Сергей Ткаченко

бывший генеральный директор НИиПИ Генплана Москвы

«Это попытка на основании консультаций с западными специалистами попробовать решить проблемы развития Москвы. На самом деле все мы — архитекторы, градостроители — уже давно говорили и писали о том, что Москва должна развиваться как реальный город, как агломерация. Но лично я, например, не считал, что для этого нужно отнимать земли у области и передавать их Москве. Это случилось — ну что ж, так даже проще для управления процессом. Для развития города выбрали довольно свободные по сравнению с другими направлениями Московской области земли. Экологически это хорошее направление: вся роза ветров московская всегда, с дореволюционного времени, строилась на том, что с юго-западного направления шли чистые, ничем не загрязненные массы воздуха. И это минус, потому что городу станет хуже: он не может стать чище, если застроить направление, которое обеспечивало его экологической чистотой. Впрочем, ухудшение ситуации будет несущественным: сейчас большая часть загрязнений в городе — от автомобилей, очень небольшой процент занимает что-то еще. Заводов у нас мало осталось, и вредности от них не так много, как от бензина, продуктов сгорания и прочего. Ведь мы же никак не можем принять европейские нормы — у нас транспорт такой, что в этом случае половину таксопарка надо будет просто выбросить. В первый период, лет 10, все будет очень тяжело. Будет резкое усугубление транспортной ситуации в месте соединения старой и новой Москвы. Будет сложная интеграция — присоединенная часть поначалу будет считаться такими выселками. Но надо понимать, что когда что-то начинают менять, поначалу всегда становится значительно хуже, чем было. Но потом станет лучше. Новая Москва при грамотном осуществлении градостроительной политики может превратиться в гармоничный, развитый город. Только это будет уже совсем другой город».

Григорий Ревзин

архитектурный критик

«У нас, знаете, одновременно присутствуют две концепции блага. Одна — капиталистическая, а другая — более ранняя, феодальная. Капиталистическая концепция блага заключается в том, что «хорошо» — это когда идет постоянный рост всего в районе 5% в год. Если рост останавливается — это называется мировой кризис. И мы все тогда ужасно нервничаем, бегаем по банкоматам и ищем, как теперь жить. Более ранняя концепция блага состоит в том, что рост конечен. В какой-то момент все достигает гармоничной соразмерности. Если у человека на 5% в год растет голова, то это с какого-то момента уже болезнь. Да? Так вот, и города тоже достигают гармоничного состояния законченности. Москва уже выросла достаточно. Но этот город, несомненно, является инструментом капиталистической экономики. И остановить рост Москвы не удалось уже Ивану Калите. С тех пор город все растет, и растет, и растет. И Хрущев останавливал, и Брежнев останавливал, Сталин останавливал, а он все растет и растет. Что произошло сейчас? Мы не то что забили колышки, оградили все и написали «Москва» и теперь как-то срочно должны с этими новыми территориями справиться. Это всего лишь юридическое определение, просто все эти территории отошли под юрисдикцию Москвы. Никто не сказал, что в следующую пятилетку уже все должно быть застроено. Лет через 70, глядишь, и освоят. Или не освоят. Это вопрос долгий. Единственное, что пока сказано, — давайте расти в эту сторону. Ну давайте. В какой-то момент стало негде строить новые квадратные метры. Теперь для этого появилась огромная территория. Дальше вопрос в том, как рынок будет на это реагировать: будет ли он готов и дальше потреблять точечную застройку в таких количествах или нет. Причины здесь сугубо экономические. Придумали, правда, еще всяческие политические глупости под выборы: вроде завезут чиновников каких-то в калужские леса. Никто туда не поедет. Была масса попыток вывезти чиновников из Москвы. Реальные последствия этих попыток сводятся к тому, что те, кого вывозили, не вывозятся, но там, куда их вывозили, каким-то образом множатся новые. Это совершенно так же, как если бы вы решили переселить своих комаров на другую дачу. У вас они не исчезнут, но там заведутся».

Дмитрий Перцев

пресс-секретарь РЖД

«Все с этой песней очень просто. Когда она появилась — все решили, что она очень хороша. Ее даже объявили негласным гимном Москвы. Кажется, и написали ее по просьбе Лужкова. Особой директивы насчет того, чтобы встречать ею некоторые прибывающие из Петербурга поезда, не было. Нет, мы не будем ее пока ни отменять, ни заменять. Зачем? Вроде как всем она нравится. Никогда не слышал, чтобы кто-то возмущался».

Олег Газманов

автор и исполнитель

«Неизбежный вопрос, писал ли я эту песню из-за Лужкова? Нет, из-за Лужкова я ее не писал. Я ее сочинил в самолете, возвращаясь с отдыха на Мертвом море. У меня такое чувство свербящее было — уже скорей бы домой! И я подумал, что про Москву гражданских песен практически нет. Все или политические, или военные, или царские, или блатные. Та же «Дорогая моя столица» — военная песня. Я слова «похоронен был дважды заживо» до сих пор вспоминаю с содроганием. Почему ее сделали официальным гимном Москвы? Эту же песню дети петь не могут! А я хотел сочинить песню, которая бы объединяла всех москвичей. Писать я старался образно и одновременно не вычурно: «В ярком злате святых куполов гордо множится солнечный лик». Меня Кобзон еще критиковал, мол, не мог проще написать? Я, понятно, не думал, станет ли песня популярной и будут ли ее на вокзалах слушать. Меня, кстати, никто не спрашивал, можно ли ею поезда прибывающие приветствовать. Но это давнишняя история, и мы с РЖД уже все утрясли. Я допускаю, что кого-то моя «Москва» раздражает, но большинству москвичей, уверен, песня нравится. Хотя, честно говоря, я бы на вокзале ставил инструментальную версию песни. Без вокала. Так лучше будет, мне кажется».

Сергей Зеге

доцент кафедры мостов и транспортных тоннелей МАДИ, один из авторов проекта развития парковочного пространства

«Бесплатно запарковать в центре города всех, кто этого хочет, нельзя. Во всем мире в центре принята практика подземных парковок. И нам тоже нужна обширная программа строительства автостоянок под землей. Есть технологии, которые позволяют это достаточно эффективно сделать. Но тут есть важный момент — как вернуть вложения в проект, которые будут исчисляться десятками миллиардов рублей? Как сделать так, чтобы люди парковались на парковках — и что-то за них платили? Система автостоянок должна пусть не приносить прибыль, но быть самоокупаемой. И вот этот вопрос финансовый — он довольно сложный. Банальное повышение штрафов за парковку в неположенном месте — это естественная и необходимая мера. Без этого ничего сделать нельзя, иначе люди будут бросать машины под окнами, где им удобно. Всем остальным неудобно — но мне удобно, я бросил. Это должно штрафоваться. Но финансовое ужесточение надо дополнить адекватной технической средой — человеку надо предложить запарковать машину. Либо не очень удобно, но дешево, либо очень удобно, но дорого. То есть нужна очень большая программа по строительству парковок. Что касается парковок возле дома — никто сегодня не будет покупать машино-место, которое находится в 1,5–2 км от его жилья. Все хотят под ­окнами. А если мы хотим во дворе запарковать 100 штук автомобилей — то нам нужно 3000 квадратных метров площади у каждого дома. То есть, по сути, надо построить рядом с обычным жилым домом такого же почти размера дом для машин. Это по понятным причинам не вполне реально — так что «под окнами» можно иметь только автоматизированные, механизированные, всякого рода альтернативные системы парковки. Все, что требует относительно мало места и куда можно плотно набить автомобили. Еще один момент — система парковок ЦАО, или даже шире, должна иметь единого диспетчера. Не должно быть так, чтобы «вот это моя парковка, и я на ней стою, а больше никто не заезжайте». Все автостоянки должны быть общими, и единый диспетчер должен всегда сказать: «Вы хотите запарковаться? Пожалуйста, приезжайте вот туда-то, платите столько-то». Чтобы просто по мобильному телефону можно было заказать в центре парковку».

Григорий Ревзин

архитектурный критик

«Есть у русского народа такая традиция — воевать с архитектурой предыдущих градоначальников. Лужков сносил брежневскую архитектуру. Хрущев к сталинской относился с большим уважением, но тоже ее сносил. Хотя трусливо слегка — все больше по краям. Так что пора, наверное, остановиться. В Москве огромное количество очень плохой архитектуры. Почти весь город из нее и состоит. И что же теперь — всю ее сносить только потому, что она нам не нравится? Вряд ли кто-то собирается опять сносить храм Христа Спасителя. Хотя в этом был бы элемент перформанса. Построили — снесли, снова построили — снова снесли. Я вообще давно предлагаю выделить на набережной Шевченко место, где бы каждый новый мэр строил одно здание, а мы бы его торжественно сносили сразу после того, как мэр выйдет в отставку. Иностранцы бы приезжали, людей из регионов можно было бы привлекать. Но вот какой вопрос действительно можно поставить — нужно ли лужковскую архитектуру реставрировать? Ведь все это было необыкновенно халтурно построено и уже начало сыпаться. Через 5–10 лет масштабы разрушений будут довольно велики. И непонятно, как эту архитектуру спасти. Хотя, с другой стороны, ведь лужковские реставраторы — это класс особый. Их Лужков воспитывал, и у них обычно с реставрацией все плохо получалось. Но, может быть, пришло время, и с архитектурой Юрия Михайловича у них наконец получится аутентично, они как-то блеснут. Если серьезно, думаю, трогать ее все-таки не стоит. Я бы сказал: пусть она рушится. Трогать ее не надо. Я архитектурный критик, и мне бы, конечно, хотелось, чтобы общест­во различало архитектуру по принципу: плохая и хорошая. И чтобы сохраняли они именно ту, которая хорошая. Но в реальности происходит совершенно не так. Плохую архитектуру не берегут, но ровно до того момента, как вдруг не решат, что она хорошая. Дом в Козихинском переулке, который недавно так безобразно снесли, с избиванием женщин и пожилых людей, с архитектурной точки зрения просто ужасный. Но поскольку это XIX век, то мы, конечно, теперь считаем, что его нужно спасать. А так, чтобы все вдруг собрались и решили, что эта архитектура плохая и поэтому ее нужно снести, такого никогда в истории не было. Сколько бы лет ни прошло, так эту архитектуру называть и будут. Зачем пытаться придумать какие-то термины искусствоведческие, если все и так уже определено? Лужковская — она и есть лужковская, вот и все. И памятник Петру, вне всякого сомнения, надо оставить ровно на том месте, где он и стоит. Идея каждый раз сносить статуи — тоже совершенно языческая история. Когда была особенно сильная борьба с Петром I, у меня возникла идея сделать выставку «Скульптура Венеции». И просто показать людям, что в этом городе есть. «Полярника», например, который, несчастный, со своей собакой добрел до полюса и там замерз. И теперь он стоит посреди венецианских садов в полярной шляпе и шубе, хотя там вообще довольно жарко вокруг. В Лондоне черт-те что стоит. И никто не сносит! Давайте помнить, что у нас был такой Юрий Михайлович. Он поставил этот памятник, построил эти здания. Мы хотим об этом забыть? Быстро снести и забыть? Так ничего не получится. Никто не забудет».

Вячеслав Глазычев

урбанист

«Во всех городах мира действительно хорошей архитектуры, созданной после Первой мировой войны, не так много. Важен средний уровень, который в Москве снижался вместе с утратой вкуса заказчика. К тому же десятилетия гонений на индивидуальное проектирование сбили уровень архитектурного профессионализма, восстановить который теперь сложно. Выражение «лужковская архитектура» особого смысла не имеет. Архитектура полутора десятилетий правления этого мэра очень разная: в переулках получше, вдоль главных улиц похуже, но и то не везде. Есть и очень достойные постройки. Если вкусы окрепнут, часть зданий «переоденут» при капитальном ремонте или при смене владельцев. Однако вкусы, судя по драме обыденной речи, могут и снизиться настолько, что и творения «Дон-Строя» покажутся парфенонами. Строительство — штука дорогая, хорошая архитектура — очень дорогая, так что первую скрипку будет играть экономическая конъюнктура, помноженная на культуру диалога между заказчиком и архитектором. Монументальный Петр к семейству архитектуры прямого отношения не имеет, хотя по размерам и тщится с ней тягаться. На мой вкус, ему (на радость пассажирам туристических судов) самое место на Рыбинском водохранилище».

Кирилл Асс

архитектор

«Нет лужковской архитектуры. Есть масса всякого, что было построено за последние двадцать лет, и все довольно разного качества. Вопрос, что сносить, что не сносить, затрагивает тему сохранения памятников архитектуры вообще. Другой вопрос, что никакая вменяемая экспертиза никакой ценности в лужковской архитектуре не видит. Через двадцать лет вся эта чудовищная фигня, которую понастроили, частично сгниет, потому что она плохо сделана. Что не сгниет, то снесут, а что не снесут, то сохранят. И наше поколение, обиженное всем этим безобразием, будет даже что-то из этого любить. Имейте в виду, что экспертное сообщество будущего — это люди, которым сейчас по 20–30 лет. Еще через 20–30 лет именно им придется решать, что представляет историческую ценность, и те, кому сейчас по 5–10 лет, будут на них кричать: наш «Военторг» сносят, скоты! И повторится уже известная история. Никто не верил, что Калининский проспект имеет историческую ценность, а сейчас для кого-то он «вставные челюсти», а для кого-то уже памятник архитектуры.

Есть, конечно, еще Петр. Моя подруга рассказала историю. Идут две девушки по набережной, смотрят на памятник, и одна другой объясняет: «А вот это Петр на своем ботике пересекает Москву-реку». Его обожают; на него уже приезжие ездят смотреть. А когда к нему откроют проход — слава богу, пока не открыли, — туда свадьбы будут ездить. Большой такой член стоит в городе — очень эротичная штуковина — привлекает внимание. Ну, предположим, Собянин соберет экспертное сообщество, в которое войдут люди из «Архнадзора» и какие-нибудь авангардные «стрелочники». Они сядут за круглый стол и подпишут директиву: Петра разобрать и отдать Церетели, мол, забирай, Зураб Константинович, и вези в Мексику, как хотел с самого начала. Такой подход всем хорош, но лишь в том случае, если памятник или здание принадлежит городу. А если здание городу не принадлежит, то о чем мы вообще разговариваем?! Можно, конечно, поступить так: «Военторг» разонравился городу, он выкупил его у владельца, снес и построил на его месте что-то красивое. Отличный проект! Несколько миллиардов долларов — и готово! Если бы я был главным-преглавным архитектором, я бы не трогал того, что уже есть. Я бы не стал устанавливать фашистскую диктатуру прекрасного. Ведь не здания надо строить прекрасными, а людей делать прекрасными, учить их прекрасному. Общеизвестно, чем заканчивается любая диктатура: все отправляются на костер».

Владимир Колосницын

автор нового здания «Военторга», ресторана «Белый лебедь» на Чистых прудах и проекта депозитария Музеев Кремля на Боровицкой площади

«Вы не смотрите эту дурацкую телевизионную программу — «Наша Раша»? Там есть такой маленький армянский человек, изображающий какого-то охранника, который все время пьяный и все время в милиции. На него там постоянно орут: «Придурок, что с тобой делать?!» А он отвечает: «Понять и простить». То же с нашей архитектурой. А что вы с ней сделаете? Да, к сожалению, снесли старый «Военторг». Когда его сносили, мы пришли и сказали: «Зачем вы сносите фасады? Фасады-то хоть оставьте!» Но нам было сказано, что нам сейчас надо идти в другое место и заняться другим делом именно там. Несмотря на это, я считаю, что получился дом хорошего качества. Мне за него не стыдно — ну вот не стыдно! Стыдно за какие-то нюансы, которые, так сказать, вам не видны. Когда спешка пошла перед сдачей объекта, многое недоделали: цоколь, примыкания, тамбур дурацкий, дешевые элементы. У нас подрядчики всегда экономят на отделке. Я вот сейчас сижу на 2-й Брестской улице и вижу в окно высотное здание на Тверской. Нормальный был бы дом, если бы нормальный строительный материал использовали. Но там бетонные стены, на них утеплитель, а поверх него штукатурка по нейлоновой сетке — вид абсолютно нетоварный.

Или вот была гостиница «Москва». Нашего бывшего мэра, конечно, науськали, что надо сносить, — и снесли. Понятно, старая гостиница ни в какие рамки не укладывалась. Там действительно были применены материалы, которые, говоря современным языком, были экологически неправильными, вредными: шлакоблоки, асбестовые воздуховоды и пр. Реконструировать ее, реставрировать было, конечно, затратно, но и тут можно было бы оставить щусевские фасады, не вызывая в народе недовольство. Но это еще ничего. Что произошло потом? Снесли гостиницу и точно такую же построили. А ведь, наверное, можно же было построить что-нибудь другое.

Мне кажется, ничего не надо сносить. Надо продолжать строить, но делать это лучше. Знаете памятник Гагарину на Ленинском проспекте? Помню, когда его только построили, я подумал: «Господи, что ж такое за чудовище?» А по сегодняшним меркам, по сравнению с этим Петром, это просто великолепный памятник! Конечно, разбирать Петра однозначно никто не будет — там одна разборка несколько миллионов стоить будет! Так что пусть стоит — как напоминание о чем-то. А вот зачем снесли Дзержинского на площади Дзержинского? Зачем?! Надо трезво ко всему ­подходить, спокойно строить, а то досносились, твою мать».

Сергей Орлов

генеральный директор Центра практической геоэкологии

«Самый лучший способ организации города — деление на зоны: жилые, промышленные и зеленые. Дело в том, что растения хорошо существуют в сообществах, в больших лесопарковых зонах, по возможности — в максимально диком состоянии. Такие зоны должны быть достаточно равномерно разбросаны по всей Москве, и их должно быть много. А вот всякие газоны, мелкая растительность, небольшие парки, бульварчики, которые сейчас строят, они на самом деле с точки зрения очистки воздуха неэффективны. Проще как раз туда ставить машины — это освободит дороги, уменьшит количество выхлопов и позволит людям свободнее двигаться по придворовым территориям. Но большие «зеленые зоны» нужно окружать своеобразным рекреационным буфером — это могут быть, например, детские и спортивные площадки. Или, как ни странно это прозвучит, крупные гаражи. Они будут работать как стенка: за эти гаражи массового прохода народа не будет, вытаптывания не будет — но зато отчасти решится и вопрос парковки машин».

Иван Блоков

директор по программам «Гринпис России»

«Чтобы улучшить экологию, надо уменьшить движение транспорта — 95% вредных выбросов в Москве дают автомобили. Первое, что надо сделать, — нормальную систему общественного транспорта, ее нынешний уровень я боюсь оценивать, но весь транспорт за исключением метро в часы пик не работает. Понимаете, бессмысленно заставлять людей отказываться от машин репрессивными мерами, нужно просто сделать так, чтобы они ими не пользовались — существует масса городов мира, где эти проблемы решены.

Кроме того, необходим переход на стандарты Евросоюза по качеству бензина и качеству автомобилей. Понятно, что это нельзя сделать завтра, но за несколько лет — можно. Дорожной сетью, конечно же, тоже надо заниматься — примеров закупоренных улиц с постоянными пробками множество.

Вторая вещь, который нужно сделать — постепенно закрыть мусоросжигательные заводы и перейти на раздельный сбор мусора. По данным министерства природных ресурсов, московские заводы выбрасывают в воздух безумное количество диоксинов, примерно столько же, сколько выбрасывает вся промышленность Германии — наверное, от этого тоже надо избавиться. И установка раздельных урн эту ситуацию не спасет, нужна система, при которой сборка мусора была бы экономически адекватной. Может быть, они и не нужны, а необходимо разделять мусор уже потом, на конвейере. Вообще, по результатам оффлайновых социологических исследований то ли Левады, то ли ВЦИОМ, 85% жителей Москвы готовы сортировать мусор. По опыту Петербурга можно сказать, что 25% людей сортируют мусор сразу же, как появляются специальные бачки. То есть многие к этому готовы».

Иван Шишкин

шеф-повар ресторана Delicatessen

«Москве не хватает любой уличной еды. За исключением пары сосисочных ларьков, здесь нет практически ничего. Основные достоинства уличной еды во всем мире в том, что она мгновенно производится и мгновенно продается, не хранится подолгу и не залеживается, то есть по логике это самая свежая еда на свете. У нас все наоборот — уличные точки питания существуют для людей, которых крайняя нужда заставляет засунуть что-то в рот. В принципе это общая ситуация с гастрономией в Москве и стране. Существует общий распад общественного мнения, который не воспринимает уличную еду как еду. Может быть, так и было изначально, но со временем во многих странах она превратилась в фетиш, а у нас окончательно стала вторым сортом. Еще одна причина в том, что малый бизнес вести в России в принципе тяжело: доступ к нему затруднен, условия содержания ларьков жесткие. Я уже не говорю про мобильные точки, которые можно возить с места на место, — для этого вам необходимо получить кучу разрешений по торговле на каждой из остановок, где вы торговлю затеяли. Для того чтобы все как-то сдвинулось с мертвой точки, нужно само понятие уличной еды демаргинализировать. Должны появиться подвижники, которые сделают ее качественной. Понятно, что она будет дороже стоить, но она будет этого стоить. Наверное, это будут какие-то успешные рестораторы с определенным запасом доверия у публики, и тогда, возможно, вслед за ними сдвинется весь рынок. Но я даю этому процессу не меньше пяти лет».

Сергей Рак

директор по развитию фастфуд-сети «Стардог!s»

«Проблемы московского фаст-фуда очевидны: слишком тяжело войти в этот рынок и слишком сложно на нем работать. Первая проблема: где открыть пункт питания? Небольшие палатки на улице в формате автокафе теперь запрещены (с 1 октября их уже не будет на улицах). Вместо автокафе Москомархитектура определила типовой вид новых павильонов и места, на которых они будут стоять, их будет всего 300 или 350 — в 4 раза меньше по сравнению с прошлым годом. Сейчас проводятся аукционы по продаже этих мест — цена самых дорогих доходит до 8 миллионов рублей за право торговли на три года. А помещения на первых этажах и в павильонах очень дороги — 100000 рублей в месяц за 6–10 квадратных метров. Мало какой фастфуд-бизнес выдержит такие нагрузки, для этого нужен очень большой поток людей. То есть на аренду будет уходить 30 рублей от порции — выводы делайте сами.

Вторая проблема — это проверки. Не знаю, как обстоят с этим дела у московских палаток с шаурмой, но для открытия приличного места требуется пройти огромное количество согласований и разрешений. Третья — готовить на газе запретили после того, как в начале 2000-х взорвалось несколько павильонов. К электричеству в новом месте подключиться невероятно тяжело, но надо сказать, что новая программа учитывает это, и, предоставляя место арендатору, они дают и точку для подключения.

Сейчас огромной проблемой стал персонал. Если еще совсем недавно в фастфуд-фургонах работало 30% москвичей и 70% жителей Подмосковья (которых, несмотря на долгую дорогу, удерживала форма работы сутки через трое), то сейчас эти трудовые единицы чаще находят рабочие места по месту жительства. Некоторые сети уже научились работать с мигрантами — видимо, в этом направлении и пойдет общепит в плане персонала».

Станислав Белковский

политолог

«Конечно, может такое повториться. В Москве существуют этнические сообщества, в первую очередь кавказские, они набирают силу, там есть лидеры. В обществе нарастает межнациональный конфликт. Продолжается люмпенизация окраин в силу распада советских структур и отсутствия новых. Кстати, вот у сноса палаток есть негативная сторона, потому что раньше милиция крышевала их, а теперь начинает крышевать наркодилеров в тех же районах. В Москве есть все факторы для повторения лондонских событий, и ни авторитет Путина, ни авторитет Медведева никак на события, если они начнутся, не повлияет. У них нет ни малейшего опыта общения с народом. Взорвать город может что-то похожее, что было перед Манежной площадью».

Денис Волков

эксперт «Левада-центра»

«Не уверен, что в Москве стоит ждать таких беспорядков, как в Лондоне. Кто может здесь выйти на улицы? Беспорядки на Манежной начались из-за очевидного: здесь был замешан этнический компонент и «несправедливое» поведение коррумпированной милиции и властей на фоне. То есть это сильные ксенофобские настроения на фоне экономического кризиса и непонятных жизненных перспектив. Такие акции могут повторяться время от времени, их функция — снять напряжение. Но они быстро заканчиваются. Второй вариант, который может собрать людей, — мусульманский религиозный праздник (например, Курбан-байрам). В прошлом году вроде бы мирный, санкционированный властями, он вызвал сильное беспокойство и опять ксенофобию. Отдельные хулиганские акции вроде поджогов машин не вызывают массовой поддержки. Не представляю, чтобы на акцию вышли мигранты: большая часть из них находится в стране нелегально, лишена элементарных прав. Быть депортиро­ванным, лишенным средств к существованию вряд ли кто-то захочет. У нас этнической сегрегации по районам, такой как в Лондоне (Брикстон какой-нибудь), нет. Да, есть, наверное, районы, где жило больше рабочих, но каких-то компактных районов не сложилось. У нас менее образованные, менее обеспеченные и молодые не сконцентрированы в каких-то конкретных районах».

Михаил Блинкин

научный руководитель НИИ транспорта и дорожного хозяйства

«Пункт первый: нам всех людей пересаживать с автомобилей на общественный транспорт просто не нужно! Нам нужно сделать так, чтобы люди не приезжали на автомобилях в пределы Садового кольца без острой на то необходимости. Ни в одном городе мира у людей не отбирают автомобили, не ограничивают рост автомобильного парка; если люди хотят покупать автомобили — они их будут покупать! И в этом нет ничего плохого. Речь идет о транспортном провидении: знать, куда человек ездит на автомобиле, а куда нет. Вопрос стоит так, а не «как бы их всех пересадить». А собственно пересаживание в том сегменте, о котором я говорю, делается кнутом и пряником! Кнутом и пряником, понимаете? Пряник заключается в том, что общественный транспорт — это не нынешнее позорище с троллейбусами завода Урицкого, а современный подвижной состав, который все москвичи, хоть раз бывавшие за границей, видели. Этот подвижной состав должен работать или на обособленных конструкциях, если это рельсовый транспорт, или на обособленных полосах, если он на колесах. А кнут очень простой — автомобильная поездка должна быть существенно дороже, чем поездка на общественном транспорте! И во всем мире это достигается самым простым образом — парковка в центре города чувствительно платная. Ничего другого человечество не придумало! И поймите, здравый смысл не подразумевает тотальной пересадки людей на трамваи — х…ня это полная, это не так! Речь идет о некотором сдвиге транспортного поведения по отношению к поездкам в центр города. Вот и все. Последнее решение по введению платных парковок — это абсолютно правильная мера, психологически очень сложная и неприятная, но неизбежная!»

Александр Шумский

руководитель Московского центра борьбы с пробками

«Сделать удобный городской транспорт вполне реально. Надо расширять сеть, вводить выделенные полосы, чтобы маршруты были четкими по времени, делать удобные пересадочные комплексы. Очень важно, чтобы в общественном транспорте было комфортно находиться. Я даже не говорю про такие вещи, как микроклимат, просто элементарно тепло должно быть зимой. И чтобы была нормальная, обоснованная стоимость. Еще недавно идея появилась — создать в общественном транспорте доступ в интернет. Это хорошее предложение — из тех, что работают на повышение престижа городского транспорта. В принципе, если систему наладить, на автобусе будет перемещаться по городу быстрее, чем на личной машине. В первую очередь нужно повышать связность дорожной сети. Строить не какие-то новые магистрали — а связки между ними. Нужны путепроводы над железными дорогами, под ними, мосты через Москву-реку и проезды над или под зелеными зонами. Сейчас в Москве попасть из одного района в другой просто невозможно, перепробеги на 30% больше, чем должно быть. Отсюда количество пробок. Отсюда то, что в центре 70% рабочих мест. Потому что до центра можно доехать, а до других районов никак нельзя. А если мы повысим связность, то уберем эти 30% перепробега. В центре города нужно вводить жесткую парковочную политику. Это все-таки должна быть пешеходная зона. Там нужно жестко ограничить парковочное пространство, но при этом предоставить хорошую альтернативу в виде общественного транспорта. Сейчас все, что у нас делается в виде городского транспорта, выглядит очень смешно, абсолютно непрофессионально и не дает человеку реальной альтернативы пересесть с личного транспорта на общественный».

Сергей Ткаченко

бывший генеральный директор НИиПИ Генплана Москвы

«У нас довольно отсталая система расселения. Почти все живут далеко от мест приложения труда. Мы привязаны к нашему жилью практически так же, как крепостные крестьяне были привязаны к земле. Оно у нас или приватизированное, или мы его собираемся приватизировать. У нас нет системы съемного жилья, как на Западе: вот сегодня я живу тут, через пять лет работаю в другом месте — бросил эту квартиру, снял другую. А такая система должна быть. Сразу снимется как минимум треть транспортной нагрузки: резко уменьшится количество перевозок, нагрузка на метро, изнашиваемость транспорта и т.д. Город сэкономит огромные средства. Но эту проблему не решить исключительно градостроительными мерами, ее причины лежат и в области законодательства, и в нашей ментальности».

Александр Стрельников

ведущий научный сотрудник Центрального научно-исследовательского и проектного института по градостроительству

«Необходимо, чтобы переход от места парковки к месту пересадки занимал не более минуты. Чтобы общественный транспорт был оборудован кондиционированием, и чтобы расстояние между пассажирами составляло не менее 37 сантиметров. В идеале — чтобы вообще в один автобус, троллейбус или трамвай пускали ровно столько людей, сколько в нем сидячих мест. Но при этом надо понимать, что высококомфортный транспорт будет дорогим и новая цена распространится не только на автомобилистов, а на всех. Метро, развивая, я бы уменьшил. У нас сейчас ширина тоннеля в полтора раза больше минимальной. А учитывая стоимость подземного строительства — в полтора раза дороже. Сделал бы поезда, как в Европе: маленькие, с меньшим количеством перегородок внутри, но зато оборудованные кондиционерами и электронными табло с указанием остановок. Что же касается идеи сделать в общественном транспорте бесплатный вайфай — что ж, это неплохо. Но привлечет в первую очередь подростков, которые будут приходит «кататься», чтобы зайти в социальную сеть. А нам нужно заставить пересесть автомобилистов. Их бесплатный вайфай заинтересует не всех: с материальной точки зрения владельцы машин сами способны заплатить за интернет, а с точки зрения времени — в наших пробках его на всех хватит».

Федор Новиков

партнер урбанистической управляющей компании Atmosfera

«В нормальных европейских городах есть разные ядра концентрации культуры и жизни и есть обычные спальные районы. Вопрос в том, что там даже в самых обычных окраинных районах все равно приятно находиться, а в наших совсем нет. Не в последнюю очередь это связано с типологией застройки. Она очень плотная. Есть огромные муравейники — и между ними редкие дороги, которые очень плохо между собой связаны. И никаких кафе, ресторанов, лавок, рынков. Ничего. А почему? Потому что для того, чтобы в домах все это было, они должны быть повернуты к улице, чтобы мимо них была большая проходимость, машины ездили, люди ходили, чтобы место как-то окупалось. У нас почти все дома повернуты от улиц из-за санитарных норм, по которым они строились, там все было завязано на количестве света, который попадает в окна, а не на том, будут ли какие-то заведения на первых этажах. И теперь максимум, что там делают, — прачечная, химчистка и парикмахерская. Да и те не особо качественные, потому что больше денег вкладывать просто никто не хочет. Потом у нас пока нет ни одного прецедента, когда на окраинах появлялась бы какая-то жизнь. Как только кто-то активно начнет развивать район, не важно — глава администрации или какая-то частная компания, они сразу получат дополнительное финансирование, люди будут покупать в этом районе квартиры, и все остальные быстренько зашевелятся. Есть два сценария развития окраин. Первый — туда приходят люди, плюют на то, как все это выглядит, и начинают улучшать это место своими руками. Типичный пример — художники на фабриках. За ними туда подтягивается тусовка. А потом деньги и улучшение инфраструктуры. Другой сценарий — город сам активно улучшает инфраструктуру: строятся красивые дома, парки, дороги, рестораны. Не нужно придумывать безумных концепций или модных фестивалей. Фестивалей и так хватает. Сделайте эти районы просто удобными для людей: почистите, осветите, дороги отремонтируйте, обеспечьте безопасность. И все. Есть места, где до остановки автобусной нужно идти от дома десять минут или дорогу перейти элементарно негде. Это те вещи, на которых особенно пиара не сделаешь, но какой музей современного искусства в Бибирево, если через три дороги перейти невозможно? Одна из наших главных ошибок состоит в том, что жители считают, что все инициативы должны идти от властей. Раз нет инициатив, ну что ж, тогда подождем, пока нам через десять лет поставят какого-нибудь нового мэра. Но так не бывает».

Сергей Капков

заместитель руководителя Департамента культуры Москвы, руководитель всех московских парков

«Потеряна культура посещения парков. Многие из них полностью утратили свое содержание. Парк «Сокольники» — это парк развлечений или парк семейного отдыха? А Битцевский? А «Фили»? Про что они все вообще? Парки должны конкурировать с кинотеатрами, торговыми центрами, галереями, и поэтому они должны быть наполнены содержанием.

Нужно прежде всего ответить на вопрос: зачем люди идут в парк? Притом что у всех разные цели. Кто-то идет гулять с детьми, кто-то идет заниматься спортом, кто-то идет познакомиться или поработать на свежем воздухе. А значит, нужно сделать во всех парках стандартный набор услуг: красивые детские площадки, места, где можно заниматься спортом, и чем их будет больше, тем лучше: уличный волейбол, лазилки по деревьям, стритбол, скейт-парки, настольный теннис. Это должно быть везде. Что еще? Быстрый интернет, вкусная еда, аккуратные газоны.

Нужно общаться с соседями, с теми, кто живет вокруг. Смотреть, что им нужно и интересно. И наконец перестать делить город на своих и чужих. Территории московских парков такие огромные, что там отлично будут уживаться самые разные люди. Я вот, например, видел, как по всем паркам ходит татарская диаспора, они хотят провести в каком-нибудь парке свой национальный праздник — Курбан-байрам. И их никто не пускает. Почему не сделать из этого городской праздник? Это же интересно: они готовят плов, борются на рушниках, едят чак-чак. И никто не собирается там резать баранов или совершать намаз. Почему со временем это не может стать нашим вариантом карнавала в Рио? Русские говорят: это не наша культура, мы не пойдем. А зря, вы сходите, посмотрите. Разным национальностям в Москве нужно начать взаимодействовать. И это необходимо включить в культурную карту города. Парки, конечно, лучшее место для этого.

Обязательно надо пустить в парки малый бизнес. Во-первых, это гораздо выгоднее для руководителей парков, чем держать огромный штат людей. А во-вторых, представители малого бизнеса приводят за собой людей. Ведь малый бизнес — это не про деньги, а про образ жизни. Все это люди, у которых есть идеи, как сделать хорошо.

Безопасность можно обеспечить по-разному. Конечно, в парках должна быть охрана, в торговых центрах же есть, и это никого не смущает. Крепкий алкоголь не нужно продавать нигде, кроме ресторанов, потому что одно дело — пикник на траве, а другое — дешевая пьянка. Нужно воспитывать людей. Никому ведь не приходит в голову прийти в супермаркет, плюхнуться на лавку и закурить. Так и здесь, есть правила, если ты их принимаешь, то мы всегда радушны к тебе. Если ты их не принимаешь, мы попросим тебя удалиться.

Нужно привыкнуть к мысли, что культурная жизнь может быть не только в центре города. В Измайлово что, не живут нормальные люди? Им не нужна йога и пинг-понг? Они не пойдут танцевать и устраивать пикник? Вокруг «Сокольников» живут 200000 человек, так пусть парк станет для них местом силы. Дайте рэперу Ноггано сделать в парке студию и подпишите с ним контракт, что он там будет два концерта в сезон делать. Что, парк «Фили» не может подписать с Real Records договор, что они дадут сцену и звук, но презентация альбома «Мумий Тролля» будет в этом парке? И это не обязательно должен быть центральный парк города. Наоборот, он для этого максимально неудобен. Там парковаться негде. А «Фили» в самый раз.

Жизнь в парках может быть круглый год. Это нам только так кажется, что жизнь зимой замирает. Просто сейчас москвичи сами засыпают зимой и живут в формате «дом — работа — дом». А зиму нужно использовать, ее нужно туристам продавать. И где это делать, как не в парках? Если весь снег, который есть в парке, собрать красиво и сделать из него горки, сложить около деревьев, подсветить, украсить, то будет уже очень много. Нужно хорошее освещение, хорошие кафе, хорошие туалеты, павильоны, чтобы люди могли как-то согреться, а не то чтобы вышли в чистое поле и пошли гулять. Еще раз повторяю, сделать все это гораздо проще, чем кажется».

Андрей Воскресенский

главный редактор приложения «Коммерсант-Дом»

«Лучше не цены снижать, а заработки повышать — это более логичный способ. Понимаете, цены все равно соответствуют платежеспособности арендаторов. От этого никуда не деться — офисы по определению снимают компании, которые на чем-то зарабатывают. Снизить цены невозможно, но можно сэкономить. Способов много. Можно снять офис у какой-нибудь госконторы. Одна моя знакомая, к примеру, арендовала помещение для фирмы у одного, как бы лучше выразиться, творческого союза. Свои 150 метров творческий союз использовал только дважды в неделю — по вторникам, принимая население с 9.00 до 18.00, и по четвергам, устраивая пьянки после 17.00. В остальное время метры были свободны, и союз с радостью сдал их в аренду. Сейчас в ходу, конечно, более цивилизованные способы. Допустим, у меня крупная компания: 10 топ-менеджеров, 40 менеджеров и 150 теоретических сотрудников. За каким хреном мне нужно снимать офис на 200 человек в центре, если я могу снять маленький фронт-офис на Пресне для менеджеров и бэк-офис в Чертаново для всех остальных? Или способ другой: у меня компания, которая приехала из региона и только начинает свою деятельность в Москве, выполняет представительские функции. Зачем мне офис постоянный? Когда мне нужно будет встретиться с партнерами, я воспользуюсь услугами «клубного офиса». Да, сегодня мне предложат одну комнату, завтра другую, но это неважно, потому что это удобное и даже фешенебельное место в центре, которое можно снять на час, на два, на сутки. Более того, если у меня какое-то количество сотрудников выполняют чертежные работы, почему они вообще должны быть в Москве? Мне в Лондоне очень понравилось одно архитектурное бюро: их сотрудники сидят в Лондоне и в Париже, а на Филиппинах на них работают два десятка очень исполнительных филиппинцев, которым они платят полторы копеечки, что по тамошним меркам очень неплохая зарплата. А зачем людям непосредственно друг другу в глаза смотреть? Я лично своего прямого начальника видел за последние полгода два раза — мы прекрасно обходимся телефоном и почтой. А если говорить о будущем, цена аренды в центре понизится сама собой, если нефть упадет в цене до 65–70 долларов за баррель. Тут и делать ничего не надо будет. Будет все так, как сейчас в каком-нибудь райцентре: все дешево, но ни у кого нет денег».

Алексей Зимин

главный редактор журнала «Афиша–Еда»

«Во-первых, надо упростить визовый режим. Во-вторых, сделать хорошие дороги. И в-третьих, в разных живописных местах понатыкать хороших ресторанов и постараться убедить составителей справочника Michelin, что они там есть. Дело в том, что Michelin — это в первую очередь туристический гид. И поэтому необходимым условием для признания Москвы «Красным путеводителем» Michelin является интерес к нашей стране в целом, а не только к еде. В 2008 году они изучали — в том числе и для того, чтобы включить в число главных столиц Европы, — Москву. Но поскольку случился кризис, это пришлось отложить. А Michelin — организация до­вольно не­поворотливая, к вопросу вернулись не сразу, и за это время образ России в глазах мирового сообщества несколько померк. То есть тот факт, что в Москве нет мишленовских ресторанов, не находится в прямой связи с качеством конкретно московских или вообще русских ресторанов. Вот пример: в тот момент, когда в Праге было, может быть, три ресторана, в которых вообще можно было есть, там уже существовал мишленовский путеводитель. И в Португалии, где с едой все намного хуже, чем у нас, тоже он есть. Разница лишь в том, что Португалия и Чехия являются серьезными туристическими направлениями, туда едут толпы людей, которые нуждаются в информации, где есть во время путешествий. В принципе, когда выпускается путеводитель, то для ориентира одному ресторану в городе обязательно присуждается хотя бы одна звезда. И в Москве достаточно таких мест, которые по нынешним мишленовским критериям ее получить могли бы. Cantinetta Antinori например».

Алексей Мунипов

заместитель главного редактора журнала «Большой город»

«Ответ на этот вопрос очень прост: в Москве нет мишленовских ресторанов, потому что в России не издаются мишленовские справочники. А не издаются они не потому, что все местные рестораны сплошь плохие, а потому что для них нет рынка: у нас нет туристов и вообще не так много людей, которые знают, что такое Michelin. Это как выпустить путеводитель по стране, в которую никто не ездит. Делать мишленовский гид — удовольствие довольно дорогое, он просто не окупится. При этом, надо сказать, мишленовские звезды и вообще мишленовская оценка не то чтобы гарантируют сногсшибательную еду. У них довольно сомнительная репутация в Японии и в Гонконге, например. Я был в китайском молекулярном ресторане с двумя «мишленами» — ну это просто смешно. При этом у Noma, который лучший ресторан мира, те же самые две звезды. В Нью-Йорке точно лучше пользоваться Zagat, в Испании гораздо точнее и полнее Guia Repsol и так далее. Вообще-то, мне кажется, что в Москве мишленовский гид выглядел бы немного нелепо — что он тут будет оценивать, «Пушкина»? Ginza Project? С другой стороны, коммовские «Варвары» — это типичный мишленовский ресторан, думаю, свои две звезды он бы наверняка получил. Есть Ганьер, опять же, или Megu. И потом часто забывают, что основной объем мишленовского справочника — это рестораны без всяких звезд, в которых просто удачное соотношение цены и качества, или интересная винная карта, или еще что. В Испании Michelin вовсю описывает тапас-бары, а в Москве описывал бы хинкальные, конечно».

Анонимный источник из аппарата Игоря Шувалова

«В Москве сейчас нет зоны, которая предоставляла бы москвичам и гостям столицы все возможности для проведения свободного времени. ВВЦ вместе с Ботаническим садом будет пространством и для выставочной деятельности, и для активного досуга, и для занятий спортом, и для семейного отдыха в лесопарковой зоне. Также там могут быть постоянные музейные экспозиции, например филиал Политехнического музея и т.д. Может вестись научная и образовательная деятельность на базе Ботанического сада. Нужно место, где москвичи и гости столицы смогут качественно проводить время. Советская готика там останется. Часть зданий переданы нашим партнерам по СНГ, и они будут приводить их в порядок. Но любая инфраструктура этого крупного объекта должна быть удобной, безопасной, качественной и понятной посетителю. То же касается внутренней логистики, питания и системы информации. Этой огромной территории нужно качественно новое управление, а перед этим — серьезная и, главное, комплексная проработка концепции реконструкции. Надо признаться, предыдущие предлагаемые варианты были не совсем удачными».

Михаил Шприц

создатель мультфильма «Первый отряд», в котором ВДНХ используется в качестве входа в мир мертвых

«Мне кажется несомненным, но, к сожалению, не общепринятым, что ВДНХ — уникальный архитектурный памятник ушедшей в прошлое цивилизации. Принципиально он не отличается от Карнака или Мачу-Пикчу и должен получить соответствующую защиту от стихийной коммерциализации. Первое, что нужно сделать, — узаконить этот статус комплекса. Необходимо целенаправленно ограждать памятник от захвата и разорения. Этот подход подразумевает усилия по восстановлению пришедших сегодня в запустение парка и павильонов. Созданные как выставочные, а не торговые пространства комплекса могли бы после реставрации использоваться по назначению — ВДНХ была бы прекрасной площадкой, скажем, для Московской биеннале современного искусства по образцу Джардини в Венеции. Здорово было бы, конечно, также создать на территории ВДНХ музей сталинских репрессий с научным центром, изучающим эту непростую для нашей страны тему. Но это я уже совсем размечтался».

Виктор Похмелкин

лидер «Движения автомобилистов России»

«Чем один водитель лучше другого? Если меня везут за нормальные деньги, в качественном непрокуренном автомобиле и довозят нормально, то мне абсолютно все равно, есть ли лицензия, есть ли счетчик. Это неважно. Затеянная сейчас реформа идет только в пользу крупных таксопарков, монополистов рынка, а проиграют потребители, которым придется ездить по другим тарифам. Нужно убрать бомбил, которые не отвечают требованиям, а вообще существование индивидуальных водителей, которые оказывают частные услуги, — это нормально».

Марина Бушуева

директор транспортной компании «Скарлетт»

«Бомбил почти всех уже сделали. Вы где их видели? У вокзалов нет. Я специально езжу и отслеживаю. Даже у метро нет. Бывшие бомбилы начали ко мне приходить. Законодательными мерами и штрафами все быстро решается. Безопасность — от контроля за таксопарками. Большинство компаний сами следят за тем, чтобы были и нормальные машины, и нормальные водители. Даже не из-за того, что так надо формально, а потому что иначе ездить не будут. И я не понимаю, зачем проводится сейчас эта реформа. Я против частников, которые получают лицензии, потому что они никогда не будут соответствовать нормам, над ними не будет контроля. Я за то, чтобы давали разрешения только компаниям, у которых много машин на балансе. Ведь как было? Компания выполняет диспетчерские функции, и на нее работают те же бомбилы, у самой компании ни одной машины. Так не должно быть. Уже несколько месяцев идут проверки, а после затонувшей «Булгарии» еще активнее начали проверять всех перевозчиков. Думаю, с 1 сентября, когда закон начнет действовать, все начнется еще активнее. Главное, чтобы внезапно не забыли».

Елена Костюченко

журналистка

«Нужны митинги и синих ведерок, и узбекских беженцев. Нужно больше акций, хороших и разных. Гей-парад — это хороший информационный повод, чтобы проговорить, какие права нужны: это право на брак, право на наследование имущества, право на совместную опеку ребенка. На гей-парадах всегда открытые лица, потому что очень легко ненавидеть абстрактных пидоров или чурок, а когда они оказываются твоими соседями, родственниками или друзьями детства, становится сложнее. Перспектива проведения гей-парада в Москве есть, информация медленно, но распространяется. Люди начинают понимать, что гомосексуальность — это нормально. Больше становится открытых геев и лесбиянок — это одна из главных функций гей-парада. Гей-парады — это классно, потому что те, кто меняет при разговоре пол и окончания, чтобы не дай бог кто-то не услышал, на параде чувствуют себя комфортно. У нас он пройдет, когда мелкому чиновнику из какой-нибудь управы «Тверская», у которого жена и две дочери в рамочке на столе стоят, даже не придет в голову, что нельзя запрещать митинг, будь это «Стратегия-31» или гей-парад, потому что он вдруг прочитает закон, в котором прописано: у нас уведомительный порядок. Парад пройдет спокойно, когда общество поймет, что все люди — люди и право человека превыше всего. Правда, тогда и парад будет не нужен, а будет карнавал. Представьте, как будет здорово, когда по Тверской в окружении пива и шариков проедет платформа с раздетыми людьми. Но до этого очень далеко. Постепенно, маленькими шажками мы докажем государству, что мы не монастырь, мы не с Марса, нам нужно то же самое: семья, дети, гражданские права. Люди, которые на нас нападают, хорошо известны. Это те же самые, кто ходят на националистические митинги и на «Русских маршах» зигуют. Желание гнобить первично и падает на почву постсоветского ханжества. Кажется, у некоторых нет более интересных тем, как обсуждать, что происходит в постели у других».

Сергей Агасфер

шоумен

«Пока не нужен. Пока не готовы. Все, кто его делает сейчас, например, Николай Алексеев, делают это, исключительно чтобы на этом заработать или прославиться политически хотя бы. Порыва сделать праздник в том смысле, в котором он может привлечь народ, сделать яркое шоу, как в Европе, нет. А есть кучка изображающих из себя обиженных и всех раздражающих. Двадцатка псевдонесчастных. Гей-парад вообще нужен только в качестве праздника. То, как он существует в Берлине или Нидерландах. Он должен сразу пройти так. Сначала карнавал, а потом права, не наоборот. Нельзя в холодной и голодной стране кричать, что ущемляют его права, когда ветеранам дарят открытки вместо квартир. Права геев — проблема десятого порядка».

Халиль Аминов

корреспондент отдела потребительского рынка газеты «Коммерсант»

«В Москве можно и саму стоимость площадей снизить. До 60000 рублей за квадратный метр спокойно, без какого-либо ущерба для застройщика, сейчас средняя цена недвижимости — 100–120 тысяч за новостройки. Из этой суммы около 40% — средства на риелторов, а большая часть — коррупционные платежи, потому что все согласования проходят через чиновников. Сейчас сложилась ситуация, когда нет прямых продаж жилья и офисов. Если захочешь купить, придется идти к посреднику, который тоже берет процент, застройщикам выгодно продавать площади оптом. Городские власти недавно заявили, что создают свою компанию, которая будет строить социальное жилье тысяч по 30–60 за метр, для этого нужно упростить согласование и убрать коррупционные схемы. Это возможно сделать, но пока это только мечты. Если посмотреть правде в глаза, новая администрация Москвы во главе с Собяниным только недавно запретила строительство 2 млн квадратных метров, потому что якобы прежняя администрация дала слишком много разрешений, не учитывая дорожную инфраструктуру. Естественно, это приведет к повышению цен, потому что снизится предложение. Ограничивается строительство не только в центре, но за пределами Третьего транспортного кольца. Еще момент — застройщику нужно отдавать часть площадей мэрии. В Москве почти нет частных владельцев земли, поэтому приходится идти в мэрию оформлять долгосрочную аренду. Мэрия выделяет земельный участок, девелопер строит объект, но потом обязан с городом поделиться долей: площадями или эквивалентной суммой. Вот эти выпадающие в пользу города доходы застройщик тоже компенсирует за счет покупателя. Теперь вроде бы доли города не будет, но прецедентов пока нет. Собянин до сих пор ни один новый контракт не подписал, а только пересматривает старые».

Георгий Дзагуров

генеральный директор агентства Penny Lane Realty

«Высокие цены на жилье — это следствие дефицита. У нас сейчас дефицит всего: профессиональных строителей, земли, коммуникаций, мощностей, дорог, денег. Практически нет ипотеки. Ничего нет. И на этом рынке всегда будут высокие цены, если не начать этот дефицит восполнять. Надо строить, надо обеспечивать дешевые кредиты — и тогда цены пойдут на спад. Впрочем, я не считаю, что эта задача — правительственная. Это законодательная проблема. Другая проблема: Москва очень сильно уступает другим столицам по соотношению цены и качества. Знаете, ко мне как-то приехал один видный итальянец — он часто бывает в Москве и захотел купить здесь квартиру. Я ему сообщил о ценах, и он сказал мне: «Постой, это же не Лондон, откуда такие цены? Я вот в Мехико только что купил за 2000 долларов очень прекрасные квадратные метры. И ведь я сейчас нахожусь в такой же стране? Правильно? Только холодней?» Он просто не понял, почему в Москве дороже: с нашими-то пробками, с грязью, с дискомфортом, с трудностями ведения бизнеса. Соотношение цены и качества не годится никуда. Вы хотите сравнить Москву с Парижем? А вы сравните ее лучше с Майами. В два раза дешевле. И это я еще не учитываю видов на море и остальных прелестей вроде дешевой еды и дешевой одежды. В Москве совершенно уникальное положение. Как все в Америке устроено? Центр отдыха — это Майами, административная столица — Вашингтон, нефтяная — Хьюстон, самолеты в Сиэтле, а где-то в Лэнгли сидит ЦРУ. У нас же все сидят в одном месте, и это место называется Москва. У нас тут и центр транспортный, и научный, и образовательный, и административный. А знаете, как бы порадовались ­региональные центры, если бы туда перевели какой-нибудь КГБ? Но тот факт, что мы расширяем Москву, лишает регионы последней надежды. Челябинск уже никогда не станет тракторной столицей России. Все тракторы будут в Москве».

Борис Левянт

генеральный директор ABD Architects, архитектор центра «Белая площадь» на площади Белорусского вокзала

«Для того чтобы зародилась жизнь, первое и главное, что необходимо сделать, — это завершить все строительство. Важно закончить то, что уже строится, а также реализовать проекты на свободных площадях. Конечно, существуют и колоссальные проблемы, связанные в основном с обеспечением парковочными местами. Те объекты, которые достраиваются, тоже должны иметь запас парковочных мест, и он должен быть рассчитан не только на собственные нужды. Нельзя не упомянуть и определенные транспортные проблемы, ведь реализация некоторых планируемых эстакад отложена на неопределенный срок. Также нужно подумать о том, как все-таки внедрить в урбанизированное пространство зеленые насаждения. Потому что царство бетона, стекла и металла, конечно, замечательно, но ситуацию значительно улучшит появление какого-то количества деревьев, наличие которых технологически возможно. В целом важно гуманизировать среду, включив в нее элементы благоустройства, озеленения, скульптуры, придав ей тем самым городской лоск».

Глеб Витков

урбанист

«Важно понять, для кого мы хотим благоустраивать эту территорию, — у жителей Сити будут одни пожелания, у остальных жителей города — другие. Главная проблема — это доступ. Туда трудно попасть, оттуда сложно выехать. Нет пешеходных связей. Одного моста «Багратион» не хватает, можно, например, сделать еще один пешеходный путь до «Кутузовской». Построить наконец мост автомобильный, который будет служить дублером Кутузовского проспекта. Необходим общественный транспорт. Станция «Выставочная» запроектирована на три платформы, но дополнительные ветки не построены. Туда же должна прийти желтая ветка из Солнцево и через Белый дом до соединения с «Третьяковской». Много-много лет ведется речь о проекте запуска пассажирского движения по Малому железнодорожному кольцу, с остановкой в Сити и пересадкой на «Выставочной» через центральное ядро Сити. Небоскребы стоят, а станции нет.

Нужно обратить внимание на обустройство жизни для обитателей Сити и на качество среды. Не хватает даже скамеек. Не хватает доступа к набережной, можно там разбить парк, но проблема заключается в том, что дорога принадлежит одному, земля второму, сама набережная третьему. Хотели разбить парк на крыше одного из зданий, но не удалось. Сейчас Сити — закрытая территория, стоят охранники, которые запрещают фотографировать. Нельзя делать такой замкнутый офисный квартал. В Нью-Йорке небоскребы интегрированы в город. В Гонконге они чередуются с низкими домами и кафешками. В обоих случаях сохраняется главнейшая особенность города, делающая его привлекательным для жизни, — возможность выбора. А Сити — это сгусток, отдельное образование. Оно всегда будет казаться мертвым. Там особый принцип устройства, в котором нет открытой жизни, все происходит внутри, скрыто от глаз. Даже если на первых этажах и есть кафешки, туда не так просто попасть. Холлы небоскребов хорошо бы сделать открытыми для всех желающих, а частная жизнь может начинаться после стойки контроля электронного пропуска. Чтобы горожане хотели туда приезжать, там должно быть что-то суперособенное, чего нельзя достать и получить на других территориях. Там планировали построить и театр, и дворец бракосочетаний, которые привлекли бы жителей, но об их судьбе ничего не известно. Хотели устроить обзорные площадки и рестораны на крышах, но они либо закрыты, либо слишком эксклюзивные, с завышенной стоимостью, что еще больше превращает пространство в элитное гетто».

Илья Рудерман

графический и шрифтовой дизайнер, автор исследования московской навигации

«С навигацией в городе творится полный бардак. То, что могло бы называться системой городской ориентирующей информации, по сути не является системой, не ориентирует и не информирует и фактически не присутствует на улицах города.

За последние 50 лет фактически все мировые столицы и города, претендующие на туристические потоки, решили задачи, связанные с навигацией, ибо в ней и заключается все то гостеприимство, которое города хотят продемонстрировать своим гостям. У нас были зачатки такой системы в виде городской маркировки, но к настоящему моменту все полностью разрушилось — вместо одной мы наблюдаем порядка десяти хаотичных систем навигаций в городе. За долгие годы работы неспециалистов и из-за отсутствия поддержки система просто развалилась, все выглядит по-разному, разные шрифты и т.д.

Я не могу припомнить ни одного позитивного прецедента последнего времени; самая обнадеживающая ситуация в двух областях: более-менее нормальная навигация в аэропортах (потому что они изначально ориентированы на иностранцев и там большой пассажиропоток) и есть надежда, что с ребрендингом РЖД изменится ситуация на вокзалах.

На мой личный взгляд, нашей стране в принципе не хватает визуальной айдентики — продуманной системы визуальных графических решений. То же самое с Москвой: например, ей не хватает туристического логотипа со своей идентичностью, который на внешних коммуникациях работал бы с иностранными гостями, рекламируя город за рубежом. Городу не хватает идентичности по отношению ко всем его учреждениям — все это делается по каким-то ГОСТам, а не визуальным принципам.

Огромная проблема в том, что в Москве засилье шрифта Arial — бесплатного, системного шрифта из компьютера. Увы, но кириллица у этого шрифта нарисована сомнительно и обладает странностями, которые изменяют нашу привычку чтения. Привыкая к Arial, мы привыкаем видеть наш кириллический набор в уродливом свете. Как только мы привыкнем к нему, мы перестанем понимать и чувствовать, что есть правильно, а что нет. И единственное, что я вижу в городе, — это Arial: все указатели дорог, вывески, таблички, реклама; он победитель на наших улицах. Вчера, кстати, я обратил внимание, что на автомобиле надпись «Полиция», в которой много кириллических букв, по умолчанию тоже набирается Arial. Что делать с этим? Любить «Антикву», выбирать антиквенные шрифты, использовать их даже там, где они кажутся неуместными.

Начинать чинить все это надо тоже со шрифта: он наиболее трудоемок, на нем много чего завязано, и самым первым решением надо создать городской (или даже в рамках страны) навигационный уличный кириллический шрифт. Возможно, это будет модификация уже действующего шрифта, или починка того же Arial, или он будет опираться на другие качественные кириллицы.

Затем, с использованием этого шрифта или семейства нескольких шрифтов, должна возникнуть хорошая и простая графическая система. Желательно сделать это применимо к навигации, чтобы система мудро учитывала и общественный транспорт, и улицы, и дома. То есть это должна быть единая общая цельная система: чтобы наш метрополитен знал о наземном транспорте, наземный транспорт знал об улицах и номерах домов, улицы знали, где ближайшая станция метро, и так далее. В этой системе может быть разный дизайн, но все должно взаимодействовать между собой.

Системность рождается за счет учитывания всего разнообразия нюансов и сложных ситуаций. В данном случае есть несколько основных носителей. Во-первых, это карты: транспортные, кварталов, районов; у нас до сих пор нет продуманной системы городских карт. Во-вторых, то, что называется «стеллы» (и что у нас тоже практически отсутствует). Места, в которых они располагаются, могут быть разными — это и выходы из метро, и само метро, и ключевые пересадочные пункты с перекрестками; это точка ориентира, которую мы видим, когда гуляем по центру европейского города, и с помощью которой мы понимаем, где находимся и куда идти.
Крайне важно сделать какую-то — возможно, небольшую — институцию (может быть, даже на основе действующей государственной структуры), которая контролировала бы все процессы, связанные с навигацией. Возложить на нее функцию мониторинга и, возможно, производства, а также каких-то базовых решений на более длительный срок, чем просто запуск проекта. Нельзя забывать, что стартапом дело не заканчивается, и за ним должно следовать правильное производство и правильная поддержка системы — за всем нужен контроль».

Ольга Вендина

ведущий научный сотрудник лаборатории геополитических исследований Института географии РАН

«В Москве нет этнических кварталов и, скорее всего, быть не может. По той простой причине, что в Москве нет ни одного района, где бы компактно проживали представители какой-либо национальности, кроме русских. И так, чтобы был один квартал, где бы жили шестьдесят процентов русских, а сорок процентов грузин или азербайджанцев, такого нет — там живут самые разные люди. Между ними есть существенные различия: языковые, культурные, религиозные. И отношения между ними далеко не всегда дружелюбные. Если даже в каком-то районе будут проживать 10 процентов выходцев с Кавказа или Таджикистана, то это не значит, что это превратится в гетто или анклав. Гетто — это изолированный район города, который живет своей внутренней параллельной жизнью. Там свои законы, там командуют преступные группировки, и часто там не появляются ни милиция, ни учителя школ. В Москве такого нет. Все московские районы по определению многонациональные. Другое дело, что эти этносы не научились хорошо друг с другом взаимодействовать. Но у эмигрантов, которые едут в Россию, нет цели замкнуться на себе. Алжирские эмигранты изначально ехали во Францию с намерением вернуться на родину. И их задачей, точно так же как и задачей русской эмиграции после Октябрьской революции, было максимально сохранить свою культуру. У нас совершенно другая ситуация, у нас люди едут в Москву, потому что это самая быстроразвивающаяся экономика и потому что это столица империи. Которую они — как жители бывшего СССР — воспринимают как свою бывшую столицу. То же самое происходит в Вене, и там тоже нет этнических кварталов, а есть жилищные предпочтения. Главная задача — сделать так, чтобы сосуществование самых разных людей в городе было нормальным. Чтобы у тех людей, которые сюда приезжают, были нормальные пути социализации: школы, вид на жительство, нормальное отношение в обществе. А пока у нас есть мода на этнос: на этническую культуру, которую все готовы потреблять, — девушки ходят в шароварах и сари, мужчины слушают этническую музыку, я уже не говорю о национальных кухнях. Но вот когда речь доходит до конкретных представителей этой культуры, тут же возникает отношение к ним не как к носителям культуры, а как к носителям социальной заразы. Проблемы этнических кварталов — это проблемы социальные. Первично — это неблагополучие, оторванность от общества, а межэтническая сегрегация начинается уже потом. Если решить эти проблемы, не будет стоять и вопрос с этническими кварталами».

Илья Осколков-Ценципер

президент института медиа, архитектуры и дизайна «Стрелка»

«Гетто — это по определению места, где живут бедные мигранты. И если случается, что где-то живет много армян или таджиков, то это потому, что здесь им так проще выжить. Вокруг них всегда будет больше преступности, чем там, где живут богатые местные жители. С этой преступностью можно бороться и пытаться ею управлять, но там будет невесело, пока там оседают люди, которые нелегально пересекают границу, нелегально работают, и государство никак им не помогает. Дело ведь не в гетто как таковых, а в общественном консенсусе относительно того, какое количество эмигрантоԲ это общество в состоянии переваривать и что с ними делать. Они потом домой поедут или останутся здесь навсегда? Если они останутся навсегда, то как их превращать в россиян? Никто ведь не объясняет коренным жителям, что это за новые люди и зачем они тут нужны. А новым не объясняют, где они находятся и как им здесь общаться и работать. Нет никакой государственной политики, а потому люди все больше и больше отчуждаются друг от друга. На самом деле эта проблема не решена еще нигде в мире. Надо про это думать, надо тратить на это деньги и верить в то, что эта проблема решается. Один из способов слегка уменьшить социальное напряжение — это легитимизация этнических кухонь. Почему не сделать целую улицу, где будут продавать вкусный и дешевый плов, или манты, или кебабы? Куда могли бы приезжать коренные жители, пробовать эти продукты и думать, какие они крутые, что теперь разбираются в национальных кухнях и знают специальные места. Это довольно обычное времяпрепровождение много где, но у нас такой традиции нет. И это хороший способ сделать так, чтобы люди коммуницировали друг с другом. Это то, за чем в Нью-Йорке или Лондоне едут в Чайнатаун или в Париже ходят есть кускус. Смысл в том, чтобы попытаться понять, что это за места, и попытаться выцепить из этнических анклавов что-то хорошее. Это не значит, что они при этом сразу станут безопасными. Нет, не станут. Но они должны быть приведены в какое-то сносное состояние. Если мы воспринимаем места, где селятся эмигранты, как раковую опухоль, которую нельзя удалить, то они отдаляются от нас все сильнее и сильнее, обрастая агрессией и вызывая агрессию в ответ. Нужно при этом понимать, что проблема есть, а не закрывать глаза или отворачиваться и говорить: «Выхино какое-то не такое, и поэтому мы туда пока не будем смотреть, чтобы всей этой жути не видеть».

Константин Михайлов

координатор движения «Архнадзор»

«Невиданный погром историко-культурного слоя продолжался весь двадцатый век, счет снесенных зданий и дворцов идет на тысячи, а после 1991 года, несмотря на обещания воссоздать исторический облик центра, процесс сноса продолжился еще активнее. За пятнадцать лет лужковская комиссия вынесла около трех тысяч приговоров. Я считаю — это и моя позиция, и позиция «Архнадзора», — что нужно полностью остановить снос всех исторических зданий. Все градообразующие улицы, дворы и площади здания должны быть сохранены. Памятник не памятник — пора остановиться. Если бы не было того, что происходило весь век, можно было бы, наверное, говорить иначе. Кому-то сейчас могут казаться некоторые здания некрасивыми и не имеющими ценности. Но этот вопрос меняется в течение времени. Например, когда я учился в школе, многие здания, которые сейчас изучаются, по которым выпускаются монографии и которые являются памятниками, тогда всем казались ненужными. Прошло тридцать лет, а все изменилось».
Сергей Чобан, архитектор: «На этот вопрос в разные времена будут разные ответы. Что сейчас стоит считать историческими зданиями? К ним можно отнести сталинские высотки, они уже больше пятидесяти лет стоят, но и они раньше были построены на месте других старых зданий, которые были снесены. Сегодня, на мой взгляд, уровень архитектуры значительно уступает уровню тех же 40–50-х годов XX века, и уж тем более — XIX веку. Поэтому все здания этого периода нужно сохранять — как образец качества. И лишь когда современная архитектура достигнет того уровня, когда здания будут качественно построены, когда они смогут долго и красиво стареть, когда в них будут такие же проработанные детали, — только тогда можно будет ставить вопрос об оценочном анализе и решать, можно ли дом, лишенный исторической или культурной ценности, сносить».

Георгий Дзагуров

генеральный директор агентства Penny Lane Realty

«Архнадзор считает, что в Москве 8500 памятников истории. Я возмущен этой цифрой! Я не хочу унижать память и чувства историков, но возьмем, к примеру, дом какого-то известного архитектора 1930 года постройки. Он же морально устарел — его содержать невозможно! Даже сталинские высотки содержать тяжело: там крысы давно обосновались, и как их победить — никто не знает. Да, здание уникальное, даже симпатичное, но разумней было бы его снести к чертям собачьим и построить там функциональный, современный, отвечающий экологическим требованиям дом. У нас полстраны хочет жить в домах 1946 года — и «Архнадзор» крайне популярен. Тут же какой-то правозащитник с надутыми губами — женщина какая-то, не помню, как зовут, — орет с пеной у рта, что какие-то девелоперы хотят сверхприбыли. Да нет, она ошибается! Никто не хочет сверхприбыли. Никто не хочет сесть в тюрьму за то, что в центре города начнет что-то строить. А уголовка там светит за каждым поворотом! Вот потому у нас и строит непонятно кто. И ведь бьют по рукам! Как может нормальный предприниматель лезть туда, где его бьют? Он лучше в бутылку полезет, будет в Испании строить, ему не хочется, чтобы его били, заставляли унижаться, стоять в очередях, платить взятки. В предвыборной гонке — я убедился в этом на собственной шкуре — на ура воспринимаются лозунги типа: «Сохраним исторический центр». Ура, да, давай! Я бы очень хотел, чтобы высокие профессионалы из «Архнадзора» взяли под свое крыло пару-тройку зданий исторических в центре Москвы и привели бы их в порядок. Вот я бы посмотрел, какая экономика у них вышла! Реконструкция — это дело, в которое влезают только люди смелые. Потому что стоит она зачастую дороже, чем новое строительство. Вот много говорят о Михалкове. Слушайте, я знаю здание, которое принадлежит его распрекрасной студии «ТриТэ». В этом здании уже обрушилась крыша, и в данный момент обрушается третий этаж на второй. И Михалков за эту гадость объявил 8000 за квадратный метр! Я готов с видеокамерами, с прессой приехать и продемонстрировать, что такое уничтожение исторического центра города такой звездой, как Михалков. Да гнать его оттуда надо! Здание это принадлежит ему уже десять лет, и это — Малая Бронная. И это даже хуже того, что в Козихинском переулке он что-то рушит и что-то строит».

Илья Осколков-Ценципер

президент института «Стрелка»

«Не стоит пытаться устроить один праздник для всех. Это вообще странное желание — угодить всем сразу. День города должен быть праздником самого интересного, что есть на свете: на одном углу выступают U2, на другом Cirque du Soleil, на третьем стоит Алексей Зимин и готовит кашу, на четвертом Земфира поет. Надо перестать держать потребителя за придурка. Я не предлагаю при этом накормить его культурой, которая нравится только мне. Если кому-то интересен Стас Михайлов, пусть будет. Стас Михайлов — это понятно. А люди, которые у нас выступают на Дне города, — это кто вообще? Откуда они берутся? При этом я уверен, что вкусы жителей Москвы разнообразны. Я ни за что не поверю, что если вы поставите Алексея Зимина и напишете: «Знаменитый чувак из телевизора готовит свою фирменную кашу», люди скажут: «Нам это не нужно, мы хотим обратно нашу жуть». Ну а проще всего справиться с этими мероприятиями, как-то сменив тон, для того чтобы население города почувствовало себя чуть-чуть по-другому. И самый незатейливый способ — это дизайн».