«Это живой современный театр» Марат Гацалов назначен главным режиссером Новой сцены Александринки

— Три года назад твое имя появляется в журнале «Афиша» под заголовком «Пять героев будущего времени», год назад снова — уже как об одном из хедлайнеров современного театра. Сейчас уже Марат Гацалов — худрук Русского театра Эстонии в Таллине и главный режиссер Александринки-2. А что будет через год?

— Не знаю, честно говоря, как ответить, только если в шутку. Я подписываю договор на несколько лет и думаю, через год кардинально ничего не поменяется. Я хочу делать то, что мне интересно, а интересно мне заниматься театральным поиском. Я иду этим путем и об остальном правда не задумываюсь. И сейчас у меня появился шанс продолжить эти поиски уже с другими возможностями. И я рад, что это происходит, вот и все. А что будет завтра — никто не знает.

— Как в тебя проникает новый контекст? В Эстонии ты стал как-то по-другому ставить спектакли?

— Я же живой человек, все на меня влияет. Происходят какие-то невидимые процессы, конечно. Мы сейчас репетируем каждый день без выходных спектакль, премьера которого состоится 29 августа. Это первая часть большого проекта из трех спектаклей, который называется «Вавилонская башня». Три совершенно разные пьесы — мы исследуем диапазон самой идеи мифа о Вавилонской башне. Первую часть ставлю я, вторую — Филипп Григорьян, третью — Василий Бархатов. И вот в России у меня, наверное, такой идеи не возникло бы. Проект этот спровоцирован, мне кажется, именно моим присутствием в этом месте. Я впервые попал в такое мультикультурное многоязыковое пространство.

— Есть уже конкретные планы на Александринку? И вообще, что входит в зону твоей ответственности в должности главного режиссера?

— Зоной моей ответственности будет художественное руководство экспериментальной площадкой, которая называется театрально-культурный комплекс «Новая сцена Александринского театра». Сейчас мы формируем для нее программу, про которую пока ничего не скажу, кроме того, что все в ней направлено на серьезные теоретические и практические исследования в области театра. В городе есть большое количество интересных нам людей, которых хотелось бы собрать для этого вместе. Вот этим культурным комплексом мне поручено руководить. Что, в общем, не отменяет возможности ставить на большой сцене, если вдруг появится такая мысль. Но вряд ли она появится.

— Почему так?

— Ну что мне там делать… С этой сценой у меня может получиться разве что одноразовая история, потому что я отношусь к этому пространству как к самодостаточному артефакту. С другой стороны, та исследовательская работа, которая будет вестись, в какой-то момент может потребовать большой сцены. Но ничего невозможно предвидеть.

— Будешь работать с артистами труппы?

— Конечно, это замечательная труппа. Мне кажется, с труппой нужно просто начинать работать, только в совместной работе станет что-то понятно друг про друга. Так мы и будем знакомиться.

— Что у тебя возникает в голове, когда произносят «Александринский театр»?

— Великая история этого театра. Впечатление, которое он производит на фестивалях, главным образом на «Золотой маске». Сейчас это живой современный театр. За 10 лет руководства Фокиным в этом театре произошли очень большие перемены.

— Как ты планируешь совмещать руководство Русским театром в Эстонии с руководством Новой сцены?

— Я как раз сейчас этим занимаюсь, планирую. За год мы с Тыну Ленсментом, директором Русского театра Эстонии, проделали большую работу, многое успели сделать. В театре сейчас отличная труппа и администрация, планы сформированы почти на два года вперед, намечено несколько театральных проектов и так далее. Мы пригласили на работу очередного режиссера — Ивана Стрелкина, он с 1 августа живет и работает в Таллине. Я же по прежнему буду осуществлять художественное руководство театром.

— А какова в свете твоего назначения дальнейшая судьба режиссерской лаборатории в Центре драматургии и режиссуры «Мастерская на Беговой»? Или, может быть, ввиду смены руководства ЦДР, уже не на Беговой?

— Этот проект будет продолжен. В каком формате, сказать пока не могу. Но он будет жить дальше. Потому что нам с Полиной Васильевой (продюсер и соавтор проекта. — Прим. ред.) кажется, что это важная история. За два года существования он полностью оправдал наши ожидания.

— Наверняка ведь и в Александринке ты не обойдешься без экспериментальной лаборатории. Так или иначе в Петербурге было много лабораторий: вот лаборатория Могучего в свое время подразумевала систему тренингов, не направленных на художественный результат; лаборатория Адасинского — пластическое развитие актера, путь от индивидуального к общему; еще раньше — гениальный Понизовский исследовал свойства предмета, маски и времени. Что такое лаборатория Гацалова?

— Каждый спектакль требует создания оригинальной театральной ткани, которая изобретается как новый закон, который подразумевает очень определенный способ актерского существования и всего, что есть на сцене, и участвует в спектакле. Это, естественно, создает новые условия для создания оригинальной партитуры зрительского восприятия. Этим, думаю, мне интересно было бы заниматься.