Контракт рисовальщиков
Клуб Лаврентия Бруни
Иннокентию, юристу-международнику, лучше всего видно пятки. Сергею Воронову из группы Crossroadz – ухо. Ювелиру Алексею – красивую полную грудь. «Осталась минута!» – выкрикивает ювелир. Через минуту пятки оказываются перед ювелиром, грудь – перед юристом. Вокруг абсолютно голой Наташи стоят также владелица парфюмерно-косметической компании Женя, модельер Катя, ее дочь студентка Лиза и четыре художника: Лаврентий Бруни, Никола Овчинников, его жена француженка Мюрэй и немка Лиза Шмитц. Иногда появляется промоутер Олег Цодиков. Каждую пятницу в студии Овчинникова у метро «Новокузнецкая» они рисуют голую Наташу или кого-то еще из девушек. «Минута!» – кричит ювелир. «Вхутемасовская техника, – объясняет Овчинников, – на рисунок – пять минут».
Каждые пять минут на пол летят десять Наташ. Розовая – от Иннокентия. Похожая на манекен – от Кати. Наташа Сергея Воронова – самая нежная, дымчатая. В студию врываются телевизионщики, настраивают аппаратуру. Наташа тянет на себя халат: «Я не буду при чужих. Или не снимайте лицо». Телевизионщики клянутся, что не будут. У Воронова звонит мобильный: «Лех, не могу щас – я картину пишу, через полчаса позвоню». Объектив тем временем целится в лицо натурщицы. Наташа вскрикивает. «Что? Что такое? – пугается оператор. – Да не смотрю я на вас, не смотрю. Я – видите – рисунки снимаю». Объявлен перерыв. В соседней комнате – чай, конфеты, вино, сыр. Женя говорит по мобильному: «Уф-ф, мне таможню на воскресенье подогнали». Мюрэй растягивает окончания: «Эти лепешки я купила у – как это по-русски? – у бомжи из абхази». «А вы нового друга Айдаши видели? – говорит Женя, кажется, о галеристе Айдан Салаховой. – Ираклий зовут. Чем занимается? Никто не знает». Все хихикают. Входит жена архитектора Евгения Асса Снежина, тоже архитектор. «Я, наверное, единственный архитектор в Москве, – говорит она, – который не умеет рисовать. Просто я из Болгарии – а там в институте к рисунку очень низкие требования, не то что у вас».
Наташа снова ложится на плед, но больше не верит оператору – теперь всем видны только ее пятки. Оператор что-то шепчет Бруни. Бруни говорит: «Оголи плечи, пожалуйста. Или, хочешь, сейчас я все это вообще отменю?» Она спускает халат с плеч – через пять минут на пол летят самые неудачные Наташи. Снова перерыв. «В русском языке есть слово «гигиена»? – спрашивает Мюрэй. – Есть? Для меня эти встречи – как гигиена, как зубы почистить. У меня техника лучше стала». – «Это как ушу, то есть, главное – миновать голову. Мне кажется, мы учимся отключать мозг», – говорит Овчинников. «Я вроде как выпиваю, – выпивает художник Лаврентий Бруни, – а вроде и работаю». – «Это фитнес для души», – говорит в камеру телекорреспондент. «Я хочу, – говорит Шмитц, – чтобы наши рисунки висели в яблоневом саду». Телевизионщики уходят, наступая ногами на нежную Наташу Воронова. Натурщица начинает принимать замысловатые позы: ювелир теперь видит одновременно и пятки, и ухо, и грудь, да еще и ложбинку на спине. Во время очередного перерыва становится заметно, что Наташа беременная. «Я раньше работала в казино арт-директором, потом один спортивный фотограф, мой приятель, познакомил с Бруни – я и подруг своих привела. Я в таком положении сейчас – деньги мне не помешают точно… Потом, мне здесь правда нравится. А вообще-то, я режиссер». – «А действует ли, – спрашивает у кого-то Мюрэй, – у вас в России страховка, если врезаться в два «мерседеса»? Нет? И что потом делать? А вы видели, какие по Москве «жагуары» ездят?»