«Примитивный подсчет денег, здесь отдал, там взял — так развитие не делается» Юрий Григорян о «Большой Москве»

— Как вообще устроен этот конкурс?

— Работа разбита на три этапа, каждый длительностью два месяца. Два первых месяца были посвящены московской ­агломерации, май и июнь — городу Москве с присоединенными к нему территориями, последние два месяца — правительственному городу на этих территориях.

— Агломерация и «Москва с присоединенными территориями» — в чем разница?

— Агломерация не определяется административными границами, ни старыми, ни новыми, и на этом этапе конкурса ими не надо было ни ограничиваться, ни учитывать их, если не хотелось. Есть так называемый реальный город, который в Москве распространяется вдоль всех главных дорог эдакими щупальцами — Москва похожа на большого осьминога.

— И как далеко тянутся эти «щупальца»?

— Они не достигают границ Московской области, но туда стремятся. Москва сейчас в среднем в радиусе километров 15–20, а если на карте начертить границу вокруг реального города, то будет уже километров 45 — административные границы Москвы сильно меньше границ агломерации и границ реального города.

А управление территориями и строительство инфраструктуры происходит в административных границах. Это и породило идею расширения Москвы. А к чему это приводит? Простой пример — новая Ленинградка уперлась в Химки, и стало понятно, что нужно общее решение. То есть что значит «стало понятно» — это было всегда понятно, транспортники только об этом и говорили. Потому что транспортная инфраструктура, по идее, не должна знать границ, а тут она их узнала — и это не пошло ей на пользу.

— Почему же тогда предполагается развитие только одного «щупальца»?

— Если не получается действовать в пределах агломерации, было бы логично расширить границы Москвы до границ области, грубо говоря, просто упразднить Московскую область. Это и были бы границы агломерации — и в них можно уже делать то, что надо: и экологию регулировать, и речку чистить, и дороги строить. Но в Москве образовалось совсем особое экономическое давление: до 30 процентов городского бюджета идет на социалку всех видов, на разные льготы. А в области 4 с половиной миллиона человек, и всем пришлось бы заплатить эти московские бонусы. Если очень грубо считать, то получится, что при общем бюджете города в 50 миллиардов долларов нужно искать еще 6–7 миллиардов. И сбор налогов с этих территорий это компенсирует не вполне, потому что налоги надо тратить и на другие вещи. То есть во все стороны Москву расширить невозможно, потому что денег не хватит.

— То есть мы просто расширяемся в сторону, в которой отношение налогов и трат самое выгодное.

— Ну да. И это подтверждает мысль о том, что сейчас все измеряется экономикой, деньгами, как ни обидно признавать. Ходит даже такая байка, что Подольск и Апрелевка специально вырезаны из этой карты, чтобы этот баланс стал еще более выгодным. В этом смысле государство ведет себя как частная корпорация — оно идет не туда, где проблемы, не пытается их решать, а директивным путем забирает ту землю, которая самая выгодная. Эта земля по площади такая же, как ближнее Подмосковье, но только там много народу и много проблем. Сейчас начался этап работы с Москвой и присоединенными территориями, но эту конфигурацию границ никто из экспертов серьезно не рассматривает, потому что все чувствуют в такой постановке проблемы какой-то подвох — и наши участники, и западные. Кому удалось докопаться до этих экономических причин, как, кажется, удалось нам, — тот пытается в этой же экономической логике делать более равномерную систему развития. Поэтому от работы с агломерацией никому до последнего этапа не удастся избавиться, потому что это про реальный город. Оставаться в нарисованных административных границах не получится, это и заказчики сейчас понимают.

— С другой стороны, они все-таки как-то оценивают поданные проекты, ставят эти баллы — зачем?

— Оценки, конечно, с одной стороны, архитекторов раздражают, а с другой — стимулируют. Например, на семинаре сначала были объявлены наивысшая оценка и наихудшая — и все. Но участники потребовали огласить весь список. По идее же, это способ контроля: каждый эксперт оценивает работы в баллах от нуля до 10, получается средний балл. Экспертов 41, российские и западные. Отсеиваться будут те, у кого балл ниже пяти. Это очень механическая штука, которая как-то стимулирует не быть самым последним, но тут все зависит от экспертов, от их состояния. Работы ведь не рассылаются заранее, а это кино — посмотрел и ставишь оценку. А может, ты отвлекся в этот момент, может, просто чего-то не понял? Это же презентация, то есть перформанс, и кто как действует на сцене, как докладывает — это тоже влияет на оценку.

— У вас в команде — OMA, «Проект Меганом», «Стрелка». Как устроена работа?

— ОМА — очень опытный и известный западный партнер, который интегрирует работу команды и несет основную нагрузку по выпуску документов; мы, «Меганом», исследуем процессы переселения, зонирование и строительство жилья,  «Стрелка» занимается вопросами культурной политики и образования, привлекает экспертов для рабочих групп. При этом все собирают информацию и обсуждают основные решения концепции. OMA сразу предложили привлечь к работе Siemens, потому что нужна сильная технологическая компания — и у них есть проект про город. McKinsey нас консультируют. И собирается большое количество экспертов вокруг  «Стрелки», постепенно привлекаются еще люди, команда растет. Вообще, мы не думаем про этот проект так, как будто он закончится в сентябре этой выставкой.  «Стрелка» призвана заниматься этой тематикой и будет продолжать ей заниматься, и эта информация и ноу-хау ей нужны в будущем. Мы работаем в Москве, и мы тоже должны знать и понимать такие вещи. У OMA, конечно, есть интерес получить в будущем какую-то работу здесь. Но самое интересное, конечно, что сами заказчики будут делать с накопленной информацией.

— А много новой информации, нового знания? И оно потенциально полезно?

— Сначала предполагалось, что это будет такой семинар — пригласили десять команд, платят им деньги, они делают свои презентации. Из этих презентаций вырисовывается общее знание, как что делать. Его потом можно формализовать, превратить в какие-то конкретные проекты. Поскольку подготовлено это было не ахти как, сейчас видно, что большой конкретики не удается добиться — данных, которые получают команды, недостаточно, времени на подготовку дается мало. Там же есть еще промежуточные презентации, их всего получается не три, а шесть, раз в месяц. Это только оценки ставят раз в два месяца. А были отобраны сильные коллективы, у которых есть еще партнеры, у каждого из них есть свой рабочий график. То есть организовать встречу  всех участников процесса не так просто. Все друг с другом как-то пересекались, но на планирование такой большой встречи ушли бы все эти два месяца. Но и заказчики это понимают, и командам удается что-то сделать в условиях недостатка времени и реальной информации. Потому что это не очень все большая загадка: в мире уже накоплено довольно много знаний о том, как развиваются города, есть какие-то тренды, и сейчас речь идет о том, удастся ли наложить на Москву существующие тренды и что это может дать.

— И что предполагает ваш проект?

— Наш проект состоял из двух частей. Первую мы посвятили анализу ситуации, и там мы поняли, что административно-экономическая логика провоцирует всех на неправильный вектор развития. Если ты выбираешь территорию с наименьшим количеством проблем и не собираешься за тот же бюджет развивать территорию с большим количеством проблем, то получается, что ты бедный человек, который вынужден принимать плохие решения, потому что ты бедный. А мы подумали, что бедный человек может быть умным человеком. И он может искать другие драйверы развития, которые приведут уже к более симметричному развитию агломерации. Решили начать их искать, и Siemens предложил посмотреть на аэропорты. А дальше все становится понятно — они очень быстро развиваются, именно они делают Москву глобальным городом, связывают ее со всем миром. Дальше легко представить себе, что аэропорты могут стать центрами, магнитами, которые станут притягивать к себе остальное.

— Я вот не могу что-то себе этого представить.

— Ну, во-первых, есть такая хорошо известная вещь, как аэротрополис — логистический центр, который может складываться вокруг аэропорта. А вообще, к аэропортам хорошо теперь примыкает все, кроме жилья, все типы общественных функций — потому что там есть деньги. Можно создать новые рабочие места: все аэропорты на расстоянии 20 километров от Москвы или даже меньше. То есть появятся новые точки развития, контрмагниты. Там могут быть научные городки, конгресс-центры, производства. Понятно, что это не единственное возможное решение, но можно и его учесть. А вот территории, которые присоединяются к Москве, не надо нагружать функциями по административному принципу, а можно оставить их зелеными, привлекательными — не испортить. Нам кажется, поиск экономических драйверов развития и симметрия — это правильный ход развития. А примитивный подсчет денег, cash in/cash out, здесь отдал, там взял — так развитие не делается. И это не только нам так кажется — все эксперты и все команды не считают правильным этот подход и не собираются на нем основываться в дальнейшей работе.