Изображая жертву

Скорее всего, вам знакомо это ощущение: когда в понедельник утром выходишь из гостиницы, голова блаженно и стремительно пустеет от самого факта пребывания в другом государстве. Ты шагаешь по крупному малознакомому городу, с которым тебя ничего в сущности не связывает, — у города нет на тебя видов, у тебя перед ним нет обязательств. В такие моменты город как бы совсем твой — и это, пожалуй, самое приятное и распространенное заблуждение всякого заезжего человека. Крупный малознакомый город у тебя на глазах отправляется на разнообразную службу. У людей, которые идут на работу, как правило, всегда одинаковое выражение лица — неважно, Куала-Лумпур это, Тюмень или Нью-Йорк. «За окнами люди идут на работу, по мордам видать, что им неохота» — была в свое время у Шнурова такая малоизвестная, но справедливая песенка. А ты, глядя на этих людей, не без законного внутреннего ликования ждешь открытия магазинов, пабов, музеев или что у них есть еще там.

Бесспорно, это одно из лучших ощущений на свете. И как всякое ощущение из разряда лучших на свете — оно с годами раскрывает свою предательскую сущность. После начинаешь чувствовать себя в квадрате посторонним, в кубе соглядатаем.

Высшей доблестью заезжего человека традиционно считается полное и окончательное слияние с местностью. Как правило, оно не случается никогда — по разным причинам. Одна из которых — как раз элементарное отсутствие занятости. В конечном итоге твое собственное безделье выталкивает тебя на самую поверхность города — куда-то к пресловутым японским туристам. Глубже город тебя не пускает — ну а с какой, действительно, стати?

Чтобы этого не случалось, надо принуждать себя к каким-то действиям, то есть, фигурально выражаясь, как-то встраиваться в эту толпу, бредущую на службу. Придание жизни смысла — это всегда в конечном итоге принуждение, даже если речь идет просто о метаниях по туристической путевке. Не случайно же один лауреат премии Нобеля по поэтической линии называл путешественника жертвой географии.

Это может быть связано и с самим выбором мест. В детстве мне нравилось словосочетание «волею судеб». Достаточно было повторить его вслух пару раз — и оно моментально теряло остатки и без того неочевидного смысла, превращаясь в название какого-нибудь нелепого перешейка или разновидность африканской стряпни. Собственно говоря, сейчас в путешествиях я более всего ценю вот это самое «волею судеб». Образ человека, жадно тычущего указательным пальцем в традиционно аляповатую, как схема разделки быка, карту мира, представляется мне чересчур романтичным, самонадеянным, да и попросту устаревшим. Приятно, конечно, рассматривать любую точку света как потенциальную остановку по требованию. Однако меня в последнее время больше занимает процесс случайных, почти подневольных перемещений. Мне нравится бытовой фатализм командировок.

Так, фильм всегда кажется интереснее, будучи показанным по телевизору. Почему-то с ним у тебя тогда устанавливаются более тесные отношения, нежели когда он отвечает твоей мгновенной прихоти в режиме DVD или VHS. Более того — по телевизору его всегда интереснее пересматривать. То же, видимо, и с городами.

Элемент легкой вынужденности порождает легкую же непредсказуемость, которая исключительно полезна для постижения мира. Я, например, с завидной регулярностью попадаю в испанский городок под названием Альмерия. Никогда не планировал туда вернуться, но так получается. Не думал, что досконально изучу тапас-репертуар бара Casa Puga и буду знать, какая из пальм на набережной отбрасывает самую разлапистую тень. И странная вещь: находясь там по незначительному, но все же делу, я чувствовал себя практически местным жителем, нимало туда при этом не стремясь. Мало в каком городе у меня возникало подобное ощущение.

Так было и с Лондоном — первый раз я оказался там по вполне определенным делам, которые, как сейчас помню, были напрямую связаны с презентацией принтеров Hewlett Packard. Я тогда совершенно не любил город Лондон, где мне вдобавок приходилось изображать неподдельный восторг по поводу принтеров Hewlett Packard, а, напротив, любил город Рим, где от меня не требовалось ничего, кроме необременительной работы органов известных чувств. Вскоре я поехал в Лондон еще по одному делу, потом еще и еще. Кончилось все тем, что про Рим я давно и думать забыл, а в Лондон мне теперь хочется всегда.

Даже жаль, что меня больше ничего не связывает с принтерами Hewlett Packard.