«Бибер — это будущее, а Эрнст — это прошлое» Минаев и Красовский про телеканал Kontr TV

— Объясните, зачем мне, обычному зрителю, смотреть Kontr TV?

КРАСОВСКИЙ: Мяу. Я мяукаю в эфире.

МИНАЕВ: А зачем вообще зрителю какой-либо канал смотреть?

— Узнать что-то новое. И посмеяться.

МИНАЕВ: То есть ты считаешь, что на прошедшей неделе телезритель не узнал от нас ничего нового?

— Да вы погодите защищаться — я еще не нападаю.

МИНАЕВ: Давай мы тебе расскажем, что зритель благодаря нам узнал и над чем посмеялся. Он впервые увидел большое интернет-интервью Владимира Рудольфовича Соловьева. Он увидел настоящий разговор о национальном вопросе — с дракой. Увидел Джигурду, танцующего гангнам-стайл.

КРАСОВСКИЙ: И еще — Васю Якеменко с Константином Николаевичем Костиным, которые оправдывались перед Романом Доброхотовым. Увидели Софу Шеварднадзе в качестве русской Опры. А еще помнишь, появился этот щит рекламный «Дима Б. умер, потому что вы не пропускали скорую». Все, в том числе работники «Дождя», говорили: это фейк, это социальная реклама, даже на НТВ отказались это раскапывать. Мы же, естественно, привели в студию папу Димы. Вчера мне звонила Катя Гордеева (ведущая «Открытого показа» в Центре документального кино DOC): «Вы пи…дец крутые».

— То есть люди, чья профессия — все раскапывать, ошиблись, недоглядели, а вы одни так отличились.

КРАСОВСКИЙ: У кого такая профессия? Это у продюсеров «Дождя» профессия? Которые всей стране рассказывают, что «Дождь» — не телевидение? Или у людей с НТВ, которым уже давно лень что-либо делать? Про Диму — совершенно реальная история! Только умер он не потому, что его не пропускали водители, а потому, что из-за распоряжения горздрава не принимать детей с ветрянкой больница в нашем городе его отказалась принять. Его повезли в Зеленоград, а там говорят — это не ветрянка, уе…вайте.

МИНАЕВ: И конечно, это никому не было интересно. Потому что государственные телеканалы в этот момент говорили о том, как хорошо в стране советской жить, а телеканал «Дождь», например, говорил о том, как в стране советской жить плохо. На историю реального человека всем было пох…. Вот это у нас называется журналистика.

КРАСОВСКИЙ: Наше отличие от федеральных каналов заключается в том, что у нас постоянно бывают гости, которых нет в больших новостях. У нас же каждый день проходит итоговая программа. А наше отличие от телеканала «Дождь», куда, безусловно, тоже ходят разные гости, — в том, что у нас нет никакой политической позиции. То есть, у меня одна позиция есть, у Минаева другая, но какой-то коллективной политической позиции у нас нет.

— Чего вы все время «Дождь» вспоминаете, вы его считаете основным конкурентом?

КРАСОВСКИЙ: Ну да, мы сравниваем себя с «Дождем». То есть Минаев не сравнивает, а я — да, потому что не являюсь конкурентом Первому каналу и не могу предложить зрителю контент стоимостью полтора миллиарда долларов в год. Понимаешь, я не могу предложить зрителю покрытие в 97 процентов территории РФ. Я не могу предложить зрителю ни аналоговое вещание, ни цифровое вещание, ни первый мультиплекс, ни даже второй. Я могу предложить зрителю маленький пакетик информационно-аналитических и информационно-развлекательных услуг, который, по моим предположениям, через какое-то ощутимое время сравнится по объему и охвату с каналом «Дождь».

МИНАЕВ: Я себя с ним не сравниваю по другим причинам. Я привык себя сравнивать с собой же. Конечно, с федеральными каналами тягаться бессмысленно — тут Антон прав. Но на этой неделе мы очевидно выиграли лайнап — если говорить о «Дожде». И поэтому на следующей неделе я буду себя сравнивать с нами же, Антона с Антоном, себя с собой, потому что очевидно, что канал, который в первые три дня вещания получает 300 тысяч посетителей, то есть по сотке в день, безусловно выиграл. У «Дождя» таких цифр нет. Их посещало 64 тыcячи, 56 тысяч максимум и так далее. Безусловно, мы эту повестку выиграли, но было и так понятно, что мы их победим, — еще до запуска.

КРАСОВСКИЙ: Мне это не так очевидно.

МИНАЕВ: А мне это все понятно, потому что я интернетчик в отличие от всех вас. Я в интернете родился и состоялся, я понимаю, как и что здесь работает. Сегодня твои друзья меня не лайкают, а завтра — будут.

КРАСОВСКИЙ: Ну да, завтра будут. Мы выйдем с каким-нибудь рукопожатным контентом, они скажут, ой, как круто, рукопожатный контент! Им, конечно, очень неприятно, что эти кремлевские мурзилки делают крутые сюжеты, копают, оплачивают корреспондентам командировки. Да, мы никогда не скрывали, что мы являемся частным каналом с государственным ориентированием. Но у нас нет идеологии.

МИНАЕВ: Мы с Антоном поняли, что невозможно уже жить в парадигме — Болотная против Уралвагонзавода. Она себя изжила. И если мы хотим двигаться, то людей надо развлекать и людям надо давать контент, который их интересует. А их гораздо больше интересует, как бороться с квартиросдателями, чем как бороться с режимом. Просто в этот год мы постарались себя как-то искусственно загнать в рамки того, что протест — это всем интересно.

— Что, по-вашему, интересно всем, кого вы хотели бы видеть среди своих зрителей?

КРАСОВСКИЙ: Е…ля — в широком смысле, бытовуха, социалка.
 

МИНАЕВ: Безусловно, их будут интересовать и интересуют вещи, которые связаны с расследованиями, — от умершего мальчика до дела Скрынник.

КРАСОВСКИЙ: И конечно, их интересуют новые герои. Вот в этом, например, парадокс успеха шоу «Голос». Их же Алла Пугачева больше не интересует. И Пугачева, и Медведев, и Навальный, и Глеб Пьяных — это все ушедшие нулевые, а зрители хотят нового, честного. Искренность и реальный талант для зрителя очень важны. И поэтому такие низкие цифры у Светы из Иванова, хотя она тоже, казалось бы, герой из народа. Потому что у нее нет никаких талантов, поэтому она  никому не нужна.

МИНАЕВ: Мы все живем в парадигме глобального такого ги-деборовского «общества спектакля». Зрителю надоела шаблонная политика, ему гораздо интереснее вот что: к нам пришли девочка и мальчик позавчера, и девочка рассказывала, как она приехала из жопы мира и устроилась в сеть московских кофеен, работала за 7 тысяч рублей и как над ней издевались. Администратор заставлял их на столе танцевать в нижнем белье на корпоративе. Тех, кто провинился, называли тварями и мразями, штрафовали, относились как к скотам. Это Россия здесь и сейчас, Москва. А потом мальчик рассказал — а у меня сексуальные домогательства на работе. Такой симпатичный бонвиван. Так и сказал — телки хотят, чтоб я с ними спал. 

— Действительно, свежо.  Давайте теперь про выбор тем и героев поговорим: драка Багирова с Поткиным, Джигурда, танцующий на Красной площади, передача «Бешенство Машки». Ох, ну это же прям такая квинтэссенция мерзости. Простите.

МИНАЕВ: Почему мерзости? Вы считаете Джигурду мерзостью?

— Ну, как вам сказать. А чего хорошего он сделал в последние лет 10?

МИНАЕВ: А вы что хорошего сделали в последние лет 10?

— Послушайте, меня же не показывают по телевизору, я на пляски на Красной площади не претендую.

МИНАЕВ: Это вопрос вкуса. Вот у вас есть некий газетный рулончик и вы через эту дырочку смотрите на мир, и считаете, это и есть то, что интересует людей. Безусловно, ваши личные взгляды, насколько я могу о вас судить, не имеют совершенно ничего общего с 80 процентами населения города Москвы.

— Уф. При чем здесь мои личные взгляды. Я, например, люблю «Дом-2» смотреть и «Каникулы в Мексике».

КРАСОВСКИЙ: Мы не сеем разумное, доброе, вечное, не воспитываем в молодежи патриотические чувства, не развешиваем белые ленточки по студии. Мы просто хотим, чтоб у нас тут каждый день что-то происходило. А не сидела унылая пенсионерка, возглавляющая какой-нибудь западный фонд, и два часа нам рассказывала, как х…во жить в России. У нас будет Джигурда, потому что он рассказал своим читателям, что если его твитик соберет 12 тысяч ретвитов, он станцует в килте на Красной площади. И вот его твит собрал 18 тысяч ретвитов, и он станцевал. Вот это наш эксклюзивный контент. А эксклюзивный контент моего конкурента на эту неделю — «Дождя» — это два вопроса Михаила Зыгаря Дмитрию Медведеву. Про «Болотное дело» и Олега Кашина. Я — как и Дмитрий Анатольевич — знал эти вопросы еще накануне этого эфира, и знал ответы, как уже знал их и Михаил Зыгарь. Этот эксклюзив для меня гроша ломаного не стоит. А вот Джигурда нас развлек. И мы ему задали все те вопросы, которые задали Медведеву Михаил Зыгарь, Алексей Пивоваров и Марианна Максимовская. И в отличие от них от всех мы ответов на эти вопросы до эфира не знали. 

— Да что ж вы так на «Дождь»-то взъелись!

КРАСОВСКИЙ: Давайте просто признаемся, что Путин — самый популярный не просто политик, а человек в стране. Он популярнее, чем Алла Пугачева. Это, кстати, впервые, и это значит, что Алла Борисовна стала непопулярной. Люди ждут новой повестки. В прошлом году многим казалось, что эту повестку сформирует Болотная. Под выборы президента узнаваемость лидеров Болотной — это я могу сказать как человек, возглавлявший тогда предвыборный штаб Прохорова, — была невероятна. Так вот, новой повестки тут не сформировалось вот почему: Алексей Навальный не является Алексеем Навальным. Алексей Навальный — это Владимир Путин образца 1999 года, который боролся с пи…децом вокруг. С огромным, черным, всепожирающим космосом из прошлого, который так остопи…дел всей стране. И вот эту х…ню, время которой прошло уже 10 лет назад, выкапывает какой-то человек с видом оперуполномоченного из Мордовии, которого тут же признают самым красивым мужчиной в стране, выдает вот эти тексты с чудовищным выражением лица, которому бы позавидовал даже Гитлер, и вот этот человек становится лидером повестки рукопожатной общественности, образованного класса, сидящих и правда ведь жрущих каждый день макароны за тысячу двести рублей, как говорил Дмитрий Песков. И никто вам свободу слова не урезает. Дай вам сейчас на растерзание Сердюкова — вы его порвете на тысячу маленьких сердюжат! Вот чего вы все хотите! Вы хотите крови! Интеллигенция! Вы, читая газеты 37 года, ох…ваете от тех текстов, которые произносили писатели, архитекторы, журналисты, а вы ж, сука, такие же как они! Вы произносите ровно те же самые тексты! Вы говорите «Жулики и воры, пять минут на сборы», «Путин — вор, Путин — лох», при этом пытаясь исповедовать англосаксонское представление о праве и презумпцию невиновности.

— Уф. Погодите, мне аж страшно стало. Пусть интеллигенция плохая — но кто хороший тогда?

МИНАЕВ: Да что ж такое! Вы знаете, в чем главная проблема вашей тусовки? В том, что ваших лидеров не закрыли, а они сидели и ждали, когда же за ними придут, как за Мишей Ходорковским! А никто не приходил, потому что вы в дискурсе в этом, бл…дь, как зажигалка на моем столе — никто! И вот ты сейчас нам задаешь вопросы с точки зрения несуществующей тусовки, которая считает, что в ее ареале, в ее орбите крутится вообще, бл…дь, все общество.

— Да какая орбита, я умоляю. Я ж простые вопросы задаю: для кого вы делаете телеканал и чего вы от этих людей хотите? Что у них в голове должно быть?

КРАСОВСКИЙ: Да мне плевать на их голову! Я лично хочу не прое…ать повестку будущего. Вот все, что вокруг нас происходит, включая нас самих, это все прошлое. А повестка будущего — она сформирует себя сама. В которой таким же самоназванным образом появятся люди, такие же, как Рома Желудь или Джастин Бибер. Вот ты закатываешь глаза, а ты пойми, что Джастин Бибер важнее, чем Константин Эрнст. Потому что Бибер — это будущее, а Эрнст — это прошлое.

— Ну слушайте, чего обсуждать Бибера, это такая ж удачная конъюнктура, как «Руки вверх», только дороже сделанная. Это, конечно же, плохо, хоть и хорошо продается.

КРАСОВСКИЙ: Нет, это не плохо, это — так есть. Бориса Ельцина не формировал Егор Яковлев, Бориса Ельцина не формировала Евгения Альбац, Бориса Ельцина не формировала Ирина Петровская, Бориса Ельцина сформировала улица, народ, настоящий народ, у которого были настоящие проблемы, а не насиженные геморроем в «Жан-Жаке» и «Бонтемпи». Это были реальные проблемы голода, беды, смерти в семьях, в городах, я сам видел, как артисты в Томском драматическом театре падали в обморок от голода.

— Ну так и показывайте вот это вот все, а у вас же блеск в глаза появляется, когда вы рассказываете о том, как вы круто Джигурду показали на Красной площади.

МИНАЕВ: Это не блеск в глазах, погоди. Вот ты извини, если я неправ, но у тебя все вопросы сформировались каким образом: мы за неделю сделали вот такую вещь, о которой говорит сегодня весь интернет — рукопожатный нерукопожатный, — неважно. А ты сидишь и выясняешь: ой, как это у вас так получилось — вы же циничные мрази. А мы же ничего особенного не сделали — мы просто показали мир, в котором мы живем, и вы в нем живете, и Валя 15 лет из «Вконтакте» там живет, и Иван Иванович Сидоров 43 лет из сети «Однокласники» там живет.

КРАСОВСКИЙ: Ну это все да. Но я еще раз говорю — мы не обязаны ничего менять в мире и стране тем, что мы показываем. Вот, условно, программа «Взгляд» — она ничего не меняла, она просто не прое…вала. А мне бы очень хотелось не прое…ать следующего Путина. Он будет, поверь мне. И я бы хотел, чтоб то, о чем я сейчас говорю, сформировала сама страна, а не какие-то люди, которые будут сидеть у меня в студии и разговаривать об этом, искренне считая, что они что-то могут изменить. Потому что они ничего не могут изменить. Изменить может только жизнь, потому что меняются поколения, меняются люди. И вот ты, Уткина, гораздо моложе меня и ты совсем не знаешь жизнь и ты презираешь девочку 15 лет, которая создает мировую кассу для фильма «Сумерки-5». А это реальная повестка, и эта девочка придет послезавтра на избирательный участок и проголосует. И за кого она проголосует? За следующего Путина, за рыцаря на белом коне, спасителя — или за Глухаря? Который, скорее всего, будет альтернативой. И она решает!

МИНАЕВ: Да! А вот те, кто сидит в «Жан-Жаке», они не решают ничего, это факт.

КРАСОВСКИЙ: И вот та самая аудитория, которая сидит в «Жан-Жаке», она настолько не нуждается в продукте, который вроде как для нее производится, что даже не может этот продукт содержать. Поэтому «Нью Таймс» ходит и собирает бабки. Причем вроде как с гордо поднятой головой — «Свобода слова. Дорого».

МИНАЕВ: Вот. Эта ваша аудитория не может содержать ни одно собственное СМИ! Тьфу, да мне слушать даже твои вопросы противно, ерунда какая.

— Погодите, не кипятитесь, давайте все резюмируем. Вот смотрите, всегда есть, условно, канал «Культура», а есть «Пусть говорят» — и это константы. И они неизменны…

КРАСОВСКИЙ: Изменны! И рассказываю тебе, каким образом: вот канал «Культура», например, набрал сейчас федеральную долю, потому что он начал предоставлять развлекательный контент. Например, «Большой балет», «Большая опера» — это очень популярные шоу, типа. Их реально смотрят! Они пошли в сторону народа, потребителя. Малахов потерял за прошлый год долю, для Малахова это трагедия. Зритель не хочет больше видеть в таком количестве откровенных историй, он хочет новые лица, он не хочет так много ужаса. Они не хотят об очевидных вещах слышать бессмысленную, тупую, другую точку зрения. Первый канал изменился сильно за последний год. Энтэвэшечка, правда, по-прежнему идет в сторону своего вот этого вот ментовского беспредела. Причем уже не реального, а выдуманного. НТВ живет ведь в абсолютном мире фикшн. Это новелла, повесть. Но придется и им меняться. Потому что нельзя не предоставлять зрителю будущий вектор. Просто мы всего это вектора не знаем. Но будем пытаться узнать.

МИНАЕВ: Безусловно, будем пытаться. Пока что это все ловля призрачной жар-птицы за хвост. Птица еще не прилетела, но она обязательно прилетит, и хотелось бы, чтоб мы были теми, кто схватит из ее хвоста хотя бы два пера.

Канал Kontr TV можно смотреть (или не смотреть) на одноименном сайте kontr.tv