Точно по расписанию

Обозреватели «Афиши» Армас Шпилев-Викстрем и Александра Боярская решили лично проверить достоверность информации, которую журнал из года в год публикует в рубрике «Клубы». Захватив с собой человека, отвечающего за составление клубного расписания, Алену Ширефину, они отправились по ночной Москве с инспекцией.

23.00, бар Симачева

Шпилев-Викстрем: Мы идем от метро по Большой Дмитровке. В «Пирогах» на одном из столов стоят цветы в вазе. Неделю назад здесь убили молодого человека и тяжело ранили его девушку. Три кавказца не поделили с ними стул, выпустили обойму из пистолета Макарова и уехали. По дороге к бару Симачева наша компания увеличивается втрое. Нормальная для вечера пятницы ситуация.

Боярская: У входа стоят Полина, Карина, Леша, Игорь, Антон, Паша, Сережа, Саша, Джама и еще человек двадцать знакомых.

Шпилев-Викстрем: Сегодня играет диджейская группировка Flammable Beats. Раньше они ставили олдскульный хип-хоп в «Пропаганде» и «Культе», теперь поселились тут.

Боярская: В баре встречаем Розу — это стилист, модель и самый красивый мальчик из всех мальчиков, похожих на девочек. Кто-то кричит: «Данила Поляков! Где Данила?» Рыжеволосый манекенщик пользуется успехом. Рома Унгуряну начинает меня клеить: разговор переходит на тему секса в клубных сортирах. Армас уходит пить пиво с какими-то модниками, будто выштампованными в Kix Box.

Шпилев-Викстрем: Боярская вовсю заигрывает с промоутером Унгуряну. Я подсаживаюсь к приятелям, они продавцы в магазине модной одежды Kix Box. У барной стойки на меня бросается парень. «У меня видно прыщ на лбу? Ты гей?» Пытаюсь от него скрыться — и тут же выливаю полбокала пива себе на рукав. Первый признак того, что вечер удался.

Боярская: Алена жмется к стойке, Роза предлагает ей сигарету. Та явно смущается и уходит на лесенку: мол, ей нужно поговорить с диктофоном.

Ширефина: Кажется, у меня появляется комплекс неполноценности — оказывается, есть мальчики, которые выглядят красивее девушек.

0.30, Gogol’

Шпилев-Викстрем: Выходим в Столешников. У клуба «Гоголь» стоит толпа неформалов — пришли на фестиваль электронной музыки с группой Robocop Kraus во главе. Из клуба выходит Максим Сильва-Вега, организатор фестиваля независимой музыки «Авант», промоутер Актового зала и Blow Up, а заодно мой преподаватель на журфаке. «Где диплом?» — отчитывает меня Максим.

Боярская: Какой-то парень жалуется Сильве-Веге на охрану — вывели за дикие танцы. Сильва-Вега предлагает всю охрану сжечь. Народ начинает расходиться, слышны крики: «В «Думу»! Едем в «Думу»!»

Ширефина: Странно, по телефону обещали, что вход бесплатный, а теперь требуют 200 рублей за вход. Только что чувствовала себя Золушкой, которая на бал собирается, а сейчас — беспризорником, которому и через витрину на праздник посмотреть не дают.

0.40, «Пластилин»

Шпилев-Викстрем: Движемся дальше, в «Пластилин». Сегодня там играет дабстеп, что странно — арт-директором клуба служит Тим Сводник, ответственный за «Чебуран-движение». Обычно на его вечеринках крутят тек-хаус, а веселые посетители обмениваются апельсинами и пишут друг другу записки.

Боярская: Чтобы попасть внутрь, приходится приложить усилия. Девушка с пачкой гостевых браслетов настаивает, что нас нужно впустить, охранники ни в какую. Алена ковыряет землю носком сапога.

Шпилев-Викстрем: Я звоню Своднику и протягиваю телефон пиджаку на входе. «Они совсем там офигели! — кричит арт-директор. — Слушай, я сейчас приеду и уволюсь».

Боярская: Внутри почему-то очень много индусов. Лица — как из болливудского кино про мальчиков с окраин. Кажется, за пазухой у них должны быть ножи-бабочки.

Шпилев-Викстрем: По залу гуляют бородатые люди в безразмерных кофтах. Кто-то говорит: «Ща, ждем дабстепчика, ждем, а то пока граймчик голимый играет».

Боярская: На стойке вместо меню распечатка с оборванным краем — список неплатильщиков (именно так, через «и»): «999 — Представительский. 31 — Паук. 888 — Тим Сводник. 44 — Ольга (бух.)». Музыка просто невыносимая: идиотический среднетемповый ритм — под него совершенно невозможно двигаться.

Шпилев-Викстрем: «Как будто на похоронах — говорит Алена. — Как можно под это вообще танцевать, как это слушать можно?»

Ширефина: Вообще, съесть чего-нибудь и кальян покурить (чем здесь основная масса народу и занимается) можно в любой забегаловке без всяких проблем с охранниками.

1.00, Cocos

Шпилев-Викстрем: Мы идем по Петровке, хочется забиться в рюмочную и заказать графин водки. По дороге обнаруживаем растяжку «Мир. Труд. Кокос» — ага, вот и рюмочная. На входе охранник спрашивает: «Вы себя вообще нормально чувствуете?»

Боярская: Охранник говорит вслед Армасу: «Этого я бы не пустил, я его помню».

Шпилев-Викстрем: На первом этаже места заняты, на втором — ни одного человека. Тут же выясняется почему: чтобы сесть за столик, нужно оставить 10 тысяч рублей в залог.

Ширефина: Интересно, за что? Мы даже втроем столько не съедим и не выпьем.

Шпилев-Викстрем: Минутная заминка — и нам отдают столик за так. Алена собиралась пить только апельсиновый сок, но мы внаглую разбавили его водкой. Танцпол пуст, но не плясать уже нельзя.

Боярская: Алена не танцует — говорит, зимой потянула ногу, ходила в гипсе. Я спрашиваю: ты что делаешь, когда напиваешься? «Я, — говорит Алена, — делаю глупости: говорю мужчинам, что я о них думаю. Чаще всего это неприятные вещи». Ха-ха, а я вот гну другую линию — сразу начинаю с ними целоваться.

Шпилев-Викстрем: В туалете, откуда только что вышли девушки с явными признаками насморка, обнаруживается окно во всю стену с видом на танцпол — если смотреть с танцпола, это простое зеркало.

Боярская: Настроение пошло вверх, но делать тут решительно нечего. Приходят какие-то девочки-кошечки, совершенно одинаковые брюнетки с одинаковыми кавалерами и одинаковыми попами; они визжат, хихикают и даже танцуют — но официантов все равно больше, чем посетителей. Шансы, что сейчас нагрянет веселая толпа, равны нулю.

2.15, Real McCoy

Шпилев-Викстрем: Справа по курсу зоопарк — если к утру останутся силы, можно пойти посмотреть на слонов. «МакКой» снаружи смахивает на аквариум: к стеклам прижаты различные части человеческих тел. К Александре пристают уже на входе, но это здесь обычное дело, того и гляди — меня схватят за задницу.

Боярская: У входа девушек сразу облепляют руки. Дальше все зависит от отзывчивости. Если девушка сопротивляется — через секунду будет найдена новая жертва. Из человеческой биомассы выныривают ошалевшие красные лица, залпом глотают что-то, девки лезут на барную стойку, руки хватают девок за все, за что можно ухватить, и так до бесконечности. Девки тоже хватают все, что подворачивается. Вероятно, это единственное место в Москве, где девицы сами снимают мужчин. Алена отбирает у меня фотоаппарат и удаляется фотографировать (позже я нашла на пленке только крупные планы какого-то мужчины, право, не знаю, кто бы это мог быть). Через десять минут мы находим Алену в глубине зала — она танцует, вокруг толпа мужиков. А говорила: гипс!

Шпилев-Викстрем: В три часа начинает играть песня Антонова «Мечта» — это традиция. На полу — обрисованный мелом силуэт человека. На столе валяется бездыханное тело; возможно, труп. Пока мы живы, надо валить.

3.20, Sorry, Babushka

Шпилев-Викстрем: Я встречаю Юрца, хорошего друга и местную легенду. В Sorry, Babushka он сидит безвылазно. Иногда лежит, иногда лезет в драку. Он приходил сюда в компании задержавшего его милиционера, регулярно устраивал скандалы с барменами, а уж сколько раз его выволакивали отсюда со спущенными брюками — не сосчитать.

Боярская: Внутри — веселье, не то слово. Каждую минуту щелкает фотоаппарат: в «Бабушке» почти все вечеринки снимают для сайтов типа nightparty.ru, при желании всегда можно разыскать потом свои фотографии — если ты не адский уродливый карлик. На полу валяются фальшивые доллары, фотографов неприлично много, алкоголь непристойно дешев. Особенно если у тебя, как у нашего нового приятеля Паши, скидка 40%. Предприимчивый Паша намертво приклеивается к Алене и что-то шепчет ей на ухо.

Ширефина: Так же душно, та же попса, у бара не протолкнуться. А когда в конце концов протискиваешься, бармены разбегаются по разным углам, как тараканы.

Шпилев-Викстрем: У туалета огромная очередь. Девочка-старшеклассница в блестках и синем платье то и дело стучит в двери: «Ну пустите, пожалуйста, мне же правда в туалет надо, не понарошку!»

Боярская: Еще один коктейль, и мы идем в «Пропку». Наконец-то мы идем в «Пропку»!

3.40, «Пропаганда»

Шпилев-Викстрем: В «Пропаганде» играют развеселые англичане Filthy Dukes, прямо рядом с ними, у диджейского пульта, занимаются петтингом (по крайней мере так это выглядит со стороны) две девушки. Александре и Алене непрерывно наливают. Я лично пить уже не в силах.

Ширефина: Это самое живое, уютное, простое и милое место! И такой подозрительно дешевый бар!

Боярская: Знакомых просто до неприличия много, и все предлагают выпить. Алена продолжает отплясывать — нога определенно пошла на поправку. Рядом падает девушка в футболке с надписью «Тру котятка». Таких маек в клубе полно. Около туалета нереального размера очередь — но в «Пропаганде» секс в туалете строжайше запрещен, поэтому за быстрым минетом все ходят в соседнее кафе Bourbon Street. Вообще «Бурбон» — это такой чилл-аут «Пропаганды»: народу меньше, музыка тише, всегда есть шансы сесть, хотя бы за стойку. Вот только пол в туалете — из грязного кафеля, у многих девушек на коленках остаются пятна и синяки.

Шпилев-Викстрем: Мы дико устали, но продолжаем отплясывать, даже сидя. У лестницы натыкаюсь на Сводника. Он дарит мне пачку активированного угля — флаер на вечеринку по поводу пятилетия «Чебурашек». Рассказывает, как уволился из «Пластилина»: «Все им сказал. То, что там творится, стало совсем невыносимо».

Боярская: Армас вытаскивает меня с танцпола. Кажется, прошло минут десять, — оказывается, почти два часа.

5.30, «Дягилев»

Шпилев-Викстрем: В «Дягилеве» мы долго не можем найти служебный вход, где пускают прессу. Бегу к главному входу, чтобы Паша Фейсконтроль показал нам дорогу. «Какая пресса, ты на часы посмотри! — кричит Паша. — О чем там писать?!»

Боярская: Наконец протискиваемся в дверку — судя по размеру, она предназначена для гномов. Около стола со слойками и виноградом встречаю очередных знакомых. Мы фотографируемся в туалете. На часах полшестого. В соседнюю кабинку, хихикая, заходят две девушки и увлекают за собой мужчину в дорогом костюме.

Ширефина: А вход в туалет, между прочим, 30 рублей!

Шпилев-Викстрем: К концу ночи людей в «Дягилеве» осталось немного — кажется, только девушки особо дорогих расценок и несколько экспатов. Один из таких активно пристает к Саше, пытается поставить ей засосы покрупней. Когда я к ним подхожу, он произносит: «Well, your bodyguard is here».

Боярская: На меня смотрит мужчина, похожий на Гора Чахала, — это, конечно, здорово. Он угощает меня коктейлями, курит мои сигареты, говорит, что его зовут Жан-Ив, кусает меня в шею и плечи, это больно, правда больно.

Шпилев-Викстрем: Одним из промоутеров клуба оказывается мой школьный товарищ. «Хочешь вскрыться?» — спрашивает. Подводит к одной из танцовщиц, дрыгающих попой на тумбе. Я всматриваюсь повнимательнее — ох, мамочки, это наша школьная подруга, мы у нее математику списывали.

Боярская: Завели медляк. Армас зовет меня танцевать, мы выходим на танцпол, обнимаемся, на этом месте музыка обрывается. Мы стоим на засыпанном блестками танцполе и понимаем: нас осталось четверо. Включая Жан-Ива.

7.00, Mix

Боярская: На улице семь. Давно рассвело. Поливальные машины разъехались по гаражам. А в «Миксе» все в самом разгаре.

Шпилев-Викстрем: Стою с бокалом шампанского. Подходит приятель. «Что, сегодня женский день?» — и немедленно наливает мне виски. С другой стороны налетает девушка с пакетом краснодарского вина. «Мой парень там уже набрал кучу народу. Хочешь —  разбавишь компанию? Записывай — Орехово-Зуево…»

Ширефина: А один мальчик вообще пришел в килте — ходил по танцполу, высоко задирал юбку и что-то всем показывал. Оказалось, под юбкой треники, подвернутые на высоту шорт. Я была несказанно рада.

Шпилев-Викстрем: Выбор девушек, как ни странно, большой. Вот две красавицы — русские, но прилетели в Москву с Майорки. Мы уже обнимаемся, муж, как выяснилось, остался в Испании — чем не повод для?

Боярская: С меня хватит, я хочу домой, больше не могу, сил моих нет. Ног я не чувствую вовсе. Снимаю туфли и босиком отправляюсь домой.

Ширефина: Хочется продолжить банкет, но тогда меня вынесут вперед ногами.

Шпилев-Викстрем: Домой еду в салатовом «мерседесе». Поймал на Садовом за сто рублей.

Боярская: Просыпаюсь через два часа. Пальцы на ногах парализованы. На шее — следы укусов. В телефоне — SMS от Алены: «Мрачнейшее похмелье. Болят все мышцы. Перед глазами до сих пор ты, Роза и Паша — кажется, его звали так». Мы отлично провели время.