Шведский стол, семья и стенка

В Химках введен оккупационный режим. Территория в 40 гектаров земли занята интервентами. Они обжили целый химкинский микрорайон и назвали его в честь некоего шведа Ингвара Кампрада и основанного им концерна IKEA. 22 марта в новом микрорайоне они открыли мебельный магазин. Накануне открытия самого крупного мебельного супермаркета в мире туда отправился Валерий Панюшкин

Маша и медведь Любите ли вы журналиста Машу Верт так, как люблю ее я? Эту девушку можно описать одной фразой: к сожалению, она замужем. И жизнь у нее, что называется, удалась, и дом – полная чаша. Не в том смысле, в котором бывает золото на голубом у новых русских, а в том смысле, что потолок ядовито-синего цвета и холодильник съедобно-синего. И на холодильнике висит табличка на английском языке: «Толстого человека труднее похищать». И муж у нее – славный парень и работает в компьютерной фирме. И двери у Маши дома открываются не наружу или внутрь, а вбок – гармошкой. И двухлетний сынок учится в частном детском садике и умеет рисовать пылесос «Вапоретто». И люстры над головой у Маши представляют собою разноцветные шары, вроде бильярдных, из космического какого-то металла. И огонь в газовой плите зажигается без спички. И вместо стульев лежат повсюду мешки с горохом, принимающие форму садящегося на них тела. Одним словом – дизайн в квартире. И обидней всего, что электричество включается не посредством нажатия пимпки, а светодиодом. Так что входишь в комнату, а свет включается сам собой. Еще обидней, что в туалете, когда поднимаешь крышку унитаза, включается вентилятор, чтоб я не очень вонял.

Одно расстройство. Я знаю, что вся эта дизайнерская вакханалия в Машиной квартире называется словом «IKEA». И Маша с мужем заказывали эту самую «Икею» по каталогам из зарубежных стран. А потому простая деревянная табуретка стоит у них ровно столько, сколько для нормальных людей – антикварный комод из карельской березы.

Маша такая модная, что я даже и не пытаюсь соответствовать. Я действую от обратного. Корчу из себя пролетария, митька и терминатора-богоносца. Как только Маша начинает говорить со мной про дизайн интерьеров, я строю скучающую гримасу писателя земли русской: «Плевать мне на модную мебель. Я вообще буду спать на дощатых ящиках из овощного магазина и одеваться в солдатскую одежду». Я романтично это говорю. Как команданте Че Гевара. А девушки – они любят революционеров.

Торговцы мебелью пойдут по миру. И вот мы едем с Машей по городу. Мой старенький «опель» является, конечно же, уступкой буржуазному, но не сильно, тем более что машину я принципиально не мою, и работает в ней только один дворник, и капот вот уже больше года помят об «газель».

– Во, – тычет Маша пальчиком в стекло, – видишь рекламу?

На рекламном щите нарисован каталог мебельной фирмы IKEA и написано, что этот каталог является самой популярной в мире книгой после Библии. Я говорю, вспоминая ухмылку команданте Че на майках:

– Не дождешься. Лучше я буду спать на дощатых ящиках из овощного магазина, но вы, гражданин Гадюкин, не заставите меня купить новую мебель.

Мы едем в мебельный магазин IKEA. Маша рассказывает мне про то, как IKEA могла бы открыться уже года два назад, но… Она говорит: «Лобби». По ее словам, московские торговцы мебелью все пойдут по миру, когда откроется IKEA. И эти самые торговцы два года уговаривали правительство Москвы вставлять палки в колеса шведской мебельной торговле. Вот, например, IKEA хотела построить мост, чтобы легко можно было выехать из потока машин, двигающихся в Шереметьево. Но правительство мост строить запретило. Правительство само любит строить мосты. Маша утверждает, что цены на мебель в IKEA ниже общегородских на порядок. Боюсь, что на порядок дешевле они построили бы и свою автомобильную развязку. И на что тогда правительству было бы питаться? Короче, мост строить запретили.

IKEA, если ехать из города, находится по левую сторону от Ленинградского шоссе. Уже за кольцевой. В Химках. Большой синий, будто бы из великанского «Лего» построенный, ангар с желтой надписью.

У них низкие цены, объясняет Маша, потому что это не магазин, собственно говоря, а склад. Ты сам выбираешь мебель, сам записываешь на бумажку номер ряда и номер полки, сам потом с полки снимаешь разобранный какой-нибудь шкаф. Волочешь к машине, грузишь, привозишь домой, собираешь.

– Понимаешь, – Маша размахивает сумчатой муфтой из шкуры чебурашек, – они экономят на отсутствии продавцов, на компактности склада, на материалах, на сборке. Зато не экономят на дизайне. В итоге получается стильная мебель за две копейки.

– Это у тебя-то в квартире за две копейки?

– Мы специально заказывали. Это накрутки. Вообще-то, IKEA во всем мире славится дешевизной.

– Нет, – говорю, – лучше я буду спать на дощатых ящиках из овощного магазина.

Буржуйское счастье Первое, что я вижу, войдя в магазин IKEA, – дощатый ящик. На ящике написано «оттоманка» и значится цена: 999 рублей.

– Где ты видел оттоманку за 999 рублей? – Маша улыбается так, словно сама только что ящик сколотила.

Рядом с оттоманкой стоят еще такие же кресла из досок с привязанным сверху матрасом. Диван из досок с матрасом. Красота. Хитрые буржуи. Мебель у них притворяется бедной и даже революционной. Все равно как если бы берет команданте Че продавался в магазине модной одежды. Бедный команданте Че. Что бы с ним было, если бы он узнал, что революционный аскетизм тоже может стать предметом буржуазной моды?

– Видишь, – говорит Маша, – они сначала придумывают ценник. Решают, например, что людям приятно было бы купить стол за 1300 рублей. А потом изобретают уже стол, который бы мог столько стоить.

Надо сказать, что как раз в смысле ценников у IKEA фантазия небогатая. У них есть диван – мягкий раскладной – за сто долларов. Самая дорогая люстра стоит 50. Цены при этом в рублях и обещают не меняться до августа.

Я говорю:

– Маша, что это?

– Надувной диван.

– Полежи со мной! Сколько стоит?

– Пять тысяч рублей.

– Он лопнет!

– 25 лет гарантии.

– А еще мне нужна кухня.

Мы лежим на надувном диване и мечтаем. Диван, что под нами, надувается феном. Надо купить фен. А если диван сдуть, он поместится в рюкзаке. Купить рюкзак.

– Я куплю этот диван, – говорит Маша, – и приеду к тебе в гости со своим диваном.

– Дорогая Маша! К тому времени у меня уже будет свой диван. Из досок. Он будет похож на ящик из овощного магазина. А матрас на нем будет подобен картофельному мешку.

– Панюшкин!

– Да.

– Ты похож на верблюда. Смешного верблюда с рекламы «Пикника».

Я таю. Мы обсуждаем карнизики для шторочек, светильнички на кухоньку, обстановку кабинетика на втором этаже загородного дома. Надо купить загородный дом. Два кресла, диван, две оттоманки, рабочий стол – общей стоимостью в пятьсот долларов. Еще в IKEA есть прихожие, специально спланированные для «хрущевок». Надо купить «хрущевку». Внутренность балконов с деревянными стеллажами и маленьким столиком для чая. Купить квартиру с балконом.

– И кроватку для ребенка, – Маша зажмуривается. – Такую с горкой, чтобы утром он вставал и съезжал вниз. Чтоб ему было весело, и вообще – счастливое детство.

Потом Маша вдруг вскакивает, вытаскивает из сумчатой своей муфты рулетку и начинает измерять трехметровой высоты шифоньер, к которому можно подобрать десять разных сортов дверей.

– Ах, черт. Не влезает.

– Шифоньер? Можно же взять половину шифоньера.

А посуда, посуда! Разноцветные керамические тарелки, не по 150 рублей за штуку, как везде, а по 75. А коврики! Тряпичные коврики, вроде тех, которые вяжут в деревне. 140 рублей, так что имеет смысл покупать сразу десять. А стеллажи! Шкафчики разные, которые можно покрыть воском или по природе своей обшарпанно выглядящей краской любого цвета – 4000 рублей, если во всю стену.

Тут два этажа. На первом – специальная комната, где можно оставить детей, чтобы те валялись в куче надувных мячиков. На втором – специальный ресторан фаст-фудовского характера. Шведская кухня. Мясные шарики в брусничном варенье. Постепенно я понимаю: трепетным буржуа быть приятнее и, главное, дешевле, нежели нонконформистом. Ну и черт с ним! Революция, о которой так долго говорили большевики, свершилась.

Время перемен Вот так проживешь десять лет и не узнаешь страны. Помнится, в детстве я боялся ресторанов. Мне казалось, что у мамы и папы, водивших меня туда в день рожденья, обязательно не хватит денег. Однако же потом в ресторанах вокально-инструментальные ансамбли перестали играть громкую музыку, и лысые толстяки перестали танцевать под нее с женщинами с 58 размером бедер. Постепенно я стал в рестораны ходить, отчего исчезла культура распития портвейна из горла в подъездах.

Потом я ненавидел еще людей с мобильными телефонами. Мобильный телефон в компании нашей назывался бандитским. Однако же всего через несколько лет по мобильным стали разговаривать не только за тонированными стеклами «мерседесов», но и в троллейбусах. Тогда я купил мобильный телефон.

Потом появились ночные клубы. Диск-жокей в домашней варенке перестал кричать: «А сейчас король танцплощадок – белый танец». И я стал ходить на дискотеки.

Потом подешевела недвижимость, все стали рожать детей, однако уже не передавали друг другу ношеные детские вещи.

Потом образовались турфирмы. Отдых в Турции стал дешевле отдыха в Сочи.

А еще – старые иномарки. Вот же все ездят на них и ждут, пока новые начнут толком продавать в кредит. А еще – супермаркеты. Кинотеатры «долби». Кафе, в которых можно приятно позавтракать.

Десять лет назад я зарабатывал 150 долларов в месяц и мне хватало. Сейчас зарабатываю вдесятеро больше и постоянно беру в долг, пока банки не выдумают способа кредитовать частных лиц надолго. Буду тогда брать в долг у банка и передавать долги по наследству.

Разве что только мебель в моем доме все еще состоит из чудовищных сервантов из фанерованной ДСП, подаренных моей бабушкой моим родителям на свадьбу. Еще вчера я был абсолютно свободен от желания обновить обстановку. У меня просто не было на это денег. Мне было наплевать. Я с гордостью понимал, что в крайнем случае стану спать на дощатых ящиках из овощного магазина. Теперь…

– Маша, ты понимаешь, что теперь мы не сможем не покупать новую мебель каждые четыре года. Это станет такой же жизненной необходимостью, как есть, пить или апгрейдить компьютер.

– Глупости, – говорит Маша, – вот я не могу найти детскую кроватку с горкой. Где же она? Она же была в каталоге?

– Маша! Ну ты ведь смотрела «Бойцовский клуб». Помнишь, там каталог IKEA выступает в качестве символа буржуазности и вещизма.

– Глупости, – Маша тащит меня почти что бегом из зала в зал. – Просто все эти годы у нас целая страна была бойцовским клубом. Где же кроватка с горкой? Где же кроватка?