Партия жизни. Продолжение

Максим Немцов, редактор, «Эксмо»
Работать год от года становится труднее: рынок насыщен, читательский голод по большей части утолен. На первое место выходят факторы экстралитературные: с одной стороны, маркетинговые стратегии, с другой — покупательная способность населения. Если же говорить о литературных факторах, то, по-моему, самое интересное происходит «на фронтах поэзии» — там формируется новая общность, поэзия вполне может стать тем объединяющим «плавильным котлом» этого десятилетия, каким в 80-х был, скажем, рок-н-ролл, а в 90-х — интернет.

Алла Гладкова, директор, «Время»
Сейчас происходит так называемая инфляция наименований — издательства выбрасывают на рынок все больше наименований книг, но продается все меньше и меньше: из 30000 наименований по-настоящему продаются только 100 первых бестселлеров. А раньше продавались 1500. По количеству экземпляров объем такой же, но это одни и те же книги: модные книги. Книжки сегодня покупают мальчики-мажоры, менеджеры крупных фирм. Они создают моду на рестораны, на одежду, на машины, на все — и на книжки в том числе. Им не прикольно положить в машину Маринину или Донцову, а прикольно — Мураками или Уэльбека. А у нас самая большая удача за год — мы издали восьмитомное собрание сочинений Андрея Дмитриевича Сахарова.

Татьяна Успенская, коммерческий директор, «РОСМЭН»
Проблем на рынке больше, чем успехов. В последние два-три года очевиден кризис перепроизводства: падают средние стартовые тиражи, но при этом растет количество наименований — тут Россия уже обогнала СССР. Сильно изношена производственная база, постоянно растет цена производства: издать книгу в России стоит столько же, сколько и на Западе. Но цена у нас в три-пять раз ниже европейской. Российский читатель не готов платить 400–500 рублей за простой, скажем, детектив. Ни психологически, ни материально. В результате у издательств нет свободных ресурсов, которые можно было пустить на развитие отрасли.

Алексей Кастанян, главный редактор, «Вагриус»
Тиражи падают, особенно серьезных книг. Люди все меньше читают. Молодежь до 25 лет — регулярного чтения 1%. Самое главное — это рост цен на книги и то, что условия жизни не располагают к вдумчивому чтению. Продается то, что можно почитать в метро. Серьезное чтение всегда было для русского человека второй профессией, а сейчас — дай-то бог с первой справиться. А мы делаем что должно, скрипим потихоньку. Мы же не ставим целью закошмарить рынок и стать крупнее, чем «Эксмо» или «АСТ». Издательство — это прежде всего культурная организация, и никто нас не освобождал от обязанности делать приличные книги.

Николай Науменко, главный редактор, «АСТ»
Принципиально у нас ничего не меняется — происходят постоянные небольшие подвижки. Не то чтобы все потеряли интерес к детективу и начали читать любовные романы. Сейчас редакторы во всем мире играют в занимательную игру «Найди новый «Код да Винчи». Все знают, что он будет, но каким и где его найти — не знает никто. Кроме метода проб и ошибок, другого выхода нет. Можно, наверное, объяснять то, что выстрелил именно «Код», гением редактора Джейсона Кауфмана или мудрой политикой издательства Doubleday, но это же далеко не исчерпывающий ответ.

Ирина Балахонова, главный редактор, «Самокат»
Знаете, сейчас появляется много качественных детских книг, но они же все одинаковые. Такое впечатление, что наши издатели покупают то, что им продают — никто не занимается поиском сюжета или тем, никто не берет на себя никакого риска. Много фэнтези, много приключенческих книжек, какие-то из них нормальные, но они же как телевизор — лишь бы ребенок от родителей отполз. Мы стараемся делать книги, которые учат маленьких людей думать и видеть, но на нас смотрят как на больных. Я издаю, а магазины продавать не хотят, потому что я не могу обеспечить им рекламу. Они думают, что общество настолько привыкло к глянцу, что его и дальше надо кормить глянцем. Нет, конечно, мы стремимся к тому, чтобы наши проекты были рентабельны, — но не за счет же детей.

Александр Иванов, директор, Ad Marginem
Продолжается ситуация перепроизводства — книжные сети, особенно провинциальные, просто не справляются с количеством издаваемых книг, так что до провинции они почти не доходят. Эти просторы от Владивостока до Нижнего Новгорода схвачены крупными издательствами, «Эксмо» или «АСТ». А ситуация в Москве и Питере совершенно особая, тут разнообразие небывалое, и с этим связано чувство пресыщения. Вторая тенденция — формирование глобальных бестселлеров. Последние три-четыре года — это время, когда Россия стала прозрачна для таких глобальных, я бы даже сказал, мегаселлеров. Первые мегаселлеры — это «Гарри Поттер» и Дэн Браун, которые появились в тот момент, когда к глобальным сетям подключились Китай, Россия, Индия — еще два-три миллиарда человек. Это огромная индустрия, которая базируется не просто на книге, а на всей медийной мощи, включая и кино, и сопутствующие товары. То есть создается мегабренд, и книга — только один из его компонентов.

Сергей Пархоменко, директор, «Иностранка» и «КоЛибри»
У нас на глазах происходит то, что называют «закатом русской школы перевода», а на самом деле это просто уход поколения, которое другим поколением не сменилось. Переводная книжка — она в некотором роде экономический инвалид. Всегда нужно платить один гонорар, а тут два — переводчику и автору. А книжка остается книжкой, и сэкономить можно только на живых людях. Большую серьезную книгу серьезный переводчик просто откажется переводить, потому что это нельзя делать в качестве хобби, а как профессия это не прокормит. Потом талантливые, знающие и добросовестные переводчики старшего поколения оказываются в проигрышном положении — они не знают, как работает кредитная карточка или какие бывают противозачаточные средства. Они испытывают сложности с ресторанным меню, потому что вообразить себе не могут эти блюда. Вот и выходит, что одни знают про меню, а другие умеют переводить, скажем, с испанского языка. И это разные люди. Поскольку существует некий общий уровень литературы, и он во многом определяется переводами, то на этом фоне многие русские книжки выглядят значительно лучше, чем они того заслуживают.

Ольга Морозова, директор, «Издательство Ольги Морозовой»
Знаете, вот даже на примере успеха «Духless» и той же Робски, которую я не очень люблю, видна тенденция описания реальной действительности, что, вообще-то, русской литературе несвойственно. Англичане — они столбят каждый шаг королевы, каждую скамеечку, а у нас это не принято. Я всегда тяготела к нон-фикшн, а сейчас вообще осознала, что за этим мое будущее. А так — конкуренция по-прежнему сохраняется. Тут стали модны норвежские авторы, так я чуть телефон не сломала, пока нашла переводчика с норвежского. Либо никто, либо все, то все — испанцев, то все — норвежцев. Естественно, я стараюсь обходить эти потоки по мере возможностей. А это трудно. Только что-то задумал — а через неделю надо отказываться, потому что это вдруг становится банально.

Алексей Гордин, заместитель генерального директора, «Азбука»
Стало существенно больше русской прозы, как коммерческой, так и не очень. И вот эта не очень коммерческая проза стала для издателей гораздо более коммерческой, чем раньше. Тут действует сумма тенденций: складывается общественное мнение в области литературы, появляется, хоть и, безусловно, недостаточно, литературная критика, система книжных обзоров — хоть какая-то информация о книгах стала доходить до массового читателя. Хуже себя стала чувствовать переводная литература. Если говорить о литературе нежанровой — в детективах и триллерах это пока не так, — серийность исчерпала себя. Серию-бренд сменяет автор-бренд. И с русскими то же самое. Вообще, не было ни одной успешной серии русской литературы. Когда были популярны серии, российских авторов почти не издавали, кроме Довлатова или Пелевина. А когда русских стали печатать, серии уже ушли, и они таким образом миновали этот феодализм, сразу перескочив из рабовладельческого строя в капитализм.

Ирина Прохорова, главный редактор, «Новое литературное обозрение»
15 лет активной деятельности двух-трех десятков интеллектуальных издательств радикально изменило отношение общества к качественной литературе. Примеры тому — успех последней книжной ярмарки Non Fiction, поток литературных премий, поворот коммерческих издательств к выпуску интеллектуальной продукции, торжество профессионального книжного дизайна. Я тоже это почувствовала: растут тиражи моей исторической серии «Historia Rossica», отлично продалась книга Ольги Вайнштейн «Денди». Можно сказать, что издательство «НЛО» стремится соответствовать своему названию и делает новый виток в интеллектуальном космосе.