Конец ярмарки Рынок в «Лужниках» закрывается

«Кукуруза, кукуруза!», — истошно голосил юноша, кативший побитую тележку на трех колесах. Его тихо обматерила женщина, примерявшая купальник поверх толстого спортивного костюма. К четырем часам, когда рынок закрывается, возле павильонов появились десятки суровых мужчин, которые, как по команде, с ненавистью стали раздевать розовые дамские манекены и складывать их один на другой. За считанные минуты на тропинках выросли горы поцарапанных пластиковых тел.

Роза, продавщица халатов в киоске «Мир пижам», собиралась и охала: «Ходят тут всякие, спрашивают: «Неужели вас закроют? Очень плохо». Никто не объясняет, почему решили закрыть рынок, нам об этом никто официально не объявил, я про все по телевизору узнала. Говорят, что мы тут незаконно торгуем, — так пусть сами и организуют все по-нормальному. Мы платим за места деньги, шестьдесят тысяч рублей каждый месяц. При Лужкове такого не было! А новая метла решила мести по-новому. Я тут одиннадцать лет уже стою, и что — теперь однажды проснусь без работы? В Лужниках все бизнесмены в основном русские, хотя есть и другие, конечно. Телевидение приехало, а те, что с южных регионов, они любопытные и повылезали сразу на камеру. Мы-то, наверное, найдем себе новое дело, а вот народ будет страдать! Им тут покупать удобно, а в Люблино неудобно. Но пока силой всех не начнут выгонять, будем торговать!»

С ней соглашался и веселый мужичок — продавец дамских купальников: «Мы люди мелкие, все за нас решили, как в нашей стране обычно и бывает. Я пятнадцать лет продаю купальники. Стринг, танга, бикини, бабушкины трусы — на любой размер у меня комплект имеется. Сколько красавиц в моих трусах по курортам ходят — не сосчитать. И теперь меня берут и вышвыривают на улицу. Бунта, конечно, не будет никакого. Просто поломают бизнес, а половину рынка выкинут из страны».


Товар в «Лужниках» обычно пакуют в огромные клетчатые мешки и отвозят в камеры хранения. Они находятся немного в стороне от рынка. Контейнеры стоят в два этажа, всего их около сотни. В одном из таких держали не только голые манекены, но и потрепанные матрацы. На двери была приклеена афиша концерта заслуженного артиста республики Таджикистан Алишера Каноатзода. Застенчивый грузчик признался, что хотел бы сходить послушать Алишера, но очень уж дорого. «Голос у него — ну такой, слова — ну такие», — рассказал он. По его словам выходило, что на рынке в таких же контейнерах живут еще несколько десятков человек, о выселении они ничего не знают.

У продавцов в эти дни только и разговоры, что о будущем рынка: «закрывают, закрывают, точно», «говорят, землю в Подмосковье выделят», «с Красногвардейского рынка ходили к Собянину». В половину пятого на территории уже почти никого. Среди зияющих дыр светилась пестрая палатка с вывеской «Канцтовары». Оказалось, что это магазин, специализирующийся исключительно на фломастерах. На стенах были выставлены десятки видов фломастеров, большие и маленькие коробки самых невообразимых цветов, с диковинными картинками.
 Я только успел достать телефон, чтобы сфотографировать этот ослепительный хиппи-павильон, как из задней комнатки выбежал очень крупный, свирепый сикх в чалме и очках, из-за которых его черные глаза казались огромными, как у совы.

— Ты чего здесь творишь?, — злобно сказал он почти без акцента и выломал мне руку.

Увидев смазанный снимок, он отобрал телефон, а меня самого двумя пинками затащил в какую-то каморку.

—   Ну все, тебе пи...ц, с тобой разберутся, — прошепелявил сикх, вышел и запер дверь.

В каморке стоял один-единственный стул, на полке — радио с включенным «Юмор FM», на стене — зеркало. Я присел, обдумывая, какими ударными фразами можно бы напугать тех, кто «со мной разберется». Ждать пришлось минут десять (послушал анекдоты), как вдруг появился удивленный молодой человек, мой ровесник. Прямо как в фильмах, где помощник не разделяет взгляды главного злодея и, рискуя жизнью, срывает его коварные замыслы. Он посоветовал убираться поскорее и сунул мне розовую коробку фломастеров. С обложки смотрела кошечка Hello Kitty. Я подобрал со стола свой телефон и побрел к метро через  совершенно пустой рынок. Шел ливень, по дороге я встретил только хмурого одинокого полицейского.