Контркультура СССР Гурьянов, Бастер и другие вспоминают Гарика Ассу

Миша Бастер

куратор, художник

«С Гариком я познакомился в 1986 году — мне 14 лет тогда было, и я панковал, рисовал, путешествовал. До этого я только слышал, что появился в Москве такой странный человек, который что-то всем вещает, к чему-то призывает. Тогда же у нашего друга Алана была квартира на «Полежаевской», и к нему переехал Гарик, чтобы делать там свой панк-салон, через который впоследствии прошло огромное количество художников, музыкантов и прочих. Основной тактикой поведения в салоне был пинг-понг словами. Частушками разговаривали, полууголовными наездами. Без опускалова, без «ты петух — ща въе…у», но все равно грубо, эмоционально и аристократично. Так формировался стиль панк-дендизма. Грызли мы тогда друг друга до посинения: делали замечания, постоянно дергали. Люди, посидев на кухне у Алана месяцок, выли, конечно, и подпрыгивали до потолка, но в результате приобретали иммунитет — на них невозможно было уже наехать. Мама Алана, кажется, работала в психиатрической больнице большим начальником, и тема психических отклонений и патологий тоже активно всеми изучалась. Cтритовая тусовка, к которой я имел непосредственное отношение, шла параллельно, но мы тоже заучивали речи шизофреников и попросту выбешивали нежелательных собеседников, избегая при этом тупых конфликтов. Это была как раз идеология, которую Гарик и формулировал. Наши тусовки долго не сходились, но в процессе драк с люберами и обмена информации сблизились, а к концу 80-х и вовсе слились.

Гарик был очень энергичным коммуникатором. Он постоянно влипал в какие-то запредельные истории и вляпывал туда все свое окружение, после чего всем — если, конечно, удавалось выкручиваться — становилось только лучше. Окружение для него значило много, и он тщательно его выискивал, активно на него влиял: например, превращал в авангардных художников проституток, панков и студентов. Конечно, это сложно осознать, а уже тем более признать, что Гарик на тебя оказал влияние. Творческие личности в массе своей амбициозные и завистливые козлы! Гарик всегда говорил, что его продукт — это люди. Да, он не сделал ничего, за что обыватели — и не только они — обычно ценят людей: он не рисовал картины, не вышивал крестиком, не производил что-то, на что можно было повесить ценник. Но у него была энергия, реакция, тонкий вкус. Он хотел оставаться мистиком, человеком-загадкой и — насколько знаю — единственный раз попытался открыться во время съемок фильма голландки Мириам ван Велен про дом моделей «Айда-люли», который он создавал в 80-е. Ну и во время моего интервью с ним, которое он долго редактировал: посчитал, что получилось слишком жестко и очень в стиле панк-дендизма, который в наши времена малопонятен не только обывателям, но и тем, кому это необходимо знать по определению».

Андрей Безукладников

фотограф

«Гарик был очень отчаянным человеком, поэтому страшновато было с ним рядом находиться. Непонятно было, что от него ждать, — неизвестно было, как он поведет себя в следующий момент. При этом он был безобидным — просто выглядел так колоритно, по-бойцовски. На всех тусовках я присутствовал как сторонний наблюдатель, а так как Гарик был колоритным, то часто попадал в кадр. Без сомнения он был украшением жизни всех московских неформалов. У меня есть единственная история про него. Я же сам приехал из Перми и долго в Москве жил как бездомный, по друзьям. И был у меня друг Гоша Острецов, у которого я жил одно время. Помню, дал он мне поносить одежду с Тишинки — широкие брюки из тонкого хлопка непонятно какого времени и чьего производства и пиджак. Тогда это было выразительно очень. И только спустя время я узнал, что это вещи Коломейчука (настоящая фамилия Гарика Ассы. — Прим. ред.), который тоже у Гоши одно время жил и оставил много вещей».

Катя Филиппова

модельер

«Самое яркое впечатление от Гарика — съемки «Поп-механики» в 1987 году. Где-то недалеко от Адмиралтейства находился театр какого-то придворного екатерининского вельможи, с потрясающей лепниной, с нимфами и амурами... Там мы с ним и познакомились. Все там были: и Курехин, мой любимый друг, и Наташа Пивоварова из «Колибри», которой тоже уже нет в живых, и группа «Кино», которую тогда все называли «битлами». Еще там были обезьяны дрессированные, и одна из них обосралась, что, конечно, все приветствовали бурными аплодисментами. Помню, Курехин скакал по спинкам кресел с грацией горной лани... Всех девчонок Гарик тогда нарядил в фантастические фуражки, рваные колготки, в черт-те что, одним словом. Но это было так круто! И это был один из самых главных поводов, вдохновивших меня, на тот момент художницу, только что закончившую Полиграф, заняться модой. Гарик Асса уже тогда культировал свой стиль, который назывался «мертвый шпион», или Dead Spy, и придумал всю эту историю с винтажными костюмами, купленными у бабушек на Тишинке. Все костюмы явно были сшиты за границей — на всех был английский лейбл. И у Гарика в связи с этим была специальная телега — и как мне кажется, отчасти она имеет здравый смысл, — что эта одежда настоящих британских шпионов, которые были убиты кэгэбэшниками и раздеты.

Гарик был человеком, который все раздаривал. Он создал художника Петлюру, который, будучи более приземленным человеком, сумел придать истории статус, создать как бы марку. А Гарик даже не думал об этом! Он не был фетишистом шмоток — это как раз к Петлюре больше относится, — но он играл в них, как ребенок. И у него не было вкусовых проколов никогда. Да, это мог быть трэш, но — ни одной лишней детали, все осмысленно». 

Гоша Острецов

художник

«История такая: заселяется Гарик ко мне, мы ломаем старую советскую мебель и приемами карате выбрасываем ее на улицу; сдаем все собранные в доме книги в «Букинист», в том числе оставшуюся мне в наследство от мамы энциклопедию Брокгауза и Эфрона полностью, и — едем в Крым отдыхать. Стриглись мы в то время под американских солдатов, и дико модно было тогда ходить в «волкманах», с плеерами с ярко-оранжевыми поролоновыми наушниками. Если серьезно, то все мы в середине 80-х вели модную художественную деятельность. И Гарик не был исключением. Я познакомился с ним через объединение «Детский сад». Потом он поселился у меня, и мы вместе ездили в Петербург, где я знакомил его с петербургскими художниками. Помню, приехали к Юфе (режиссер Евгений Юфит.  — Прим. ред.), и Гарик подарил ему шикарный костюм с Тишинки. Позднее он одевал уже всю петербургскую богему. Можно сказать, что это он внес определенный шик, стиль в арт-тусовку. До него художники одевались как на зоне, в телогрейки, считая это политическим высказыванием в защиту диссидентства.

Вообще, Гарик фигура той же величины, что и Курехин. Единственная разница в том, что Гарик ничего создать не мог материального, а тот хоть музыку писал. Но в свете синтеза дисциплин — музыки, моды и изобразительного искусства — Гарику равных не было. Он был на это заточен и в свое время поддержал многие творческие проекты крайней степени свободы. Но за это премии, к сожалению, не дают. Думаю, можно было бы назначить ему какую-то пенсию серьезную как заслуженному деятелю творческих настроений. Он в действительности перевернул мозги очень многим людям в правильную сторону. На похоронах я в этом еще раз убедился — там было очень много, по сути, им созданных людей».

Пьер Доз

преподаватель (в 1990-х журналист в России) 

«С одной стороны, разбитый нос, бандитская в самом прямом смысле рожа, жулье настоящее, шпана в возрасте. С другой, всегда одет очень пафосно, с тростью, с сигареткой. Видно, что все заранее отрепетировано, но от этого Гарик Асса становился только интересней. Девушки к нему не подходили, но сам он вел себя по отношению к ним всегда активно. У него было обаяние настоящего сутенера. Не думаю, что многие знают, как сутенеры выглядят, но я по Марселю помню, что это люди, обладающие эффектом магнита. Позднее я оказался в его квартире и там увидел настоящий авангард 20-х годов: медицинские шкафы, ящики, все очень стерильное, странное, яркое. И чувствовалось, что человек во всем этом живет и не просто хранит для показа гостям. Главная сила его обаяния была в ощущении безнадежности, которое возникало после общения с ним. Никакого производства — только крики, вопли, жесты, движения, поведения. Абсолютная невесомость! Отсутствия наследства в материальном смысле — как рисунки по воде.

Гарик был редчайшим персонажем вне времени и вне места. С таким человеком можно было бы столкнуться и в Средневековье, и в XVIII веке, и в начале XX. И очень странная судьба у него. Откуда он появился? Какое у него было образование? Откуда такие знания в области искусства? Попытка снять про Ассу документальный фильм была неудачной — поздно за него взялись. Приходилось подстраивать какие-то ситуации, нарочно рядить Гарика в какие-то костюмы — и все получилось немножко по-клоунски, хотя на самом деле все, что он делал, было на совсем, совсем другом уровне».

Георгий Гурьянов

художник 

«Гарик беззубый! Когда мы общались, у него не было переднего зуба, и в этом тоже был шик. Он одевал всю группу «Кино», всю «Поп-механику»! Одевал, раскрашивал, украшал. Вообще суперклассный парень. Мы с ним очень дружили в 80-е годы, пока он не разозлился на меня. Вернее, он со мной поссорился — я с ним не ссорился никогда, — из-за девушек. Почему-то он меня приревновал к кому-то. А у него же обаяние было: эй, герлз, камон, девчонки! Вокруг него всегда были все самые красивые девушки. Это обязательно нужно вспомнить… Гарик-Горилла, великолепный! Я его любил. Красавец, добрейший человек, весельчак. Всегда «ха-ха-ха» — и это было здорово. Что мне вспоминается? Радость, веселье, красота, элегантность, эпатаж. Он безукоризненный и бескомпромиссный стилист. И при этом хулиган, бандит и вообще мой единомышленник. Картинка дурацкая перед глазами. Стоит Гарик и вслух думает: «Что мы можем с этим сделать минимальными средствами?» И не было, кажется, никаких «давай примерим» или «давай посмотрим». Было совсем иначе. И в первую очередь потому что не было выбора. Размер не подходящий? И хорошо, что не подходящий! Так и надо, в этом-то и стиль! То, что он делал, было из области искусства, а не моды даже».