«Оставить чугун как артефакт, а вокруг все делать по-новому» Соавтор новой схемы московского метро Егор Жгун

— Ваша карта выиграла в конкурсе. Что с ней будет дальше?

— Дальше мы должны будем встретиться с метрополитенщиками и Департаментом транспорта, они внесут финальные правки, мы должны будем сделать разные варианты под разные форматы. Карты, которые висят в вагоне старого образца и в «Русиче», — они только выглядят одинаково, на самом деле у них разные пропорции. Плюс вестибюльная схема. Плюс всякие мелкие детали, которые на самом деле совсем не мелкие: например, схемы линии, которые висят над окнами, тоже должны дружить со схемой метро.

— Вы не опасаетесь, что чиновники начнут сами вносить правки в схему?

— Не надо этого исключать никогда. Сейчас Дептранспорта удивительным образом — хочется постучать по дереву — абсолютно адекватен, чего никто не ожидал на самом деле. Но я все равно жду в этом плане каких-то сюрпризов. 

— Ваша схема была разработана на основе первой ее версии, которую «Студия Лебедева» опубликовала еще в 2010 году. Для чего она была сделана?

— Любой человек, который смотрит на схему в вагоне московского метро (особенно дизайнер), понимает, что что-то с ней не так. Дальше наслаивается опыт путешествий по другим странам — там ты приходишь в метро или другой вид транспорта и тебя не покидает ощущение, что у них совершенно другой подход к навигации в целом. Мне просто захотелось сделать хорошую схему. Потом оказалось, что в студии какие-то разработки уже велись. Но в первой схеме было много неправильного — мы и сами понимали, что ее надо обновить. И для конкурса она была переделана. 

— Насколько почетно для дизайнера нарисовать карту метро?

— Мне сложно в таких категориях судить, но это задача, по решению которой про дизайнера все ясно становится.

— Каким образом?

— Она настолько простая по своей сути, что пропадают все спецэффекты — хотя в нашем случае есть, например, градиенты. Это то же самое, что сверстать полосу газеты. Кажется, что просто, хотя на самом деле сложно. 

— У вас есть идеалы среди схем метро?

— Это вопрос сродни «назовите 5 лучших фильмов в истории кино». У каждого города свои нюансы. Все любят лондонскую схему — даже не метро, а вообще системы навигации. Все хотят сделать так же или похоже — это как Starbucks, Converse и очки с толстой оправой. Вот, например, ребята из РИА «Новостей» делали специальную инфографику, в которой достаточно странно подошли к попытке сделать из московской схемы схему лондонскую. И на их варианте видно, что лондонская схема не очень подходит Москве — в каждом городе есть свои специфические штуки, нюансы. Задачи различаются в каждом конкретном городе — поэтому идеальных карт не бывает.

— Но какие-то стандарты дизайнерские есть?

— Да, они как раз заданы лондонской схемой, которую в 1933 году Гарри Бек нарисовал. Повороты линий на 45 градусов, засечки в виде станций, кружки на пересадку — там это все было придумано, оттуда и пошло. Но от города к городу все это варьируется. Мы в первой карте добавили такой стандарт, как градиент в виде пересадок, — один из наших соперников, Илья Бирман, взял этот прием, и я не скажу, что меня это очень уж сильно зацепило в плане графической идентичности. Эти находки бросаются в глаза в первую очередь, а на самом деле в схеме надо смотреть не на это.

— Ну хорошо, а что есть особенного в Москве?

— В Москве у одного узла бывают разные названия станций. И с этим надо жить — очевидно, что завтра мы не сможем сделать так, чтобы все станции самого большого узла города назывались «Боровицкими». Дальше: у нас достаточно мало пересадок на периферии. У нас есть кроссплатформенные пересадки — как на «Китай-городе», — про которые не из местных никто ничего не знает. И еще есть идеологическая проблема: в Москве метро и электрички — это две разные сущности. Хотя тысячу лет назад во всех странах поняли, что вместо того, чтобы строить 16 пересадочных хорд, можно все это совместить и превратить в единый организм. Но для этого, разумеется, надо сделать так, чтобы электрички ходили по расписанию, чтобы до них не надо было идти километр по слякоти и т.д. Когда в Москве это осознают (а они уже начинают, кажется), станций метро станет в 20 раз больше. Но пока все выглядит так, будто ребята, руководящие метро и электричками, на разных языках разговаривают.   

— «Студия Лебедева» в этом конкурсе победила с огромным преимуществом…

— Конечно, выезжая на бренде! 

— Да, это распространенная претензия.

— Мне сложно судить, но я считаю, что эта претензия надумана. Естественно, мы не могли выступать инкогнито, просто потому, что нашу схему видело большое количество людей. Илья Бирман тоже не впервые нарисовал станцию «Библиотека имени Ленина», а РИА «Новости» находятся методом исключения. Хейтеров у студии тоже достаточно, поэтому к результату я отношусь спокойно. Если бы мы нарисовали плохую схему, я бы переживал, что мы выехали на бренде, что мы корпорация зла. Но черт подери! Наша схема объективно хорошая. Лучшая. Так что общий счет меня, конечно, греет, и противоречий с ним у меня нет. 

— У вас же наверняка еще полно других претензий к дизайну московского метро.

— Ну тут можно начать с самого простого — приезжему в нем ни фига не удобно. Я не москвич, живу здесь семь лет и ощущаю это на себе. Тут вообще непаханое поле, но об этом я уже говорил: чиновникам надо понять, что электрички, автобусы, троллейбусы, трамваи и метро — не враги друг другу. Дальше — оформление станций. Латиница отсутствует как класс, появляясь только на схемах метро мелко и серенько. На нашей, кстати, тоже так. Англоговорящих людей не так много в Москву приезжает, но если уж мы используем латиницу — давайте использовать везде. А то выходит человек на «Чкаловскую», и его начинает преследовать буква Ч, и даже про выход в город непонятно, что это выход. И это только вершина айсберга. Вот еще вечная проблема: приезжая на незнакомую станцию и не услышав ее название, мы пытаемся понять, что это за станция, стоя в дверях вагона, которые сейчас закроются. Иногда, конечно, везет — вагон останавливается у больших чугунных букв с названием за окнами. Но чаще всего этого не узнать никак. Надо, как в нормальных городах, писать названия кириллицей и латиницей на каждом столбе. Оставить чугун как артефакт, а вокруг него все делать по-новому.

— А что бы вы сделали с городской навигацией?

— Когда я буду ехать по Третьему кольцу и у меня в качестве направлений не будут рядом написаны Ленинградский и Ленинский проспект, тогда я пойму, что лед тронулся. Они слишком похожи. На указателях надо писать другие ориентиры, не знаю, «Север», «Юг», что угодно. Даже когда спросишь москвича, где эти проспекты находятся, он будет секунду думать. Далее я бы разобрался с табличками, их надо подружить. Если пройти по центру и сфотографировать прекрасные синие таблички на зданиях, из сотни наберется примерно две одинаковых. Нет единой системы, это очень плохо — надо ее придумать. Да вообще — с чего хочешь, с того и начинай, нет приоритетных задач, за все что угодно можно браться.

— Это и правда непаханое поле. Но не сказать при этом, что эти вопросы очень много людей волнуют. Даже дизайнеров, кто о них говорит, единицы.

— Не знаю. Мне кажется, это суперинтересные задачи. Если дизайнер какой-нибудь сейчас сидит и думает, чем ему заняться, я предложил бы ему просто выйти во двор или на ближайшее шоссе — и нарисовать какую-то табличку. Это очень тонизирует и приводит мысли в порядок. 

— Ну вот за новую схему метро проголосовало всего 70 тысяч человек. Может быть, эта навигация никому и не нужна? 

— Для интернета 70 тысяч — это неплохо. А вообще это была в первую очередь проблема голосования. Схемы висели на трех станциях, к ним подходили люди — и что им дальше было делать? Запоминать адрес dt.mos.ru и потом дома его вспоминать? Надо было дать возможность голосовать прямо на станциях, с помощью СМС или как-то еще. 

— Вот мы сейчас с вами разговариваем про дизайн. И это ваша основная профессия. При этом наверняка многие люди будут читать это интервью, потому что знают вас как автора смешных мультфильмов. У вас не возникает из-за этого внутренних противоречий?

— Нет, вообще нет. Если бы у меня получалось писать стихи и мне они самому нравились, я бы их выкладывал и не парился. Вам только кажется, что это разные вещи, но у меня и к мультикам, и к дизайну один и тот же подход. 

— Что для вас важнее — дизайн или…

— Путина вором обозвать? Не знаю, не существует такого выбора. Я спокойно в процессе рисования схемы делал пару мультиков, которые я все не могу закончить. И вообще — в конце концов, и там и там я использую одни и те же графические программы.