случае – подружкам пожаловаться или в магазин сходить. А уж если молодой человек идет к психологу, то он точно ни на что не годный.

Вот только у меня за ту неделю, что я потратила на визиты к психологам, совершенно перестала болеть голова. Несколько лет подряд чуть ли не каждый день болела, а теперь – не болит. Я до сих пор не могу разобраться, кого же из семерых специалистов мне благодарить.

Гештальттерапия
Центр гештальттерапии «Здесь и теперь» снимает помещение в здании МАТИ, рядом со столовой. Идти на встречу с гештальттерапевтом можно по запаху хлебных котлет – не ошибешься. Про гештальттерапию мне рассказывала руководительница центра Елена Шуварикова. Главный принцип гештальттерапии, по словам Елены, звучит так: «Ты ценен, каким бы ты ни был». По окончании курса пациент должен научиться принимать и любить себя таким, какой есть. Другой принцип – это стремление человека закончить начатое. Про этот принцип я слышала – у нас с подружками даже есть шутка про гештальттерапию. Мы, когда покупаем на последние деньги сапоги по $400, всегда друг другу говорим – это у нас гештальттерапия, исполнение студенческих желаний. Нашу с подружками трактовку гештальттерапии Елена не одобрила, сказала: «Это упрощение». А еще сказала, что на групповых тренингах разыгрывают серьезные сцены из жизни человека, а терапевт в гештальттерапии «не гуру, а спутник, готовый разделить часть жизни с пациентом».

«А что вы делаете, если понимаете, что какого-то человека вам консультировать не хочется и часть жизни с ним разделять тоже?» – спросила я Шуварикову. «У нас работает много специалистов, они берут разные деньги – от $15 до 50, и можно передать человека кому-нибудь другому», – ответила Елена. Про симпатии к пациентам я спросила Елену не просто так – у нас как-то с порога все не заладилось. Я опоздала на двадцать пять минут, Елена рассердилась, потом я еще стала требовать плечики для пальто и настойчиво спрашивать: «Что же, у вас плечики только для психологов предусмотрены?» Словом, мы друг другу не понравились. Поэтому гештальттерапией я заниматься не стала. Может, и напрасно. Вообще-то, в центре «Здесь и теперь» есть интересные тренинги. Например, «Магия денег» – для успеха в бизнесе. Или «Дикая женщина» – для формирования уверенности в себе. Есть еще терапевтическая община «Английский язык как что-то свое». А на листочке с расписанием занятий – лозунг центра «Добавь себе жизни!». Я бы, может, и не отказалась добавить жизни, но не под руководством Елены. Просто не мой человек – так бывает.
724 80 43

Трансперсональная психология
Герман Карельский – бывший математик-программист, бывший бизнесмен (продавал моющие средства в промышленных масштабах), а теперь психолог. Он учился у Станислава Грофа и даже был у него на семидесятилетии. Своих пациентов Герман называет студентами, а консультации начинает с теоретической части. Рисует схемы, на которых видно, как соотносятся сознательное и бессознательное. Собственно, дыхательные практики, которым обучает Герман (холотропное дыхание считается более серьезным опытом, vivation – более щадящим), погружают человека в особое состояние – меняется pH крови, человек начинает видеть образы и «проходит через переживания из бессознательного». «Ощущения такие же, как если ЛСД принять?» – спрашиваю у Германа. Герман становится серьезным: «Зачем принимать ЛСД, если можно исследовать бессознательное при помощи дыхания?» Он вообще к наркоманам строго относится – разрабатывает программы по их реабилитации. «Вы должны доверять своему телу, и решение проблем придет через переживания во время сеанса. Часто люди видят всю свою жизнь – начиная с зачатия, переживают многие проблемы заново и освобождаются от них». Я пугаюсь: «А вдруг мое тело какую-нибудь гадость мне подстроит?» Герман улыбается: «С вами, девушка, работать и работать, нужно учиться доверять себе».

А потом мы решили попробовать – не холотропное дыхание, а vivation. Для этого нужно лечь, расслабиться и начать дышать без перерывов. Через некоторое время состояние действительно меняется – оказываешься как бы между сном и явью. И тут становится по-настоящему страшно – хочется это состояние прервать и сбежать, уж очень непривычные ощущения. Потом появляется напряжение в руках или ногах, лицо начинает самостоятельно шевелиться, а вот страх проходит. Чувствуешь, что ситуация под контролем и ты в любой момент из этого состояния можешь выйти. А потом и вовсе ощущаешь себя очень легко – как будто мешок с плеч сняли.

«Самостоятельно заниматься vivation разрешают только подготовленным студентам, а вот за новичками должен приглядывать специалист», – предупреждает Герман. На прощание спрашиваю: «А правда, что для холотропного дыхания нужно памперсы надевать?» – «Как же у вас все в голове перепутано – то ЛСД, то памперсы», – сокрушается Герман.
197 99 54, serenety@mail. ru

Психодиагностика
Анатолий Николаевич Воронин принимает у себя в кабинете в Институте психологии на Ярославской улице. В кабинете у Анатолия Николаевича находиться приятно – там чистота и порядок. Сам Анатолий Николаевич – человек серьезный и занятой, личным консультированием занимается очень мало, в основном работает с разными организациями – разбирается, откуда в коллективе берутся конфликты, как повысить производительность труда и кого назначить руководителем подразделения. Ведет себя очень сдержанно – сразу чувствуешь себя как на приеме у очень строгого и компетентного врача.

Собственно, что такое психодиагностика, понятно из названия. Психодиагност выявляет проблемы и ищет их корни – хоть в организации бизнеса, хоть в личной жизни пациента. Сначала Анатолий Николаевич просто задавал вопросы, а потом достал несколько тестов. Нужно было отвечать быстро, не слишком задумываясь. Вопросов было очень много – думаю, не меньше 50, но заполнение теста напоминало забег на 1000 м. Один из листочков был напечатан типографским способом на пожелтевшей бумаге. Я набралась смелости и говорю: «А последний тест у вас какой-то антикварный». Анатолий Николаевич отвечает: «Не антикварный, а проверенный».

За результатами нужно было приходить через несколько дней. Проблем Анатолий Николаевич у меня нашел много и все сформулировал одну точнее другой. Даже страшно стало, как много можно про человека с помощью тестов узнать. Но под конец Анатолий Николаевич меня утешил: сказал, что я хотя бы своим делом занимаюсь. Во время тестирования заодно профессиональные склонности выявляются. Я тогда подумала, что хорошо было бы школьников-старшеклассников к Анатолию Николаевичу приводить – чтобы с выбором профессии не ошиблись. Анатолию Николаевичу эта затея не очень понравилась: «Есть хорошие методики, но у меня времени нет совсем. Хотя если очень надо – приводите».
282 71 78, voronin@psycho.ras.ru

Процессуально ориентированная терапия
Процессуально ориентированная терапия – очень молодое направление. «Настолько молодое, что основатель еще жив», – улыбается Лена Быкова. Быкова – тоже девушка молодая, лет 25. Мне, если честно, потребовалось довольно много времени, чтобы начать с ней доверительно общаться. Суть метода заключается вот в чем: терапевт должен «идти за процессом пациента». Это значит разрешать делать, что душа просит. Хоть петь.

Процессуально ориентированная терапия предполагает наличие у пациента фантазии, и еще физический контакт между психологом и пациентом. Я держала Лену за живот, чтобы показать, как меня птицей коршуном держит беспокойство, и мы с ней на два голоса изображали рыдания моего «внутреннего ребенка» в те моменты, когда приходится принимать взрослые решения. Из всех семи психологов, с которыми я встречалась, за живот я держала только Лену, но именно от сеанса с Леной у меня осталось впечатление, как будто я не с терапевтом работала, а сама с собой разговаривала. То есть Лена мне просто помогала со стороны на себя посмотреть. Очень тактичный метод. Так мы с Леной выяснили, что у меня маловато профессиональных амбиций. Это меня левая рука выдала.
506 19 50, 517 76 52, lenka@aha.ru

Психоаналитическое направление психологии
В комнате, где принимает Марина Юрьевна Нефеденкова, воздух как будто другой плотности. Забегаешь с улицы с обычным московским бешеным ритмом внутри – и останавливаешься. Пальто снимаешь уже в три раза медленнее, чем обычно. И дышишь глубже. А еще в комнате нет кушетки. Только диван, стол и два кресла бордовой кожи, как будто из маленькой гостиницы где-нибудь в Брайтоне. «А как же кушетка?» – спрашиваю у Марины Юрьевны. Я-то собиралась провести час на кушетке и почувствовать себя героиней французского фильма «Распутница» с Третиньяном.

«На кушетку ложиться не обязательно, – разочаровывает меня Марина Юрьевна. И продолжает: – То, что вы здесь, означает, что вам нужна помощь. И совершенно не важно, что вы пришли ко мне по работе. Это просто социальное оправдание – люди вроде бы приходят учиться или делать репортаж». Потом мы сели в кресла и я начала Марине Юрьевне рассказывать про то, как московский ритм затягивает – все время торопишься, даже если торопиться некуда, а Марина Юрьевна задавала вопросы. Мне сначала разговаривать было не очень удобно, потому что расстояние между нами было непривычно большим – когда люди сидят в кафе или дома в креслах, это расстояние ощутимо меньше. А потом я поняла, что это комфортно – из-за большого расстояния не пугаешься собственной откровенности. Консультация у Марины Юрьевны – это работа для головы. Некоторые из вопросов, что она мне задавала, ставили меня в тупик – я никогда раньше так на свои проблемы не смотрела. «Ну и что же случится, если вы везде опоздаете?» – спрашивала Марина Юрьевна. С другой стороны, разговор этот совсем не напоминал экзамен – уж очень спокойная была обстановка, даже какая-то замедленная. И после консультации у меня было ощущение, как будто я не час в кабинете просидела, а провела целый день в тишине где-то за городом. Очень было странно потом в метро спускаться – казалось, что я месяц там не была.

А на диване в комнате у Марины Юрьевны я все-таки полежала. Марина Юрьевна после консультации вышла покурить, а я в это время на кожаный диван прилегла. Хороший такой, удобный.
283 51 60

Рычание
«Я использую разные техники – в зависимости от того, что человеку требуется. Выбираю, полагаясь на интуицию», – рассказывает Татьяна Семенова. Татьяна работает в Институте психологии, но иногда принимает у себя дома. Мне у Татьяны очень нравится, потому что у нее просторно, окна большие, на окнах холщовые занавески, а на занавесках – маленькие оранжевые бусины. Смотрю на бусины и думаю: «Какая хорошая идея, надо будет у себя тоже бусины на окно повесить». Сама Татьяна мне тоже нравится – я через пятнадцать лет хотела бы выглядеть точно так же: знаете, когда по-девичьи придраться не к чему. К тому же Татьяна излучает оптимизм и какую-то легкость. Кажется, что она с собой в ладу. Это все очень важно: психологу, который свои проблемы решил, да еще и такие хорошие бусины на окно повесил, мне доверять проще. С Татьяной мы сначала просто разговаривали – даже чай с шарлоткой пили. И у меня все больше появлялось ощущение, что мне с Татьяной вообще хотелось бы дружить. Я, наверное, ни к кому из специалистов с ходу такого доверия не испытывала. А потом мы добрались до невыраженной агрессии. И пошли в соседнюю комнату – отрабатывать агрессию с помощью диванной подушки с мексиканским рисунком (подушка мне, кстати, тоже понравилась – я б такую же купила). Знаете, подушку бить трудно. Даже когда есть повод. И Татьяна мне помогала – била со мной подушку, по очереди. Ну а потом я во вкус вошла и стала колотить сама, но молча. Татьяна попросила звуки издавать – но бить подушку и кряхтеть, как культуристы в тренажерном зале, опять стало трудно. И тогда мы вообще решили перейти на крики и рычание – потому что в горле зажим. Чтобы хорошо рычать, нужно было встать на диване на четвереньки и облокотиться на подушку. Татьяна рычала на меня, а я на нее. Понятно, что придумать более смешное занятие трудно. Но мне с Татьяной как-то было уютно, а потом рычание – очень захватывающий процесс. Тут уж не до рефлексий. Я даже порадовалась, что у меня, как у героя Де Ниро из «Анализируй это», не было с собой пистолета. А то бы мексиканской подушке не поздоровилось.
semenova@psycho.ras.ru

Танцевальная терапия
«Настя, я заметила, что вы все мои движения повторяете. Попробуйте прислушаться к собственному телу и делать, что оно хочет», – говорила мне на первом занятии Ольга Горнева, девушка с балетной выправкой. Следовать Ольгиному совету поначалу было очень трудно, потому что я на аэробике привыкла по-другому: инструктор показывает, а ты повторяешь.

На занятия танцевальной терапией нужно приходить, как на занятия по растяжке – в спортивной форме и толстых шерстяных носках, чтобы ноги без кроссовок не мерзли. Суть метода состоит вот в чем: тело отражает любую внутреннюю психологическую проблему. И поэтому через движения можно добираться до любых, даже совсем неосознанных психологических проблем. В танцевальной терапии есть такие упражнения: один человек ловит другого. И тому, который падает, нужно полностью расслабиться – довериться тому, кто ловит. Это нужно, чтобы научиться доверять окружающим. Или другое упражнение: нужно прислониться к партнеру спиной и попытаться найти точку равновесия, в которой удобно и тому и другому. Это нужно, чтобы научиться находить компромиссы. Есть более сложные упражнения, когда люди ищут выход из нарисованного на полу лабиринта. Но это – для подготовленных. А на первом занятии нужно просто разрешить своему телу двигаться, как захочется.

«Отпустите свои локти, отпустите свои кисти, отпустите свою шею», – говорила Ольга. Делать это было очень приятно и очень непривычно – оказалось, что в обычной жизни повода пошевелить шеей так, как шее хочется, нет совсем. Даже когда танцуешь. После того как все части тела были последовательно «отпущены», Ольга дала мне бумагу и карандаш и попросила нарисовать себя в полный рост, опираясь на ощущения в разных частях тела. Оказалось, что ощущения – совсем непропорциональные. Ступни огромные, шея – как у жирафа. Объяснить значение рисунка Ольга пообещала на следующем занятии. Мы попрощались, я вышла из подвала на Дербеневской набережной и стала ловить такси. Остановилась желтая «Волга» с шашечками. Я открыла дверь и сказала таксисту: «До ближайшего метро за 70». Таксист мне ответил: «До метро на трамвае за семь рублей поезжай». И тогда я с размаху хлопнула дверью. Специально потянула дверь на себя, а потом со всей силы толкнула – так, что плечу и запястью было больно, а в машине что- то зазвенело. И успела заметить, как щекастый таксист морщится. Еще неделю назад я бы дверью хлопать ни за что не стала. А теперь хлопнула. И очень сама себе удивилась. А потом стояла на дороге и вспоминала, как я всю эту неделю рычала, била подушки с мексиканским рисунком, заполняла тесты, дышала без перерывов и ездила на метро – чтобы не опаздывать на консультации. И поняла, что все семеро психологов, в сущности, говорили со мной про одно и то же – про то, что нужно хлопать дверью, когда тебя обидели. И что к психологам, собственно, за этим и ходят – чтобы научиться стучать дверью и кулаком по столу, а еще рычать, когда хочется рычать, и плакать, когда хочется. В этот самый момент и перестает болеть голова. И в ней тогда возникает очень спокойный вопрос: «А что же делать дальше?»
913 82 75